Во власти незнакомца

– … постоянно носит маску.

– Что с ним случилось?

– М-м, возможно, его покусала акула?

Раздался тихий смех, и Олеся тоже невольно улыбнулась. Сейчас она была так заинтригована всем происходящим, что не сразу поняла, шутит Джек или же нет. Он хотел, чтобы через эту сказку она узнала о нём чуть больше?

– Возможно. Когда твоя Леди пришла в себя, она поняла, что находится в потрясающем месте. Её окружали тёмно-изумрудные стены пещеры, куда Чёрный Джек привёз её на своём корабле. Самого же его рядом не было, и Леди не знала, что ей делать. Она лишь поднялась с постели и стала осматриваться. Оказалось, что эта пещера – лишь часть владений Чёрного Джека. Когда Леди вышла из неё, оказалась в большом коридоре, в котором по обеим сторонам было несколько дверей. Она шла по нему и открывала каждую дверь. За ними были несметные сокровища – золото и драгоценности, предметы старины, роскошные произведения искусства.

– Но когда моя Леди добралась до последней двери, раздался голос. Ей нельзя было открывать её, иначе она могла умереть.

– Тогда Леди подумала, что возможно, попала в плен к Чудовищу, в которое превращался Чёрный Джек. Но так как она была смелой, это её не испугало и она решила, что хочет приручить это Чудовище. Однако, время шло, проходили дни и ночи, и Леди поняла, что так и будет жить одна на этом острове. Это очень огорчило её, ведь она думала, что Чёрный Джек наконец появится рядом. Тогда она решила сбежать.

– И как бы она это сделала?

– М-м… на черепахах?

Снова раздался тихий смех, и Олеся рассмеялась вместе с Джеком.

– Нет. Я думаю, что твой пират сам отпустил бы тебя, когда понял, что ты хочешь покинуть его.

– Это несправедливо. Ведь Чёрного Джека рядом не было.

– Он всегда был рядом, моя Леди.

– Почему он тогда не появлялся?

– Потому что ждал подходящего момента.

Олеся сделала глубокий вдох. Было ли это всего лишь частью сказки или же Джек говорил о чём-то ином?

– Когда моя Леди поняла, что хочет вернуться домой, возле острова её ждал корабль. Сколько бы она ни задавала вопросов команде корвета о Чёрном Джеке, все хранили гробовое молчание. И только когда всходила на трап корабля, ей показалось, что кто-то прикоснулся к её лицу.

Олеся вдруг внезапно ощутила, что Джек действительно протянул руку и провёл кончиками пальцев по её щеке. Это послало по телу дрожь, от которой её стало лихорадить. Впрочем, он так же быстро убрал ладонь, оставляя Олесе ощущение, что ей просто показалось.

– Но когда она обернулась, никого не увидела… – закончила она хрипловатым голосом.

– Да. Спасибо за этот разговор, моя Леди.

– А продолжение?

Олеся выдохнула эти два слова прежде, чем успела подумать. Если Джек давал ей понять, что на этом хочет закончить беседу, самым верным было не надоедать ему и просто покинуть тёмную комнату, чтобы вернуться сюда вновь, когда Джек её позовёт.

– Мы обязательно продолжим позже.

Он поднялся из кресла и отошёл к двери, которая приоткрылась с неясным шорохом, и прежде, чем Джек ушёл, Олеся услышала то, что он уже произносил при их первом знакомстве:

– До встречи.

Первая встреча с отцом и сестрой после того, как Олеся переехала к Джеку, состоялась через пару дней. Когда она попала в тот мир, в котором жила последние несколько лет, заметно протрезвела. Это в доме незнакомца она чувствовала себя так, словно в сказке. Опьянённая и заинтригованная, живущая в другом мире. Реальность же была… иной.

Олеся, купая Любу, думала о том, что станет делать, если Джек скажет ей, что больше не нуждается в её услугах. Нет, к этому не было никаких предпосылок, тем более, что и встреча в тёмной комнате, не считая той, с которой началось их с Джеком знакомство, была всего одна. Но ведь могла она мысленно прикинуть, что почувствует, если ей скажут, что на этом всё окончится?

