Великий Инквизитор и поколение Z. Утёк III. Проверь свой IQ
Tekst– Ё-моё! Походу[85] у нас градусы по восходящей идут, всё по науке, скажи, академик?
Профессор молча кивнул головой.
– Ну будем, за знакомство!
– Альфред, – протянул мне руку профессор и, помедлив, добавил: – Булатович. – И еще после паузы: – Профессор Камалов.
– Очень приятно, Утёк Третий, – назвал я свое имя, пожимая его сухощавую ладонь.
– Какое древнее и редкое имя! – восхитился Альфред Булатович – Еще Рашид-ад-дин в генеалогии хонских царей упоминал царствующую династию Утэк.
Я не стал возражать профессору, пусть думает, что хочет.
Толян с Ромой выпили и занюхали грязным рукавом. Выпил и профессор, закусив докторской. Я же медлил, принюхиваясь к подозрительно пахнущей жидкости. Пахло C2H5OH[86] причем с явной примесью CH3OH[87]
– А ты думал из под-полы тебе люкс выкатят? Водка паленая, ясен пень. Не очкуй, елдаш[88] не отравишься – проверено. Улетный денатурик[89], отвечаю! – разъяснил Толян и налил еще. – Ну будем! Между первой и второй – перерывчик небольшой.
– Как звук выстрела! – загоготал Рома и опрокинул вонючую гадость в свою беззубую пасть.
Я с изумлением, граничащем с восхищением, посмотрел на профессора, который тоже преспокойно опустошил свою мензурку и опять закусил докторской.
– Пейте, молодой человек, пейте, – видя мое замешательство, обратился ко мне Альфред Булатович. – Анатолий прав – это денатурат, но поверьте моему эмпирическому опыту, в малых дозах он вам не повредит, только укрепит вашу иммунную систему.
– Вы в этом уверены, профессор? Это, на самом деле, не нанесет вреда моему здоровью? – недоверчиво переспросил я.
– Вредно не то, что входит в нас, а что выходит[90], – процитировал он одного из духовных вождей планеты.
Я подумал, на планете Засаран биохимические законы под воздействием антропогенных[91] факторов подверглись существенной флуктуации[92] Лекция, которую в ответ на мои сомнения прочитал профессор Камалов, частично подтвердила эту смелую гипотезу. Поскольку профессор после третьей мензурки заметно захмелел и утерял валидность[93] я передам его выступление конспективно. Однако вступительную часть этой чрезвычайно увлекательной и полезной лекции, когда Альфред Булатович способен был еще точно формулировать свои мысли, приведу в оригинале.
– Я, конечно, не биолог и не химик, – предупредил профессор, – но и не гуманитарий. Я физик, всю жизнь занимавшийся теорией звука, автор концепции «Акустическая турбулентность звуковых волн». Однако главные открытия нас ждут на стыке наук, например, на границе психофизики и этнолингвистики. Одно такое открытие, которое я совершил, уже будучи вне стен, так сказать, научной «alma mater»[94], особенно ценно. Но его, как это ни грустно, друзья мои, научный мир пока еще не признал. Возможно, когда-нибудь я вас с ним ознакомлю, а заодно расскажу, в какие гадюшники превращены ныне научные учреждения. Однако сейчас я хочу поговорить о другом и вторгнуться в область, далекую от моих научных интересов. Да, да, друзья мои, я хочу поговорить с вами о водке.
Задремавшие было Толян с Романом, услышав заветное слово, оживились и с подобострастным умилением стали смотреть в рот своему ученому другу инсайдеру[95] Польщенный таким неподдельным вниманием со стороны своей целевой аудитории, профессор еще с большим воодушевлением взялся за наше просвещение:
– Известно, что водка бывает трех сортов…
– Хорошая, очень хорошая и зашибись! – перебил профессора Рома.
– Да, друг мой, именно к этой градации я вас и подвожу. Как известно, водка делается на основе спирта. А спирт, как известно, бывает трех сортов…
– Притормози, халдей[96], тут еще маненько осталось, – остановил профессора Толян и разлил остатки денатурата.
