Солнце заливало зелёную гостиную. Его лучи падали на коробочки, привезённые портнихой из столицы. Там блестело множество пуговичек, больших и маленьких, искрились бусинки, и мягко ниспадали шелковые ленты и похожие на паутину кружева. Рулоны шёлка и батиста лежали в тёмном углу, чтобы ослепляющие лучи не портили ткань.
Матушка стояла на маленьком табурете, который дядюшка Лев обычно использовал как подставку для ног. Швея и её помощницы кружили вокруг женщины, приставляя кусочки ткани и называли это платьем.
Вдруг в комнату забежала Снежинка, и как будто увидев упитанного воробушка, уставилась на коробочки. Она присела, повиляла ягодицами, выбирая лучшую позицию, напряглась всем телом и прыгнула. Ухватившись за голубую ленточку, она покатилась с ней по ковру. Помощницы швеи заохали и заахали. Снежинка прекратила играться с лентой, и кажется подумала, что сейчас в неё, запустят чем – нибудь тяжелым. Она понимала за что её будут бранить, а за что миловать, но не всегда могла сдержать себя.
Почуяв неладно, кошка покрепче зажала в зубах шелковую ленту и выскочила из гостиной, быстро перебирая лапами. Позже Надежда появилась с этой лентой в волосах. А пока, швеи делали, что – то несуразное называя это платьем.
Матушка такого не носит, подумала Верочка, она облачается только в красивые наряды. И это была чистая правда. Уже через несколько дней те же швейки принесли матушки на примерку совершенно другое одеяние. С расшитым золотой нитью и бусинами лифом. Шелк струился по её плечам.
– Волшебство, – выдохнула Верочка, наблюдая за примеркой. – Вы колдуньи.
Старшая швейка рассмеялась, не замечая, как напряглась Екатерина Бориславовна.
– Это называется шитьем.
– Шитьем? – задумалась Верочка, кажется, дворовые занимаются, чем – то таким.
– С помощью ниток, иголки и ткани получается платье, – швейка тронула воздушный подол. – Да что там платье, можно шить не только их, но и мужские костюмы, балдахины, пелёнки, сарафаны… Одни словом, чего только Ваша душа пожелает.
– Из этого? – Верочка ткнула в рулоны ткани, которые казались ей просто свернутыми занавесками.
Швейка кивнула.
Глаза девочки вспыхнули, как два маленьких солнышка, она бы тоже хотела шить платья. Через месяц швейке пришлось вернуться в поместье Орловых, только в качестве наставницы.
Они пришли в промозглый осенний день, когда с неба сыпалась неприятная морось и дул северный ветер. Земля наполнялась влагой, готовясь вот – вот впасть в зимнюю спячку, отдав главенства снегу и морозу.
Может быть погода была не главной причиной того, почему трое отпрысков Краевских выглядели, как замёрзшие воробьи на жердочке. Они жались друг к другу, скорее, чтобы найти опору в новом для них мире, нежели для большего тепла.
Их привез хмурый и бледный Андрей Володарович. Всё, что Вера поняла, так это с ними случилось большое несчастье, и батюшка взял их под своё крыло. Так получилась, что у них не осталось больше ни одного родственника.
– Какое несчастье, – качала головой тетушка Варвара. – Это всё от ваших…
Андрей Володарович обжог её взглядом и тётушка замолчала, низко опустив голову.
– Не смей говорить им подобного. Бедные дети и так на грани помешательства.
И он был как нельзя прав. Через две недели после пребывание в доме Орловых, пришлось отослать в Истрину первенца Краевских – Павла. Он почти ничего не ел, смотрел в одну точку, пускал слюни на камзол и ходил под себя. Конечно, не трудно было приставить дворовых смотреть за ним, но атмосфера дома резко изменилась в худшую сторону, а ещё он пугал Семена, тот начинал плакать всякий раз, когда видел его. А тётушка Мария только сильнее дула на угли:
– Вот, смотри на него внимательно. Не будешь учиться, станешь таким же.
После того, как Павла отправили в Истрину, она стала прибавлять к этим словам:
– И ты тоже отправишься туда.
