Данное события, видимо, сильно подбодрило Пашу. Из-за этого, в следующий миг он забрал себе еще немного каната, чем заставил всех присутствующих, кроме друзей противника, болеть за него. По толпе прошлись волны из слов поддержки. Люди кричали, свистели, а некоторые, особо остроумные шутники, сняли с себя шапки и начали парадировать чирлидерш.
По мне и не скажешь, но в тот момент я больше всех остальных болела за Пашку. Я очень умело сдерживала свои эмоции и не давала выйти им наружу, но внутри меня они активно кипели и бурлили. Я постоянно впадала в эмоциональные крайности: от безумной радости до чуть ли не отчаяния, когда Паша немного уступал своему сопернику.
Через некоторое время, стало понятно, кому будет принадлежать победа в этом нелегком испытании. У противника Паши оставался совсем небольшой кусочек каната, которые с каждым мгновением только уменьшался. В конце концов, Паша взял всю оставшуюся силу и сделал рывок, положивший конец в состязании. Реакция людей на победу Паши над таким человеком не заставила долго ждать. Люди начали громко аплодировать, и я вместе с ними, а его соперник, с грустью на лице и подорванной самооценкой, быстренько свалил к своим друзьям шокированным друзьям.
– Ух, дал ты нам шоу, парень! Настоящий богатырь! – сообщил Паше дядя Петр, одновременно с этим доставая из кармана купюры, – награда за такую победу присуждается соответствующая, на вот, купи себя что-нибудь, – дядя Петр протянул в красные ладошки Паши несколько сотен рублей.
После церемонии награждения, Паша медленно, чуть спотыкаясь, пошел обратно в толпу, которая к этому времени поутихла. По его походке было видно, что он израсходовал все силы на эту победу. Но, несмотря на физическую изнеможенность, чисто ментально он был полностью заряжен.
Я так же, как и Паша, была ментально заряжена, хоть и никого не побеждала, и не получала за это призы. Чувство гордость за друга пульсировали и старательно пытались выйти наружу, в виде какого-то нелепого телодвижение или мимики. Так, я и прибывала бы в хорошем настроение, но…
– Молодец, Антон! – крикнул кто-то из толпы. По непонятной мне причине, это разожгло во мне камень гнева и злости. Сама не зная почему, но мне очень хотелось выкрикнуть какую-нибудь гадость в ответ. Я только и могла, что думать «какой на хер Антон?!».
Когда ко мне подошел Паша, гнев и злость отступили, но поганое чувство все также присутствовало. Почему-то мне казалось, будто в словах выкрикнувшего есть доля правды, а может и не доля…
– Ой, Паш… – тихонечко я взяла его за руку, – пойдем отсюда в другое место, – Паша нахмурился. На его лице появилось явное недовольство. Никогда не видела его раздраженным, так еще и на меня. Видимо, ему тут было весело.
– А что так? Весело же, – все-таки я оказалась права, ему тут хорошо. Было ощущение, будто он еле-еле сдерживает себя, что не посмотреть назад. Наверное, его захлестнул дух соперничество и азарта.
– Да какой уж там… Вот вначале было весело, а сейчас этот интерес иссяк полностью, – наверное, я поступала эгоистично, но мне сложно было находиться в этом месте, – еще тут слишком уж шумно, уши скоро отвалятся.
– Вот те раз! Ты шумные места не любишь? – спросил с восклицанием Паша, – тебе точно 16, а не 30 лет?
– Пошли уже отсюда, – с ноткой злости и раздражения ответила я. Думаю, и лицо моё в тот момент было искаженно гневными порывами и злобой.
– Ладно… – лицо Паше после моей фразы сменилось с немного раздраженного до обычного. Брови вернулись в свое первичное положение, а мышечные зажимы спали. Передо мной стоял привычный для меня Пашка, – а куда пойдем хоть?
– Давай до стадиона сходим, так сейчас вряд-ли народец будет, – после его вопроса, моё лицо тоже потеряла негативные оттенки.
– Нуууу, – потянувшись, сказал Паша, – Как скажете, Дашенька.
