Остров

4

Ее реакция была мгновенной – подхватив с пола свечу, она вернула ее на прежнее место.

Потом усмехнулась:

– Все могло закончиться гораздо хуже.

– Да уж! Бога ради, будь осторожнее, – сказал Бенедикт, еще не успев оправиться от испуга.

– И знаешь, – продолжила она, будто ничего не случилось, – мне кажется, он был виновен.

– Виновен?

– Да, в колдовстве. Ну, я не говорю, что его надо было сжигать на костре, но чем-то подобным он явно занимался. Я немного изучала эту тему – магические знаки и все такое. Меня это увлекло.

– Серьезно? Тебя увлекла дьявольщина?

– Понимаешь, я думаю, что это у меня в крови – в генах…

– Что? Колдовство у тебя в крови? – едва веря своим ушам, спросил Бенедикт.

– Ну да, колдовство.

– Скажи мне, что ты шутишь.

– Бенни, такими вещами не шутят. Я даже немного экспериментировала – это так захватывает! – Она легонько толкнула его локтем.

– С чем ты экспериментировала?

– С колдовством. – И она шутливо добавила: – Как, по-твоему, мне удалось заманить тебя в свои сети?

– Прекрати.

– Верить или нет – твое дело.

– Я с трудом верю, что нахожусь здесь, с тобой.

Она рассмеялась:

– Не выпить ли нам по глотку?

Бутылка красного вина все еще стояла нетронутой возле свечи, а рядом с ней – два бокала.

– Не хочу вылезать из-под одеяла – я до сих пор не согрелся.

– Не согрелся? – И она добавила, будто дразня Бенедикта: – А не испугался ли ты?

Он молчал.

– Значит, все-таки испугался?

– Разумеется, нет. – Он поближе придвинулся к ней, чувствуя исходящее от ее тела тепло.

– Бояться нечего – пока горит свеча, он не издаст ни звука. А вот в темноте, Бенни…

С этими словами она протянула руку к свече, потушила пламя пальцами, а потом снова повернулась к Бенедикту и нежно поцеловала его в губы.

5

Бенедикт проснулся рано. Вообще-то, он ожидал, что в летнем домике, вдали от городского шума и будильников, его сон будет крепче.

Однако спалось ему не слишком хорошо, – вероятно, причина была в рассказанной на ночь истории о колдовстве и сожжении на костре, а может, он просто разволновался оттого, что ему наконец предстояло провести с ней ночь.

Она все еще безмятежно спала. Бенедикт потихоньку спустился с чердака, надел джемпер, брюки и ботинки и выглянул за дверь. Судя по всему, их ожидал замечательный день – в прохладном воздухе была разлита абсолютная тишина. Выйдя из дома, Бенедикт неторопливо пошел в сторону моря. Он чувствовал полное умиротворение, любуясь живописными окрестностями; удаленность от цивилизации придавала им особое очарование. Бенедикт вырос в городе и не являлся большим ценителем дикой природы, но здесь он отдыхал душой. А может, дело было не в том, где он находится, а с кем.

Он спускался к берегу довольно долго. Очутившись у кромки воды, присел на камень и устремил взгляд в морскую даль.

Задерживаться тут надолго Бенедикту не хотелось – он опасался, что она проснется и станет его искать. Поэтому вскоре он поднялся с камня и энергично зашагал назад к дому – прогулка была прекрасной, но ему не терпелось снова оказаться в тепле.

Вернувшись, он заглянул на чердак – она по-прежнему крепко спала. Бенедикт даже удивился, что можно так долго спать.

Он решил воспользоваться возможностью и приготовить для них скромный завтрак – бутерброды с сыром и апельсиновый сок. Затем поднялся с едой на чердак.

Любуясь, как она прекрасна во сне, он легонько тронул ее за плечо. Никакой реакции не последовало. Тогда Бенедикт склонился к ее уху и прошептал, что завтрак готов. Это возымело эффект, и она шевельнулась.

– Завтрак? – переспросила она, приоткрыв глаза и зевнув. – Как ты сказал?

– Да, я ходил в магазин.

– В магазин?

