– Надо согреться, – внезапно сказала девушка. – Иначе мы замерзнем насмерть.
Очнувшись, Юн отстранился от Майи и согласно закивал. Наступили сумерки, и холод стал ощущаться еще сильнее. Пусть зима и прошла, но до лета было еще далеко.
– Здесь есть одеяла или накидки?
– Есть шкуры! – объявил Юн, увидев в углу меховую гору.
Подойдя к ней, Майя взяла одну из шкур и сморщилась.
– Воняет как от стаи мокрых псов.
Юн подошел к девушке и понюхал шкуру в ее руках.
– Ой, фу! Ну и запах!
– Лучше так, чем замерзнуть насмерть, – сказала Майя и принялась раздеваться.
– Ты что делаешь? – возмутился Юньвэнь.
– А ты собираешься спать в мокрой одежде? – скептически посмотрела на него Майя. – Если да, то без меня!
– Без тебя? – еще больше удивился император.
– Ну да. Мерзни где-нибудь в сторонке. – Она кивнула головой в сторону угла со шкурами и, сняв верхние одежды, осталась в хлопковой рубашке и штанах.
Нервно сглотнув, Юньвэнь нехотя начал распутывать завязки на своем халате. Озябшие пальцы плохо слушались, Юн злился и дергал завязки, от чего узлы запутывались еще сильнее.
Тем временем Майя выудила из кучи еще пару шкур, встряхнула их, поморщилась и постелила на пол. Взглянула на Юна, закатила глаза и спросила:
– Помочь?
– Сам справлюсь! – огрызнулся император, усиленно дергая завязки.
– Как хочешь, – пожала плечами девушка. – Отвернись, пожалуйста. Я разденусь до конца.
– До конца? – сипло воскликнул Юньвэнь.
В подтверждение своих слов Майя сняла штаны и принялась стягивать с себя рубашку, которая, слава Небесам, была ей почти до колен и прикрывала все непотребства. Вот только изящные колени и икры были полностью оголены. Невольно скользнув по ним взглядом, Юньвэнь ощутил, как внизу живота сладко заныло.
Будь проклят этот животный инстинкт!..
Резко отвернувшись от девушки, Юньвэнь сделал глубокий вдох и, спокойно выдохнув, принялся распутывать узлы на завязках. Руки слушались еще хуже – теперь уже не только из-за холода, но еще и из-за волнения.
Прошла целая вечность, прежде чем Юньвэнь снял с себя одежду, оставшись лишь в нижних штанах. Развешивая свои вещи рядом с одеждой Майи, Юн украдкой поглядывал на девушку, которая уже лежала под дурно пахнущими шкурами и недовольно морщила носик. Ее распущенные волосы прикрывали шею и обнажённые плечи.
Они ложились вместе уже не в первый раз, но так волнительно Юну еще не было. В голове появилась трусливая мысль о том, что, может, он сможет согреться и один, без помощи полуобнаженной девушки. Однако соблазн был слишком велик. Да и шкуры воняли так, что без дивного запаха Майи Юн точно уснуть не сможет.
– Э, нет! – замотала головой девушка, когда Юн собрался юркнуть к ней под шкуры. – В мокрых штанах я тебя не пущу.
– Мне что, совсем раздеться?
– Естественно. Я же разделась.
– Полностью?
– Да.
– Небеса! – простонал Юньвэнь, чувствуя, как быстро он выходит из равновесия.
Когда девушка сказала "до конца", он подумал, что это значит "до нижнего белья", но чтобы прям догола…
– Я просто пытаюсь согреться и не умереть, – фыркнула Майя. – Так холодно мне еще никогда не было. Пожалуйста, перестань надумывать себе всякие греховные непристойности, сними штаны и согрей уже меня!
Юньвэнь прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти, пытаясь успокоиться. Какой-то задней мыслью он понимал, что ему все же придется раздеться и лечь с девушкой. Становилось все холоднее, а из-за того, что Юн был полуобнажен, у него уже зуб на зуб не попадал. Мокрые штаны еще больше усугубляли ситуацию.
– Отвернись, – в конце концов буркнул император.
Майя крепко зажмурила глаза, Юн быстро снял штаны и залез под шкуры.
Робкое, едва намечающееся тепло приятной волной обдало его замерзшее тело. Повернувшись на бок, Юн неосознанно придвинулся ближе к девушке и плотно прижался к ней.