После сие фразы, мы вместе двинулись прочь от этого места. Я была счастлива, что наконец-то покину это место, ставшие мне мерзким и отталкивающим. Рука об руку мы шли на выход с площади, и чем ближе мы были к столь желанному выходу, тем сильнее мой мозг набухал от радости. Я предвкушала, как вцеплюсь в Пашу своими вопросами, на которые до смерти хотела получить ответы. Я обхватила ничего неподозревающую кисть Пашке и крепко сжала своими пальцами, чтоб никто не смог украсть или увести его от меня. Сжим был достаточно сильным, как для девушки, отчего Паша даже издал непроизвольно тихий звук.
Что ёлка, что ледяные сооружения, что люди остались позади. Мы пересекли черты выхода, и несли свои тела в другое место, более отдаленное и безлюдное. Деревенский стадион находился на окраине деревни, и идти до него от площади было занятием не быстрым, но меня это мало волновало. Даже напротив, я была сильно рада тому, что буду долго идти с Пашей руку об руку (Уже в буквальном смысле).
Не знаю почему стадион называли стадионом, ведь из себя он представлял пустырь со стоящей в самом его сердце большое детской площадкой. Наверное, это самое мое любимое и самое уютное место в деревни, хоть многие бы со мной не согласились. Площадка эта была уже вся ржавая и стояла еще со времен советского союза, не обновлялась тоже со времен ее постановки в этом месте. Там не было современных развлечений для молодежи, какие были в других местах на других улицах, отчего место это было крайне непопулярным среди народа.
Моя любовь к этому место объяснялась, что именно рядом со стадионом жил Рома. Стадион был буквой «Г» окружен домами, а по другую сторону ржавыми гаражами. Его не выпускали гулять далеко до 2-ого класса, поэтому вначале нашего знакомства мы играли исключительно на этой площадке. Даже тогда, когда наша деревня не пополнялась новыми детскими площадками, на стадион обычно никто не приходил, ни дети, ни подростки. Редкость было встретить хоть кого-то на ней кроме нас. Так и пролетел год, за который я успел привязаться к этому месту, ведь только здесь я получала удовольствие от жизни, в то время как дома и в школе ничего подобного не было.
****
– Паш, а что ты собираешься делать после школы? – поинтересовалась я. У самой не было каких-то мыслей на этот счет. До смерти Ромы я не смогла понять, а после даже думать не хотела.
– Ну, наверное, в Иркутский Юрфак поступлю, – его слова мне напомнили момент, который произошел несколько месяцев назад, когда еще Рома был жив и здоров. Там у нас складывался такой же разговор, и Рома ответил точно так же как и Паша сейчас, – а вообще хотелось бы накачаться и рекорды силовые ставить. Знаешь, как какой-нибудь Сарычев или Зуев, – наверное, для Паши эти называние этих фамилий вызывали ассоциации с конкретными личностями, но для меня это все пустой звук. Тем не менее его мечта мне симпатизировала. Я одна из тех консерваторов, что считает мужчин сильными защитниками и добытчиками, а женщин хранительницами очага.
– А ты на кого хочешь учиться? Куда планируешь поступать? – после серии своих ответов задал встречный вопрос Павел. Вопрос меня ввел немного в ступор. Как я до этого говорила, у меня нет ни единой мысли, куда бы можно было поступить, на кого учиться, и как устраивать свою жизнь в дальнейшем.
– Нуу…– было почему-то стыдно перед Пашей. Будто он мой успешный отец или старший брат, которого сильно расстроит столь не амбициозная сестра или дочь. Хотелось ответить хоть чем-то, но в голове не всплывало ничего. Я судорожно бегала по самым затаенным уголкам моего мозга, но все безуспешно, – не знаю я… – чувство стыда заполнило все мое тело, от пяток до кончиков волос.
– Как это? В середине девятого класса не знаешь? – он вопросительно посмотрел на меня, а лишь сумела кивнуть в ответ на вопрос. Чувство стада меня захлестнула с новой прытью и мощью. Мне хотелось, чтобы Паша меня наоборот поддержал, а не задавал такие уничижительные вопросы, – Ну, надо как-то уже начинать хотя бы думать, а то время быстро пролетит, не заметишь, как уж придет черед подавать документы.