– Шучу! Вот – сделал тебе бутерброды.

Она улыбнулась и едва слышно сказала:

– Спасибо, но я еще поспала бы. Поем попозже, ладно?

– Ну конечно.

Бенедикт подумал о местных красотах – эта долина просто околдовала его.

– Хорошо. Я тогда пойду прогуляюсь – и к источнику схожу.

– Отличная идея! Конечно иди, – сказала она и перевернулась на другой бок. – Гуляй сколько хочешь.

Бенедикт отправился в путь, понятия не имея, куда идет. Полная отрешенность от мира и величественная природа вокруг впечатлили его сверх ожиданий. Он был совершенно один, и впервые за долгое время никто не знал, где его можно найти. Благодаря джемперу особого холода он не испытывал. Скорее, наоборот, с каждым шагом ему становилось теплее. Бенедикт собирался добраться до природного бассейна и понежиться в горячей воде, но, оказавшись у реки, решил пройти немного дальше и осмотреться в долине. В свете дня он вряд ли заблудился бы, да и горы служили прекрасным ориентиром.

Иногда полезно побыть наедине с собой и поразмышлять. То, что он нашел идеальную женщину, не подлежало сомнению, хотя их сближение оказалось непростым. Вместе им было очень хорошо, и эти ее зловещие истории о призраках, скорее, даже нравились ему. Бенедикта по-прежнему одолевали сомнения относительно всего того, что он услышал прошлым вечером. Предок, сожженный на костре… Ну что ж, это вполне могло быть правдой. От этой мысли по коже у него побежали мурашки. Как же он струхнул вчера, когда она уронила на пол свечу! И у него даже закралось подозрение, что это произошло не случайно, она сделала это нарочно, чтобы усилить драматический эффект. Она совершенно непредсказуемая. И все же главное – это то, что он влюблен в нее со всеми ее странностями и теперь она наконец его девушка.

Но в чем Бенедикт нуждался сейчас больше всего, так это в тишине и покое, чтобы подумать о будущем. Его страстное желание изучать живопись разгорелось еще сильнее, когда летом один из его бывших одноклассников рассказал, что принял решение подать документы на поступление в одно из лучших художественных училищ в Нидерландах. Времени было еще достаточно – Бенедикт уже получил из училища бланки всех анкет для абитуриентов, и теперь они лежали на его письменном столе в качестве напоминания о решении, которое ему предстояло принять.

Он не спешил по нескольким причинам. Во-первых, он, конечно, был влюблен, но учеба начиналась лишь через год или чуть меньше, и к тому времени недолгая разлука вряд ли могла бы привести к завершению их отношений. Не говоря уже о том, что сценарий их совместного переезда в Нидерланды был вполне реален – в ней жил тот же дух авантюризма, что и в нем. Во-вторых, были некоторые финансовые трудности – Бенедикт происходил из небогатой семьи, так что рассчитывать на материальную поддержку со стороны родителей ему не приходилось. Однако его могла выручить студенческая ссуда, которой вполне хватило бы на скромное существование. Что было морально сложнее, так это оставить родителей – Бенедикт был их единственным сыном. Он появился на свет, когда они были уже в довольно зрелом возрасте, а теперь им обоим было к шестидесяти. Однако настоящая причина крылась в его элементарной боязни принимать решения – Бенедикт привык идти по проторенной дорожке. Он закончил школу, которую выбрали для него родители. Не обманывая ничьих ожиданий, участвовал в общественных и спортивных мероприятиях. А теперь поступил на инженерный факультет университета, поскольку ему хорошо давалась математика, так же как и его родителям. Тем не менее не проходило ни одной лекции без того, чтобы им не овладевала смертная скука, хотя учиться ему было легко.

