–– Не слишком Вы верите в прогресс, как я вижу.
–– Нет, я вполне допускаю, что паровые экипажи, пироскафы, самоходные повозки – все это будет, может, еще и на нашем веку. Но хоть бы человек и по воздуху выучился летать, он ни за что не пожертвует страстью властвовать, уничижать и уничтожать другого. Я думаю, вам, Иван Иванович, это известно лучше, чем кому бы ни было. Вы мало того, что доктор, знающий из какого гнилого мяса человек сделан, Вы еще и прозваны Мефистофелем.
Их невеселая беседа была прервана радостным возгласом:
–– Ба, кого я вижу! Печорин, Григорий Александрович! И Вы тут серной водичкой пробавляетесь! – к столу, за которым сидели собеседники, приблизился офицер в гвардейском мундире и рукой на перевязи.
–– Поручик Марков! Вот неожиданная встреча! Знакомьтесь, Иван Иванович, – гвардейский поручик Марков, Алексей Семенович – храбрый офицер, товарищ мой, на левом фланге вместе служили когда-то. А это доктор Вернер, знаменитый местный эскулап!
Увидев, что доктор поднимается из-за стола, Печорин воскликнул:
–– Вы куда, доктор, посидите с нами! Сейчас шампанского спросим ради встречи!
–– Нет-нет, я пойду, у вас свои будут разговоры и воспоминания, не хочу мешать. Григория Александровича я завтра у себя жду, продолжим наши беседы. Приятно было познакомиться, господин поручик, – поклонившись Маркову и надев шляпу, доктор вышел.
Печорин с Марковым сидели долго, вспоминая минувшие дни, военные вылазки, дружеские попойки, боевых товарищей – кто ранен, кто убит, кто награжден.
–– А знаешь, Печорин, здесь в Пятигорске еще один мой соратник боевой, я с ним правда не здесь на Кавказе вместе служил, а еще в Польскую компанию у Дибича. Ларин, Дмитрий его зовут. Вот, я тебе скажу, вояка так вояка, редкостный храбрец, до безрассудства. В бою и кивера не надевал, несется, бывало, как леший на своем скакуне, так что волосы его белой гривой развеваются по ветру! Красота! Славный, славный рубака. И товарищ отменный, вечно придумывал всякие штуки, от которых мы валились со смеху. А как анекдоты про дам и девиц рассказывал! Дамы были его единственной страстью, кроме разве что боя. У кого карты, у кого вино, а у Ларина дамский пол. Слышал ты про него тут?
–– Да и видел даже, был с ним однажды в дозоре, но он, видимо сильно изменился с тех времен, о которых ты вспоминаешь.
–– В дозоре?
–– Ну да, ты разве еще не слышал про наши здешние дела?
–– Да-да, слыхал, как тут у вас черкесы пошалили. Надо же невинных девиц резать – это уж и для дикарей дико. Ну пойду я, Григорий Александрович! Надеюсь, увидимся еще! Пойду узнаю, где Ларин квартирует, – Марков дружески хлопнул Печорина по плечу и удалился немного неверной походкой.
Печорин вышел из Ресторации и пошел вдоль бульвара, вдыхая свежий вечерний воздух и улыбаясь. Встреча с боевым товарищем и пара бутылок шампанского перебила горькое послевкусие от печальных разговоров о судьбах человека и человечества.
Глава одиннадцатая. Прогулка.
У Лиговских собирались компания, чтобы поехать в Каррас и пообедать в ресторации у Рошке. Жить в состоянии постоянной тревоги и подозрительности всем уже было невмоготу. Четверо офицеров с большим удовольствием согласились принять участие в увеселительной прогулке в качестве «личных телохранителей» молодых женщин. Елена Ган, Катерина Фадеева, княжна Мери и Варя Печорина поехали верхом, а Елена Павловна с девочками – в коляске.
Дорога шла, извиваясь между кустарниками и опускаясь в небольшие овраги, где протекали шумные ручьи среди высоких трав. Кругом амфитеатром возвышались громады Бештау, Змеиной, Железной и Лысой горы.
Елена Павловна задремала, а Леля толкнула сидящую рядом Надежду в бок:
–– Надин, смотри, какой над бабочкой белый свет – будто капор.