Даже сейчас, несмотря на краткость и редкость их встреч, она испытала бы только разочарование и досаду. Что же будет, когда она привяжется к Джеку ещё больше?

– Я записал Любашу на курс массажа. Взял денег у Михалыча. В долг, – сообщил папа, когда они вдвоём переодели Любу в пижаму после ванны.

– Я отдам сразу, как только мне заплатят на новом месте. Думаю, перекроем сразу всю сумму.

– Тебе там нравится?

Олеся посмотрела на отца. Как часто она испытывала бессильную злость на судьбу, которая раньше срока сделала из него совсем другого человека. И как часто была горда тем, что он не бросил Любу, не сдал в интернат, где она непременно бы погибла. Могла ли Олеся сейчас поделиться с ним тем, что её тревожило? Она знала однозначно – нет. Не потому что отец не понял бы, а потому что это стало бы тем новым ворохом переживаний, которые лишь сильнее бы заставили его переживать.

– Нравится. Ко мне там очень хорошо относятся.

– Ты уже завтра обратно?

– Да. Рано утром. И как только мне заплатят первую часть, я сразу привезу деньги вам с Любой.

Она чмокнула отца в щёку и уточнила:

– Справишься сам? Я бы хотела ещё с Инной встретиться сегодня.

– Так поздно?

– Ещё только восемь вечера. Успею к десяти обратно и поболтаем на кухне, идёт? – улыбнулась она и когда увидела, что Любаша засыпает, шепнула: – Ты тоже отдохни, пока малая дрыхнет.

– Хорошо, – так же тихо ответил отец. – Беги.

С Инной Олеся решила встретиться не просто так. Это был тот единственный человек, который мог хоть отчасти пролить свет на личность Чёрного Джека. И хотя Олеся сомневалась, что Инна вот так вот сходу захочет раскрыть все карты, надеялась на то, что удастся вызнать хоть немного.

– Привет! – выдохнула Инна, приземляясь напротив неё. – Ты меня прям ошарашила сегодня.

– Чем? – вскинула брови Олеся.

– Я думала, ты работаешь.

– Работаю. Но не в рабстве же. – Она улыбнулась, надеясь, что Инна воспримет их разговор именно в таком ключе – спокойном и без напряжения.

– Ну, я этого не имела ввиду.

Инна быстро пробежала глазами меню, и Олеся, вглядываясь в лицо подруги, поняла, что та заметно нервничает.

– Я вообще тебя не просто так позвала, – начала она издалека, когда официант принял заказ. – Хотела расспросить, откуда ты знаешь… того, у кого я работаю.

Инна вскинула голову и внимательно посмотрела на Олесю, будто решала в уме, стоит ли и дальше продолжать разговор или лучше перевести всё в иное русло.

– Я же сказала, что лично его не знаю. Прохоров сказал мне, попросил помочь найти кандидатку.

– И ты сразу подумала обо мне? Сама не пробовалась?

– С ума сошла? У меня ребёнок маленький, куда мне это место?

– А у меня Люба.

– Вот именно. И тебе нужны деньги.

С этим Олеся спорить не собиралась. Ей действительно очень нужны были деньги, и при любых других обстоятельствах она была бы только благодарна Инне и не стала бы терзать её вопросами, но не сейчас.

– Значит, о моём работодателе ты ничего не знаешь?

– А что-то не так?

– Нет, всё так. – Олеся закусила нижнюю губу. А что если эта её попытка выяснить больше о Джеке, дойдёт до его слуха? Будет ли он зол? Вероятнее всего, да. – Просто я заинтригована.

– Всё, что я знаю, что он, кажется, урод. Ну, в смысле, изуродован. Не знаю, почему и как это случилось. Больше – не знаю ничего, клянусь.

Инна подняла обе руки вверх, словно капитулировала перед любопытством Олеси, и последняя, сделав глубокий вдох и уткнувшись в порцию латте, которую поставил перед ней официант, кивнула:

– Хорошо, я поняла. Значит, будем работать с тем, что есть.

***

Два дня.

Два дня, в течение которых не говорил с ней. Два дня добровольного отречения от того, к чему так долго шел. Два дня… передышки, необходимой в первую очередь ему самому.