Так было лучше и для его младших брата и сестры, которые по своей юности ещё не моли справить с чем – то плохим, и каждый раз, воспоминание навеянные видом брата заставляли их пачкать ночью простыни. А гроза и вовсе превращалась в настоящее испытание для всех Краевских.
Через месяц в себя немного пришёл Никита. Он перестал залезать под стол от каждого громкого звука, меньше мочил постель и не держался от людей на расстоянии. Хотя говорил медленно и всё время к чему – то внимательно прислушивался. По лестнице он сходил либо крепко вцепившись в перила, при этом наваливаясь на них всем телом, либо садился сначала на самую верхнюю ступеньку и перебирал ягодицами все последующие.
Наблюдавший за ними Венемид Золотарёв, посоветовал сменить мальчику обстановку и побольше общаться с людьми. Как он выразился:
– Закольцованное движение энергий не даёт ему окончательно оправиться.
Граф Орлов быстро принял решения – отправить его в лицей имени Красноярцева, где уже получал образования Андрей Орлов. Батюшка направил просьбу к директору и дело было сделано. Никита отбыл в конце ноября.
К сожалению, среднюю дочь Краевских было невозможно отправить в лицей или монастырь (это же издевательство, они совсем повредят ей рассудок). Анастасия долго не говорила и реагировала на всё немного отстраненно, как будто находясь далеко не здесь. Впервые слова прозвучали из её нежных уст, только следующим летом, когда женская половина дома решила прогуляться на лугу, а приехавший на каникулы Фёдор, предложил там же и пообедать.
– Р – р – р – ро – м – маш… – выдавила она, когда Семён принёс неаккуратный букетик белых цветов для тётушки Марии.
Вера так и выпустила из рук пяльце с иголкой. Казалось, что все, кто был тогда на лугу, почувствовали себя её заботливые родители, наблюдающие за первым словом ребёнка.
В честь этого Вера вышила ей на платочке из черного шелка букетик белоснежных ромашек. Ей отрадно было видеть, как бережно Анастасия с ним управляется.
– Наверное, стоит вести больше бесед с ней, – предложила Надежда, и больше сестры в компании Анастасии не замолкали, стараясь вывести девушку на разговор.
И это помогло. Пусть Анастасия заикалась, проглатывала окончания, а то и вовсе не договаривала предложения, но всё же пропала былая отстраненность, и она стала больше напоминать человека, чем куклу.
– Прекрасно, прекрасно, – говорила тётушка Алёна. – Теперь тебе будет проще подобрать хорошего мужа.
– Да, где уж там хорошего, – вздыхала тётушка Мария. – Хоть какого – нибудь.
А Вера и не думала, что Анастасии вообще нужен муж. Ей бы вполне было хорошо одной, где – нибудь в тихом месте, потому что её хрупкие плечики вздрагивали каждый раз, стоило раздастся громкому звуку.
Дело шло к Новолетию. Звезды должны были завершить круг, чтобы начать новый. По такому случаю Кириваткины устраивали бал, куда было приглашено только старое дворянство. Этот бал являлся одним из немногих мероприятий, которые они могли себе позволить провести без огласки со стороны новой аристократии. Для них это был один из многих осенних балов.
На бал отправлялись все, кроме тётушки Варвары. За несколько дней до этого в доме Орловых поднималась суета. Дворовые бегали из комнаты в комнату, с трудом запоминая данные им поручения: приготовить платья для барышень, подать костюмы для господ, отутюжить, принести ленту, нет не эту, другую, а ещё ту брошь, натопить баню, нацедить свиной крови, около трех бочонков, но можно и больше, достать из кладовой сушеной мяты и клевера для Краевских, и еще множества других повелений.
Усадьба Кириваткиных – Сосновый Бор – располагалась от столицы дальше, чем родовые имения всех остальных, и этим объяснялось их постоянное проживание в глуши. Так как это семейство владело большим поголовьем скота и забивало его на продажу, а также разводило собак для особ дворянской крови, то большая часть семьи оставалось в Сосновом Бору, а в столице прибывали от силы пара человек. Поэтому они и собирали старое дворянство на всякого рода празднества. Съезжались гости даже из самых далеких провинций.