-– Так это капор и есть, что тут странного.
–– Нет, капор у нее бежевый, а над ним как будто еще один – из света, бело-золотой.
–– Опять ты, Леля, все выдумываешь!
–– И ничего не выдумываю. Над каждым есть такой цветной капор. У хороших людей, как бабочка, он светлый, а у плохих – темный. Я вижу.
–– Ты как господин Лугин, который к папá иногда приходил. Он говорил, что, когда у него сплин, то он видит людей желтыми и ему кажется, что у них вместо голов лимоны.
–– Ну это у господина Лугина было кислое, лимонное настроение, а я вижу, каков сам человек. Каков человек – такого цвета и сиянье над ним, это будто его душа просвечивает. А она у всех разная. Даже у детей бывает темная, хотя взрослые думают, что все детки ангелочки.
–– А у меня – темная? – заинтересовалась все же Надя.
–– Ну нет, у тебя такая, «светловатая». Очень темный «капор» редко у кого бывает. Я здесь только одного господина видела с таким – черным как ночь, стр-р-рашным! –Леля засверкала своими огромными глазами так, что Надя взвизгнула, разбудив мать.
–– Девочки, будет Вам! Леленька, опять ты, небось, Надю пугаешь своими фантазиями. Вы лучше смотрите, какая красота кругом – вот где божий рай на земле!
Шумная и блестящая кавалькада благополучно доехала до Карраса. Обед у Рошке был, как всегда, хорош. Отдохнув, двинулись в обратный путь, смеясь и болтая.
Лишь одно происшествие ненадолго разрушило всеобщее благодушие. Уже неподалеку от Пятигорска из оврага, который на здешнем наречии называют балком, неожиданно выехал всадник.
–-Mon dieu, un circassien!16 – вскрикнула в ужасе Екатерина.
–– Ne craignez rien, madame!17 Не бойтесь, это я, Печорин! Поскакал вам навстречу, узнав о поездке. Слава богу, кажется, все целы, невредимы и даже веселы!
–– Да, Грег, неожиданная встреча с тобой – это самое ужасное, что с нами случилось, – засмеялась Варя.
Печорин присоединился к кавалькаде, поехав между Варей и Мери.
–– Что за беспечность, дорогая княжна, отправляться сейчас в поездку по горам! От Вас-то я такого не ожидал, – сказал Печорин, делая ударение на словах «от Вас».
–– О, именно княжна-то и вдохновила нас на это приключение, – улыбаясь, заметила Варя.
–– Вы, господин поручик, все еще живете в убеждении, что женщины нежны, как цветочки, и пугливы, как мышки, – ответила Мери. – А женщины – во многих отношениях крепче, смелее и решительнее мужчин. Им только редко дают проявить эти качества, держа сначала в детской, потом в будуаре. А вот пустите их в библиотеку, кабинет, университетскую аудиторию, и Вы увидите, что из этого выйдет!
–– А не выйдет ли сообщество бедных, одиноких, никому не интересных ученых дам в синих чулках и безобразных очках, – возразил Печорин.
–– Вот-вот, этого-то мужчины и боятся, что женщины выйдут из-под их попечения и станут жить, как им нравится, и одеваться будут для своего удобства, а не для услаждения мужского взора.
–– Но кто возьмет замуж таких страшненьких эмансипаток?
–– Но почему они будут страшненькими и почему им непременно будет хотеться замуж? – засмеялась Варя.
–– Дорогая княжна, Вы становитесь опасны, мне надо срочно спасать сестру из-под Вашего влияния!
–– О, мне кажется, есть существа гораздо более опасные для Вашей сестры, – возразила княжна и пустила свою лошадь в галоп. За ней тут же поскакал офицер, назначенный в «телохранители».
Печорин остался в недоумении – на кого намекает Мери: на злодея-убийцу или может на Красинского? Но, может, Красинский и есть злодей? Тревога за сестру и за милую эмансипантку Марью Сергеевну вновь сжала сердце Печорина.
Проводив компанию до дома Лиговских, а Варю к тетушке, Печорин собирался отправиться «на совет» к доктору, но его задержал встретившийся в начале аллеи артиллерийский капитан Браницкий.