Казалось, он продумал все до мельчайших деталей. Без права на сбой, без вероятности какой-либо ошибки. И вот всего лишь один вечер с ней – и стало ясно: он не учел самого главного. Он не рассчитывал, что она станет вызывать в нем эмоции, которым не было места – ни в его душе, ни в его жизни, ни в его планах.

Дурное предчувствие, что все задуманное может обернуться против него самого, упрямой занозой засело внутри. Ему пришлось напомнить себе о том, для чего эта женщина на самом деле здесь. Ему потребовалось два дня, чтобы стряхнуть с себя дурман, рождённый слиянием темноты и их голосов. А ещё – сказкой, которую он сам затеял и в которой сам же рисковал запутаться.

Были ли в рассказе Его Леди те полутона и намеки, что померещились ему тогда? Или все это – лишь иллюзия, возникшая под действием того момента, когда между ними словно бы протянулись связующие нити? И не допустил ли он ошибки, позволив ей эти два дня побыть без него? Возможно, стоило действовать активнее, не давая ей времени на то, чтобы очнуться?

Нет. Он все сделал верно. Ожидание должно лишь подогреть ее интерес. И сегодня вечером он проверит, сыграла ли эта ставка так, как должно.

Все было также, как в прошлый раз. Он застыл немой тенью у окна, она молча прошла к своему креслу, стоявшему там, где оставила его тем вечером.

Он дождался, когда она сядет, затем, неожиданно даже для себя самого, спросил:

– Ты уже не боишься… моя Леди?

Ему показалось, что она вскинула голову. Наверное, всматривается сейчас в темноту, пытаясь понять, где он находится.

– Я и не боялась.

– Разве?

Она помолчала, затем ответила:

– Я бы не вернулась, если бы испытывала страх.

Он кивнул – скорее себе, нежели ей, тем более, что она не могла видеть этого движения.

– Моя Леди очень смелая, верно? Иначе ей не могла бы прийти на ум столь отчаянная затея, как бегство на черепахах.

Он насмешливо хмыкнул, но ее голос, когда она задавала вопрос, показался ему неожиданно серьезным:

– Мы продолжим сегодня… нашу историю?

– А Моя Леди думала об этом?

– Да…

Она выдохнула это короткое слово и он испытал удовлетворение, к которому примешивалось кое-что ещё, неправильное и чужеродное – волнение. Неожиданно пришло осознание, что ему на удивление важно услышать, каким она видит продолжение их сказки.

– Тогда… продолжим.

Он немного помолчал, затем медленно проговорил:

– Итак… Его Леди сбежала с прекрасного острова.

– И Черный Джек позволил ей это? – торопливо перебила Леся.

– Он позволил ей так думать.

– А на самом деле?

– На самом деле, как уже говорилось, он всегда оставался рядом. И ждал момента, чтобы предстать перед ней вновь.

– На бале-маскараде?

– Верно.

Он оттолкнулся от стены, на которую опирался, и медленно, точно давая своей Леди возможность встать и убежать, подошел к ней ближе. Встал за ее спиной, уловив, как она жадно втянула в себя воздух и сам ощутил запах ее духов – утонченных и нежных. Таких подходящих для Его Леди.

– Моя Леди говорила, что наряжалась специально для Черного Джека. Расскажи мне, что на ней надето, – попросил он негромко, но требовательно. А затем, поддавшись инстинктивному порыву, положил руки на плечи Леси и скользящим, едва уловимым движением прошёлся до локтей, склонившись над ней так, что мог ощутить рядом ее дыхание.

Он был готов к тому, что она дернется в сторону, вскочит на ноги и убежит прочь, но она не двигалась. Лишь голос заметно дрогнул, когда она ответила:

– На ней будет… костюм-домино и маска ему в тон. А как… Его Леди узнает, что Джек будет на маскараде?

– Он пришлет ей записку.

– И… свою маску, чтобы она точно знала, что это он?