В эти выходные Бенедикт решил не думать об учебе, в то время как другие первокурсники, несомненно, корпели над книгами, под гнетом стресса от свалившихся на них обязанностей. Но Бенедикт не видел себя в будущем инженером – внутри его зрел протест, и теперь ему нужно было лишь набраться смелости, чтобы одолеть противостояние родителей и свою собственную инертность и принять единственно правильное решение. Родители, конечно, испытали бы шок, если бы узнали, что он бросает инженерное дело и отправляется изучать живопись в Нидерланды… Бенедикт представил себе выражение их лиц и с трудом удержался от смеха. А ведь они отлично знали, что больше всего ему нравится проводить время в гараже, среди кистей, красок и холстов. Это продолжалось не первый год, и родители по-своему поддерживали и поощряли увлечение сына. Тем не менее они ничуть не сомневались в том, что он прежде всего должен овладеть профессией, приносящей стабильный доход. Живопись – это прекрасно, но исключительно в качестве хобби.

Бенедикт прекрасно помнил разговор своего преподавателя из художественной школы с родителями по окончании учебы. Выслушав лестные отзывы о способностях сына, родители подтвердили, что и сами в них не сомневаются. Но когда преподаватель заметил, что такому талантливому мальчику стоит задуматься о карьере профессионального художника, родители слегка опешили, тем не менее нашлись, как повежливее его осадить. С тех пор Бенедикт уверился в том, что должен сам выбирать свой жизненный путь. И что это за путь, ему тоже было очевидно. Теперь ему требовалось собраться с духом, чтобы осуществить свои мечты.

Да, может, сейчас все будет легче – ведь рядом с ним она… Полный надежд, он бросил взгляд на горы и в этот момент осознал, что ушел гораздо дальше, чем намеревался. Свежий воздух придал Бенедикту решимости, и ему почему-то показалось, что сегодняшнее утро окажется очень значимым и, возможно, станет поворотным пунктом в его жизни. Его вера в то, что он сам кузнец своего счастья, крепла в нем с каждой минутой – нужно лишь не растерять этот положительный настрой и, вернувшись домой, предпринять следующий шаг к выходу из «зоны комфорта». Наедине с природой будущее предстало перед Бенедиктом совершенно ясным – теперь он и помыслить не мог о том, чтобы снова пойти на опостылевшие лекции по инженерному делу. Пусть цифрами и уравнениями занимаются те, кому это действительно интересно! Бенедикт присел у подножия горы, чтобы немного передохнуть, но вскоре почувствовал, что его начинает пробирать холод. Все-таки лучше не останавливаться.

Спешить ему было некуда – пусть она вволю отоспится. На обратном пути он то и дело замедлял шаг, чтобы в полной мере насладиться природными красотами. Бенедикт уже предвкушал, как окунется в бассейн с горячей термальной водой, – не сделать этого было бы просто глупо. Да и потренироваться в переходе вброд горной речки ему не помешает, чтобы не выглядеть неуклюжим тюфяком, когда в следующий раз они пойдут к этому природному бассейну вместе.

В воображении Бенедикта рисовались радужные картины, как они вместе переезжают в Нидерланды и обустраиваются там. Ему представлялась небольшая и уютная студенческая квартира. А после учебы они, возможно, вернутся в Исландию, поселятся поближе к центру Рейкьявика и будут наслаждаться жизнью.

Искусство заставляло его сердце биться быстрее, а теперь еще и она… После долгой прогулки Бенедикт добрался наконец до горячего источника. Несмотря на то что камни в реке по-прежнему были скользкими и опасными, ему удалось перейти реку гораздо увереннее, чем предыдущим вечером, и, лишь оказавшись на другом берегу, он осознал, к чему мог привести только один неверный шаг – он вполне мог сломать себе ногу! Случись такое, до нее было бы не докричаться, да и бассейна от летнего дома было не видно. Хорошо хоть она знает, что он здесь, поблизости, и в случае чего отправится на его поиски… Бенедикту стало немного тревожно из-за того, что ему придется переходить реку и на обратном пути.

Он сбросил с себя одежду и погрузился в горячую воду, каждой клеточкой чувствуя, как тепло приятно разливается по всему телу. Какая удивительная долина! Было бы замечательно приезжать сюда вновь и вновь.

Этим утром Бенедикт потерял счет времени. Сколько, интересно, он уже отсутствует? Несомненно, долго. Он надеялся, что девушка все еще спит. Теплая вода будто не желала его отпускать. Бенедикт решил, что заслуживает еще немного понежиться в бассейне после такой долгой прогулки. Его подруга вряд ли начала беспокоиться о нем.