–– Печорин, слышал новость? Поручик Марков найден убитым на дороге возле Провала. Застрелен выстрелом в сердце. Подозреваю, что была дуэль, но опять все свалят на горцев. Можно подумать, черкесы объявили войну нашему водяному обществу!
–– Марков? Какой? Алексей Марков, гвардейский поручик?
–– Ну да, он вчера только прибыл сюда на лечение.
–– У него же ранение в руку, какая дуэль?
–-Так на перевязи у него левая рука, в правой пистолет мог удержать.
–-Да какая, к черту, дуэль, когда можно было успеть!
–– При желании такие дела быстро слаживаются, – со знанием дела заметил Браницкий.
–– Слушай, Браницкий, а Ларина, прапорщика, ты видал? Марков вчера вечером искал его.
–– Не знаю, там у коменданта народ собрался, может, он там. Ну и дела тут у нас завертелись, скажу я тебе!
Печорин поспешил к Офицерскому дому, где располагалась комендатура. Во дворе толпились офицеры, обсуждая печальное происшествие. Печорин заметил между ними Дмитрия Ларина и, подойдя поближе, спросил
–– Господин прапорщик, я ужинал вчера с погибшим Марковым, он после разговора со мной отправился Вас искать, он же Ваш однополчанин был. Нашел он Вас?
–– Нет, – сверкнув темными угрюмыми глазами из-под бровей, ответил Ларин, – я его не видел и даже не знал, что он в Пятигорске.
С этими словами прапорщик, покинул компанию и зашагал в сторону Николаевских ванн. Печорин проводил его взглядом, еще раз подумав, насколько Ларин похож на портрет из гостиной их петербургского дома, изображавший по преданию их дальнего испанского предка, который все домашние называли портретом Лары. Он вспомнил с каким восторгом возбужденный и замечательно живой поручик Марков описывал однополчанина вчера вечером: скачет, как дьявол, и только белая грива по ветру стелется. Стоп. Почему белая? Разве Ларин блондин? Да и волосы у него короткие. Ну допустим, постричь волосы можно, но как из блондина превратиться в жгучего брюнета? Что-то тут не так.
Печорин решил догнать прапорщика и поговорить с ним пообстоятельнее, но его поиски и расспросы закончились ничем. Ларин как в воду канул.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. РАЗВЯЗКА.
Глава первая. Гибель Маркова: слухи и версии
Зайдя вечером к Вернеру, Печорин не застал его, вместо того слуга вручил ему записку, где доктор витиевато и многословно сообщал, что не может быть сегодня вечером дома по причинам, в которые он не хотел бы углубляться. «Так он писал темно и вяло», – подумал Печорин. – Неужели наш Иван Иванович завел даму сердца?! Впрочем, какое мне дело до радостей и бедствий человеческих, включая и сердечные недуги доктора Вернера?»
На следующее утро Печорин прежде всего отправился навестить сестру и тетушку Серафиму Михайловну, к которой уже не испытывал такой неприязни, как раньше. Он застал обеих за разговором с гостьями: вдовой Зубовой и ее подругой госпожой Авдотьей Сергеевной Никаноровой. «Бобчинский и Добчинский», конечно, наперебой делились сплетнями и слухами. Главной новостью была гибель поручика Маркова. Вдова Зубова, округлив глаза, пересказывала ужасающие подробности роковой дуэли.
–– Не успел этот Марков прибыть в Пятигорск, как тут же обидел словом подпоручика Наговицына!
–– Софья Михайловна, милая, но Наговицын же штабс-капитан, а не подпоручик, – перебила ее госпожа Никанорова.
–– Ну неважно, Авдотья Сергеевна, главное, что оскорбил и оскорбил смертельно, так что Наговицыну ничего не оставалось, как сделать вызов! А Наговицын, как Вы, может, слыхали, лишился в боях за Отечество правой ноги.
–– Да не правой, а левой, Вы все неточно говорите, любезная Софья Михайловна, дайте мне рассказать!
–– Да, подождите же, Авдотья Сергеевна, не перебивайте меня! Словом, этот штабс-капитан или поручик, ну, неважно, этот Наговицын без ноги, а Марков – без руки, но все же решили стреляться! Марков и во время дуэли смеялся и черешни ел, а Наговицын прицелился, опираясь на костыль, и застрелил его с одного выстрела!
