Я довольно или скорее облегченно усмехнулся. Сработало. Узнаю мою девочку.
-Пошел на хрен, ты – убогий мужичонка! Хотя тебя даже мужчиной после этого язык не поворачивается назвать. Ты мне противен, – выплевывает она, придя окончательно в себя. Ее тирада меня искренни забавляет.
-Да что ты говоришь?! Не провоцируй меня, малыш, я ведь могу не сдержаться и мы проверим, насколько тебе противен «убогий мужичонка» в моем лице.
Янка вызывающе усмехнулась и покачав головой, подошла ближе.
-Нет, Гладышев, это лучше тебе не провоцировать меня, если не хочешь, чтобы твоя благоверная узнала, какой ты кобель, – наклонившись, с каким-то превосходством предупредила она.
Пытаюсь понять, о чем речь, но как не стараюсь, не доходит.
-Что за муть ты несешь?
-О, можешь не пытаться! – морщится она. – Я все видела!
Втягиваю с шумом воздух, начиная в очередной раз, заводится.
-Что ты видела?– спрашиваю снисходительно, едва сдерживая раздражение.
Чайка качает головой с улыбкой, а в глазах блестят слезы.
-Я видела, Олег, все видела! – выплевывает она дрожащим от ярости голосом. – Не понимаю, как у вас мужиков так получается?! Как вы так можете?! Без сожалений, без стыда, без чувств! Вы как скоты! Ну, ладно я. Кто я? Игрушка, развлечение, хотя это еще ужаснее. Знаешь, можно оправдать и понять, наверное, если бы ты любил меня. Но предавать женщину, которая делит с тобой эту жизнь, которая родила тебе дочь. Предавать, просто потому, что тебе скучно – это мерзко! Как ты можешь так, скажи? Неужели у тебя там – внутри, не скребет, неужели ничего не чувствуешь, когда со мной, зная, что тебя жена и ребенок ждут?
Она прерывается, слезы текут по ее щекам, а я просто не знаю, что сказать и сделать. Не понимаю ни хрена, кроме того, что меня обвиняют в чем-то. Шокировала как-то ее речь, взывающая к моей совести. И хоть «без меня, меня женили» что как говорится, но даже не будучи виноватым, почувствовал себя неловко.
-Слушай, что за хрень…– начал было я, но она жестом остановила.
-Всё, не надо ничего объяснять! Я ухожу.
Мои брови взлетают верх, и я невольно начинаю смеяться над этим цирком. ЧТО, мать вашу, происходит?! Репетиция монолога для «Щуки»?
-Я и не собирался, –холодно парирую, на что она отвечает горькой усмешкой:
-Ну, да…Что-то я совсем размечталась.
Подхватив сумку, она идет на выход, вызывая у меня уже не просто изумление, а огромные сомнения в ее адекватности. Хотя если вспомнить, то для восемнадцати лет разборки в духе бразильского сериала вполне уместны. Беда в том, что я «чуть» старше, и свое уже отбегал, пытаясь докопаться до сути. Сейчас же на этот идиотизм нет ни времени, ни желания. Если девочка хочет получать дивиденды, то ей пора взрослеть.
– И куда ты собралась?
-Не твое дело!
-Слышь, задницу прижми и объясни, в чем проблема. Мне надоело слушать этот бред собачий!
Чайка застывает и резко обернувшись, обжигает меня яростным взглядом.
-Слышь! –язвит она и тут же возмущенно продолжает. – Да кем ты себя возомнил? Ты кто вообще такой, чтобы указывать мне, что делать и тем более поднимать на меня руку? Со своей женой так обращайся!
-Какой женой, мать твою? – не выдержав, повышаю голос. У Янки вырывается истеричный смешок.
-Боже, как же ты жалок!
-Ой, вот только не надо строить тут из себя не бог весть кого и пафосные речи толкать. Не по Сеньке шапка!– насмешливо прерываю ее, она краснеет, но взгляд не отводит.
-Пусть не по Сеньке. Но ты все равно выглядишь жалко, делая вид, что не понимаешь о чем речь. Может, мне надо было вчера подойти к тебе в ГУМе и нарушить вашу семейную идиллию? А? Ты ведь не будешь отрицать, что та девочка, кстати, почти моя ровесница– твоя дочь. Или она просто спутала тебя с кем –то?