Выпили, и профессор продолжил:
– Так вот, друзья мои, водка, извините, спирт, бывает трех видов: Высшей очистки, Экстра и Люкс. Спирт Высшей очистки производится только на основе отборных зерен пшеницы и ржи, а Экстра и Люкс – на основе смеси зерна и картофеля. Причем, в Экстре картофеля не должно быть больше 35, а в Люксе – 60 процентов…
– А еще водяру гонят из опилок, – опять вмешался Роман.
– Что-то я о таком не слышал, – удивился Альфред Булатович.
– Ну как не слышал! – возмутился дауншифтер и запел хриплым басом, старательно выводя обертона и явно подражая какому-то известному барду[97]:
– И если б водку гнать не из опилок,
То что б нам было с пяти бутылок…
Голос у Романа был сиплый и пропитой, но в тоже время, как ни странно, с приятным и богатым тембром. Я даже подумал, а не состоял ли он раньше профессиональным лабухом[98] в каком-нибудь заштатном кабаке.
– Извините, друзья мои, – терпеливо дослушав куплет, вновь заговорил профессор, впрочем, уже не так уверенно, – я имею ввиду настоящую водку, а не паленую, которую можно гнать из чего угодно. Как, например, тот денатурат, который мы с вами только что… эт самое… как его… ну, уговорили, – язык профессора стал заплетаться, и дальнейшие постулаты его феерической лекции я передам в изложении.
Ее синопсис[99] сводится к следующей Idee fixe[100] Рядовым обасаранцам все менее доступными становятся качественные спиртные напитки. Им трудно приобрести не только водку на основе спирта Высшей очистки, но и сортов Экстра и Люкс. Причем, иногда не из-за недостатка средств, а в силу того, что подпольная паленая водка захватила практически весь алкогольный рынок. Хорошую водку днем с огнем не сыщешь!
И не только водку. Мы едим вредную пищу, пьем отравленную воду, дышим загрязненным воздухом. Экологически чистые продукты доступны лишь весьма состоятельным обасаранцам, олигархам.
Но в этом ничего страшного нет! Чем хуже, тем лучше, утверждал профессор.
Биологические организмы очень живучи, видоизменяясь и мимикрируя[101], они приспосабливаются к любой агрессивной среде. И факторы, оказывавшие ранее отрицательное воздействие, превращаются со временем в непременное условие выживания того или иного биологического вида.
В качестве примера профессор Камалов привел пернатых из рода Corvus – Ворон и подотряд насекомых отряда Blattoptera – Таракан.
Вороны питается исключительно падалью, но живут 300 лет (В скобках заметим, что профессор ошибся, вопреки распространенному мнению, эти «каркалки» умирают гораздо раньше – по наблюдениям орнитологов, максимальный возраст ворон, как и попугаев, составляет 70–75 лет).
Что касается тараканов, уже несколько поколений домохозяек яростно вытравливают их из своих жилищ различными порошками и растворами. Увы, все усилия оказались тщетными. Более того, массовые дезинсекции[102] привели к генерации совершенно особого вида тараканов – таракана Дихлофос, отпочковавшегося от семейства рыжих тараканов Прусак. Эта новая популяция не только выжила, но и широко расплодилась. Причем, она чувствует себя сегодня вполне комфортно не в вентиляционных шахтах и водосточных трубах, а внутри именно тех помещений, где проводилась санитарная обработка. (Здесь в скобках я вновь вынужден поправить профессора. Если к тараканам нового семейства Дихлофос применить препараты, сертифицированные Госстандартом и Госпотребнадзором Обасарана, то они уничтожаются окончательно и бесповоротно. Правда, при условии что все дезинсекционные мероприятия осуществляются согласно нормам и правилам, установленным органами ЦГСЭН, а именно: дезинсекция СанПиН 3.5.2.1376–03; дератизация СанПиН 3.5.3.1129–02; дезинфекция СП 3.5.1378–03).
Я должен извиниться за столь длинное авторское отступление. Уверяю, это не литературный прием. Речь профессора Камалова изобиловала таким плотным неймдроппингом[103] что пробиться через частокол его блестящих аллюзий и красочных метафор было ох как не просто!