– Ты такой ледяной, – недовольно заметила она, обнимая его потеплевшими руками.
– А ты чудесно пахнешь, – пробубнил Юн, уткнувшись в волосы Майи, которые струились по ее шее.
Тепло от ее тела плавно начало перетекать к нему. Руки и ноги постепенно отогревались, и к ним возвращалась чувствительность. К своему удивлению, Юн вовсе не думал о том, что Майя сейчас лежит рядом с ним совершенно обнаженная. Все, что занимало его мысли – это тепло девушки, ее приятный запах и спокойствие.
Вместе с теплом к Юну пришел сон. Веки так и норовили закрыться, но он не хотел упускать такой чудесный момент.
– Спи, – прошептала Майя, от которой не укрылось, что Юна клонит в сон.
– Не хочу.
– Почему? Нам надо отдохнуть.
– Не хочу засыпать в такой приятный момент.
– Ночь в холодной и заброшенной хибаре под вонючими шкурами для тебя приятна? – насмешливо спросила Майя.
– Ох, не так я представлял себе нашу первую ночь. – С теплом к Юну пришло игривое настроение.
– Мы не первый раз спим вместе.
– Да, но как супруги мы спим впервые, – ухмыльнувшись в шею девушки, довольно заметил Юн.
Глава 11
Мне снилась земляника. Огромное поле было усеяно маленькими красными ягодами. Я сидела на земле и собирала их в стеклянную банку, время от времени отправляя в рот самые крупные и спелые ягоды. Иногда я поднимала голову от земли и смотрела на молодого мужчину, который находился в нескольких шагах от меня и тоже собирал землянику. То и дело он сдувал со лба длинную челку, которая лезла ему в глаза. На мой взгляд, ему не мешало бы подстричься – густые черные волосы почти закрывали шею.
Наверно, он почувствовал на себе мой взгляд, и повернул лицо ко мне. Наши глаза встретились, и на его лице отразилась добродушная улыбка. Мое сердце дрогнуло.
Юньвэнь медленно двинулся ко мне. Затаив дыхание, я ждала, когда он подойдет ближе, но с каждым шагом Юн становился все прозрачнее и прозрачнее. Отдаленно я начала понимать, что это всего лишь сон, от которого мне совсем не хотелось пробуждаться. Однако мой разум все же вырвал меня из теплых объятий сна и вернул к реальности, которая пахла мокрой псиной.
Сразу же нахлынули воспоминания о событиях, произошедших накануне. Запах мокрой псины стал еще невыносимее, и я слепо уткнулась носом во что-то теплое и пахнущее не так дурно. Приоткрыв один глаз, я увидела кусок кожи и прядь блестящих черных волос.
Осознание того, что я лежу в обнимку с обнаженным императором будучи тоже совершенно без одежды, пришло мгновенно. Сердце учащенно забилось, кровь прилила к щекам, и стало очень жарко.
Надо выбираться из объятий Юна, пока он спит. Пока не увидел меня в таком состоянии…
Медленно отстранившись от императора, я аккуратно начала приподнимать шкуру, чтобы тихонько вылезти из вонючего, но теплого ложа. Вот я уже высунула наружу ногу, и сразу же вздрогнула он неприятной прохлады.
– Куда? – пробормотал Юн низким, совершенно несвойственным ему голосом.
Я вздрогнула и замерла. Юньвэнь зашевелился, обнял мои плечи и уткнулся носом мне в шею.
– Пусти, пожалуйста. Мне надо одеться, – попросила я, пытаясь выбраться из его объятий.
– Нет, – было мне ответом.
– Юн, пусти. Ты же обещал не приставать ко мне больше, забыл? – напомнила я.
Тогда, на мосту, меня удивили его слова. Пусть я и не показывала вида, но мне нравились его визиты и неожиданные проявления нежности. Я не позволяла себе подобного, но ему запретить не могла. В тайне ждала, когда он придет ко мне, начнет шутить насчет наших отношений, поправлять выбившуюся прядь моих волос…
– После этой ночи я от тебя уже никогда не отстану. – Юн поднял лицо и серьезно посмотрел на меня.