До меня, наконец-то, дошло. И честно, я с ужасом представил, что было бы, если бы она вчера устроила сцену. Видимо, мозги у нее все же есть, раз сдержалась. Похвально.
Сейчас же ее угрозы, предположения и выводы веселили, и я едва справлялся с приступом смеха. Ну, смешно же! Вот дурочка-то! Напридумывала себе черте что и сама же страдает. Впрочем, бабы все такие: навертят у себя в голове, а потом претензии предъявляют. Ну, чтоб зря не предъявляла, подыграю ей, посмотрю, правда моралистка или выделывается. Наверное, я все же моральный садист.
Не хорошо, Олег Александрович, играть чувствами человека. Ой, как не хорошо! – шепчет совесть. Но когда я ее слушал?! Тем более, что уж очень соблазн велик проверить Чайку на вшивость.
–Это и есть причина данного шоу? –изумляюсь вполне себе даже искренне, хотя шок Чайки мне понятен. Та в свою очередь смотрит на меня взглядом «все ли у тебя с головой в порядке», а после со смешком изумленно резюмирует:
– Я честно охреневаю с тебя, Олег!
-А я с тебя, – парирую незамедлительно и сразу же издевательски поясняю. – Ты мне ответь, неужели в твою голову за все это время ни разу не приходила мысль, что если мужчине далеко за тридцать, то у него вполне может быть семья?
-Не разговаривай со мной, как с идиоткой! –цедит она сквозь зубы, окатив меня яростным взглядом.
-Так ты не веди себя, как идиотка!
-Я не идиотка, придурок! –вскричала она. Я же холодно оборвал ее:
-За языком следи, а то вижу, от жопы отлегло.
-Да пошел ты! Строишь тут из себя, хрен пойми кого, а на самом деле просто похотливый козел! Да, бл*дь, не приходило мне в голову, что у тебя есть семья, потому что я о тебе была лучшего мнения и помыслить не могла, что ты женат! Ясно тебе или по твоему, это опять х*йня?-продолжала она орать, как базарная баба. Морщусь от раздражения и пошлости происходящего, перетекающего за границы тех отношений, которые я наметил. И чувство у меня такое, словно удавка на шее затягивается и потихонечку начинает меня поддушивать этими ее упреками, обидами, словно я ей что-то должен, словно что-то обещал, словно принадлежу ей, и она имеет право трахать мне мозги. Нет, девочка, ты определенно что-то перепутала, трахаю здесь исключительно я. Пора это выдолбить в коре головного мозга.
-По-моему, ты забываешься, дорогуша! Давай я тебе еще раз кое-что поясню, если не доходит. Я разве тебя в чем-то обманул?
Она задохнулась от возмущения, видимо, не согласная с этим, но я не дал ей и рта раскрыть.
На сегодня ее бреда было более, чем достаточно.
-Я ни в чем тебя не обманул. Это твоя проблема, что ты не задалась ни разу вопросом о моей личной жизни. А вообще, учитывая твое согласие на предложенные мной отношения, характер и специфику которых я тебе еще в начале расписал в красках, видеть такое возмущение сейчас – это, по меньшей мере, странно, разве нет?
Приподнимаю бровь. Она же опускает потухший взгляд, тем самым признавая логичность моих аргументов. Да только от этого ее обреченного согласия какое –то послевкусие мерзкое, но я уже не могу остановиться. Злость за произошедшее в Де Марко до сих пор не утихла.
-Какая разница женат, не женат, если ты в моей жизни, грубо говоря, по средам и пятницам после семи? –невозмутимо интересуюсь, успокаивая свою совесть тем, что просто взываю к логике девчонки, а не стараюсь унизить. Но ведь унижаю! Зачем? Хрен его знает! Да, собирался поставить на место, но ни удовлетворения, ни радости не чувствую.
Всматриваюсь в ее бледное, заплаканное личико: совсем юное, детское даже, несмотря на откровенную сексуальность, и сам себе поражаюсь. Как мог в такое влипнуть? С кем вообще пытаюсь вести диалог?! Ей не мужик нужен, а нянька! У меня точно крыша поехала, когда захотел эту девчонку. Но последующие ее слова действуют, словно очередной вызов, вычеркивая мысли о юном возрасте.