–– Да уж, конечно, с одного – на дуэли по пяти-то раз не стреляют, – вставила свой комментарий обиженная госпожа Никанорова.
Тетушка слушала дам вполне серьезно, а Варя едва сдерживалась, чтоб не рассмеяться. Печорин тоже улыбнулся и сказал: «Я за день до того виделся с Марковым и обе руки у него были на месте, правда, одна на перевязи.
–– Вот я и говорю – один с костылем, у другого рука на перевязи, а все же и это не уберегло от смертоубийства, – вновь вступила в разговор вдова Зубова.
–– Говорят, Ноговицына теперь в солдаты разжалуют – вот беда-то, да и с одной ногой, – добавила ее подруга.
–– Ну ладно, засиделись мы у вас, надо еще к Лиговским зайти, – обе дамы встали одновременно и откланялись.
Печорин, глядя им вслед, подумал, что в готических романах вампиров рисуют чудовищами с окровавленными клыками, а вот эти двое не суть ли настоящие вампиры, которые без живой крови чужой жизни, сами по себе бесплотны и незаметны, будто и не существует их на земле!
После ухода гостей Варя подошла к брату, поцеловала его в щеку и спросила:
–– А что, Грег, есть хоть капля правды в том, что они рассказали?
–– Не знаю, о дуэли действительно поговаривают, про одноногого Ноговицына не слыхал, да и была ли сама дуэль, тоже неясно.
–– А если не дуэль, то опять черкесы что ли?
–– Не знаю, Варета, но очень тебя прошу – будь осторожна и никуда одна не ходи, как мы и договаривались! Обещаешь?
–– Хорошо, обещаю, хоть и считаю это пустыми страхами, но ради любви к тебе – обещаю. Мы сейчас с тетушкой собираемся в галерею, к ваннам, туда же придет Елена Ган с дочерями, так что не беспокойся – одна не буду!
–– И еще просьба, тоже из прежних. Умоляю тебя не уединяйся с господином Красинским!
–– Грег, ну бог с тобой, что за полицейский надзор за моей нравственностью, ты сделался вдруг настоящим пуританином!
–– Не волнуйся, дружок, я за ней пригляжу, – пообещала тетушка, которую слуга уже приготовился вывозить из дому на коляске.
Проводив немного Варю и тетушку, Печорин распрощался с ними и направился по аллее к Ресторации, надеясь там узнать хоть что-то дельное о гибели Маркова и разыскать прапорщика Ларина.
В биллиардной стоял дым от трубок и шум от множества голосов. Офицеры горячо обсуждали вчерашние события. Версия дуэли почти не находила сторонников, большинство склонялось, что это было убийство без всяких дуэльных правил. Винили, конечно, черкесов. Вспомнили и подзабытых уже зарезанных девиц и княгиню Веру. Опять раздавались призывы организовать караулы и дозоры, словом, история поворачивала на второй круг.
Про Дмитрия Ларина Печорину удалось разузнать немного. Появился он, по общему мнению, с месяц-полтора назад, был ли ранен, или болен, или просто в отпуску, – никто точно не знал. Все сходились в том, что Ларин был неразговорчив, нелюдим и ни с кем не приятельствовал. Появлялся в Ресторации только за игорным столом. Сначала просто стоял и присматривался, а потом вошел в игру, с каждым разом увеличивал куш, а то и гнул пароли пе и оставался в крупном выигрыше. Разговоров про боевые стычки и ратные подвиги не поддерживал, намеков на дело 25 декабря как бы не понимал. Совсем этот пятигорский Ларин был не похож на того любителя женщин и балагура, которого описывал поручик Марков. И почему решили, что он как-то причастен к делу 25 декабря? Может, его не по возрасту малый чин совсем другим объяснялся… А где Ларин сейчас, никто не мог сказать, ни один из офицеров со вчерашнего дня его не видел.
Словом, чем больше Печорин узнавал о прапорщике Дмитрии Ларине, тем подозрительнее тот ему казался.
Глава вторая. Списки.