Кареты Орловых подъезжали к Сосновому Бору, когда стали подступать сумерки. Хозяева встречали гостей у парадных дверей.
– Приветствуем, – сказала хозяйка дома, держа под руку сына. На вопросительный взгляд Андрея Володоровича, она ответила. – Дарий немного приболел. Он не сможет вести вечер.
– Передайте ему наши наилучшие пожелания, – попросила матушка.
– И пусть держится от запутанных троп подальше, – добавил батюшка.
Дети стояли тихо.
– Всенепременно, – вежливо улыбнулась Антонина Бориславовна Кириваткина. – Надеюсь это вам никак не помешает наслаждаться Новолетием. Сегодня мы ожидаем замечательную полную луну, – при этих слова, что – то звериное мелькнуло в глазах её сына.
– Может после нашего подарка ему станет лучше, – Андрей Володарович сделал знак рукой, и пара лакеев водрузила на крыльцо несколько бочонков.
– Ну что вы, – выдохнула Антонина Бориславовна. – Сударь, вы не даете умереть нам с голоду.
Старший сын Кириваткиных втянул носом воздух.
– Свиная?
– Разумеется, – выступила тётушка Мария. Возвращения в отчий дом радовали её. – Только сегодня зарезали.
– Благодарим от всей души.
В ворота въехала новая карета, и Орловы зашли внутрь.
Вместо свечей были болотные огни, а пиршество пришлось по вкусу всем гостям. На столах лежали и свежие продукты, и чуть с гнильцой, даже сырое мясо. А вины м-м-м-м… всех сортов. От игристых, до алых и тягучих. Но не фуршет и обрядовые танцы были главными событиями вечера. Костёр. Вот чего Вера ждала больше всего.
Под полной луной разводили большой костер гости кидали сушеные травы с пожеланиями. В отличии от остальной семьи Орловых, которая пользовалась мятой и Кириваткиных, сжимающих в подрагивающих кулачках пучки клевера, Вера взяла из кладовки зверобой.
– Правильно, – сказала тётушка Алёна, когда увидела, что она собралась кидать в костер. – Пора и о женихе подумать.
Надежда хмыкнула. Она считала дела любовные бесполезной растратой времени, а мужа обузой, которая не позволит другим кавалерам открыто ею восхищаться. А вот Вере казалось, что всё наоборот.
Когда она бросала зверобой в костёр, то её холодные пальцы коснулись чей – то сухой и тёплой ладони. Она смущённо подняла глаза и встретилась взглядом с растерянными карими омутами.
Возможно, этот миг был короче, чем она представляла, но он отчетливо запомнился ей на всю оставшуюся жизнь. С рассветом девушка уезжала домой с румянцем на щеках и теплотой в сердце.
К сожалению, позже батюшка почувствовал недомогание и Орловым было уже не до празднеств. Но жизнь продолжалась, и видимо Андрей Орлов тоже так думал.
Первым торжеством за долгое время у Орловых стала свадьба Фёдора. Несмотря на то, что только Вера жгла зверобой каждый год на Новолетье и пускала венки вниз по ручью на Ивана купала, но первому в любви повезло именно Фёдору.
Услышав об этом Вера одновременно и расстроилась, и обрадовалась, всё же больше всех о свадьбе мечтала именно она. Но учение гласят, что ничего в этом мире не происходит случайно.
– Стыдно признать, я заметил вас ещё на Новолетье четыре года назад, но постеснялся подойти и весь вечер смотрел на вас со стороны, – это был обладатель тех самых глаз, которые запали Вере в самое сердце.
Он набрался смелости и подошёл к ней, когда уже прошла половина вечера и Вера успела потанцевать с некоторыми кавалерами. Это был Герман Золотарёв. Конечно же ей приходилось встречать его на мероприятиях, но большого интереса у Веры он никогда не вызывал. По крайней мере до встречи на Новолетье.
– Позволите ли вы восхищаться вами и называть вас своей дамой сердца?
