Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга третья

…слепой подполковник, который бросает вызов самому господу Богу

Эпизод из этого фильма запомнил на всю жизнь. Он продолжает прорастать во мне, не вмещаясь ни в какие теоретические схемы.

Фильм «Запах женщины»^[229],

…как уточнил один из критиков, боле точное название, как в оригинале, «Аромат женщины»…

в главной роли слепого подполковника, Аль Пачино^[230].

Об этом фильме пишу в завершении дневника, потому что он не вмещается в концепцию книгу и даже, отчасти, её разрушает.

Слепого подполковника следует отнести к поколению «после Большой войны», но его никак не отнесёшь к «потерянному поколению». Он ослеп, но не сломлен. Он готов умереть, готов застрелиться, только не стать жалким, только не потерять свою мужскую осанку.

Его можно назвать романтиком, но без особых иллюзий, без особого упования, скорее, печальным романтиком.

Он философ, он считает, что и у Бога есть чувство юмора, вот и следует избегать излишней глубокомысленности и мрачной серьёзности. Разве не смешно на что-то надеяться и чего-то бояться в преддверии смерти.

И если у Бога действительно есть чувство юмора, он, господь Бог, оценит, что слепой подполковник бросает вызов и Ему, ведь чувство юмора, если оно действительно чувство юмора, не приемлет никакую инстанцию, над которой запрещено смеяться.

Слепой подполковник собирается отправиться в Нью-Йорк, чтобы напоследок не скиснуть, не растерять чувство юмора, выпить покрепче, и станцевать своё последнее танго с женщиной, с женщиной. И если не увидеть её, то ощутить её тело своим прикосновением и впитать в себя её аромат.

Он мужчина в чём-то очень главном, сутевом, никаких полутонов, никаких взаимопереходов, он мужчина, и у него одна только страсть, может быть, от неё все его беды, но – уже без «может быть» – это и есть его главный инстинкт жизни, он вёл его по жизни, он не даст ему сломаться в конце жизни, когда он стар и слеп.

Он мужчина и его главная страсть – женщина.

Он мужчина, он жив, и у него остались силы станцевать своё последнее танго с женщиной.

Последнее танго с женщиной слепого подполковника и есть эпизод фильма, который включаю в «Дневник» и испытываю радость, что слепой подполковник смеётся над моими потугами долго и нудно разъяснять свою концепцию, хотя при этом, надеюсь, что слепой подполковник не спалит её дотла.

Остаётся сказать, что слепого подполковника играет Аль Пачино, который в этом эпизоде превосходит сам себя, хотя и без этого эпизода, Аль Пачино, на мой взгляд, один из лучших актёров мирового кино.

…возможен ли брак на всю жизнь?

Вопрос риторический. Стоит оглянуться вокруг, чтобы убедиться, многие люди живут в браке долго и счастливо.

А если взять только художников? Богемная жизнь, натурщицы, пьянки, оргии. В такой среде брак на всю жизнь покажется маловероятным.

А если взять не просто художников, а художников-сюрреалистов? Ещё менее вероятно. Эксцентричное творчество предполагает эксцентричную жизнь. А это для брака противопоказано.

Но, как и во всём другом, случаются исключения.

Бельгийский художник Магритт Рене^[231], использовал в своих картинах, обычные, повседневные образы – деревья, окна, двери, фигуры людей. Но его картины не менее абсурдны и загадочны, чем работы его эксцентричных коллег-художников.

Достаточно вспомнить его загадочного господина в пальто и шляпе-котелке, который постоянно находится к нам спиной. Или не менее загадочных «Влюблённых», у которых лица повязаны платком, так что не видно лиц. Действительно, таинственны и загадочны, или художник откровенно над нами издевается.

Но вспомнил Магритта совсем не по этой причине.

Ему было 15 лет, когда он встретил Жоржетту Бергер^[232], которой было 13. Их потянуло друг к другу, но они вынуждены были расстаться. Он стал заниматься живописью, чтобы как-то сгладить разлуку.

Ему было 24 года, когда он вновь встретил Жоржетту Бергер, который в это время было 22 года. Они решили пожениться и никогда больше не расставаться.

Жоржетта Бергер стала единственной моделью Рене Магритта.