На краткий миг я вспомнила взгляд Чжу Ди. Глаза принца тоже были темными и тоже завораживали, но Чжу Ди прожигал своим взглядом, припечатывал к стене, а Юн…
Взгляд Юна был совсем не жгучим. В нем не было бурных, неконтролируемых эмоций. Юньвэнь смотрел на меня так, словно знал меня уже много-много лет. Знал хорошо, со всеми изъянами, и, несмотря на это, любил меня. Как любят родители своего ребенка. Просто так, за то, что он есть.
И вот по этому взгляду Юньвэня я вдруг поняла, что мне даже стараться не надо, чтобы поддерживать в нем любовь ко мне. Его глаза сказали мне, что он – мой. Весь. Навсегда.
– Одевайся, – внезапно сказал Юн, разрушая волшебное мгновение.
– Что? – непонимающе спросила я. Меня словно вытащили из сладкого сна.
– Одевайся, – повторил Юн, отворачиваясь. – Я не буду смотреть, не волнуйся.
– Х-хорошо, – ответила я, все еще пребывая в смятении.
Послушно вылезла из-под шкур и, дрожа от утренней прохлады, начала быстро натягивать на себя успевшую подсохнуть одежду. Юньвэнь все это время даже не пошевелился – честно сдержал свое слово. Лишь после того, как я сказала, что одета, он попросил уже меня отвернуться и подождать, пока он оденется.
– Чем бы нам перекусить? – задала я вопрос, который мучал меня уже некоторое время.
Мой желудок начал неприятно урчать, демонстрируя, что пора бы уже закинуть в него что-нибудь съестное.
– Не знаю. Грибы, коренья? Если, конечно, не боишься.
Я закусила губу. Местную фауну я не знала, поэтому лучше не рисковать.
– И что ты предлагаешь? Терпеть? – недовольно буркнула я.
– А что нам еще останется, – хмыкнул Юньвэнь. – Лука со стрелами у меня нет, а с ножом я не буду носиться за дичью. Блин, халат не просох…
– Блин? – удивилась я, невольно поворачиваясь к императору. Благо, он уже был одет. – Это мое ругательство!
– Тебе жалко что ли? – выгнул бровь Юньвэнь.
– Нет. Но ты хотя бы знаешь значение этого слова?
– А у ругательств есть значение?
– У русских – да. Еще какое!
– Расскажешь?
Не успела я согласиться, как на улице послышались шаги. Юн мгновенно подлетел ко мне и, спрятав меня за собой, обнажил клинок.
Неужели солдаты нас выследили? Слишком беспечно было оставаться на ночь в этой хижине…
До нас донеслись лошадиное фырканье и тихие мужские голоса. Юньвэнь заметно напрягся, когда шаги стали ближе. Я крепко схватила императора за рукав халата и нервно сглотнула.
Несколько человек подошли к хлипкой двери хижины и осторожно толкнули ее.
Я приготовилась к худшему, но худшего не последовало. В хижину вошел Фанг, а за ним заглянули Минчжу и Лунсин.
– Ребята! Вы живы! – воскликнула я, выбегая из-за спины Юньвэня.
– Мей! – хором крикнули Минчжу и Лунсин.
Оба бросились ко мне навстречу и сдавили в крепких объятиях. Слезы облегчения покатились по моим щекам. Как же я привязалась к этим ребятам!..
– Ты цел? – услышала я тихий голос Фанга, обращенный к Юну. Наверняка он сходил с ума, ища нас.
– Да, а ты?
Выбравшись из объятий Лунсина и Минчжу, я кашлянула для привлечения внимания, и ткнула в руку Юна:
– У него здесь рана. – И как я могла забыть, что Юна задела стерла?..
– Что? Покажи! – тут же пристал Фанг.
– Да отстаньте оба! – крикнул Юньвэнь, отскочив от нас к стене. – Это просто царапина.
Я, в принципе, поверила ему. Если бы это была серьезная рана, Юн бы сейчас так не прыгал. Однако Фанг все же сам решил убедиться в словах друга. Он решительно шагнул к Юну, схватил его за кисть поврежденной руки и аккуратно заглянул через оставленный стрелой разрез на рукаве халата.
– Царапина, – заключил Фанг.
– А я тебе о чем говорил?! – возмутился Юн, выдернув руку из хватки друга.
От резкого движения императора Фанг поморщился и схватился за бок. Внимательная Минчжу тут же оказалась рядом.
– Болит?
– Немного.
– Дай посмотрю.