Ее рука неожиданно взметнулась вверх и коснулась его подбородка, нащупав края черной атласной маски. Он вздрогнул, когда прохладные пальцы скользнули под ткань, касаясь кожи, с явным намерением изучить его на ощупь. Молниеносным движением перехватил ее руку и прижал подрагивающие пальцы к своим губам.

– Нет, – отрезал он жёстко. – Она никогда не должна видеть его без маски. Он пришлет ей цветок – один из тех, что растут только на их острове.

– Но почему? Что, если она не боится того, что кроется под маской?

Внезапно отпустив ее руку, он отошёл, и голос, в который просочилась хрипотца, прозвучал резче, чем того хотел:

– И это очень глупо с ее стороны.

Возникла пауза, в течение которой он жадно вслушивался в тишину, ожидая, что уж теперь-то она бросится прочь, но до него доносилось лишь ее прерывистое дыхание.

– Вернёмся к сказке, Моя Леди, – сказал Джек ровным тоном и продолжил:

– Ее пират придет на маскарад в белоснежной римской тоге, что будет резко контрастировать с его загорелой, обветренной кожей.

– И он… будет искать ее?

– Он узнает ее сразу. По огромным зелёным глазам.

– И пригласит на танец?

– И пригласит на танец.

Он услышал, как Леся поднялась из кресла и сделала несколько неуверенных шагов, а потом, по движению воздуха рядом понял, что Его Леди протягивает ему руку.

Он сжал ее ладонь, принимая позу, подходящую для вальса, и она, повинуясь ему, позволила увлечь себя в танце, аккомпанементом к которому была тишина, разбавляемая лишь стуком сердца – его или ее, он и сам уже не мог понять.

– А что будет потом? – услышал он вопрос и, остановившись недалеко от окна, но так и не выпуская ее руки, ответил:

– А потом он уведет ее в сад. И, прижав к дереву так, чтобы не могла снова сбежать, спросит: «Помнишь меня?»

«Джек» и сам не заметил, как после этих слов инстинктивно притиснул Лесю к стене. Она была так возбуждающе близко – он ощущал, как вздымается ее грудь, касаясь его груди и поймал себя на мысли, что если склонится ещё ниже – должно быть, коснется ее губ своими… но тут она сказала:

– А она… его помнит?

Ему показалось или в ее голосе послышался испуг? Это подействовало на него отрезвляюще. Он зашёл слишком далеко. Так, как совершенно не планировал. Отстранившись, он насмешливо ответил:

– А это, моя Леди, зависит только от тебя. Но если она его не помнит, то для кого тогда наряжалась в ту ночь?

Вопрос повис в воздухе, но он и не хотел ответа. На сегодня с него было достаточно.

– Продолжим в другой раз, моя Леди, – сказал он, и так быстро, словно за ним гнались разъярённые демоны, прошел к двери в смежную комнату и резко захлопнул ее за собой.

Только оказавшись здесь, в своем кабинете, где не было ни тени Леси, ни манящего запаха ее духов, он смог сделать первый свободный вдох.

Резким движением сорвав с себя ненавистную маску, он ударил со всей злости кулаком по столу.

Все катилось к чертовой матери.

***

Олеся была в замешательстве. Сразу после разговора с Джеком, который лишь только сильнее всё усугубил и запутал, она поняла, что ей нужна передышка. Присланная с помощником Джека сумма денег сначала вызвала ряд вопросов, но Вадим – так звали того мужчину, который первым встретил её в обители незнакомца – поспешил заверить, что это аванс за её работу, и Олеся успокоилась.

Она договорилась с Джеком, что последующие полтора дня проведёт дома. Хотела отдать отцу деньги и немного побыть с Любашей. Несмотря на то, что погрузилась с головой во всё, что происходило между ней и её незнакомцем, не переставала скучать по родным.

– Так… пап, ты совсем измучен, – покачала головой Леся, стоило ей переступить порог квартиры. Она быстро разулась, сняла куртку и, вынув из сумки всю сумму, которую ей передал Джек, протянула отцу. – Отдай это тому, у кого брал в долг. Позже будет ещё. А сейчас – иди поспи, я посижу с Любашей.