Вера засмущалась и не долго раздумывая ответила согласием. Сердце сладко ныло. Пришла пора любить, и девушка сдалась ей на милость.
Следующая их встреча не заставила себя долго ждать. Батюшка выдавал Анастасию замуж за простого помещика. Управляться с колдовством девушка не могла. Садулин показался Вере скорее заискивающим, чем добродушным человеком. Он часто спотыкался. Земля просто не хотела его держать. Видимо у неё с ним было некоторое недопонимание.
На душе у Веры было не спокойно, до того момента, как Герман развеял все её тревоги.
– Может быть это прозвучит чересчур самонадеянно или неприлично, – отвел он взгляд. – Но можем ли мы обмениваться письмами?
Вера почувствовала, как жар бросился ей в лицо.
– Ох, – обеспокоенно выдохнула она, и приблизилась к самому уху Германа. – Только передавайте их тайно. Тётушка Варвара проверяет всю девичью почту.
– Я вас понял, – кивнул Герман.
И полетела череда белых птиц от одного любящего сердца, к другому. Оставаться не пойманными им помогал щенок. С виду обычный лохматый с висящими ушами. Только порода была выведена Кириваткиными, и распространялась исключительно среди старого дворянства. Они подарили Золотарёвым одного в честь свадьбы Родиона и их дочери. Но его забрал Герман, который страсть, как любил всяческую живность. А ещё видимость их невинных отношений для тётушки Варвары. Герман в открытую присылал столичные журналы моды, один раз даже достал для Веры заграничный. Она не понимала языка, но до дыр залистала и засмотрела иллюстрации. Именно этот журнал стал хранилищем их тайной переписки.
В письмах к друг другу они писали о самых разных мелочах и событиях, произошедших в их повседневной жизни. Герман учился управляться с чайными лавками, и не только. Что больше всего забавляло и трогало сердце Веры, так это то, что он учил привезенную ему из – за границы птицу произносить её имя. Он обещал, что обязательно продемонстрирует Вере эту удивительную зверушку.
После свадьбы Надежды, Вере стало немного грустно. Без сестры её одолевала скука. Да и Олег покинул дом. Она осталась здесь одна со старшим поколением, хмурым Петром и предпочитающем тихое и не спешное времяпрепровождения с Владимиром.
От скуки спасали только переписка с Германом и Анастасией, и конечно же шитье. Стоило Вере в посланиях Германа прочитать между строк намек на свадьбу, как она тут же принялась кроить и шить себе платье из белого хлопка, высланного из столицы Надеждой.
По иронии судьбы или злого рока, Вере так и не удалось дошить его. Она уже собиралась приступить к обшиванию лифа жемчугом, как пришло время батюшке отойти в мир иной. И мечты о свадьбе, и недоделанное платье, всё забылось. Гробовая тишина наполнила дом.
Вера стояла у дверей родительских покоев, когда Александр спешно покинул их, чуть не сорвав дверь с петель, оставляя за спиной остывающего тела батюшки. За старшим братом было уже не угнаться. Он вскочил на лошадь и не слушая причитаний матушки скрылся в ночи, словно спасаясь от чего – то. Уже тогда Вера затаила на него обиду за бегство в столь трудный для Орловых час. Но даже так, она надеялась, что он вернётся, пока Владимир окончательно не развеял эту надежду.
Вера была безмерно благодарна Надежде за то, что та не оставила её в трудную минуту. Сестра была приятной отдушиной, и сама могла отдохнуть от своих обязанностей. С домом теперь управлялась тетушка Мария.
Вера поначалу не заметила этого, а может быть и не хотела замечать, поглощенная своей скорбью, ища утешения в компании сестры. Но в один из плавно тянущихся летних дней Вера нашла тётушку Алёну, неотрывно смотрящую в окно мечтательным взглядом.
Воздушное настроение тётушки немного смутило её, но Вера сочла нужным промолчать. Сейчас она думала о более важном. О сроках траура и о пурпурном шелке, который по её просьбе прислал Олег. Окропленное слезами белое платье пришлось убрать в сундук, чтобы оно не вызывало тоску по счастливым мечтам былого. Среди паутины тоски и скорби стоило соткать новые мечты, не менее привлекательные, дабы немного развеять тени.