Они прожили вместе 45 лет, до самой кончины художника. Никогда не расставались.

Если эксцентрика это то, что резко выделяется из общего ряда, то брак с Жоржеттой Бергер, самый эксцентричный из поступков Рене Магритта.

Особенно в среде художников-сюрреалистов.

…женщины, которых научили говорить

Продолжаю поворот в направлении, отличном от сквозной темы книги. Ирония женщины тонкой, умной, совсем не сентиментальной, в адрес женщин, которые говорливы, но о подлинно высоком ничего путного сказать не в состоянии.

Эпиграмма русской поэтессы Анны Ахматовой^[233], говорит сама за себя, и не требует особых комментариев.

 
Могла ли Биче^[234], словно Дант^[235], творить
Или Лаура^[236] жар любви восславить?
Я научила женщин говорить…
Но, Боже, как их замолчать заставить!
 

…может ли женщина быть стервой?

На тему женоненавистничества можно написать не одну книгу и составить не одну хрестоматию. Ограничусь коротким перечнем, ни на что не претендующим, просто для разрядки. Или для улыбки.

Римский сатирик Ювенал^[237], если судить по его 6-й сатире (самой большой по объёму из всех его сатир – 661 стих), был страстным женоненавистником и врагом брака.

Вот два его афоризма:

«Никогда ни одна женщина не скажет «хватит», никогда! Хоть в постели, хоть за столом, хоть в магазине».

«Не рассуждай с детьми, с женщинами и с народом».

Время было такое, или Ювеналу не повезло с женщинами.

Или не повезло с детьми и с народом.

Мятущийся Гамлет вечно напоминает нам о прогнившем датском королевстве. А мир самого датского принца начал стремительно разрушаться, когда он безуспешно пытался понять:

«О женщины, вам имя – вероломство! Нет месяца! И целы башмаки, в которых гроб отца сопровождала, вся в слезах…»

Когда герой рассказа А. Чехова^[238] «Ариадна» в отчаянии признаётся: «едва мы женимся или сходимся с женщиной, проходит каких-нибудь два-три года, как мы уже чувствуем себя разочарованными, обманутыми; сходимся с другими, и опять разочарование, опять ужас, и, в конце концов, убеждаемся, что женщины лживы, мелочны, суетны, несправедливы, неразвиты, жестоки, – одним словом, не только не выше, но даже несоизмеримо ниже нас мужчин», мы понимаем, что сам писатель осторожно выглядывает из-за спины своего персонажа, и делится с нами своим личным опытом.

Но это, XIX век, хотя и близкий к завершению. Вот пример из следующего века. Вновь Дания, в которой, казалось бы, не «порвалась связь времён»^[239], у женщин достаточно прав, но теперь обличает женщина, причём не мужчину, а женщину.

Датская писательница Ида Йессен^[240], назвала свой роман весьма симптоматично: «Азбучная история». Действительно, азбучная история, если с одной стороны мужчина – простодушный интеллигент, а с другой, женщина – типичная стерва. Куда «азбучнее», если, чтобы не вытворяла эта женщина, наш бедолага-интеллигент сначала сокрушается, возмущается, а потом его захлёстывает чувство вины. Для него женщина всегда права и всё тут.

Рецензент «Азбучной истории» считает, что:

«Ида Йессен сделала цельный, убедительный мужской кошмар. В нём есть чёткая, законченная система образов. Умный, но наивный мужчина. Истеричная, но стервозная женщина. Дети, которых она забирает себе и умело настраивает против отца. Его квартира из спокойной берлоги превращается в сумасшедший дом. И гостиница, где мужчина может, наврав что-нибудь жене, на день-другой просто остаться один – блаженство!».

Поверим женщине, «азбучная история», но… сколько их «азбучных историй», стоит только поменять точку обзора, шаг вправо, шаг влево, шажок вправо, шажок влево…

Оставляю читателям самим фантазировать на эту тему.

Итоговая запись в дневнике: в саду и на зелёной лужайке или ещё раз о «женском» и «мужском»…

Сегодня 25 мая 2016 года.

«Итоговая запись» не означает завершение работы. Есть пробелы в «Дневнике», которые ещё предстоит заполнить. Но в «Дневнике» эта запись так и останется итоговой. Подвожу черту.