Когда Печорин все же добрался до дома доктора Вернера, последний готовился пообедать. Кухарка у доктора была отменная, хотя таких слов как «греческий розбив», «эстома дупелей» или «филе соте» она слыхом не слыхивала, и все, что делалось из мяса, назвала попросту «жареньем», но жаркое это таяло в рту. Кроме всего прочего, кухарка была мастерицей приготовления наливок, так что Печорин никогда не отказывался пообедать с Иваном Ивановичем.
Закусив от души, приятели наконец приступили к главному разговору – об убийствах и возможном убийце.
Доктор достал из ящика бюро бумагу:
–– Я тут составил список тех, кто у нас на подозрении. Первым нумером Ваш поляк-мститель Красинский, нумер два – неистовый литератор-женоненавистник, и третьим нумером у меня идет игрок Раевич, но, возможно, именно его надо было записать первым: он самый подозрительный со своими странными сувенирами. Всех я перечислил?
–– Прибавьте сюда еще Дмитрия Ларина, доктор, – и Печорин изложил всю таинственную историю с пропавшим после смерти поручика Маркова Лариным, который был жгучим брюнетом, хотя однополчанин его, Марков, вспоминал о его белокурой шевелюре.
–– Кстати доктор, что Вы думаете или знаете о смерти Маркова?
–– Ну мы с коллегой Мойером доставали пулю. Она не из дуэльного пистолета, а из кавалерийского штуцера, так что дуэль, я думаю, исключена. Это убийство и скорее всего убил кто-то из своих, хотя, конечно, штуцер мог и в черкесские руки попасть. Вы думаете убийцей мог быть Ларин? Но девицы-то наши и княгиня Вера убиты не из ружья.
–– Но тот, кто решился бесчестно убить товарища, мог зарезать и женщину. По крайней мере включим его в список подозреваемых.
–– Хорошо, припишу и его. А что мы дальше будем делать с этим списком?
–– Все эти люди, кажется, соответствуют описанным вашим британским доктором признакам человека с моральным помешательством – у каждого из них есть какая-то «мания».
–– Да, но в статье говорилось, что человек с моральным безумием выглядит в жизни будничной вполне разумным и весьма обыкновенным, а наши все не таковы, исключая разве что Раевича, когда тот не за зеленым столом.
–– Ну если основываться на этом признаке, то под подозрения должны попасть все люди нормальные и скучные, такие, как господин Горшенков, например, или вдовица Зубова. Впрочем, последняя может если не зарезать, то заговорить до смерти!
В эту минуту зазвенел дверной колокольчик и на пороге показалась княжна Мери.
–– Княжна! Вы пришли сюда в одиночку? Право, Ваша смелость граничит уже с безрассудством! – воскликнул Печорин.
–– Нет, господин поручик, я отнюдь не безрассудна! Фадеевы довели меня прямо до дверей и отправились дальше: Елена Павловна собирается повидаться со своим знакомым – натуралистом. А вы чем заняты? И есть ли успехи в разысканиях? Право, уже надоело жить в тревожном ожидании новых нападений!
–– Да и я устал бояться за Вас и Варю. – ответил Печорин. – Нам надо усерднее взяться за дело. Список подозреваемых доктор составил, вот он. Что дальше?
–– Погодите, дайте вспомнить, что комендант говорил, когда нашли тело несчастной Елизаветы Песцовой, – наморщила лоб княжна Лиговская, – Нужен, кажется, осмотр, опрос, допрос, доказательства. Но мы ведь не можем делать ни осмотра, ни допроса. Что же остается? Доказательства, но какие?
–– Я думаю, что если не допрос, то опрос-то мы можем провести. Вон доктор у нас только и делает, что опрашивает своих пациентов. Вполне может вставить несколько интересных для нас вопросов. Вы, дорогая княжна, тоже можете порасспросить девиц и дам, которые были свидетельницами. Не самих убийств, конечно, но того, что происходило до них или сразу после. Вдруг они заметили что-то любопытное. Кстати, я припоминаю, что третьего дня в галерее перед тем, как появился доктор и отвлек нас от разговора, Вы, кажется, собирались мне что-то важное сказать о господине Красинском.
–– Правда? Я совсем не помню, что было у меня на уме.
–– Еще один вопрос к Вам, дорогая княжна. Доктор, будьте любезны, покажите княжне Лиговской находку! – обратился Печорин к Вернеру.