– Что с ним? – удивился Юн.
Минчжу развязала пояс, который скреплял верхнюю тунику Фанга, и стянула с телохранителя половину рубашки, обнажая мощный пресс, перевязанный окровавленными тряпками.
– Снова кровь пошла… – вздохнула Минчжу.
– Почему ты не сказал, что ранен?! – воскликнул Юньвэнь. – Зачем пошел нас искать в таком состоянии?!
– Это мой долг, – морщась от боли, ответил Фанг.
– Здоровье важнее долга! – крикнул Юн.
– Отойди, – велела я Минчжу. – Дай взгляну на это безобразие.
Девушка послушно отошла в сторону.
– А ты на его месте остался бы в стороне, когда твой друг в беде? – тихо спросила она у Юна.
Император ничего не ответил, а если и ответил, то я не услышала.
Я не стала снимать повязку с раны. Кровь сочилась, но не обильно. Если буду осматривать рану здесь, то рискую занести инфекцию. Фанг не казался больным. Скорее всего, он дотянет до ближайшего поселения, где лекарь его и подлечит. Я же без медикаментов сделать ничего не могу.
– Ему нужна помощь настоящего лекаря, – сказала я, глядя на Юна.
– Его уже осматривали в монастыре, – сказал Лунсин, ковыряя запекшуюся кровь на костяшках правой руки.
– В монастыре? – одновременно переспросили мы с Юном.
– Мы отстояли нападение. Благодаря воинам-монахам, – пояснил Фанг, с трудом натягивая на себя рубашку и тунику. Минчжу подошла к нему и принялась помогать.
Я с удивлением смотрела то на Фанга, то на Лунсина, ожидая продолжения рассказа.
– Выходит, настоятель соврал, – заключил Юньвэнь.
Парни кивнули.
– Вы с ними поговорили?
– Обижаешь, – ухмыльнулся Фанг. – Сразу же после битвы. Они помнят Змея. Очень хорошо помнят. Сказали, что он был неуравновешенным. Во время тренировочных боев мог забить противника до смерти.
– Поэтому его выгнали? – спросил Юньвэнь.
Фанг помотал головой.
– Он оказался мужеложцем.
Лунсин высунул язык и демонстративно скривился.
– Тогда все складывается. Тот слабоумный, Пён, говорил, что Змей его любил, – сказал Юн, глядя на меня.
Я кивнула ему и продолжила:
– И Пёна поймали стражники, когда он пытался перелезть через стену «к своему другу».
– Если верить слабоумному евнуху, то наш убийца действительно живет во дворце, – сделал вывод Юньвэнь.
– Верить слабоумному? – усмехнулся Фанг, скептически глядя на императора.
– Доверяй, но проверяй, как говорится, – ответила я за Юна. – И мы проверим. Очень хорошо проверим.
Юньвэнь согласно закивал в подтверждении моих слов. Несмотря на то, что ему пришлось пережить накануне, вид у императора был бодрым. Наверно, вдохновился новой информацией об убийце. Я вот тоже порадовалась этим сведениям, но бодрости во мне от этого не прибавилось ни на грамм.
На улице вместе с лошадьми нас ждали Ичиро и Донгэй. Вид у них был потрёпанный и жалкий – сразу видно, что оба были в гуще сражения. Однако, несмотря на это, оба не получили серьезных ран. В медицинской помощи нуждался только Фанг.
В монастырь заезжать мы не стали. Никто из солдат и слуг императора не уцелел. Мне это показалось странным – неужели прям никто? Фанг сказал, что если и есть те, кто выжил, то они просто укрылись в монастыре и ждут, когда мы уедем в столицу. Юньвэнь на это никак не отреагировал. Все, что его заботило сейчас – это рана друга.
Через несколько часов мы добрались до небольшого городка, который раскинулся вдоль берега реки Хунь. Местный лекарь – подозрительно молодой, но весьма умелый – долго возился с раной Фанга, а затем прописал полный покой на целую неделю. Пациент отказался от отдыха даже на сутки, но потом Юн сторговался с ним на ночь. В итоге из городка мы выехали на рассвете следующего дня, а в Запретный город прибыли через пять суток. Прибыли и прямо-таки офигели от главной новости.
Оказывается, пока мы бродили по необъятным китайским землям, вынюхивали секреты монахов, сражались с врагами и плавали в ледяной реке, здесь, в Нанкине, уже поймали полуночного убийцу.