Наконец Бенедикт поднялся из бассейна, стараясь не оступиться на скользком дне и не порезаться об острые камни, – в этом бассейне не было ничего современного: ни поручней, ни термометра.

Поскольку полотенце он взять не догадался, ему пришлось вытираться собственной одеждой. Натягивая на себя влажную рубашку, Бенедикт забеспокоился, не закончится ли эта поездка тем, что он сляжет с простудой. Потом он снова вступил в схватку с камнями в реке. Побороть страх и выйти победителем ему помогло радостное предвкушение, что он скоро вновь окажется в летнем домике – рядом с любимой.

6

Услышав стук в дверь, Хюльда Херманнсдоуттир подняла взгляд от разложенных на столе бумаг. Как обычно в это время дня, она была погружена в работу с документами, несмотря на то что большинство ее коллег уже ушли домой. Хюльда всегда задерживалась на службе, хотя в финансовом плане подобное рвение не приносило ей никаких дивидендов, поскольку по согласованию с ней сумма за сверхурочные часы ей полагалась фиксированная. Однако в Хюльде жило стремление работать с максимальной отдачей и быть в профессии на голову выше своих коллег. Службу в полиции она очень ценила, несмотря на невысокие заработки. И она была полна решимости подняться на следующую ступень в иерархии следственного отдела, поскольку понимала, что это откроет для нее совершенно новые перспективы.

Хюльда никогда не забывала, через какие трудности пришлось пройти не только ей с матерью, но и бабушке с дедушкой. Они воспитывали Хюльду втроем, и, по ее детским воспоминаниям, нужда была их вечной спутницей. Дедушка и мама работали за гроши, а бабушка занималась домашним хозяйством. Семья влачила довольно жалкое существование, и Хюльда всегда лелеяла мечту о том, чтобы поскорее вырасти и вырваться наконец из этой нищеты. Поэтому, несмотря на сильное давление со стороны родственников, которые считали, что школу ей заканчивать необязательно, а лучше сразу пойти работать и приносить в дом деньги, она все-таки на «отлично» сдала выпускные экзамены – одна из немногих девочек в классе – и стала самым образованным человеком в своей семье. В тот момент она даже подумывала насчет поступления в университет, но дедушка с бабушкой пресекли ее инициативу, заявив, что ей пора уже начинать самостоятельную жизнь. Мама попыталась было вступиться за Хюльду, но без особого энтузиазма. Видимо, ее вполне устраивал полученный дочерью аттестат о среднем образовании и на большее она не рассчитывала. Тогда, отчасти по воле случая, а отчасти благодаря собственному упорству, Хюльда и стала полицейским. Просматривая со своей школьной подругой объявления о вакансиях, она обнаружила, что на работу в полицию требуется временный сотрудник. Подруге подобная должность казалась совсем неподходящей для женщины. Хюльда с этим не согласилась, поскольку считала, что у нее не меньше шансов работать в полиции, чем у кого бы то ни было другого. Так оно и вышло – из временных сотрудников Хюльду перевели в постоянные; закончив училище при полицейском управлении Рейкьявика, она стала заниматься уголовными расследованиями и в результате получила должность инспектора в следственном отделе. Она служила под началом полицейского старой закалки по имени Снорри, и именно он сейчас и стоял на пороге ее кабинета.

– Хюльда, разрешите вас немного побеспокоить? – вежливо спросил он.

Снорри всегда вел себя довольно чопорно, и водить дружбу с подчиненными было не в его характере. Однако на Хюльду он голоса никогда не повышал, и она догадывалась о причине подобного отношения: он воспринимал ее в первую очередь как женщину, а не как равного себе профессионала.

– Да, конечно, прошу вас. Я, вообще-то, уже собиралась домой.