И все же наконец мы подходим к его главной аллегории[104] Все эти Blattoptera и Corvus профессору были нужны лишь для того, чтобы изящно перекинуть от них смысловой мостик к Homo sapiens.
По наблюдениям профессора Камалова, в отдельных группах человеческих особей, обитающих в основном в нижних стратах крупных мегаполисов, начали появляться признаки генной мутации. Эти представители передового отряда Homo sapiens[105] отчетливо коррелированные с новым отрядом тараканов Дихлофос, чрезвычайно выносливы и жизнеспособны. Они крайне неприхотливы в еде, питаясь продуктовыми отходами, которые время от времени находят в мусорных контейнерах, мутанты способны длительное время терпеть голод и жажду. Они также невосприимчивы к температурным колебаниями, не имея постоянных жилищ, одинаково хорошо переносят жару и холод. Это лишь сейчас, пока идет адаптационно-инкубационный период, в их поведении проявляется некоторая рецептивность[106] и сервильность[107], они часто болеют туберкулезом, склонны к депрессии и суициду. Но после того, как гебернация[108] завершится, девианты[109] вступят в состояние полного гомеостаза[110] К данному отряду засаранцев ученый отнес и Толяна с Ромой. По его мнению, это – ярчайшие его образцы:
– Посмотрите, в каких неестественных условиях они обитают, но как при этом органично и естественно в нее влились!
Человечество беременно очередной революцией, считает профессор Камалов, но не социальной, а биологической. На планете вот-вот произойдет мутационный взрыв, в результате которого от Homo sapiens отпочкуются два полярных подвида – Homo бомжус и Homo олигархус. Причем, будущее за жизнелюбивыми бомжусами. Изнеженные олигархусы ослаблены своей мезофобией[111] и стремлением к роскоши. Поэтому долго на захламленном Засаране не задержатся и уступят место более жизнеустойчивым индивидуумам. Таким, как тараканы Дихлофос и мутанты Homo бомжус.
Профессор признался, что, наблюдая за жизнедеятельностью Homo бомжус в лице таких прогрессивных его представителей, как Толян и Роман, разработал собственную программу выживания в условиях тотального загрязнения планеты, и с успехом применяет ее на себе.
– Если хотите выжить, закаляйте свой организм докторской колбасой и паленым денатуратом! – этим оптимистичным призывом профессор завершил свою затянувшуюся лекцию.
Почем субсидии для народа?
У собеса, куда, приняв «на посошок» последнюю дозу денатурата, уговорил меня пойти с собой Альфред Булатович, царило Вавилонское столпотворение. Возле обветшалого здания с вывеской «Департамент социальной защиты Пролетарского района» собрались нищиёбы со всей округи. Народ жаждал государственных субсидий! Люди приходили в 5 утра и ждали, когда распахнутся двери департамента, чтобы побыстрее добраться до электронного терминала и получить вожделенный талон на прием к специалисту, отвечающему за прием документов. Ибо уже к 8 часам – к открытию учреждения – талончики каким-то чудесным образом заканчивались.
Как ввел меня по дороге в курс дела профессор Камалов, обасаранские власти решили облагодетельствовать свое податное население. С начала осени резко подскочили тарифы на коммунальные услуги: тепло, воду, электроэнергию… И вот, чтобы успокоить растревоженных граждан, Министерству труда и социальной защиты Обасарана поручили разработать новый порядок выдачи денежных компенсаций.
– Министерство ссылается на Джона Кейнса, но это не кейнсианство[112], а идиотизм чистейшей воды! – возмущался профессор. – Зачем поднимать коммунальные тарифы? Если у государства есть лишние деньги, пусть оно выплатит эти компенсации коммунальным службам – пусть чиновники сами бегают и собирают все справки. Зачем мучить народ! Я уже пятый раз сюда прихожу, то талончиков нет, то документов не хватает. Хорошо, сегодня рано утром я тут уже побывал и успел заполучить заветный талон, – Альфред Булатович сунул мне под нос какую-то мятую бумажку, на которой было написано: «Номер талона – 52, ожидаемое время вызова – 11:45»
Мы с трудом втиснулись с профессором в узкий коридор, пытаясь пробиться к терминалу, где выдавались и проверялись талоны на электронную очередь.