-Большая разница! Мне не нужен женатый мужик! – заявляет она, полностью овладев собой, хотя все равно выглядит, как побитый щенок.
-То есть до этого момента тебя все устраивало, я правильно понимаю?-допытываюсь с очевидным пристрастием, что заставляет девчонку нахмурится и начать возражать;
-Нет, не все, но…
-Но! –с воодушевлением перебиваю ее, дождавшись нужного ответа. Встаю с кресла и подхожу к окну, Чайка следит за мной настороженным взглядом, в котором проскальзывает паника, но старается не показывать свою напряженность. Я же продолжаю. – Но мы на что-то рассчитывали, верно? А тут, понимаешь ли, жена.
Чайка краснеет, я же едва сдерживаю смех и в тоже время стон. Вот знал же, что так будет: намечтает, надумает, а я потом виноват.
– Запомни, ради бога! Совершенно неважно женат я или нет, наши отношения не изменятся, как не старайся.
-Да это я уже поняла, – усмехнулась она сквозь слезы. Я оборачиваюсь к ней и пристально вглядываюсь.
-Ну, раз поняла, объясни мне, я –то причем, если ты что-то там себе в голове накрутила? –подвожу, наконец, свою речь к главному вопросу.
Янка качает головой, а после начинает смеяться, скрывая за этим смехом слезы.
-Ну, да… Ты, как всегда, сделал меня, Олег Александрович! – хлопает она, отвесив поклон, но заметив, что я начинаю приближаться, маска веселия спадает. Чайка замирает, как вкопанная и немигающим взглядом следит за мной.
Останавливаюсь в шаге от нее. Вдыхаю едва уловимый аромат, неприукрашенный парфюмом, и меня начинает ломать от желания прикоснуться к ней, но сначала нужно объяснить кое-что.
-Ты вновь неправильно расставила акценты, малыш. Я не участвую в соревнованиях «кто здесь главный» , потому как не вижу смысла доказывать очевидные вещи. Единственное, чего мне хочется, чтобы ты перестала вести себя, как взбалмошный ребенок. Это не игрушки, и пора бы уже взрослеть.
– А я не хочу взрослеть, мне больше по душе «игрушки». У детей хоть все просто: поцеловались-значит любовь, а то у взрослых – трахаются и все никак не поймут, что между ними происходит, -запальчиво сообщает она и поднимает сумку с пола, вызывая у меня улыбку.
Действительно: чем моложе, тем все проще. Не знаю, для чего я сейчас еще больше усложняю ситуацию, не переубеждая ее в отношении моего семейного положения. За каким вообще взялся ее проверять? Ведь знаю все наперед. Она же как на ладони. Без фальши, без хитрости, без меркантильных целей. Простая, порывистая, глупая в силу возраста, безбашенная.
Пора заканчивать цирк. Мне все это надоело. Уроков на сегодня достаточно. Постепенно воспитаю девочку под себя. Терпение, Гладышев, терпение! Молодое деревце надо сгибать потихонечку, иначе сломается.
Подхожу к ней, обхватываю ладонями лицо. Чайка пытается вырваться, но я не позволяю.
-Ну всё, малыш, хватит, –произношу ласково, намереваясь поцеловать. Она сопротивляется, но будучи зажатой между стеной и моим телом, шансы ее не велики.
-Прекрати, – просит дрожащим голосом, замерев, пронзая меня горящим взглядом. Но прерывистое дыхание и дрожь выдают с головой ее возбужденное состояние. Наслаждаюсь этой растерянностью и неумением скрывать примитивные желания. Они заводят.
Наклоняюсь, ловлю ее судорожный вздох.
-Не прикасайся ко мне! Целуй свою жену!– слабый протест в духе детского сада слетает с ее губ, что веселит меня.
-Ш-ш, я соскучился, – шепчу, нежно целуя ее в уголок рта. Она дрожит.
-Это мерзко, – выдавливает из себя беспомощно, когда я провожу языком по ее соленым губам.
-Ну даже если, ты ведь все равно хочешь, – выдыхаю между поцелуями, спускаясь к шее, легонько прижимаясь губами к сонной артерии, чувствуя биение пульса.
-Не хочу.
– Врушка, у тебя пульс зашкаливает.