Положив запонку на стол перед Мери, Печорин спросил, не кажется ли ей эта вещица знакомой? Но, повертев запонку в руках, княжна заверила, что не может припомнить никого, кто носил бы подобные boutons de manchettes.
Во время этого диалога доктор Вернер продолжал внимательно рассматривать составленный им список
–– Excludere inconuenies!18 – вдруг вскрикнул он. – Нам нужно посмотреть внимательно, нельзя ли кого-то из этого списка исключить на каким-либо основании! Княжна, Вы, можно сказать, «соприкасались» со злодеем. Что думаете Вы на этот счет?
–– Ну, – задумалась Мери, – может быть, литератора? Он не слишком большого росту и довольно тщедушен, а мне показалось, что, тот кто напал на меня, был довольно высок и силен.
–– В аффектации и слабый человек может явить недюжинные силы, – усомнился доктор.
–– Но выше ростом все же не станет, – возразил Печорин. – Давайте оставим литератора «в резерве», а в первую очередь займемся остальными.
–– А вот еще что мы можем сделать, – задумчиво произнесла княжна, – надо посмотреть на дни, когда совершались нападения, и проверить, могли ли быть наши подозреваемые в то время и в том месте… Вспомнила! – вдруг вскрикнула она, – вспомнила, что я хотела сказать Вам, Григорий Александрович, тогда в галерее! Красинский не мог убить княгиню Веру, он был в это время в гроте, у всех на глазах!
Глава третья. Совещание продолжпется.
–– Получается у нас только двое в списке остаются? Раевич и Ларин? – спросил доктор.
–– Княжна, Вы уверены насчет Красинского?
–– Да, мне кажется, что, когда вошел драгунский капитан с вестью о Вере, Красинский был в гроте, разговаривал с кем-то из дам.
–– Вам кажется или Вы помните наверное? – настаивал Печорин.
–– Господин поручик, Вы меня совсем запутали, ну да он был там… Или мне кажется, что был, – уже не столь уверенно произнесла Мери.
–– Давайте сделаем вот что, – предложил Печорин. – Вы, княжна, займетесь Красинским и танцами, поспрашиваете всех, кого можно, о том, был ли господин Красинский в гроте во время трагедии с княгиней. А Раевич? Он ведь тоже был на бале? Заодно и насчет него поинтересуйтесь! Вы, доктор, займитесь Раевичем, хорошо бы узнать, откуда у него взялись сувениры, как он это сам объясняет.
–– Но тогда придется признаться, что я заглядывал в ящики его бюро без ведома хозяина! Как же это возможно!
–– Да, тут надо что-то придумать. Но надеемся на Ваш опыт, доктор. В разговорах с пациентами Вам ведь приходилось изворачиваться и не раз!
– Ну это совсем другое… Ну хорошо, по крайней мере я постараюсь навести Базиля на разговор о наших происшествиях.
–– Отлично! А я возьму на себя Ларина, непроницаемого и странного, как его байронов «тезка». И прошлое его, кажется, покрыто таким же туманом неизвестности.
–– Но в жизни настоящей все обычно объясняется проще и прозаичнее, чем в романтических поэмах, – заметил Вернер.
–– Скорей всего Вы, как всегда, правы в своем материализме, дорогой Иван Иванович. Но все же хорошо бы, надо бы узнать, откуда взялся и куда исчез наш доморощенный Лара. И решить – может ли он быть нашим злодеем.
–– Ну что ж, разойдемся и соберемся вновь завтра поутру! Княжна, Вы будете частью нашего розыскного подразделения?
–– С большой охотою. И знаете что, я предлагаю составить еще один список: перечень дней, когда были совершены убийства.
Сообща они вспомнили, что девицу Корнееву и корнета Мстиславова убили июня 15 числа, 20-го того же месяца погибла Елизавета Песцова, 2 июля убита княгиня Галахова и 10-го – совершено нападение на княжну Мери.
–– Постойте, – воскликнул Печорин, – была же еще станичница Настя, через несколько дней после Песцовой! Я справлюсь у коменданта, когда точно была зарезана есаулова дочь. Думаю, 25-го или 26-го июня.