Окинув взглядом кабинет и жалея, что до сих пор не ушла, она перевела глаза на свой рабочий стол. Он был завален всевозможными бумагами: отчетами, документами и показаниями, на изучение которых Хюльда потратила уже слишком много времени. Из личных вещей на столе было всего две фотографии – одна Диммы, а другая Йоуна. Первый снимок был сделан недавно, а второй уже довольно давно, когда они с Йоуном только познакомились. Тогдашний Йоун отличался от нынешнего, обремененного заботами бизнесмена образца 1987 года, как день и ночь: с фотографии на нее смотрел длинноволосый молодой человек в рубашке яркой расцветки. Оба снимка были повернуты к Хюльде, так что те, кто заходил в кабинет, изображений не видели.

Снорри не садился, а продолжал стоять перед Хюльдой, словно давая ей время закончить то, чем она занималась до его прихода.

– Я просто хотел уточнить, зайдете ли вы с Йоуном ко мне на аперитив перед ужином в пятницу.

У Снорри было обыкновение приглашать подчиненных к себе домой что-нибудь выпить перед ежегодным корпоративом сотрудников полиции. Это мероприятие каждый раз наводило на Хюльду ужасную тоску, но ей приходилось идти самой и тащить за собой Йоуна, хотя тот совсем не горел желанием общаться с ее коллегами и старался отсидеться где-нибудь в уголке, не вступая ни в какие разговоры, что расстраивало Хюльду.

– Да, разумеется, – ответила она. – Я разве не подтвердила этого? Неужели у меня вылетело из головы? – Тут Хюльда поняла, что у нее появилась возможность обсудить со Снорри одно дело, которое занимало ее мысли. – Кстати, пока не забыла…

– Слушаю вас, Хюльда.

– Я так понимаю, Эмиль скоро выходит на пенсию…

– Верно. Он ведь уже не мальчик. Нам будет его не хватать.

Она немного помолчала, а потом заговорила вновь, аккуратно подбирая слова:

– Я хотела бы предложить свою кандидатуру на его место.

Снорри явно опешил – он ожидал чего угодно, только не этого.

– Да? – пробормотал он наконец. – Понимаю вас, Хюльда.

– Думаю, я вполне подхожу на эту должность – у меня достаточно знаний и опыта.

– Безусловно. Но вы все же довольно молоды. Хотя, конечно, вы опытны и ответственны, с этим не поспоришь.

– Ну, мне, вообще-то, почти сорок.

– Я понимаю, конечно, Хюльда… Это все-таки совсем немного… Да и…

– Я собираюсь подать заявку, как только должность освободится. Это ведь вы решаете, кто ее получит…

– Ну, в общем-то, да… формально я.

– Я могу рассчитывать на вашу поддержку, верно? Ведь среди ваших подчиненных я работаю дольше всех.

«И лучше всех», – хотелось добавить Хюльде.

– Это правда, Хюльда, – после недолгого замешательства сказал Снорри. – Однако, как мне известно, Лидур тоже претендует на эту позицию.

– Лидур?

Хюльда была о нем невысокого мнения, хотя они не так часто сталкивались по работе. Лидур не отличался изысканными манерами, а иногда его поведение было откровенно хамским, но он считался крепким профессионалом. Однако опыта у Хюльды было намного больше, поэтому Лидур вряд ли мог составить ей конкуренцию…

– Да, его очень интересует эта должность, и он уже обращался ко мне насчет нее… изложил свое видение того, как оптимально решать поставленные задачи, и…

– Но Лидура же взяли в отдел без году неделя.

– Ну, это не совсем так. Да и выслуга здесь не главное.

– То есть вы хотите сказать, что мне не стоит выдвигать свою кандидатуру?

– Ну отчего же? Вы имеете на это право, Хюльда, – проговорил Снорри, которому явно хотелось покинуть ее кабинет как можно скорее. – Но, между нами говоря, думаю, что должность достанется Лидуру.

Со смущенной улыбкой Снорри ретировался. И Хюльда поняла, что возвращения к этому разговору не будет.

7

– Это чистое безумие притащиться в такую даль из-за какой-то девицы, – сказал Андрьес, оперативник из Исафьордура, своему коллеге, который служил в полиции всего первый год.