– Даже в таком положении, мы должны находить крупицы радости, – Надежда поглаживала сестру по плечу. – Пурпур на тебе будет смотреться ничуть не хуже.
– Ах, иногда эти традиции просто ужасны, – всхлипывала Вера, сминая в руке письмо, где говорилось об отсрочке свадьбы. – Отчего нас постигло столько неприятностей?
– Поверь, – вздохнула Надежда, – в замужестве нет ничего хорошего. Ты это поймешь на следующий же день, как только вы с Германом обменяетесь кольцами.
– Нет, у нас всё по любви. Мы непременно будем счастливы.
Надежда усмехнулась, она определенно знала, о чём говорила.
Последние несколько дней были солнечными и приятными. Со двора доносился стук молотка, и выкрики дворовых, строилась оранжерея Петра. Дул легкий ветерок, ослабляя жару и прогулки стали приятнейшим занятием. Пошив платья был в самом разгаре, а Анастасия, которая уже несколько месяцев вынашивала ребёнка, подрагивающими буквами писала, что чувствует тяжесть в теле и смуту в душе. Возможно её тревоги передались Вере, а может она заранее почувствовала, что – то неладное, но ворох страшных событий вновь посыпался на их головы.
Сначала привезли Ивана, бледного и еле дышащего. Герман писал ей, что скоро приедет в дом Орловых с радостной вестью. Вера не стала на него злиться. Он не старался обнадежить её или посмеяться. Герман действительно приехал очень скоро. Приехал не для того, чтобы просить руку дочери этого дома (по крайней мере Вера всей душой надеялась на это), а для того, чтобы проводить в последний путь сначала Владимира, а затем Фёдора.
Чтобы посвятить Клару в семейную тайну, в зеленой гостиной собрались женская половина дома Орловых и Иван. Ей было спокойней, когда она видела доброжелательно настроенного человека с лицом её мужа.
– Кларочка, не сочти нас за пособников тёмных сил, – попросила тётушка Варвара, прежде, чем открыть тему их маленького собрания.
– Что вы такое говорите? – нахмурилась тётушка Мария. – Ваши слова пугают больше правды.
– Послушайте, – обратилась Вера к Кларе. – Не бойтесь, вы не пострадаете.
– Что вы имеете в виду? – побледнела Клара.
Тётушка Варвара ободряюще стиснула её руку в своей.
– Верочка имела ввиду, что здесь нечего бояться. Мы рождаемся такими, живем такими, и умираем такими, не причиняя другим неудобств или вреда. И вас с Любочкой мы считаем с семьей.
– Ох, неужели вы про серебро…
– Какое серебро? – взволновалась тётушка Варвара.
Клара зарделась, проглотив язык в присутствии почтенных дам.
– Уже почти обед, – как бы между делом заметил Иван.
– Кларочка, – тётушка Варвара всё ещё держала её за руку, – ты знаешь, что такое колдовство?
Клара настороженно кивнуло, словно человек догадывающийся о содержимом загадочного сундука, но не решающийся его открыть.
– Мы такие же, как и ты, – продолжила тётушка Варвара. – За исключением лишь одного…
– Вы колдуны, – выдохнула Клара и заплакала.
Карманные часы, которыми играла Любочка вдруг открылись.
Тем же вечером Надежде и слугам пришлось сильно постараться, чтобы Вера ни лишилась рассудка. Сдерживаемые целый день слезы полились, словно ливень, и ноги больше не могли её держать.
– Я не понимаю, не понимаю, – рыдания рвались из груди Веры. – За что всё это? Неужели мы прогневали богов?
Надежда обнимала сестру, раскачивая из стороны в сторону, словно убаюкивая дитя.
Вместе со слезами наружу выплескивались ужас от минувшего, страх перед будущим и обида на жестокую судьбу.
– А если и с Иваном, что – то случится? Что если он не проживет и следующего дня?
– Все будет хорошо, – утешала её Надежда, дожидаясь чая с валерьяной. – Я позабочусь об Иване и с ним ничего не случиться. Он будет жить, и ещё погуляет на твоей свадьбе.