Глава 12
Мы прибыли в Нанкин на рассвете шестого дня. Улицы города встретили нас несвойственной этому времени тишиной. Обычно на рассвете жизнь в столице уже кипела, но сейчас по пути к Запретному городу нам не встретился ни один житель.
– Как будто город умер, – прошептала Минчжу, оглядываясь по сторонам.
– От чумы, – добавил Донгэй.
Я поежилась и невольно прильнула к спине Юньвэня, с которым делила коня весь путь. Насколько я знала, эпидемий чумы в Китае не случалось с четырнадцатого века, не считая, конечно, той, что была в 1910-1911 годах. Однако расслабляться не стоило – историки вполне могли не занести в летопись информацию о вспышках в небольших поселениях, которые быстро удалось остановить.
Моя фантазия разбушевалась, и в момент, когда мы въезжали в восточные врата Запретного города, все мое тело чесалось от воображаемых язв.
– Ты чего там вся извозилась? – спросил Юн. – Конь тебя уже еле терпит.
– А ты? – поинтересовалась я, почесывая лопатку.
– А я тебя не терплю, я тебя люблю, – сказал он так просто, словно поздоровался.
Я сразу же перестала чесаться и замерла, проговаривая про себя его слова. Очень приятные слова. Настолько, что я даже заулыбалась, как дурочка, но вовремя спохватилась и спрятала улыбку за плечом Юньвэня.
Часовые на воротах приветствовали нас низким поклоном.
– Почему в столице так безлюдно? – спросил Юньвэнь у стражников.
– Полагаю, все собрались на площади перед северными вратами, Ваше величество, – не поднимая головы, ответил самый старший часовой, с проступающей сединой в волосах.
– И что там?
– Казнь, Ваше Величество. На днях поймали полнолунного убийцу.
– Что? Полнолунного убийцу?? – хором возопили мы с Юном.
– Быть не может, – заметил Фанг.
– Кто он? – с нетерпением спросил Юньвэнь.
– Не знаю, Ваше Величество. Я не видел его прежде, – все еще не поднимая головы, ответил стражник.
Душа неприятно заныла от нехорошего предчувствия. Мне очень хотелось верить, что поймали настоящего убийцу, но чутье подсказывало мне, что это не так.
– Как он выглядит? – не переставал расспрашивать стражника Юн.
Мужчина задумался, напрягая мозги и силясь вспомнить лицо преступника.
– Он странный. Взрослый, но ведет себя, как ребенок. И…
– Он пытался перелезть через стену Запретного города! – Второй стражник, который до этого молчал, решил подать голос. – Ваше Величество, – поспешно добавил он, склоняя голову.
– Черт! – выругался Юн.
Я и сообразить не успела, как он развернул коня и, пришпорив его, направил к северным воротам Запретного города. И только спустя несколько секунд меня осенило. Они поймали Пёна…
Крепко сжав талию императора, я прикрыла глаза и начала молить о том, чтобы мы успели до того, как свершится казнь. Пён хоть и выглядит как взрослый, но душа у него детская, невинная. Он не сделал ничего плохого. Он не должен умереть.
Однако судьба посчитала иначе…
На площади было полно людей, которые пришли посмотреть на казнь нашумевшего убийцы. Вот только на помосте стоял другой человек. Я сразу же узнала Пёна, и мое сердце сжалось от сожаления. Он стоял перед виселицей и трясся от страха. Испуганными глазами взирал на толпу, которая громко ругала его и обвиняла во всех грехах.
– Остановите казнь! – крикнул Юньвэнь, придерживая взволнованного шумом коня. – Остановите! Приказ императора!
Его громкие крики не доходили до помоста с виселицей. Смешиваясь с общим гвалтом, они исчезали где-то в середине толпы, так и не достигнув цели.
– Отрубить ему голову!
– Четвертовать!
– Закидать камнями!
Озлобленная толпа предлагала самые кровожадные казни, видимо считая, что повешение – это слишком гуманно.
Юн еще раз попытался докричаться до солдат на помосте, но безрезультатно. Тогда император решительно направил коня вперед, прямо в толпу. Животное сделало несколько неуверенных шагов и остановилось. Толпа даже не думала пропускать всадника.
– Скажи, что ты император. Прикажи им! – взволнованно предложила я, то и дело поглядывая на трясущегося Пёна.