– От страха. Ты мне неприятен.
-Стану приятным, малыш, – обещаю с усмешкой, продолжая целовать, уверенный, что она уже сдалась, но с этой девкой нельзя быть ни в чем уверенным. Вместо предполагаемой капитуляции, она резко отталкивает меня, отчего я становлюсь на мгновение дезориентированным.
-Я тебя ненавижу! Ненавижу все, что ты собой олицетворяешь: зажравшийся, аморальный, высокомерный ублюдок! – кричит она в слезах, пятясь к выходу, подбирая разбросанные вещи и скомкав, заталкивает их в сумку. Я же только сейчас понял, что Чайка на грани истерики, а не сгорает от желания.
Мда, кажется, переборщил я с проверками. И дураку понятно, что у нее гордости больше, чем мозгов. Даже если бы она задалась вопросом выгоды, все равно бы пошла на поводу у гордыни и устроила концерт. Простая она, как сибирский валенок.
И это вызывает у меня какое-то, наверное, чувство стыда и неловкости. Но чтобы скрыть замешательство, раздраженно произношу:
-Хочу напомнить, что это не я согласился трахатся за деньги.
-Засунь себе в зад свои напоминания! Я согласилась только потому, потому… -и тут она замолкает к моему великому облегчению. В это мгновение я счастлив, что Чайка гордая птица и не станет взывать к моей совести, вызывая жалость неуместными, ненужными признаниями, ибо я не хочу делать ей больнее, игнорируя ее «люблю», под которым она хрен пойми что подразумевает.
И все же стоит быть откровенным с собой, эта девочка стала мне не безразлична, поэтому, когда она в следующее мгновение ничего более не говоря, разворачивается, собираясь покинуть квартиру, я иду следом и пытаюсь одной фразой напомнить ей о незавидном положении, в котором она оказалась:
-Не будь дурой! Куда ты собралась?
Янка замирает, а затем, медленно обернувшись, смотрит на меня презрительно и холодно произносит:
– Я лучше буду дурой, Олег, приползу на коленях к маме, но никогда не свяжусь с женатым мужиком. У всех есть табу, считай, что у меня такое. Хоть ты обо мне невысокого мнения, но знаешь, у меня тоже есть принципы.
-Какая избирательная нравственность, – съязвил я по привычке, на что она ответила тем же.
-Лучше «избирательная», чем ее полное отсутствие!
-Слушай, – начал я, собираясь положить конец этому цирку и уже признать, что нет у меня никакой жены, дабы угомонить Чайку, а то роль поборницы морали ей так же к лицу, как корове седло. Но она не позволила мне продолжить, выдав целую тираду, которая расставила все точки над «i» и заставила меня пожалеть еще больше о попытке проверить границы допустимого девчонки.
-Нет, это ты послушай! К моей матери таскался один женатик, в любви признавался, кормил обещаниями, что скоро уйдет от семьи. А когда мать забеременела, благополучно смылся, но суть не в том, что я боюсь повторить ее судьбу. Просто меня тошнит от мужиков подобных тебе и этому ублюдку – моему папаше. Что тебе не живется? Ведь у тебя красивая жена, для чего нужно трахатся на стороне?!
-Да, нет у меня никакой жены, кроме бывшей! Понимаешь, что это значит или ты настолько дура, что не доходит?! –взорвался я.
Яна замолчала и несколько минут ошарашенно на меня смотрела. Я же понемногу успокаивался и с интересом следил за сменой эмоций, проскальзывающих на ее лице, пока в глубине ее глаз не застыло нечто такое, что сложно объяснить, но я понял, расслабляться рано.
У нее вырвался смешок – первый звук после нескольких минут полнейшего шока.
-То есть ты разведен? –уточнила она холодно, с какой-то даже надменностью, тем самым поражая меня. Удивительно, что после всего произошедшего, я еще должен объясняться.
Вообще, вся эта ситуация, эти идиотские отношения, вышедшие из-под моего контроля всего за считанные часы, напрягали и отдавали неприятным душком опасности моей прежней, спокойной жизни. Но, кажется, я влип конкретно, раз до сих пор участвую в этом.
-Блестяще, аплодирую стоя твоему умению делать очевидные выводы, – язвлю, выплескивая свое раздражение, но Чайка не пасует.