– Мне нужно уточнить время приема, а вы пока посидите где-нибудь в уголочке, – Альфред Булатович протянул мне раскладной стульчик, который благоразумно прихватил с собой.
Дерзко вклинившись в небольшой просвет между молодой полноватой мамашей, кормящей грудью младенца и благообразным старичком, внимательно изучавшим газету «Обасаранские вести», я стал с интересом наблюдать за посетителями департамента.
«Мать, кормящая ребенка» – точная копия натурщицы знаменитого японского скульптура Кадзуо, – воспитывала еще одного розовощекого карапуза постарше, который сидел на горшке цвета детской неожиданности, тужился и сладострастно испускал газы. Видимо, съел на завтрак докторскую колбасу. Рядом с любителем газетных новостей примостилась старушка, божий одуванчик, увлеченно штопая старые шерстяные носки. За ней угрюмый мужик жужжал механической бритвой. По правую от меня руку, у торцевой стенки, какая-то тетка жарила на электрической плитке рыбу – едкий запах прогорклого масла стремительно распространялся по всему коридору. Тетку понять было можно, с пяти утра немудрено и проголодаться!
В общем, в Департаменте соцзащиты Пролетарского района шла обычная человеческая жизнь: люди ели, пили, опорожнялись, читали газеты, штопали носки… Разве только не совокуплялись, не умирали и не рожали. Впрочем… впрочем…
Мое внимание, привлекла парочка тинейджеров, тесно прижатых друг к другу возле информационного стенда и старательно, как мне показалось, изучающих «Перечень документов, необходимых для оформления субсидии на оплату ЖКУ». Я насчитал 11 документов, но мой сосед, оторвавшись от газеты, скептически заметил:
– Молодой человек, это только основных справок нужно 11, на самом деле их понадобится гораздо больше. И не дай бог, если у вас много родственников, родство каждого вам придется документально подтверждать. Но кто-то переехал, кто-то разошелся, а кто-то и вовсе сыграл в ящик… Вы не представляете, какая это канитель! Вы, наверное, здесь в первый раз, а я сижу здесь уже целую неделю, и знаю, о чем говорю.
Мне ничего не оставалось, как только согласно кивать головой.
– Вот давеча случай был, – разошелся старик. – Одна старушка, махонькая такая, неизвестно, в чем душа держится, – рассказчик повернулся к своей соседке слева, – ну вот, на вроде вас, гражданочка. Бедняжка так перенервничала, что упала в обморок прямо на крыльце департамента.
– Господи, ужас-то какой! – забросив вязальные спицы, всплеснула руками божий одуванчик. – Никак помёрла?
– Чего не знаю, того не знаю, врать не буду. Ее тут мы часа два откачивали, пока скорая приехала. Она так и не пришла в сознание, горемычная, видать, все-таки отдала богу душу!
– Господи, спаси и сохрани! – быстро и мелко перекрестилась старушка.
– Алла сакласын![113] – испуганно произнесла и дородная затетёха[114], не замечая, что ее ребенок, заснув, отстал от маминой дойки, и приличия ради следовало уже прикрыть бесстыдно торчащий большой розовой сосок.
– Я для чего это рассказал-то, – словно опомнившись, заговорил вновь старичок. – Вот собирала старушка справки, собирала – умерла, и всё коту под хвост! Теперь ее родственникам заново все документы нужно собирать – свидетельство о смерти, совокупный доход семьи, перерасчет жилплощади… Вот так-то, молодой человек! – назидательно и сурово обратился он ко мне, будто я был повинен в смерти бедной старушки, равнодушии врачей, тупости чиновников, в коварной подлости государства и еще в неизвестно каких смертных грехах, включая токсическое отравление американо-нигерского короля поп-музыки Michael Joseph Jackson.
Я лишь печально вздохнул и снова перевел взгляд на андрогинного[115] вида хипстеров[116] с одинаково короткими прическами, облаченных в клетчатые накидки-кейпы в стиле «preppy boy»[117] – тренд осеннего сезона. Нужно было очень долго на них смотреть, чтобы понять, кто из них boy[118], а кто girl[119] Поначалу мне показалось, что бой и гёрл тоже изучают информацию на стенде. Но приглядевшись, я понял, что заняты они совсем другим.