…в саду и на зелёной лужайке

В последние дни, особенно днём, когда солнце не обжигает как знойным летом, вижу в садах и скверах стайки юношей и девушек. Ставши в круг, они играют в волейбол, или сидят прямо на зелёных лужайках, радостные, весёлые, улыбчивые.

Меня радует, что они молодые, что веселы и раскованы, что много смеются.

Меня радует, что между ними нет искусственных преград связанных с различием в полах.

Они есть, они у них в головах, но здесь в садах и скверах они о них забывают, ведь случается, что девушка владеет телом более искусно, чем юноша.

Но я невольно задумываюсь. Они вернутся в жизнь и должны будут забыть о том, что происходило в саду и на лужайке.

Там, в жизни, есть вековые устои, мужчина должен быть мужчиной, а женщина – женщиной.

Там, в жизни, они должны будут подчиниться вековым устоям, которые, кроме всего прочего, замуровывают человека в «пол».

Они смирятся с этим, не потому что они такие смирные, а потому что большинство из них так думают.

Эти различия, не столько в их телах, сколько в их головах, обнаружатся сразу, как только от садов и лужаек, они перейдут в молодые семьи.

Возникнут конфликты, за которыми будут стоять незримые «другие».

Он будет говорить ей, женщине, так не следует поступать.

Она будет говорить ему, мужчине, так не следует поступать.

Незримые «другие» будут говорить за них, и они так и не услышат друг друга.

Мужчины будут убегать от своих жён в мужские «стаи», напиваться, прятаться от самих себя, а возможно и деградировать.

У женщин будет меньше возможности сбиваться в женские «стаи», но на помощь придёт телефон, с его бесконечным трёпом, и они будут прятаться от самих себя, а возможно и деградировать.

Все они окончательно забудут о том, что было там, в садах и на лужайках. Жизнь им подскажет, мужчина это мужчина, женщина это женщина, и ничего изменить нельзя. И они смирятся.

Как долго это будет продолжаться?

Трудно сказать. Изнутри всё это подтачивается. От глобального мира не спрячешься, то, что происходит во всём мире, влияет и на нас.

А в остальном – удержимся от прогнозов.

Конечно, и в глобальном мире «мужское» и «женское» не исчезнут. Слишком большой в них накоплен культурный потенциал, литература, живопись, кино, театр, даже музыка. Плюс рефлексия, книги, статьи, дискуссии.

Но «женское» и «мужское» не обязательно должны совпадать с конкретной женщиной или с конкретным мужчиной. Анатомия не обязательно должна быть приговором, а пол – бременем.

Если мы действительно переходим к тонкоматериальной природе Земли, то «мужское» и «женское» станут культурной игрой^[241], в «пол» можно будет входить и выходить, вспоминая и забывая о нём.

Конфликты не исчезнут, они никогда не могут исчезнуть. Как не исчезнут потеря близких людей, душевность и чёрствость, благородство и подлость. Просто в тонкоматериальном мире уменьшится бремя предустановленного, в том числе бремя пола. За всё придётся отвечать самому. И неизвестно легче это или труднее.

Это не утопия, это будет происходить, это уже происходит.

И когда-нибудь мы скажем, чему здесь удивляться, это так просто, так обыденно.

В начале книги, в третьем разделе, приводил слова одного из авторов движения «Национальная организация для мужчин против сексизма», вновь повторю их, завершая книгу. Повторю, потому что мне они представляются очень важными и имеющими для нас в Азербайджане огромное, более чем огромное (!), значение.

«Мужское освобождение стремится помочь разрушить полоролевые стереотипы, рассматривающие «мужское бытие» и «женское бытие» как статусы, которые должны быть достигнуты с помощью соответствующего поведения. Мужчины не могут ни свободного играть, ни свободно плакать, ни быть нежными, ни проявлять слабость, потому что эти свойства «феминные», а не «маскулинные». Более полное понятие о человеке признаёт всех мужчин и женщины, потенциально сильными и слабыми, активными и пассивными, эти человеческие свойства не принадлежат исключительно одному полу».

А пока…

Пусть наши юноши и девушки чаще играют в садах и зелёных лужайках.