-Не могу ответить тебе тем же. Психологический садизм у меня восторгов не вызывает или это был склероз? – иронизирует она с ядовитой ухмылкой на красивых губах.
В который раз поражаюсь, насколько она притягательна даже в гневе. Но что главное, как быстро уловила суть.
– Да ладно, садизм, – насмешливо закатил я глаза. Знаю, что был не прав, промолчав, когда она начала меня обвинять, но после устроенного концерта в Де Марко, пусть считает это заслуженным наказанием. Это надо же доумиться –вылить кипяток на яйца, вообще дура-девка!
-Когда ты собирался сказать правду? И вообще собирался ли? –спрашивает она с таким видом, словно я еще должен перед ней оправдываться. Сдурела что ли в конец?
-Какую правду? Ты сама что-то себе напридумывала, а я теперь виноват, – спокойно парирую, отвечая на ее прожигающий взгляд невозмутимым. Чайка усмехнулась невесело.
-Но ты не спешил положить конец моим ошибочным предположениям. Наблюдал, развлекался. Надеюсь, повеселился от души?
-Вот только не надо драматизировать! – поморщился я, но она даже не стала меня слушать.
-Ну, ты и сволочь!
-А ты у нас, бл*дь, святая! Скажи спасибо, что я тебя по стенке не размазал за твои выходки, -повысил я голос.
Как она лихо стрелки переводит. Нет, я конечно, тоже хорош, но ей строить из себя великомученицу – просто смешно! Актриса, блин, погорелого театра. Хотя женщины все такие: считай, ты не баба, если не заставила мужика почувствовать себя виноватым во всех твоих проблемах.
-Да лучше бы по стенке размазал, чем сидел тут – прикалывался! Страшный ты человек, Гладышев, – покачала она головой.
-Ну, да, – усмехнулся я, не в силах сдержать сарказм. –И что дальше?
Но она не ответила, развернулась и хлопнув дверью, ушла, оставляя меня в состояние дикого раздражения и недоумения. Я не мог поверить, что она просто вот так взяла и ушла.
Да и пусть катится идиотка! –кинул я в сердцах, расхаживая взад-вперед. Но через минут десять все-таки признал, что такой конец меня не устраивает. Будет еще какая-то сучка малолетняя диктовать свои условия! У меня время нерезиновое, чтобы тратить его просто так. Да и деньги на ветер пускать не привык, а эта квартирка не из дешевых, так что пусть отрабатывает.
Конечно, надо было без лишних разговоров самому вышвырнуть к чертям собачьим и успокоиться. Но мне, бл*дь, почему –то не спокойно теперь, когда она ушла! Не могу ее отпустить. Как бы не убеждал себя, что она мне никто и без сожаления брошу в любую минуту, а все равно волнуюсь за нее, тянет к ней, поэтому не только не могу отпустить, но и не хочу этого делать. Не сегодня. Не сейчас. Пока еще не время.
В связи с данным решением хватаю куртку и иду на поиски этой гордой дуры, успокаивая себя тем, что просто не хочу, чтобы Чайка влипла в неприятности. Неизвестно, куда она сейчас направится и что будет делать.
Нашел я ее на остановке, недалеко от дома. Опустив голову, она сидела на обледенелой лавке и плакала, хоть и старательно делала вид, что просто рассматривает асфальт. Впрочем, окружающим было все равно, чем она там занята. Каждый был погружен в свои заботы и проблемы, мечтая поскорее попасть домой. Я же, словно на секунду превратился в стороннего наблюдателя и абсолютно беспристрастно взглянул на эту мини-сцену под названием «реальная жизнь». Мне стало не по себе от сей картины всеобщего пофигизма. Заболело внутри от неприкрытой ничем боли и обиды молоденькой девчонки, только-только начинающей жить. У меня было чувство, что она стоит совершенно голая на этой остановке, сжалась в комок от обреченности и не знает, как согреться, куда спрятаться. И я злюсь на себя за то, что довел ее до такого состояния, на нее злюсь, что спровоцировала меня на это.
Втягиваю с шумом морозный воздух, обжигающий глотку. Холодновато, однако, для ноября – проскальзывает совершенно не в тему мысль, но тут же забывается. Подхожу к Чайке, она даже не замечает меня. Беру ее сумку с лавки, и осторожно коснувшись ее плеча, отчего она вздрогнула, коротко бросил, кивнув головой в сторону дома:
-Пошли.