– Ты чё, цапнутый[120] Убери грабли, – послышался недовольный шепот.
– Ты чё как девочка-целочка.
– Ты чё, вааще, куда лезешь!
– Вы чем эт тут занимаетесь, а? Бесстыдники! – вспугнула подростков тетка с рыбой. – Ну и молодежь пошла, ни стыда, ни совести! Тьфу! – выплюнула она свое негодование вместе с косточкой мойвы на грязный пол.
А между тем сотрудники департамента, осознавая всю важность возложенной на них государственной миссии, с деловым видом сновали из кабинета в кабинет, перенося какие-то бумажки. Во время своих вылазок, они аккуратно обходили посетителей или перешагивали через колени, совершенно их не замечая, словно это были неодушевленные предметы, вроде канцелярской мебели.
Коэффициент не сходится!
Профессор, сверив наконец-таки свой талончик, с глупой улыбкой на вспотевшем лице пробился ко мне.
– Во, дают! – Альфред Булатович был явно не в себе. – Перенесли время приема на 14:15. Еще три часа тут париться!
Здесь я должен сделать небольшое отступление и высказать несколько добрых слов в адрес профессора Камалова.
Общение с профессором оказало на меня явно благотворное влияние, можно сказать я пережил настоящий катарсис[121] Так, я совершенно, ну почти совершенно, перестал пользоваться материнским языком, моя речь стала проще и понятнее, из нее совсем, ну почти совсем, исчезли сложные научные понятия и обороты, неизвестно каким образом попавшие в мою память. Словно кто-то закачал в мой мозг словарь научных терминов.
Я с благодарностью посмотрел на профессора. Он мирно сопел на своем стульчике, склонив седую голову на плечо соседа-старика, который тоже сипло храпел, укрывшись газетой «Обасаранские вести». Не зная, чем себя занять, я начал сканировать то и дело выбегавших в коридор чиновников департамента.
Первой на глаза попалась «МарьИванна». Ее настоящее имя было, конечно же, Мария Ивановна, но сотрудники, обращаясь к ней проглатывали слова, – и получалось «МарьИванна». Вот что выдал мой внутренний сканер:
«Мария Ивановна Авдеева, 42 года, начальник Департамента социальной зашиты Пролетарского района. Общий государственный стаж работы – 20 лет. Разведена, имеет двоих детей. Мягкосердечна и совестлива, но бывает вспыльчивой. Страдает карьерной психопатизацией[122] В начальники выбилась случайно, долго на руководящей должности не задержится.
Дополнительная информация: в конце минувшего месяца тайно от коллектива получила от вышестоящего начальства денежную премию в размере 25 тысяч рублей за переработку в сверхурочные часы и выходные дни».
Следующей «засветилась» дама бальзаковского возраста, вихляя выпирающим задом, она выскочила в коридор с пронзительным криком:
– Раиса, тут поправочный коэффициент не сходится! У меня клиент, мать-одиночка, бесится, говорит, субсидия слишком маленькая вышла.
Уступая дорогу нахальному пузу сотрудницы, впереди у нее выступало столько же, сколько и сзади, я успел просканировать:
«Алевтина Пугачева, 38 лет, сотрудник ССО (служба социального обеспечения) Департамента социальной зашиты Пролетарского района. Общий государственный стаж – 8 лет. Не замужем, воспитывает дочь. Своенравна и строптива. Отличается жесткой ригидностью[123] Направила жалобу в МОТ (Международная организация труда), в которой зафиксировала факт прямого игнорирования Министерством труда и социальной защиты Обасарана целого ряда основополагающих рекомендаций МОТ. А именно, Конвенции № 3 1919 года об охране материнства, Конвенции № 4 1919 года о труде женщин в ночное время, Конвенции № 29 1930 года о принудительном труде, Конвенция № 41 (пересмотренной) 1934 года о труде женщин в ночное время, Конвенции № 47 1935 года о сорокачасовой рабочей неделе, Конвенции № 100 1951 года о равном вознаграждении и Конвенции № 187 2006 года о безопасности и гигиене труда.