Но Вера была безутешна и боялась, чему – либо верить. Может права была Антонина Бориславовна, когда говорила, что на них наложили проклятья? По крайней мере Вера видела одну лишь тьму, и откликалась только на просьбы Германа не отчаиваться и дождаться нужного момента.
Ответное письмо от Анастасии почему – то задерживалось. Причина этого стала понятна чуть позже. К тому времени Надежда уже покинула отчий дом.
Злоба Веры вспыхнуло ярче, чем костёр на Новолетье. Одно дело скрывать смерть, и совсем другое на ней наживаться. Когда они прибыли в имение Садулина, одна из дворовых пала дядюшке Льву в ноги и во всём призналась. Её шею окольцовывал фиолетовый след от верёвки. Вера сразу всё поняла. От неё хотели избавиться, как от ненужного свидетеля.
Дворовая поведала, что во время грозы у Анастасии начались роды. Она тут же впала в бред. Ребенок вышел мертвым и недоношенным. Кровь не останавливалась, и Анастасия испустила дух за считанные минуты. Вера могла лишь представить, какие мучение и страх Анастасия испытала в свои последние минуты. Может и к лучшему, что она ничего не осознавала. Это поставило точку в их сношениях с помещиком Садулиным.
Вера не могла бы сказать, когда точно началось помутнения рассудка у тётушки Алёны. Когда у неё было хорошее настроение во время общей скорби или ещё раньше? Но это пугало Веру, заставляя её быть всегда на стороже. Например, когда они с тётушкой Варварой и тётушкой Алёной, которая теперь носила платья с большим обилием рюш, словно юная дева, собрались в янтарной гостиной, чтобы вышивать в кампании друг друга.
Вера ловко орудовала иголкой, вышивая на обратной стороне пурпурного подвенечного платья таинственные узоры золотыми нитями. Они хорошо ложились на ткань, впитывая пожелания счастья и любви.
Видя её старания, тётушка Варвара спросила:
– Ты уверена в этом молодом человеке?
– Как в самой себе тётушка, – ответила Вера.
– Он показался мне недостаточно решительным, – поделилась своим мнением тётушка Алёна. – Присылает тебе лишь одни журналы. Хоть бы любовное послание написал.
Вера скрыла улыбку. Она хотела отметить доброту и ум Германа, чтобы он восстал в её глазах. А тот в свою очередь просил девушку подождать ещё немного, скоро он будет просить её руки у дядюшки Льва. Только этим Вера и тешилась, ожидая его.
То ли Герман так подгадал, то ли сама природа благословила их, но в день, когда дядюшка Лев одобрил их на брак, землю покрыл первый снег. Вера сочла это хорошим знаком. Глаза Германа лучились радостью и облегчением. Он мягко держал её руку в своей, поглаживая тыльную сторону большим пальцем. Под этим любящим взглядом все тревоги и страхи Веры таяли, словно лёд под апрельским солнцем. Она верила – счастью быть.
Устройством свадьбы занималась сударыня Золотарева и Надежда. Они сошлись на том, что приурочить её к новогодним праздникам будет хорошей идеей. Празднество, как полагается устраивали в столице.
Теперь Золотарёвы просто не могли её покинуть. Из – за неизвестной болезни, которую принесла река, их больницы были полны людьми. Вера едва успела расшить бабочками фату, прежде, чем Олег отвез её в столичный дом, где уже ждали Надежда и сударыни Золотарёвы (свекровь и свояченица). Свадьба была грандиозной, и слух о ней уже разошелся по всей столице (благодаря Надежде), и нужно было всё устроить, если не идеально, то около того.
Вера множество раз представляла себе это событие. Но всё же мечты оказались прелестнее и их свет согревал её дольше, чем пролетевший, как вихрь праздник, полный незнакомых лиц и голосов.
– Душа моя, – Герман в который раз обходил комнату по кругу, – ты не видела мой галстук?
Вера сидела в кресле у огня и вышивала ветвь сирени.
– Возможно на комоде, – ответила она.