Она медленно поднимает голову и смотрит несколько секунд пристально, а потом у нее вырывается смешок. Прикусывает дрожащую губу, вновь склоняет голову и бесцветным голосом шепчет:
-Уходи.
-Вставай, хватит придуриваться!-произношу резче, чем следовало, подхватив ее под руку, заставляя подняться.
Она вскакивает с лавки, вырывая руку, смотрит на меня бешеным взглядом и цедит:
-Пошел к черту, ты…
-Рот закрой! Не устраивай сцен! – рычу, начиная заводится.
На нас стали поглядывать. Ты смотри, очнулись сволочи, как только почуяли запах жареного.
-Тогда оставь меня в покое, видеть тебя не хочу!
-Да угомонись уже! Быстро пошла, я тебе сказал!– едва сдерживаясь, шиплю звенящим от ярости голосом.
-Э, мужик, ты че к девке привязался?! Она же тебе сказала все. Отвали по-хорошему, – раздался за спиной голос какого-то фраерка приблатненного .
Оборачиваюсь. Передо мной, как я и предполагал – какой-то уголовник. Рожа такая чисто зэковская: серо– желтая кожа, обтянувшая яйцевидный черепок, парочка золотых зубов. На башке типичная, бичевская фуражка. Наверняка Чайку уже давно приметил, а тут я всю малину подпортил.
Но петушок видать без тормозов: решил проверить лох я или лучше не встревать. Вот не мешало бы ему заткнутся и не доводить меня до бешенства.
-Слышь, ты не быкуй! Иди, куда шел, – полуобернувшись, бросил я этому быдляку. Но он походу пробитый наглушняк, опасности не чувствует или специально нарывается. Последующие слова заставляют меня замереть на полуобороте, проверяя, не ослышался ли я, но на слух никогда не жаловался. Медленно поворачиваюсь, ярость накрывает с головой, когда этот зэчара выдает:
-Ага, бл*дь, бегу уже. Ты ох*ел что ли?! Че, будешь мне указывать здесь, че делать?! Так я щас…
-Что ты сказал, чертила? -перебиваю, решительно направляясь в его сторону. – Я тебя башкой в асфальт сейчас воткну, сразу угомонишься!
-Ты кого чертилой назвал, п*дор?! – петушится гаденыш, кидаясь в мою сторону с кулаками. Запоздалый уклон не спасает от удара и его кулак прилетает мне в скулу, но все же джеб получается смазанным. Правда, мне этого хватило, чтобы озвереть, как только почувствовал металлический привкус крови.
Стоило ему дернуться, как я тут же сделал подсечку и со всего размаха пнул ублюдку под дых, не думая, что у этого бедолаги может случится разрыв желудка или еще чего-нибудь. В это мгновение мне было абсолютно на это плевать, как и на бабский визг, раздавшийся со всех сторон, я просто был в бешенстве, и мне хотелось выплеснуть всю свою ярость, накопленную с утра вот таким варварским, примитивным способом. И честно признаюсь, я получил какое-то извращенное удовлетворение на грани удовольствия, когда мужичонка скорчился на асфальте от агонизирующей боли и вытаращив глаза, начал хватать посиневшими губами воздух, но при этом все же выдавил из себя, харкая кровью:
-Сука, ты попал!
Эта фраза вызвала очередную вспышку ярости, и я ударил ублюдка в челюсть, отчего он сразу же отключился. Я даже удивился, что до сих пор могу вырубать с одного удара. В девяностые это умение не раз спасало меня, когда приходилось участвовать в групповом побоище.
Кто-то пронзительно закричал от ужаса. Я же лишь усмехнулся, немного жалея, что все так быстро закончилось. Даже размяться, как следует, не успел. Но, как оказалось, еще не вечер. Тут сзади на меня кто-то налетел. Чайка завизжала, ее голос невозможно не узнать, а в следующую секунду у меня все поплыло перед глазами. Боль разлилась по всему лицу, когда кто-то сбоку ударил меня, но злость быстро ее купировала. Сплевываю кровь, быстро проверяю, все ли зубы целы. Резко поворачиваюсь и сразу же уклоняюсь, заранее предвидя удар, а после бью в почку, исполняя классическую комбинацию.