Пусть учатся жить, как подобает свободным людям.

…о чём так и не напишу: просто список

Давно пора ставить точку, остаётся назвать сюжеты, о которых хочется упомянуть. Или оставить до следующего раза.

«Трамвай "Желание"», пьеса английского драматурга Тенесси Уильямса^[242], 1947, фильм режиссёра Элиа Казана^[243] 1951 года, в ролях Вивьен Ли^[244] и Марлон Брандо^[245].

…другие фильмы по этой пьесе не стал смотреть…

Всегда думал (мыслечувство) если существует пластическая субстанция «женского» как абсолютно текучего, то это Бланш Дюбуа (основной персонаж пьесы и фильма) в исполнении Вивьен Ли. Выразить это словами вряд ли смог бы, поэтому решил вынести за скобки. Но присутствие Вивьен Ли – Бланш Дюбуа в этой книге было необходимо.

Фильм «Развод по-фински, или Дом, где растёт любовь», Финляндия, 2009, режиссёр Мика Каурисмяки^[246]. Есть блистательный «Развод по-итальянски»^[247], по-прежнему смешной, но чуть отгрохотавший, есть другие «Разводы», по-своему любопытные. Но Каурисмяки есть Каурисмяки, а финны есть финны.

Когда смотрю фильмы Каурисмяки, понимаю почему «школа по-фински» одна из лучших в мире. Но на вопрос, «так почему же?» ответить не смогу.

Если бы пришлось продолжать «Дневник», то после «Трамвая» с Вивьен Ли, наступила бы очередь Мики Каурисмяки. Завидую не только его остроумию, но и невероятному нравственному здоровью.

Планировал написать отдельный опус, посвящённый взаимоотношениям «Рильке^[248], Цветаева^[249], Пастернак», и «Ахматова, Модильяни^[250], Гумилёв^[251]», но потом отказался от этой идеи.

Нет достаточной компетенции? Да, но я никогда не выдавал себя за эксперта.

Непостижимость этих взаимоотношений? Да, но о «непостижимости» следует говорить всякий раз, когда речь идёт не только о другом человеке, но и о самом себе. Мы высказываемся и тем самым существуем.

Требования особой деликатности? Об этом чуть подробнее. Не считаю, что должен существовать запрет на обсуждение интимной жизни знаменитых людей. Вопрос только в том, что должно пройти время, что мы не должны шокировать их близких и родных. Не говоря уже о том, что нельзя позволять себе нездоровое любопытство в духе «жёлтой прессы». Тем не менее, об этом (сложном, деликатном, непостижимом) следует писать, чтобы различные табу не мешали интимным взаимоотношениям мужчины и женщины, чтобы они перестали стесняться самих себя, чтобы мужчина и женщина были более осведомлены, что сделает их психически и психологически более здоровыми.

Но для себя самого решил, что преодолеть порог необходимой деликатности не смогу. И не буду пытаться.

«Любовный треугольник», который кажется мне вызывающим и непристойным.

Ида Рубинштейн^[252], загадочная, в фантастических нарядах, с эпатажной программой «ни микроба банальности». Вспоминаю Гедду Габлер с её неприятием даже «ультразвуков фальши». Но в ней не было эпатажа, на алтаре оказалась её собственная жизнь.

Габриэле Д'Аннуцио^[253], скандалист, авантюрист, неудавшийся политик фашистского толка. Слушавшие его в первый раз, признавались, что испытывали «восторг и отвращение».

Ромэйн Брукс^[254], феминистка, юношеподобная художница, известная своими портретами дам «прекрасной эпохи»^[255] в мужской одежде.

Ромэйн сначала влюбилась в Габриэле, потом в Иду. Сам Габриэле то ли влюбился в обеих женщин, то ли искал возможность нового эпатажа, то ли его привлекало, что обе женщины были очень богаты.

Такой вот любовный треугольник, в котором публичность на грани паранойи. В котором, сама жизнь похожа на манерное искусство.

Фильм «Красота по-английски», Великобритания, 2004, режиссёр Ричард Эйр^[256].