– Они меня не послушают. Сейчас я выгляжу как крестьянин.
Я в отчаянии взглянула на тусклое льняное одеяние Юна и тяжело вздохнула. Его нарядный халат сильно пострадал, когда мы сбегали от солдат Чжу Ди. Пришлось переодеться в дешевые крестьянские одежды.
– Слезай, пойдем сами, – вдруг скомандовал Юньвэнь, спрыгивая с коня.
Хотела я сказать, что это плохая идея, но разве он меня слушал? Схватил мою руку и решительно кинулся в толпу, пробивая нам путь вперед, к виселице.
– ИМЕНЕМ ИМПЕРАТОРА! – прогремел над толпой громкий голос глашатая.
– О, нет! – воскликнула я. – Начинается!
Выругавшись, Юн ускорился, периодически громко требуя остановить казнь, однако никто к нему не прислушивался.
– ЗА УБИЙСТВА НЕВИННЫХ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ПРИГОВАРИВАЕТСЯ К КАЗНИ ЧЕРЕЗ ПОВЕШЕНИЕ!
Нам оставалось еще немного – протиснуться сквозь три-четыре человеческих ряда. От громкого крика Юньвэнь почти охрип, но не прекращал требовать отмены казни.
Три ряда.
Два.
Один.
– ОСТАНОВИТЕСЬ! – хрипло воскликнул Юн, вырвавшись из толпы и подбегая к помосту. – ЭТО ПРИКАЗ ИМ…
Я не поняла, почему он вдруг осекся. Подняла взгляд вверх и увидела, что Пён уже болтается на веревке. Лицо его посинело, глаза покраснели и округлились так, что вот-вот выскочат из орбит. Тело некоторое время подергалось, а потом обмякло и безжизненно повисло, плавно качаясь из стороны в сторону.
***
– Почему вы его схватили?! – взревел Юньвэнь, возвышаясь над стоящими на коленях инспектором и его подчиненными.
Все трое, опустив головы, боялись даже пошевелиться.
– Какие у вас были на то основания?! – От крика императора морщились даже Ичиро и Донгэй, стоящие рядом с Фангом у входа в императорские покои.
Нам пришел анонимный донос на этого человека, дрожащим голосом произнес инспектор, не смея поднять головы.
Донос? Юньвэнь прищурил миндалевидные глаза.
Мальчишка-простолюдин принес письмо, в котором было написано, что Полнолунный убийца это человек по имени Пён, беглый монах, который теперь живет в борделе Лифен. Во время обыска у Пёна нашли корзину с бумажными лепестками, Ваше Величество, – заикаясь, ответил инспектор. – Все сходилось: он работал в мужском борделе и на шее у него был иероглиф крысы…
– Крысы! – в сердцах воскликнул Юньвэнь. – Крысы, а не змея! И он был всего лишь слугой, который стирал белье! О, Небеса!
Но все сходилось, Ваше…
И вы без моего ведома казнили человека из-за анонимного письма?! Кто вам приказал ускорить казнь?!
Канцлер Фан, Ваше Величество.
При упоминании отца Минчжу Юн сразу же изменился в лице. Искаженные гневом черты лица императора смягчились, он устало вздохнул и со стоном опустился на стул.
Канцлер Фан, значит… Позже я непременно поговорю с ним…
С глазу на глаз, чтобы никто не слышал, как Юн робко будет просить у канцлера Фана больше так не поступать. Император должен приказывать, и Юньвэнь это прекрасно знал, но иначе с отцом Минчжу он разговаривать не мог.
Можете быть свободны, махнул рукой Юньвэнь. Вши действия не останутся безнаказанными, имейте это ввиду.
Инспектор и его люди поднялись с колен и попятились ко выходу, не поднимая головы.
– Надо было оставить одного из вас здесь, а не брать с собой в монастырь… пробормотал Юн, когда в покоях остались лишь Ичиро, Донгэй и Фанг.
– Ваше Величество, Вы не могли предположить, что случится подобное, – робко заметил Донгэй, но на его слова Юн не обратил внимания.
– Мы должны были защитить Пёна, ведь, возможно, он знал еще что-то. Возможно, он мог привести нас к настоящему убийце, а теперь он мертв. По моей вине.