Какой-то бугай под два метра выгибается дугой, я же не медля наношу следующий удар в челюсть, пытаясь нокаутировать здоровяка. Но он только пошатнулся. Крепкая падла.
-Прекратите! Пожалуйста, кто-нибудь вызовите полицию, – орет какая-то бабка, отвлекая меня на мгновение. И мне тут же прилетает, но я ничего не чувствую, находясь в состояние аффекта. А после окончательно слетаю с катушек, когда глаз начинает заливать кровью. Похоже, бровь рассечена.
Последующее я помню смутно. Все смешалось к одну кучу: крики, боль, удары. Я был словно в агонии, ничего не замечая вокруг, кроме этого великана, которого колотил со всей дури, разбивая казанки в кровь, не чувствуя боли и усталости. В какой-то момент он упал, а я все не мог остановиться. Кто-то вцепился в меня, но я оттолкнул его, а потом словно пелена какая-то спала, и я услышал истеричный крик Чайки;
-Пожалуйста! Пожалуйста, не надо. Олег! Прошу тебя! Пожалуйста, пойдем домой! Я умоляю. Не надо. Остановись ради бога!
Замираю, тяжело дыша, вытираю пот и кровь с лица. Поворачиваюсь, она сидит почему-то на асфальте, видимо, я ее оттолкнул или что-то такое. Лихорадочным взглядом оглядываю, надеясь, что не задел, но не могу определить. Ее вид сразу же вправляет мне мозги. Смотрю на нее: зареванную, перепуганную, глядящую на меня таким взглядом шокированным, с застывшем в нем ужасом, и сам охреневаю от себя. Господи, я что творю-то? Я совсем с катушек слетел с этой девкой!
Эта мысль, как обухом по голове. И разом будто возвращает меня в реальность: слышу ропот, перешептывание, кто-то вызывает скорую. Голова гудит, тело ломит, а лицо горит огнем – в общем, вся прелесть после драки. Я уже и забыл эти ощущения, только вот вспоминать в моем возрасте как – то совсем не комильфо.
Втягиваю с шумом воздух, представляя, что здесь сейчас будет. Надо смываться. Еще не хватало мне засветиться перед ментами. Вот смех будет.
Видимо, Чайка тоже сообразила, что нам ни к чему этот головняк. Подошла ко мне и осторожно потянула со словами:
-Пойдем.
Поскольку все крутились вокруг тех бедолаг, то никто не заметил, как мы быстренько покинули «место преступления».
Завернув за угол, Чайка остановилась. Достала из кармана платок и нерешительно, скованно как-то потянулась ко мне, следя за моей реакцией. Я лишь наблюдал, ничем не выдавая, что разрываюсь между желанием придушить ее или трахнуть прям здесь же. Хотя понимаю, что это просто всплеск тестостерона на фоне агрессии.
Она задержала дыхание, прикладывая платок к брови. Я поморщился, Чайка прикусила губу.
-Прости, – шепчет виновато, опуская голову, стараясь не встречаться со мной взглядом.
Я собирался сыронизировать по поводу ее чудесного превращения в пай-девочку, но тут она начала всхлипывать, не в силах справится с эмоциями. Я приподнял ее лицо за подбородок, но она замотала головой и окончательно расклеившись, разревелась.
Вот, что мне с ней делать?
Качаю головой, злюсь, а сам притягиваю к себе и обняв, начинаю неловко успокаивать, пачкая ее волосы и лицо кровью.
-Я так испугалась за тебя. Он такой огромный был. Тебе больно… сильно? Я не хотела, чтобы так… Прости. Я не думала… Он такой здоровый, а ты… Ты его так отделал! Ты чем-то занимался? – тараторила она, всхлипывая, икая, перескакивая с пятого на десятое, цепляясь за мои сбитые руки, вызывая неприятное жжение, боль и улыбку. Угукаю, едва сдерживая смех.
Да, девочка моя, занимался – разбоем .
Но ей это, конечно, знать не надо.
Когда я кое-как успокоил ее, и шок постепенно сошел на «нет», Яна покраснела и неловко отступила от меня, вновь извинившись.