Дополнительная информация: в нижнем ящика стола сотрудник ССО Алевтина Пугачева прячет взятку в виде надкусанной плитки шоколада «Обасаран в блаженстве», половинки торта «Обасаран в пене» и початой бутылки зубровки «Обасаран в огне».
– Как это коэффициент не сходится! – высунула рыжую голову из своего кабинета коллега Пугачевой, похоже, это и была искомая Раиса. – Поправочный коэффициент нужно умножить на стандарт максимально допустимой доли собственных расходов граждан на оплату жилого помещения и коммунальных услуг в совокупном доходе семьи…
«Раиса Бичурина, 33 года, сотрудник СКСО (служба контроля социального обеспечения) Департамента социальной зашиты Пролетарского района. Общий государственный стаж – 15 лет (документально не подтвержден). Замужем, детей нет. Хитра и коварна, но прячется за инженю[124] Пережила дрейф ценностей[125], метит на место начальницы.
Дополнительная информация: помимо мужа имеет любовника в лице личного водителя Марии Михайловны Авдеевой, с которым совершает тайные контакты сексуального характера в гостевой комнате, а когда комната занята – в салоне автомобиля марки Daewoo Nexia, седан, 8–клапанный двигатель, объем 1,5 л, мощность 75 л. с., передний привод, ABS, эл/у руля, кондиционер, ксенон, литые диски, сигнализация, тонировка, центральный замок, tv-приемник, бортовой компьютер, обогрев зеркал, подогрев сидений, электростеклоподъемники – все четыре».
– Я это и без тебя знаю, но результат все равно не сходится! Компьютер выдает ошибку, – огрызнулась Алевтина.
– Видать, не знаешь, раз не сходится, – наморщила лисью мордашку Раиса, перебирая кипу документов, которую ей передала сотрудница ССО. – Подожди, подожди-ка, ты говоришь, клиент – мать-одиночка? А где она?
– Да туточки я! – подкатила та самая тетёха со сладко посапывающем ребенком на руках (за вторым малышом мамаша попросила присмотреть старушку со спицами).
– А-а, ну вот и хорошо! – оживилась инспекторша. – Скажите, гражданочка, вы же мать-одиночка? А где справочка о размере полученных алиментов?
– Дык, я их не получаю.
– Очень хорошо! – победно провозгласила «рыжая лиса», словно только и ждала этих слов. – Очень хорошо, гражданочка! Принесите справочку о том, что вы не получаете алименты. И мы вам быстренько всё пересчитаем.
– Дык, где я ее получу-то? – вопрос озадаченной мамаши повис в воздухе, так как ответственные дамы уже давно, как в бункерах, укрылись в своих кабинетах.
Здесь мне придется снова сделать короткое и ясное пояснение. ССО и СКСО – это две практически самостоятельные службы в рамках одного budget institution[126] Причем, вторая, СКСО контролирует первую, ССО.
В Обасаране всё так устроено: на одного работника 10 контролеров. Помимо внутреннего контроля за бюджетным департаментом, так же, как и за другими официальными ведомствами, существует еще и внешний контроль со стороны многочисленных supervising authority[127] Назовем лишь основные: санэпидемстанция, пожарные, экологическая полиция, генеральная прокуратура, инспекция по труду, налоговая служба, антимонопольный комитет, фонд обязательного медицинского страхования, служба по техническому надзору, бюро технической инвентаризации, департамент по энергоэффективности, госпотребнадзор, госстатучет, министерство, администрация района и города. Недавно появился еще один мощный институт – Антикоррупционный совет, осуществляющий контроль за всеми вышеперечисленными организациями, а также за исполнением законодательства о противодействии коррупции, легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма.
Мария Авдеева, как руководящее лицо, по долгу службы уже успела познакомиться со всеми ревизорами. Поскольку воровать она не научилась, вся ее премия и даже часть зарплаты уходили на то, чтобы встречать, кормить-поить и провожать умасленных auditor[128] Мария Ивановна, по простоте душевной, думала даже, что премии, тайно от сотрудников, выдаются ей именно для этих целей.