Она сразу ушла в комнату к сестре, потому что на глазах появились слёзы. Сейчас, когда вернулась в привычную жизнь, которой жила последние годы, стало как-то особенно тоскливо. Нет, совсем не потому, что жалела себя, а потому что знала – её сказка наедине с Джеком, в которую она так быстро погрузилась, когда-нибудь закончится. Но сейчас думать об этом она не желала, хотя нет-нет, да и проскакивали мысли о незнакомце. Был ли он тем, с кем она уже встречалась? На что он намекал своими сказками и было ли это намёком? Что хотел ей сказать?

Когда Любаша уснула, Олеся на цыпочках прошла в комнату отца и, убедившись, что тот тоже спит мертвецким сном, направилась в кухню. Её давно не оставляла мысль поискать что-нибудь в сети – например, какие-то статьи о том, кто из бизнесменов или олигархов в прошлом пострадал в аварии или пожаре.

Устроившись за столом, Леся вбила в поисковик запрос и начала изучать всё, что нашлось.

Когда Любаша проснулась, требовательно загудев на всю квартиру, у Олеси было всего два варианта, которые хоть как-то отвечали запрошенным требованиям. И ни один из них не пролил свет на их с Джеком встречи в тёмной комнате.

Один из кандидатов оказался пятидесятилетним банкиром, который разбился в автокатастрофе, потерял жену и стал инвалидом. Второй – тридцатилетний владелец финансовой компании – подвергся нападению и его лицо было повреждено ножом. И ни один из них не был знаком Олесе. Потому, отбросив все свои чаяния хоть что-то узнать о личности Чёрного Джека, она решила, что пока будет просто плыть по течению, тем более, что это течение уже затянуло её, словно омут.

Когда Олеся вернулась в дом Джека, поняла, что её терзает ещё одна мысль, к которой она возвращается раз за разом. Та комната в доме на первом этаже, куда ей было запрещено заходить под страхом смерти. Возможно, своим зарпретом Джек давал ей понять, что именно за нею скрываются ответы на все её вопросы? Знал ведь, что его Леди слишком любопытна и смела, и не исключал вероятности, что рано или поздно она найдёт возможность оказаться там, куда доступ ей был запрещён.

Она прохаживалась по огромному особняку в ожидании момента, когда Джек позовёт её к себе. Это было особенное ощущение – предвкушения, смешанного с преддверием того, что ожидало её в тёмной комнате. Она не представляла, что именно приготовит для неё незнакомец в следующую их встречу, и от этого по телу проходила лёгкая дрожь.

Спустившись на первый этаж, Олеся побывала в большом зимнем саду, полном зелени и цветущих орхидей, после чего направилась в огромную бильярдную. Провела пальцами по зелёному сукну, гадая, как часто его касался незнакомец, и решительно вышла в коридор.

Дверь, располагающаяся в его дальнем конце, манила запретностью. Олеся направилась туда, куда ей доступа не было, и поняла, что предвкушение достигло апогея. Это чувство было сродни опьянению, которое, в то же время, позволяло оставаться трезвой, потому что по венам разливался чистейший адреналин.

Пальцы сомкнулись на бронзовой ручке, повернули её вправо… Дверь не поддалась. А на что она, собственно говоря, рассчитывала? Что та распахнётся, стоит только Олесе этого пожелать?

Закусив губу, она принялась осматривать стены, даже заглянула под ковёр, на случай, если ключ от двери хранился именно там. Ничего. Ровным счётом ничего.

Олеся сделала глубокий вдох и снова подёргала неподдающуюся ручку. Итак, всё же эта комната была для неё под запретом, и пока она не знала, что именно с этим делать.

Вернулась Леся в свою комнату минут через пять. По-видимому, ей предстоял ещё один скучный вечер, ибо степень её одиночества зависела от желаний Чёрного Джека увидеться в тёмной комнате, и на это Олеся никак не могла повлиять.

Тем неожиданнее оказался требовательный стук в дверь десятью минутами позже.

– Да? – откликнулась Олеся, слыша, как размеренно бьющееся сердце ускоряет свой бег.

И когда в комнату заглянул Вадим, она даже забыла, как дышать.

– Хозяин ждёт вас в тёмной комнате через пять минут, – сообщил он ей ровным тоном и исчез, будто его и не было.