– Я не хочу об этом говорить. – мой голос звучал под лад моему в очередной раз изменившемуся настроение. Грустно и обидчиво. Я опять ощущаю это противное чувство собственной ущербности.
– А что в этом так… – Паша не успел договорить, как сразу смолк, после того как увидел мое лицо, которое, видимо, очень уж хорошо показывало мое настроение на тот момент. Своей осечкой он хотел избежать продолжения этого диалога, но было уже поздно. Его слова сработали, как красная тряпка на быка.
– Мне очень стыдно, Паш, очень!– внезапно я повысила громкость и выразительность моего голоса, – наверное, это связано с моей мамой. Тогда, когда она еще не была законченной алкоголичкой и работала, она сильно надеялась на меня. Надеялась на мой сокрушительный успех, надеялась на то, что я смогу сдать хорошо ЕГЭ и поступить в самый лучший Вуз страны, но когда моя учеба опустилась с хорошей на среднею, она стала ругаться… – мне не просто было проговаривать эти строки. Идеальным для меня вариантом в этой ситуации было просто не говорить об этом и сменить тему, но было уже слишком поздно, ведь прервать рассказ было бы, как минимум, не уважением к Паше, – она почти каждый день проверяла мой дневник, и если видела хоть одну тройку, то начинала меня долго и нудно отчитывать на более высоких тонах, а иногда и просто орала. Под конец, она уже просто начинала меня оскорблять, как не оскорбляет даже самый креативный задира в школе. В те моменты я чувствовала стыд и чувство собственной ущербности. Казалась, что я не от мира сего, что являюсь отбросом общества, что – закончив свой оправдательный рассказ, я посмотрела в лицо Паши. Оно было добрым. У него всегда было доброе лицо в моменты, когда меня надо как-то поддержать. С учетом моего постоянно меняющегося настроения, могу предположить, что он может уже искусственно делать такое лицо.
– Не стоит этого стыдиться, Даш. Всякое в жизни бывает, – Паша посмотрел мне в глаза. Этот добрейший и понимающий взгляд, в сумме с его словами, сильно успокаивали мою нервную систему, – не нужно делать из такого пустяка великую проблему. Ну и не поняла еще куда будешь поступать, но и хрен был с ним! Что переживать та из-за этого? Тем более не с абы кем говоришь, а со мной, – он медленно и плавно опустил свою тяжелую, но такую нежную руку мне на голову. Хоть это и выглядело как-то по-детски, но от этого менее приятным это действие не становилось.
– Я тебе поражаюсь… Ты как будто ко мне в голову залез и увидел то, что сейчас хочу услышать… Спасибо… – я чуть ли не плакала от того, что у меня есть такой замечательный друг.
– Я просто сказал, как оно есть, – сказал Паша, непроизвольно пожав своим широкими плечами. Даже тут пытался меня поддержать, при этом в его словах чувствовалась искренность, я чувствовала, что он действительно думает так, как говорит, и это теплило мою душу даже сильнее, чем его слова. Хотя конечно, если бы он говорил искренне обо мне гадости, то мне бы вряд-ли это понравилось…
Паша полностью погасил мои негативные эмоции. Настроение после его терапии заметно улучшилось. Мне вновь захотелось идти развлекаться и радоваться, а также наслаждаться компанией Пашки, хотя его компанией я хотела бы наслаждаться и с плохим настроением. Паша – это словно реинкарнация Ромки. С ним также интересно проводить время в любом месте, в любое время, в любых обстоятельствах. А уж поверьте, составлял он мне компанию в самых не подходящих местах и не тех обстоятельствах, но мне было с ним все равно интересно. Удивительный Рома человек и Паша такой же. Было ощущение, будто бог когда создавал меня, решил злобно пошутить, закинув меня в это захолустье и к такой матери, но после все же отнесся с пониманием и дал друзей верных.