Вы ни в чем не виноваты! воскликнул Фанг, но Юн лишь тоскливо взглянул на него и отпил из стоящей на столе чаши остывший чай.
Впредь будем внимательнее, произнес он. Привлеките больше людей на поиски настоящего убийцы, а также найдите мальчишку, что доставил письмо. Надо поймать этого дьявольского Призрака, чего бы нам это ни стоило.
***
Бледно-розовый лепесток сливы покружил над моей головой и упал в чашу с чаем у меня в руке. Глядя на него, я подумала, что теперь императрице незачем будет вырезать фальшивые лепестки из бумаги. Если, конечно, она не бросила это дело.
– О чем думаешь? – спросила Минчжу, внимательно глядя на меня.
Мы сидели на веранде под теплыми солнечными лучами и пили невероятно вкусный и совсем не горький, как тут любят, чай. Близился вечер, на улице становилось прохладно, но мы с Минчжу уходить не хотели. Последнюю неделю мы принадлежали сами себе, полностью обделенные вниманием наших мужчин.
После казни Пёна Юньвэнь замкнулся в себе. Он несколько дней не выходил из своего кабинета, почти не ел и не разговаривал ни с кем, кроме Фанга и Яо Линя. Как и ожидалось, император бросил все силы на поимку настоящего убийцы. Количество стражи и патрулей увеличилось раза в три. Теперь пройти по Запретному городу незамеченным было совершенно невозможно. Десятки живых камер следили за каждым твоим шагом. Особенно пристальными стражники были после комендантского часа – еще одного нововведения императора. С наступлением часа Кабана всем без исключения полагалось вернуться в свои покои и не выходить до рассвета.
Пару дней назад я намеренно нарушила комендантский час. Понадеялась, что меня, как жену императора, приведут лично к нему, а не к командиру дворцовой стражи, однако ничего подобного не произошло. Стражники поклонились мне и вежливо попросили вернуться в свои покои и больше не нарушать правила, установленные императором. Так провалился четвертый план увидеть Юньвэня. До этого же я просто приходила к нему, но каждый раз слуги сообщали мне, что император занят и никого не принимает.
Я прекрасно понимала, что он сосредоточен на делах, и что не хочет ни на что отвлекаться, но чувство, что я больше ему не нужна, точило мою душу, как червь точит спелое яблоко. Почему он не хочет поделиться со мной своей болью? Почему не хочет, чтобы я его успокоила? Ведь я же знаю, как тяжело он переживает смерть невиновного. Знаю, что полностью возложил эту вину на свои плечи, намеренно не позволяя себе радоваться и быть счастливым.
– Я задумалась о том, как мне увидеть этого мазохиста, – ответила я на вопрос Минчжу.
– Мазохиста?
– Человека, который получает удовольствие от боли. Юньвэня то есть, – пояснила я. – В случае с ним – от душевной боли. Поняла?
Девушка усиленно закивала головой и пару раз тихонько произнесла слово «мазохист», стараясь его запомнить. Я криво улыбнулась. Пора бы уже ей заводить словарь, чтобы записывать за мной слова и фразы из будущего.
– Сколько знаю Юна, он всегда так реагирует на трагические события, которые, по его мнению, произошли из-за него, – сказала Минчжу, скептически разглядывая сушеную сливу.
– Вот только как ему объяснить, что вовсе не он в них виноват? – вздохнула я, отправив в рот сразу две сушеных хурмы.
Минчжу пожала хрупкими плечиками и, не соблазнившись сливой, тоже потянулась к хурме. Я с удовольствием отметила про себя, что аппетит девушки в последнее время значительно возрос. Минчжу прямо-таки кипела здоровьем. Ее щеки часто алели, кожа больше не была мертвенно-бледной, а худоба не казалась такой болезненной, как раньше. Если бы не знала ее так хорошо, то решила бы, что девушка беременна.
Здоровье Юньвэня тоже улучшилось. Таких сильных головных болей как раньше у него уже не было. Остались, конечно, некоторые проблемы со сном, но они решались просто: либо ему помогало снотворное, приготовленное из местных трав, либо же я приходила к нему в покои и читала книги, пока Юн не засыпал, убаюканный моим монотонным голосом.
– Если будет так над организмом издеваться, то снова гипертония вернется, а таблеток у меня уже нет, – вслух пробубнила я и подула на горячий чай.