Распрощавшись с доктором, Печорин и княжна вышли на вечерний бульвар, полный народу. На скамье сидели Варя и Катерина Ган, окруженные молодежью, которая кокетничали с ними наперебой. Печорин вспомнил, как еще два года назад он в этом случае садился на соседнюю лавку, останавливал знакомых офицеров и начинал рассказывать анекдоты, переманивая постепенно некоторых поклонников женского общества в свой кружок. «Mon Dieu, на какие баснословные пустяки я тратил свое время и жизнь!» – подумал Печорин и искоса посмотрел на княжну: вспоминает ли она эти его ловеласовы ухищрения?
Но взгляд Марьи Сергеевны был спокоен и дружелюбен. Печорин подвел княжну к подругам и оставил молодую компанию без чувства ревности, но с завистью к их беззаботной и беспечной молодости и умению смеяться так весело и беспричинно, как он сам давно уж разучился.
Взбираясь к себе на гору, Печорин вспомнил вдруг Веру, Марьину рощу, свою юную влюбленность… Если бы он, вернувшись с польской компании, вернулся и к Вере, – были бы они счастливы? Способен ли он вообще быть счастливым и дарить счастье? Вера, которая любила его так самоотверженно и самозабвенно, как никто его не любил и любить не будет, прожила жизнь, полную потерь и разочарований, и умерла жуткой смертью. Та опустошенность и преждевременная старость души, которую он чувствует, не плата ли за причиненную боль? Доставляя страдания другим, он сам тоже не был счастлив, но может ли это утешить вольных и невольных жертв его себялюбия? Варя верит, что он может измениться, что он уже меняется, что у этого «нового» Печорина впереди годы жизни, а то и счастия. Но милая Варета вся состоит из веры, надежды и любви, у него же нет ни того, ни другого, ни третьего.
Единственное, что он может, что он должен сделать – это защитить Варю и княжну Мери от Вериной участи. А для этого надо не размышлять, не тосковать, а думать и действовать!
Глава четвертая. Устроим вечерок!
Княжна Мери решила приступить к выполнению своего «задания» на следующее же утро. Дело затруднялось тем, что она обещала не рассказывать подругам ни о покушении на нее, ни о подозрениях их триумвирата. Но под каким же предлогом начать расспрашивать о событиях вечера гибели княгини Веры? Может, предложить затеять новый бал и тогда в разговоре о том, как его лучше устроить, каких музыкантов и каких гостей позвать, свернуть потихоньку на воспоминания о прежнем, роковом?
Но подруги идею бала не поддержали – именно потому, что память о прежнем была еще слишком жива и тяжела.
–– Так что же мы так и будем проводить летние дни в меланхолии и тревоге? – с досадой осведомилась Мери.
–– А давайте устроим не бал, а небольшой вечер для своих в нашей гостиной – с шарадами, играми, живыми картинами! – предложила Варя.
–– А еще лучше – давайте придумаем и разыграем представление о событиях на наших водах! Лучший способ справиться с тревогами и страхами – это превратить их в сюжет для комедии. Тем более, что у нас есть готовая сочинительница! – Катерина выразительно посмотрела на сестру Елену.
–– Представление! Шарады! Ура! Я тоже буду придумывать и показывать шарады! – завизжала Леля.
Мери была в отчаянии: идея ее, говоря о танцах в гроте, выяснить кто где был в момент убийства княгини Галаховой, провалилась, все переключились на придумывание программы вечера.
–– А мы пригласим кого-то из тех, кто был на бале? Нам ведь нужны кавалеры для танцев, какой же вечер без танцев и музыки! – предприняла еще одну попытку спасти положение княжна Лиговская – Вот я помню, что и Красинский, конечно, там был, и Раевич, и даже, кажется, критик этот, Белинский, был – да, Катерина?
–-С какой стати вы мне все время этого критика сватаете?! Я за ним не слежу, мне он вовсе ни к чему. Ну как критик он, может, и интересен, а как мужчина – нет. Вот Браницкий там был точно, Горшенков был, но тот никакой не танцор, а вот ротмистр Юркевич – кудрявый такой, знаете? – вот тот вальсирует превосходно! Надо его на наш вечер непременно позвать! – отозвалась Катерина, оправдав ожидания расследовательницы.