– Ах, точно. Почему ты ещё не собрана?
Вера подняла голову.
– Куда же мне спешить?
– На Золотую Аллею конечно. Матушка и Ефросиния составят тебе кампанию.
– Но мне ничего не нужно, – улыбнулась она. – У меня всё есть.
– Душа моя, – приподнял Герман бровь. – Твои платья не подходят. Нужно новое. Что обо мне скажут люди, если увидят тебя в старых нарядах? Смотри сколько нам пришло приглашений, все хотят увидеть невесту из дома Орловых.
– Но ведь я шила платья по журналам…
– Они безусловно хороши, – он взял её руки в свои. – Но здешние мастерицы шьют немного по-другому. Понимаешь? Давай, сейчас мы купим тебе новое платье, а потом я достану тебе ткани, и кружев, и нитей, и всего чего пожелаешь.
Вера тяжело вздохнула и сдалась.
Но выбрать из множества платьев одно нужное оказалось не так-то просто. Это слишком пышное, это блёклое, это срамное (приличные барышни таких глубоких вырезов не носят).
– Впервые вижу девушку, отказывающуюся от платьев, – дивилась сударыня Золотарёва.
– Берите пока дают, – уговаривала Ефросинья. – Ателье Грачевской лучшее во всей Империи, – она пригнулась к самому уху Веры и прошептала. – Говорят, что местные портные наведываются в императорский дворец.
– Неужели они так хороши? – Вера окинула взглядом уже готовые платья.
– Мы можем исправить по вашему пожеланию, – лебезил подмастерье.
– Ну раз так… – задумалась Вера.
– Вот, – улыбнулась Ефросинья, когда они выходили из ателье. – Это совсем другое дело. Никогда не отказывайтесь от лишней безделушки. По крайней мере она радует глаз. Маменька всегда говорит, что нужно брать всё что дают.
Поправив платье на свой вкус, Вера взяла сразу три.
– Прелестно, – сказала сударыня Золотарева, увидев подправленный фасон. – Жаль, что в столице таких не делают.
– Что, совсем никто? – удивилась Вера. – Но разве всего этого нет в журналах о моде?
– Ах, журналы, – усмехнулась сударыня Золотарева. – Они выпускаются маленьким тиражом. И пока одна барышня передает выкройки для пошива своей подруге, та другой, а затем третьей и дальше, выходит новый журнал, и все начинается по новой. Некоторые просто не успевают за всеми новыми веяниями, лишь за самыми основными. Вот только в прошлом году, оголять плечи считались вульгарным, а сейчас это считают красивым. Ну пойдемте же, пойдемте, – вдруг заторопилась она. – Нужно купить ещё туфли и зайти в ювелирный. Говорят, у вашего зятя, – сказала она с намеком в глазах, – самые прелестные украшения.
И прогулка по Золотой Аллее продолжилась.
– Приятно наконец – то познакомиться с вами лично, – приветствовала их с Германом хозяйка салона. – Я была на вашей свадьбе, но так и не смогла подойти. Жаль, что ваша сестра отсутствует. Она здесь частый гость. Не каждая женщина так тепло может относиться к чужим детям. Оставить высший свет ради здоровья пасынка – очень самоотверженно.
Княгиня Рябцова всё говорила и говорила, а Вера старалась кивать с выражающим участие лицом, как и просил её, поддерживающий под руку, Герман.
– Это женщина завистлива и жестока, она больше остальных любит высмеивать людей за их спинами. Будь с ней осторожней. – попросил Герман, когда княгиня Рябцова удалилась поприветствовать вновь прибывших гостей.
– Что – то мне стало тревожно. Я послала Наде записку несколько дней назад, мне она до сих пор ничего не ответила, а им…
– Не нужно. Оставь волнение, – Герман сжал руки супруги в знак поддержки. – Это высший свет, его нельзя оставить без веской причины и при этом не стать изгоем. Наверняка Надежда всё обдумала, прежде, чем так поступить. Напиши ей ещё раз, пригласи на чай, думаю она тебе всё расскажет. А сейчас иди, присоединись к женскому кружку, не принимай все их слова за чистую монету и как можно меньше говори о своей жизни за городом.