– Он же это не специально делает, – начала защищать своего друга Минчжу. – Так он отвлекается от боли, из-за которой плачет его душа.
– Можно подумать, больше никаких способов отвлечения нет.
– Есть, конечно, – хитро улыбнулась девушка.
– Вот и я так думаю. Составим список и передадим ему? – оживилась я. – Я столько всяких способов знаю: игра в карты, игра в го, охота, спорт, танцы, кулинария, рыбалка…
Минчжу помотала головой:
– Все не то.
– Чего? – удивилась я. – А что тогда «то»?
Девушка хотела было пояснить, но ее прервали тяжелые шаги. По лестнице на веранду поднялся евнух Бо, а за ним несколько служанок с подносами.
– Прибыли сладости, которые Вы просили, Ваше Высочество, – объявил евнух, кланяясь мне.
– Отлично! Заноси! – На радостях я хлопнула в ладоши. Сладкого мне очень не хватало, особенно в стрессовых ситуациях. И сейчас у меня был бо-о-ольшой стресс. Мало того, что недавно я чуть не померла в который уже раз, так еще и Юньвэнь, идиота кусок, измывается над собой и не хочет меня видеть. Ужасный стресс, просто ужасный!
Евнух Бо, с которым, надо отметить, мы стали очень хорошо ладить, кивнул служанкам, и те засеменили к нам расставлять сладости на столе. Чего здесь только не было: фасолевые пирожные аппетитного золотистого цвета, кунжутные шарики со сладким сиропом, разноцветные рисовые пирожные и рисовые пирожки, а еще много другого непонятного, но тоже очень аппетитного на вид.
– Что-нибудь еще, Ваше Высочество? – поинтересовался евнух Бо с добродушной улыбкой.
Наимилейший человек, чего уж греха таить. Покорил мое сердечко.
– Спасибо, – ответила я, лучезарно улыбаясь старикашке в ответ. – Благодаря вам я больше ни в чем не нуждаюсь.
Все еще улыбаясь, евнух снова поклонился нам с Минчжу и поспешил ретироваться.
– Так что ты там хотела сказать? – напомнила я и отправила в рот самый большой кунжутный шарик.
Вкусно. Очень вкусно, нежно и сладенько.
– Я хотела сказать, что самый действенный способ осчастливить Юна на всю оставшуюся жизнь – это признаться ему в своих чувствах, – просто сказала Минчжу.
Рисовый шарик встал поперек горла. Я начала кашлять, кряхтеть и пыхтеть. Пока я давилась, Минчжу деловито следила за мной, изящно попивая свой чай.
Откашлявшись, я вытерла выступившие на глазах слезы и нагло соврала:
– Я ничего к нему не чувствую.
– Мей, я не глупая, – серьезно сказала Минчжу. – Может, твои чувства не так очевидны, как мои, но я все же их заметила. Ведь мы с тобой тесно общаемся.
Я недовольно надула губы и с грустью посмотрела на сладости, вид которых сразу же перестал меня привлекать. Этой девчонке надо написать книгу «Как испортить аппетит всего за три секунды. Краткое руководство от госпожи Фан».
– Безответная любовь мало кому приносит счастья, – вновь заговорила Минчжу. – Юн окутывает тебя заботой и любовью. Тебе тепло и уютно под покрывалом его чувств, потому что он делает все, чтобы тебе было хорошо. Однако для него такого никто не делает.
– А как же вы с Фангом? И драконы… Драконы вообще души в нем не чают! – воскликнула я.
Где-то глубоко внутри я осознавала правильность слов Минчжу, но принимать это не хотела. Нельзя мне сейчас любить, нельзя растворяться в ком-то и отдаваться чувствам…
– Ты прекрасно знаешь, что это не та любовь, – ласково улыбнулась Минчжу. – Он нуждается в тебе, а ты нуждаешься в нем. Ваша любовь взаимна, так скажите друг другу об этом. Перестаньте уже мучиться.
– Минчжу, все не так просто, как кажется… – пробормотала я, отводя взгляд в сторону.
– Нет, Мей, все просто. Ты сама себе все усложняешь. В случае со мной и Фангом тоже все предельно просто: я люблю его, а он не любит меня. Здесь уже ничего не изменишь, а вот вы с Юном… – Девушка шмыгнула носом и продолжила, не глядя на меня: – Вы с Юном можете быть счастливы.