–– А вот не могу припомнить, на каком танце наш бал тогда закончился? – продолжала гнуть свое Мери.
–-Так он закончился, когда пришел этот пьяный драгунский капитан позвать доктора, и все узнали, что княгиня Веру мертва, – заметила Елена Ган.
–– Мы тогда вальсировали что ли? Варенька, ты, кажется, со Станиславом вальсировала? – Мери чувствовала, что ее попытки направить разговор в нужное для нее русло, выглядят на редкость неуклюже, но, как ни странно, подруги увлеклись воспоминаниями о роковом бале и, пожалуй, не замечали искусственности разговора.
–– Нет-нет, – возразила Варя. – Тур вальса закончился, потом кадрили были и собирались мазурку танцевать, но тут как раз узнали о княгине. Бедная, бедная Вера, – в голосе Вари послышались слезы.
–– Да, всех нас напугало это известие! Но хорошо хоть Станислав был с тобой рядом, было на кого опереться в эту ужасную минуту!
–– Но именно в эту минуту его не было, он отошел, встретил какого-то знакомца.
Мери хотела спросить видели ли в этот момент Раевича и Белинского, но не придумала, как сделать вопрос. Словом, все ее ухищрения оказались бесполезными, и разговор быстро вернулся к обсуждению будущего вечера. Решили, что сочинением пьесы займутся Елена и Мери, причем придумают так, чтобы в ней нашлись роли для всех желающих участвовать в представлении. Катерина с Варей вызвались отвечать за подготовку шарад. Им в помощники напросились Леля и Надин. Леля заверила, что сочинение шарад – это ее любимое дело и предложила себя еще и в качестве фокусника, умеющего читать мысли. Дело закипело, злополучный бал и несчастная княгиня Вера были забыты.
Глава пятая. Тайны господина Ларина.
Григорий Александрович Печорин утром того же дня, когда женский кружок обсуждал минувший бал и грядущий салонный вечер, отправился к тому самому ротмистру Юркевичу, о котором вспоминали дамы.
Именно он организовывал караулы и дозоры, и он же представил Печорину Дмитрия Ларина.
Ротмистр мало что смог добавить к рассказам остальных – подтвердил мнение, что Ларин был нелюдим, но в дозорах участвовать не отказывался. Друзей-приятелей однако не заводил, а в компании его видели, пожалуй, только за карточным столом. Юркевич не знал и где живет Ларин, но направил Печорина к корнету Первенцеву, тот – в свою очередь – к поручику Николаеву. Так Печорин со своим вопросом переходил из рук в руки до тех пор, пока один из унтер-офицеров все же не вспомнил, что однажды заходил к своему приятелю штабс-капитану Максимову, который делил квартиру как раз с прапорщиком Лариным.
Максимов уже долгое время лечился от тяжелого ранения в голову, сначала лежал в госпитале, потом перешел на квартиры, но почти весь день проводил, принимая ванны и прочие лекарские процедуры. Из-за ранения он довольно плохо видел, не выносил шума и согласился квартировать вместе с Лариным, так как тот был на редкость молчалив. Их общение сводилось к обмену утренними приветствиями, а по вечерам Ларин дома и вовсе не сиживал. Последний раз Максимов видел своего сожителя три дня назад и после того Ларин не появлялся. Вроде и вещи свои забрал, впрочем, вещей у него было немного, только одна шкатулка или коробка, в которой он что-то иногда укладывал и перекладывал.
–– Что ж это было? – поинтересовался Печорин.
–– Да я не приглядывался, да и вижу неважно. Что-то размером небольшое, – видно было, что штабс-капитан устал и хочет поскорее закончить затянувшуюся беседу.
После встречи с Максимовым Печорин пошел к коменданту, чтоб и того порасспросить о Ларине. На вопрос, почему его так интересует прапорщик, Печорин, подумав, прямо рассказал полковнику о своих подозрениях. И о том, что Дмитрий Ларин-пятигорский совсем не похож ни внешне, ни характером на того Ларина, которого описывал ему при встрече однополчанин Марков. И про то, что Марков после разговора с ним пошел искать старого своего приятеля, а на следующий день был найден убитым, а Ларин пропал.