На этот раз она шла на встречу с Джеком с замиранием сердца, как будто предчувствовала, чем именно она обернётся. И точно – стоило ей только оказаться в тёмной комнате, вдохнуть тот аромат, что уже казался слишком знакомым и услышать едва приметный шорох, возвещающий о том, что Джек рядом, как она услышала его тихий, но непримиримый голос:

– Моя Леди хотела оказаться там, куда ей заходить запрещено?

Его лихорадило.

Как в сумасшедшей агонии, кидало туда и обратно – от бурлящего по венам гнева к обжигающе холодной ярости, на смену которой приходило столь неестественное, ледяное спокойствие, что он сам себе начинал казаться настолько неживым, будто со стороны смотрел на бесчувственный манекен.

Он хорошо знал это состояние. Он жил с ним так долго, что порой казалось, что этот живой мертвец заместил его полностью. Было время, когда все, что он делал – происходило на автомате – он ел, потому что так нужно, куда-то шел, потому что так нужно… Только кому все это нужно – не знал.

А потом он обрел цель, придавшую смысл его обесточенному, пустому существованию. И он вцепился в нее зубами, с упорством подыхающего зверя, с нездоровой одержимостью и отчаянием. И ничто не могло заставить его свернуть с этого пути – по крайней мере, так он думал до этих проклятых встреч в темной комнате.

Он должен быть благодарен Лесе за то, что ее неуёмное любопытство всколыхнуло со дна души всю горечь и боль, что стали его неотъемлемой частью, и пробудило демонов, которые сейчас рвали ему душу в клочья. Он со всей ясностью и неотвратимостью вспомнил о том, для чего эта женщина здесь на самом деле. Он испытывал к ней теперь только те эмоции, на которые имел право.

Как она вообще посмела его ослушаться? Он ведь отнюдь не играл с ней в игры, когда предупреждал о том, что она не должна приближаться к запретной комнате. Да, он хотел пробудить ее любопытство, но оно должно было тлеть в ней, постепенно набирая обороты, а не толкать на неосмотрительные поступки раньше времени.

Он недооценил ее рисковость, но и она недооценила серьезность его предупреждений.

Когда Леся вошла в комнату, он, как и всегда, стоял у окна. Но ленивой расслабленности, с какой ожидал ее обычно, на сей раз места не было – все его тело было изломано в болезненной позе, когда он, согнувшись над столом, отчаянным жестом вцепился онемевшими пальцами в край стола, лишь бы только не двинуться с места. Лишь бы только не переступить границы.

Он задал свой вопрос, но ответа от Леси не последовало. Джек и сам не знал, что хотел от нее услышать, но ее молчание заставило кровь снова закипеть в жилах. Она совершила чудовищный проступок и даже не считала нужным оправдаться! Хотя чего иного можно было от нее ожидать?

Он оттолкнулся от стола, направившись к ней. Пушистый ковер под ногами делал его шаги едва слышимыми, что составляло резкий контраст с тем, как оглушительно молотилось в груди сердце, отдаваясь сумасшедшим стуком в ушах.

Она стояла у самой двери, готовая, казалось, в любой момент сбежать. Он резко выкинул вперёд руку, впечатав ладонь в дверь, чтобы Леся не могла её открыть, но снова недооценил ее смелость. Или даже глупость.

Подавшись к нему, она ответила:

– Да, я хотела попасть в закрытую комнату.

От ее признания, в котором сквозил вызов, он потерял над собой контроль. От одной только мысли, что она приближалась к той двери, его передёрнуло, как от чего-то невыносимо кощунственного. Вторая рука механически взметнулась, обхватив ее за тонкую шею и он скорее вырычал, нежели произнес одно короткое слово, на которое только и был способен:

– Зачем?

Ее пульс рвано бился под его пальцами. А что, если нажать сильнее, и покончить со всем в один миг?..

Она прерывисто выдохнула и он, точно обжегшись, с ужасом отдернул руку. Нет! Чего-чего, а этого он не хотел. Он желал от нее совсем, совсем иного.

– За тем, что хотела знать о тебе больше.