Вера кивнула, честь супругов зависела друг от друга. Она старалась смеяться над теми же шутками, что и все, одобрять то же, что и все и поддерживала диалоги, как могла, умалчивая о жизни в усадьбе. Лишь раз она потеряла самообладания, а потом испугалась, что неправильно поняла намек.
– Как жаль, что ваш брат стал реже посещать высший свет, – инициатором разговора стала Елизавета Нагаева, не любимая дочь барона Нагаева. – Видно в канцелярии много дел.
Губы одной из дам сложились в усмешке.
– А вы глаз с него не спускаете? – вопрос прозвучал с вызовом.
– Отнюдь, – сделала кокетливый вид Елизавета. – Обычно мы всегда приветствуем друг друга в знак тесной дружбы.
Возможно нужно было ответить более лояльно, но Веру раздражали все эти насмешливые взгляды и шепотки, появившиеся с началом этого разговора.
– У моего брата очень узкий круг общения. Не думаю, что вы в него входите, – видеть, как Елизавету задели её слова было приятно.
– Я ведь верно поняла, – обеспокоенно спросила Вера мужа, когда они держали путь домой, – эта девица намекала на близость с Олегом?
– Ты всё сделала правильно, – приободрил супругу Герман. – Эти Нагаевы мутные люди, таких как они полезно иногда щёлкать по носу. Жаль конечно, что Олег связался с такой, как она. Но это его проблемы, и он сам знает, как выкрутиться.
На следующие же утро Вера написала Надежде записку, приглашая её на чай. Золотарёвы были большими любителями данного мероприятия. Они не только с жадностью скупали новые виды чая, который привозили из Ополии (подобное случалось раз в несколько лет и то контрабандистами), но и делали свой, распространяя его через чайные лавки.
– Попробуй вот этот, – возбужденно щебетала сударыня Золотарёва. – Я не знаю из какого он растения, но цвет просто невиданный. У нас такого не найдешь.
Её не по годам тонкие ладони в шелковых перчатках взялись за ручку чайника. Вера наблюдала, как из его носика льется алая струя. Один раз она видела подобное, когда Золотаревы на день рождения матушки прислали набор из сортов чая, но тогда ей удалось попробовать лишь глоток и вкуса она не помнила.
От чашки пахло лугом на закате, и Вера сделала глоток. Чай отозвался приятной кислинкой на языке.
– Очень освежает, – сказала девушка, ждущей от неё ответа сударыни Золотарёвой. – Откуда он?
– Ох, я так рада, что тебе понравилось. Венемид Елизарович подарил мне это увлечения. Хорошо, что, хотя бы одна невестка разделяет мои предпочтения. Ефросинье ничего не понравились. Кириваткины, что с них взять, они предпочитают, ну, ты знаешь, что – то более мёртвое. А как насчет этого, Венемид Елизаровичь сделал его в честь нашей десятой годовщины свадьбы. Теперь я пью его всегда, когда накатывает тоска, и будто солнце из – за туч поднимается.
Вера попробовала и этот сорт чая, и следующий, и третий, и многие другие, предлагаемые сударыней Золотарёвой. А вечером Герман отвёз Веру в театр.
– Мы так редко выезжали в столицу, что я уже и забыла, когда в последний раз была здесь, – Вера старалась аккуратно оглядываться по сторонам, чтобы не выглядеть нелепо и смешно.
– Я взял билеты в одну из лож. Олег сказал, что составит нам кампанию.
Вера была рада видеть младшего брата, только…
– Ты ведешь себя неприлично, – она незаметно ущипнула его за бок.
– Что тебе пришлось не по вкусу? – поморщился Олег. – Прекрасные места и кампания.
– Ну конечно, кампания. Я уже наслышана о твоих интрижках… а теперь убедилась и воочию. Хорошо, что родители этого не видят.
Олег был готов броситься вниз головой с балкона, оставив свою новую пассию, лишь бы не слушать Верины нравоучения.
– Смотри, сейчас будут чевствовать императора и империю. Как ты можешь такое пропустить?