Андрьес уже и сам не помнил, когда начал свою карьеру в органах правопорядка. В последнее время буквально все выводило его из себя – не стал исключением и телефонный звонок некой женщины из Рейкьявика. Она разыскивала свою дочь – взрослую девицу двадцати лет, заметьте. Андрьес не мог взять в толк, как можно потерять взрослого человека, о чем без обиняков и заявил этой женщине. Надо отдать ей должное, она не опустилась до ответной грубости, а продолжила объяснять, что от дочери нет вестей уже несколько дней, а это на нее совсем не похоже. Семья имела в собственности летний дом примерно в часе езды от Исафьордура, и у девушки был от него ключ. Женщина спрашивала, не смогут ли местные полицейские, если вдруг окажутся в тех краях, заглянуть в долину и проверить, нет ли кого в доме.

Андрьес ответил, что полиция – это не мальчики на побегушках, но все же, поколебавшись, добавил, что, вероятно, сможет пойти ей навстречу, поскольку в любом случае собирается заехать туда сегодня. Это была неправда, но день выдался скучный, и съездить в долину со своим молодым напарником было бы неплохо – все лучше, чем протирать штаны в участке. Однако всю дорогу он не переставал ворчать.

– Чистое безумие, – повторял Андрьес.

Новичок пробормотал в ответ что-то нечленораздельное. Он вообще больше молчал. А если и открывал рот, то Андрьес тут же его перебивал, иронизируя над его неопытностью.

Андрьес не упускал случая напомнить о своей значимости и умудренности, но не затрагивал того факта, что его бизнес с партнером в Рейкьявике прогорел, он потерял все свои сбережения и был вынужден сдаться на милость нелегальному кредитору. Теперь большая часть его зарплаты уходила на покрытие долга этому кровососу.

Въехав в долину, Андрьес продолжал путь, пока не кончилась дорога, однако никакой постройки видно не было. Тогда он вышел из автомобиля и по продуваемому всеми ветрами бездорожью направился вперед, пряча лицо от колючих струй дождя, пока наконец не увидел летний дом.

– Этот, что ли… – пробормотал он.

Андрьесу давно надоел исландский климат – не успело начаться промозглое лето, как осень уж катит в глаза, да и вообще жизнь в этом богом забытом месте не отличалась разнообразием. Один его бывший одноклассник имел обыкновение проводить самые студеные зимние месяцы в Испании, но Андрьесу о таком дорогом удовольствии оставалось только мечтать. Так и проходили его дни – бесконечные поездки туда и обратно по всяким никчемным поводам, вот как сейчас. Ну подумаешь, захотелось девице провести пару-тройку дней подальше от родительской опеки в этом захолустье! И что с того?

Боковых окон в доме не было – только на фасаде у входной двери и, вероятно, на задней стороне. Андрьес энергичным шагом подошел к строению, не позволяя ветру и дождю сбить его решительный настрой – видал он погодку и похуже! Он постучал в дверь, но открывать никто не спешил. Не было в обозримом пространстве и припаркованных автомобилей, так что, вполне вероятно, дом пустовал. Андрьес постучал снова.

На всякий случай он заглянул в окно. Различить что-либо через тусклое стекло было непросто, к тому же Андрьес не сомневался, что в доме никого нет. Для себя он давно решил, что это напрасная затея, но все же отправился к черту на рога, вероятно, только для того, чтобы ему было на что жаловаться в течение нескольких следующих недель, понося на чем свет стоит жителей Рейкьявика с их странностями. Он уже собрался возвращаться к машине, когда все же разглядел через окно какие-то неясные очертания – или ему это лишь показалось?

Неужели на полу в доме кто-то лежит?

Вряд ли… Но ведь со зрением у него все в порядке.

Черт!

Придется зайти в дом. Как же поступить – разбить стекло или выломать дверь? Первое, конечно, попроще. Тут Андрьесу пришло в голову потянуть за дверную ручку, и, гляди-ка, дверь подалась, а в нос ему ударил такой отвратительный запах, что он невольно отступил на шаг.

Что здесь, черт возьми, произошло?

Андрьес бросился назад к машине и жестом приказал молодому полицейскому выходить.

– Стой снаружи, а я зайду в дом.

– Чем это так… разит? – спросил коллега, когда они снова оказались у порога.

– Это… трупный запах, приятель.