Однако, несмотря на растущий, как снежный ком, сонм контролирующих инспекций, в Обасарании воровать меньше не стали. Напротив, рождение каждого нового надзирающего органа в арифметической прогрессии увеличивало случаи воровства и взяток, а с появлением Антикоррупционного совета рост коррупции перешел в прогрессию геометрическую.
«А я, английская королева!»
Даже самого терпеливого читателя может утомить этот до неприличия затянувшийся story[129] о походе профессора Камалова в собес за получением субсидий. Тот, кто в подачках государства не нуждается, то есть homo oligarchus, читать этот бред, разумеется, не будет, он и знать ничего не желает о том, через какие мытарства нужно пройти, чтобы заполучить какие-то жалкие гроши. А тому, у кого испытания уже остались позади, то есть homo pauperus[130] напоминать о них снова было бы чересчур жестоко, так же, как наступать на еще не зажившую мозоль.
Поэтому будем гуманны и сразу перейдем вместе с Альфредом Булатовичем в кабинет инспектора, чтобы послушать, какой душераздирающий состоялся там диалог.
Однако прежде следует все же отметить: профессор к инспектору попал не сразу, его очередь все время отодвигалась на более поздний срок. Сначала – на 14:15, потом – на 16:45, затем – на 18:32 и наконец – на 20:39. Поток жаждущих госсубсидий нищеёбов не иссякал, о чем свидетельствовали также огромные горы различных справок, складировавшихся за недостатком места в канцелярских шкафах прямо на полу. Их не успевали обработать, компьютер регулярно зависал. Иногда это происходило из-за низкой квалификации работников департамента, но чаще из-за того, что программисты запустили бета-версию[131] своего программного продукта, который постоянно выдавал баги и глюки[132] Департамент социальной защиты Пролетарского района работал по законам военного времени: для посетителей прием был продлен до 21:00, сотрудников же перевели на круглосуточный режим, без праздников, выходных и обедов.
Сожалею, но вновь пришлось отвлечься! Опять не удалось быть кратким! Прошу набраться еще немножечко терпения, обещанное рандеву профессора с инспектором вот-вот состоится. Что там еще случилось? – может воскликнуть раздосадованный читатель. Ничего-с. Так, сущие пустяки-с. Осталось упомянуть об одной малюсенькой детали.
Сотрудницы собеса, чьи мужья не успели предусмотрительно обзавестись любовницами и пригрозили своим женам разводом, подбивали инспектора Пугачеву накатать жалобу в Страсбургский суд по правам человека. Однако Алевтина призналась, что уже отправила подобную жалобу в МОТ и посоветовала обратиться к Раиске Бичуриной, которая была большой докой по части составления различных кляуз и петиций. Та охотно согласилась, но предупредила, что без квитанции, подтверждающей оплату государственной пошлины в размере 500 евро, документ в Страсбурге не примут. (В скобках я обязан дезавуировать[133] данное заявление: подача жалобы в Европейский суд по правам человека госпошлиной не облагается – инспекторша СКСО то ли этого не ведала, то ли проявила элементарную корысть).
Вот теперь, когда читатель наконец узнал, какая эта сука, Раиска Бичурина, с чистой совестью можно перейти к описанию сцены в кабинете инспектора ССО. Тем паче, что до окончания приема осталась ровно 21 минута.
– Так, дедуля, а где копия 14–й страницы вашего паспорта? – строго посмотрела Алевтина Пугачева на Альфреда Булатовича.
Пока профессор искал запрашиваемый документ, инспекторша стала разговаривать со своей коллегой – дамой спортивного телосложения, сидящей за соседним столиком. Я включил «сканер»:
«Бэлла Туманова, 44 года, сотрудник СКСО Департамента социальной зашиты Пролетарского района. Общий государственный стаж – 5 лет. Не замужем, имеет любовника, которого постоянно склоняет к сентиментальным признаниям. Добра и отзывчива. Неподкупна и принципиальна. Выступала в школьном хоре. Любит детей и кошек.
Дополнительная информация: склонна к загулам и девиантному поведению[134]
– Представляешь, – рассказывала Пугачева, – был тут у меня недавно один клиент, так он выдрал 14–й лист из паспорта, когда с женой разошелся.