Мне и самому было не по себе. Я ужасно устал и хотел поскорее помыться и поесть, а после уже нормально поговорить.
Оставшийся путь мы преодолели в тишине, хотя столько всего нужно было сказать. Чайка с опаской на меня поглядывала, но тем не менее, недалеко от дома, коснулась моей руки и осторожно сжала ее, я ответил ей тем же, сам не зная, зачем вообще и что это означает. Но от этого жеста стало как-то спокойней и в тоже время запутанней. Так мы и дошли: молча, с кучей вопросов, горой непонимания, злости, обиды, вины, но рука об руку. Что делать с этим коктейлем знает кто-нибудь?
Я не знал.
Поэтому, когда мы пришли, поспешил скрыться в ванной, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок. Чайка тем временем начала суетится. Оказалось, что она оставила на остановке сумку с вещами. На что я тут же пообещал купить новое тряпье. Хорошо, что документы у нее были при себе – в рюкзаке. К моей радости и удивлению, она не стала возражать и спорить насчет моего предложения. Состояние у нее тоже было какое-то пришибленное.
Приняв душ, я немного взбодрился и решил, что мне нужно серьезно подумать о происходящем, потому как это вообще ни в какие ворота. У меня рядом с ней крыша едет, превращаюсь в безмозглого щегла, и вместо того, чтобы как-то ограждать ее от неприятностей, сам в них встреваю.
Ни хрена не понимаю! Это бред какой-то: мне тридцать восемь, ей – восемнадцать, куда лезу?
Стало смешно над собой, стоило только взглянуть в зеркало: бровь рассечена, кровит, на скуле завтра наверняка будет красоваться синяк, губа разбита. В целом, конечно, легкие царапины и все же, не по статусу, не по возрасту, Олег Александрович. Не восемнадцать тебе, Гладышев, давно уже не восемнадцать. Надо что-то решать с этими… «отношения».
Но пока хочу поесть и просто немного отдохнуть от этого сумасшедшего дня. Выхожу из ванной. С кухни доносится приятный запах чего-то аппетитного. Иду на него. Голод, как говорится, не тетка, пирожка не поднесет.
Яна сидит за столом греет ладони о кружку с горячим кофе. У меня невольно вырвался смешок, когда я подумал, что кофе в руках Чайки – страшная сила.
Она же от моей усмешки стушевалась и неловко сообщила:
-Я пожарила картошку, надеюсь, ты ешь такое. Просто подумала, что может ты голоден и …
-Накладывай, – перебил я ее смущенную, торопливую речь.
Она облегченно кивнула и поднявшись, начала суетится, накрывая на стол.
-И кофе убери, а то он меня пугает, – добавил я шутливо, чтобы окончательно разрядить обстановку.
Чайка обернулась и покраснев, виновато начала улыбаться, сдерживая смех. А я не выдержал и засмеялся, вспоминая сегодняшний дурдом. Она подхватила мой смех, и в следующее мгновение мы уже хохотали до слез. Хотя смешного в этом было мало.
-Прости! – прошептала она, прикусывая губу, когда мы успокоились.
-Считай, мы квиты, – ступаю на довольно зыбкую почву.
Яна поднимает на меня взгляд, смотрит пристально несколько долгих секунд, думая при этом о чем-то своем, а после ничего не говоря, отворачивается, продолжая заниматься сервировкой.
Меня это напрягает. Сижу и думаю, что надо сделать и чего она сейчас от меня ждет. Стоит ли что-то спросить, дать ей выговорится или ждать, когда сама захочет поговорить на тему моей «проверки». Вот, не знаю, как других мужиков, а меня женщины своей этой «загадочностью» в самые неподходящие моменты просто вымораживают. Ну, не нравится тебе что-то – скажи. Нет же! Будет ходить и дуться, а ты гадай, что там с ней. И главное – сейчас если спрошу, она, конечно же, скажет, что все в порядке. Ну, а раз в порядке, то и ладно. Но нет! И еще раз нет! Она начнет злиться сильнее, что я не бегаю вокруг нее, гадая, что же там случилось. Ведь нужно было по блеску ее глаз все понять, как будто я, бл*дь, оракул какой-то. Да простят меня дамы, но создания они малость придурковатые. И малость – это еще мягко сказано.