Из аннотации к фильму:

«Послешекспировский английский театр. Все женские роли исполняют мужчины. Неожиданно король издает указ, позволяющий женщинам играть на сцене. Так костюмерша Мария становится актрисой…»

Всё то же перетекание мужского в женское, женского в мужское, задолго до появления эпохи феминизма.

Фильм «Любовь втроём», Германия, 2010, режиссёр Том Тыквер^[257].

Из аннотации к фильму:

«иронико-философский трактат про любовный треугольник как модель для сборки новых ценностей и форм отношений между людьми».

В словах «модель для сборки» есть что-то механическое. На мой взгляд когда речь идёт о «любовном», двое это, трое, или пятеро, всё происходит спонтанно. Главное, что «любовный треугольник» признаётся новой формой отношения между людьми.

Мысль представителей Франкфуртской школы^[258], которых принято называть фрейдо-марксистами, о том, что патриархальное общество имплицитно содержит в себе репрессивный аппарат, кажется мне очень поучительной и продуктивной. Но главное не в мысли вырванной из контекста, а в системе аргументаций. Во время осознал, что на понимание этой аргументации, даже в пределах настоящего «Дневника», у меня не хватит не сил, не компетенции, поэтому ограничиваюсь только этой записью.

Неизвестная мне Малика Мусаева^[259] закончила режиссёрскую мастерскую известного российского режиссёра Александра Сокурова^[260], сняла свой первый фильм, и даже получила свою первую премию на кинофестивале. Её документальный фильм «Приоткрывая дверь», посвящён тому, как ведёт себя дома кавказский мужчина, работающий в силовых органах, о раздвоении в его сознании. Фильм, несомненно, находится в русле сквозной темы настоящей книги.

Но это не единственная причина, по которой обратил внимание на фильм М. Мусаевой, но говорить об этих причинах не буду и не только из-за отсутствия времени и места. В наших географических широтах можно позволить себе публичность в отношении себя, но не в отношении другого. Тем более, если это женщина, тем более, если эта женщина не приемлет самую малость публичности.

Список имён и сюжетов в пост «Дневнике», оказался таким же случайным и спонтанным, как в самом «Дневнике».

Но я уже в самом начале говорил, что эта книга не имеет начала и не имеет завершения. Бесконечные трансформации на то и «бесконечные трансформации», чтобы не иметь ни начала, ни завершения…

…и самое последнее: «трость Тригорина»

Русский философ Л. Карасёв^[261] пишет о том, что если текст «живой», если текст – «живое существо», то существуют критические точки («онтологические пороги»), которым отмечена жизнь текста: «например, в «Чайке»^[262] один из таких «онтологических порогов» – сцена, где Тригорин^[263], забывший свою трость, возвращается за ней, после чего следует его объяснение с Ниной^[264]»…

Мой текст с его незавершёнными пазлами, стилистическим разнобоем, нередким отходом от основной темы, не говоря уже о принципах построения всего текста книги, трудно назвать «живым существом», но и у него свои онтологические пороги, своя «трость Тригорина». Я имею в виду забытые файлы, которые незаметно для меня прорастали и прорастали, требовали возвращения к ним, чтобы додумать, дочувствовать. Написание книги и позволило вернуться. Стало понятно, что многое понимал, многое чувствовал уже тогда, тридцать, сорок лет тому назад ещё больше понимаю, ещё больше чувствую сегодня, но сегодня, больше чем тогда понимаю, трудное испытание могло бы меня разрушить, могло бы растоптать. Сердце разорвалось бы от жалости к самому себе, и разобраться в природе этой «жалости» так и не смог бы.

Спасибо судьбе, спасибо женщине, что миновала меня чаша сия.

Но теперь, когда пять лет работы остались позади, когда неоднократно, как заклинание повторял, пишу о себе, для себя, я репрезентант самого себя, пора остановиться, пора перестать возвращаться к «трости Тригорина».

Спасибо судьбе, спасибо женщине, что сохранил душевные силы, чтобы не просто каяться,

…не вижу в этом особого смысла, крайности христианского смирения мне чужды…

чтобы перестать кичиться собственной репрезентативностью.

Осталось сделать последний шаг, признаться, что писал не только для самого себя, но и для других. Надеялся, что что-то могу подсказать другим.

И мужчинам, и женщинам…

Январь, 2017