Она сказала это – и беснующиеся внутри демоны резко отступили, словно смытые стихийной волной, оставив вместо себя только бесконечную усталость.

– Ты могла просто меня спросить, – ответил он холодно.

– Спросить о том, что мне запрещено видеть?

– А ты так хочешь знать, что там? – выдохнул Джек сквозь сжатые зубы. – Я ведь уже сказал тебе: там – смерть. Смерть во всех смыслах этого слова. Смерть для тебя, для меня, для нас обоих. Для каждого – своя.

– Я не понимаю, – ее голос звучал тихо, но он ясно различил в нем нотку тревоги, отчего внутри него заворочалось уродливое удовлетворение.

– Я тоже не понимаю, моя Леди. Неужели так трудно не нарушать того единственного запрета, что я установил?

– Ты меня… накажешь?

– А ты этого хочешь?

В его тоне сквозила ледяная насмешка, но она ничуть этим не смутилась, его храбрая Леди.

– Я просто хочу знать, что будет дальше.

Он тоже хотел это знать, черт бы ее побрал. Пусть сам и являлся режиссером этого маленького спектакля для двоих, уже ясно осознал – с этой женщиной нельзя быть уверенным ни в чем. Она умела его удивлять. Но что было хуже всего – рядом с ней он снова умел… чувствовать.

– Да, я тебя накажу, моя Леди, – наконец сказал он. – Самым действенным способом для тех, кто не умеет контролировать свое любопытство.

– Я могу уйти.

Это был не вопрос, в ее тоне ясно читалось предупреждение. Она пытается играть с ним с позиции силы, воображая, что может его обставить? От ее самоуверенности захотелось запрокинуть голову и от души расхохотаться, но он лишь коротко хмыкнул:

– Можешь. Но на твоём месте будет глупо потерять столь выгодную работу.

– Но это лучше, чем потерять жизнь, не так ли?

– Это тебе не грозит, – отрезал он с холодной категоричностью. – Я всего лишь оставлю тебя наедине с твоими вопросами. Вот и все.

И, подтверждая собственные слова, Джек отстранился и просто вышел прочь.

***

«Оставлю наедине с твоими вопросами».

О, значение этой фразы Олеся поняла не сразу. Прошло три дня, прежде чем до неё дошёл весь смысл этих слов. И заключался он в простой истине – Джек решил оставить её наедине с самой собой.

Ей позволялось ездить домой, она могла выходить из его дома в любой момент, но… компании незнакомца Леся была лишена. И это злило. Потому что она не понимала, чем именно заслужила всё это. Нет, осознавала, что причина кроется в её излишнем любопытстве, но чёрт бы всё побрал! То, что ей самой казалось несерьёзным, той попыткой вызвать её интерес, которую мог предпринять Джек, на деле оказалось едва ли не триггером незнакомца.

Она ошиблась, но наказание за эту ошибку было слишком суровым.

Олеся выдержала ровно неделю с тех пор, как они с Джеком виделись в последний раз, и только она знала, чего именно ей это стоило. Миллион самых разнообразных мыслей, тысячи и тысячи вопросов, которые она задавала себе, и на которые не получала ответа – всё это сводило с ума, порождало желание завершить всё, несмотря на то, что она вряд ли бы смогла найти такое высокооплачиваемое место.

Наконец, когда истёк седьмой день с того момента, как они с Джеком встречались, и начался восьмой, во время которого, как понимала Олеся, им не суждено было увидеться вновь, она не выдержала и отправилась на поиски помощника Джека.

– Мне нужно поговорить… с тем, кто может связаться с вашим хозяином, – проговорила Олеся, едва ей попался один из тех, кто безмолвной тенью бродил по дому.

– С Вадимом Борисовичем?

– Видимо, да.

– Подождите здесь.

Олеся фыркнула, заложила руки за спину и машинально осмотрела помещение на предмет камер. Ей казалось, что Джек и без того знает о каждом её передвижении.

Ждать пришлось недолго – совсем скоро к ней подошёл тот, кого назвали Вадимом Борисовичем, и воззрился на неё с вежливым интересом.

– Я хочу поговорить с вашим хозяином, – заявила она, глядя на помощника Джека снизу-вверх.

– Хозяин встречается с вами только тогда, когда сам того пожелает.

Прекрасно. Значит, прислуга имела полное представление о том, какой характер носят их встречи.

– И всё же. Я требую с ним свидания.

– Иначе что?

– Иначе передайте ему, что я не собираюсь оставаться здесь и дальше.

Она понимала, что неправа. И что любой назвал бы её дурой за то, что рисковала так быстро потерять место, за которое любая другая перегрызла бы глотку. Но так же осознавала, что то напряжение, в котором пребывала на протяжении последних семи дней, выдерживать дольше не сможет.

– Хорошо. Я передам Хозяину вашу просьбу, – обронил Вадим, после чего вышел, оставив Лесю одну.

Она принялась расхаживать туда и обратно, только теперь понимая, что находится в небольшом зимнем саду, где цвели всеми красками различные цветы. Даже слышался тонкий аромат нарциссов, который она смогла распознать, несмотря на изобилие запахов.

– Вы можете пройти в тёмную комнату, – глухо проговорил Вадим, вернувшийся обратно через несколько минут.

– Вот как?

Олеся жадно глотнула воздуха. Она не думала, что всё будет вот так просто, и от понимания, что совсем скоро её ожидает встреча с Джеком, по телу пробежали волны предвкушения и… страха.

– Спасибо, – буркнула она в ответ и направилась в комнату, дорогу в которую уже знала досконально.

То, что Джек уже находится в темноте, Олеся поняла сразу. Слишком остро она реагировала на ароматы с недавних пор, и слишком чутко умела распознавать шорохи, даже едва слышимые.

– Ты можешь не притворяться, будто тебя здесь нет, – хрипловато проговорила Олеся, делая несколько шагов в сторону кресла, которое обнаружилось на старом месте. Она опустилась в него и с силой сжала подлокотники подрагивающими пальцами.

– Я и не притворялся.

В голосе Джека послышалась та прохлада, которой так опасалась Леся.

– Если ты хочешь услышать от меня что-то, то знай – мне жаль, что я нарушила твои правила. Вернее, попыталась нарушить. За попытки ведь не казнят?

Она произнесла эти слова и даже дыхание задержала в ожидании ответа.

– За попытки не казнят, – так же холодно ответил Джек. – Это всё?

Леся снова задохнулась. Она не представляла, что ей стоит сделать, чтобы только вернулся тот Джек, с которым она была на протяжении последних нескольких встреч в этой комнате.

– Нет, не всё. Я хочу знать, будет ли всё отныне так же, как сейчас.

– А как сейчас?

– Ты холоден, свёл наши встречи на нет. Вот как сейчас.

– И тебе это не нравится?

– А тебе?

– Ответь первая.

– Если бы нравилось, меня бы здесь не было. Теперь ты.

– Если бы нравилось, меня бы тоже здесь не было.

Олеся вновь сделала жадный вдох вместо того, чтобы продолжать свои расспросы. Она ведь приготовила целую тираду… а по факту и половина из того, что желала сказать Джеку, ей не понадобилась.

– Тогда зачем ты держишь меня на расстоянии? – всё же решилась задать она вопрос.

– Потому что так лучше.

– Для кого?

– Для обоих.

Она почувствовала, что Джек становится ближе. Он сделал несколько шагов в её сторону, и хоть Олеся не слышала ни единого звука, уже знала, что незнакомец рядом.

– Здесь приглашение на закрытую вечеринку. Для тебя.

Послышался шелест, по-видимому, Джек положил на столик конверт. Олеся протянула руку и нащупала чуть шероховатую на ощупь бумагу, перевязанную, судя по всему, атласной лентой.

– Что это будет за вечеринка?

– Узнаешь. Я хочу, чтобы ты надела тёмно-изумрудное платье, оно тебе подойдёт. Купи на свой вкус… самое дорогое. И обязательно жемчуг, такой, какой бы добыл для тебя верный пират Чёрный Джек.

В голосе его послышались нотки грусти, природы которой Олеся не понимала.

– Это всё, что я должна знать? – выдавила из себя она шёпотом, не понимая, что именно ощущает.