ГЛАВА 9
1998 год
-Ну, что насчет предложения Димана? Ты в деле?– спросил Борька, когда мы сели в «девятку» Михи.
За последний месяц это был раз десятый, когда он задал мне этот вопрос. Но если до этого я лишь неопределенно отмахивался, обдумывая, стоит ли ввязываться в столь рисковую авантюру, то сегодня, наконец-то, решил, что если уж играть, то по-крупному. Кто не рискует, тот....Всем известно, что дальше.
Предложение Димана – лотерейный билет, выиграв который, можно больше не рвать жопу, разбивая кулаки и подвергая себя бесконечной опасности быть убитым, покалеченным или оказаться за решеткой. Хотя согласившись, шансы подобных перспектив возрастали. Но если уж и рисковать, то ради чего-то стоящего. Это дело было именно таким – стоящим. Хотя весь месяц я старался абстрагироваться от возможного успеха, смотреть объективно, а не ошалелым от сулящих денег взглядом, подмечая слабые стороны, взвешивая все за и против.
Но в конечном счете все же решил действовать. Надоело барахтаться в луже, сшибая копейки, которых едва ли хватало, чтобы сводить концы с концами. В последнее время, конечно, стало получше, но тоже ни хера хорошего. Оставаться на плаву у меня в общем-то получалось, но я настолько устал, что каждую копейку приходится вырывать зубами, превращаясь в озлобленную, беспринципную скотину, что порой, хотелось волком выть. Я просто зашивался в этом беспределе. И то, что так живет вся страна не утешало.
Наверное, было бы легче, если б дома вместо нытья и истерик меня ждало понимание и покой. Но увы, с женой мне не повезло. Знал бы, что она окажется такой крысой, никогда бы близко не подошел. Но поздно пить боржоми, когда почки отлетели.
-Э, Олежка,– позвал меня Борька.
Я просто кивнул и устало откинулся на спинку сидения. Глаза слипались, а голова гудела. Я не спал трое суток, но в кармане была увесистая пачка денег и это радовало.
-Так что, едем?
-Да.– промычал я, не открывая глаз.– Мих, ко мне сначала, вещи соберу, пока не уснул.
Антропов кивнул, а я провалился в сон, убаюканный поездкой. Но не прошло и нескольких минут по моим ощущениям, как Шувалов потряс меня за плечо, я резко подорвался и напряженно уставился на друга.
-Братишка, приехали, – успокаивающе ответил он на мой встревоженный спросонья взгляд. В последнее время я стал нервным, что в общем-то неудивительно.
Расслабляюсь и вновь откидываюсь на сидение. Состояние еще хуже, чем до того, как уснул, а как представлю, что сейчас придется объяснять Ленке, где я был три дня и что нужно вновь уезжать, меня аж передергивает.
Посидев еще несколько минут, окончательно просыпаюсь, с тяжелым вздохом выхожу из машины и иду домой, Борька следует за мной, зная, что иначе я застряну на очень долгое время, погрязнув в выяснении отношений с женой.
Мы молча подошли к железной двери, я позвонил, устало потирая глаза. За дверью послышались тихие, осторожные шаги. Видимо, Леська спала.
Дверь открылась, и я тут же наткнулся на горящий негодованием, гневом, обидой и еще кучей эмоций взгляд.
-Ленок, здорова! –подал голос Шувалов, чтобы как-то разрядить сгущающуюся атмосферу.
-Привет. – сухо отозвалась она, продолжая сверлить меня взглядом. Я молча прошел в квартиру, снимая по дороге грязную одежду.
-Ну, я это…пойду, чаю хлебну. Давай, братух, быстрее, – сообщил Борька, ретировавшись на кухню, не имея ни малейшего желания быть участником шоу, которое наверняка сейчас устроит моя благоверная.
Прохожу в спальню и сразу же направляюсь к кроватке, где спит моя малышка. Смотрю на нежное личико и невольно улыбаюсь. Такая она куколка, так сладко спит. Присаживаюсь и ласково касаюсь указательным пальцем пухлой щечки. Дочурка шумно вдыхает воздух и начинает активно посасывать соску. У меня в груди щемит.
-Эй, Лисенок, папа приехал, -шепчу, продолжая улыбаться и гладить личико дочки. Так соскучился по ней, хочется прижать к себе, но боюсь, что разбужу.
– Ты хоть руки –то вымыл после бл**ей? –раздается за спиной шипение Ленки. Вот и конец покою. Твою мать, как она меня достала со своей ревностью!
Втягиваю с шумом воздух и ничего не говоря, иду в ванную, чтобы принять душ. Она идет следом.
-Как ты можешь себя так вести?! Не успел приехать и опять исчез! Три дня я сидела и думала, где ты, с кем… Из-за тебя у меня молоко пропало, я психую, Леська все чувствует! –под конец тирады она переходит на крик.
Я молчу. А что мне ей сказать? Если бы не была такой истеричкой, то не заводилась бы на пустом месте и молоко бы никуда не делось, и я бы не пытался под любым предлогом сбежать из дома.
Смотрю на ее идеальный макияж, прическу, модное платье. Такая чистенькая, миленькая девочка – жертва ситуации, которую ни во что не ставит и совсем не ценит ее вечно замызганный в крови и грязи муженек – так все это выглядит со стороны. Только вот реальность несколько иная. Кто еще из нас жертва ситуации?! Хотя жертвой я себя не считаю: сам клюнул, сам оплошал , теперь хочешь –не хочешь надо нести ответственность.
-Деньги в куртке возьми, – коротко бросаю и встаю под душ, чтобы поскорее смыть с себя усталость.
-Не разговаривай со мной так, как будто я несу глупости! Я устала сидеть дома и ждать, пока ты натрахаешься, –орет она, одернув шторку в душевой.
-Не сиди, кто против, – парирую невозмутимо, хотя самого трясет от раздражения.
-Я твоего ребенка воспитываю вообще-то! – заявляет она с таким видом, будто планету спасает ежечасно. Мне и смешно, и плакать хочется.
-Лучше закрой рот, Лен! Не выводи меня из себя, –предупредил, едва сдерживаясь, закрывая шторку, которую она тут же срывает с петель, доводя меня до точки кипения. Резко хватаю полотенце и выхожу из душа.
-Не выводить тебя? Думаешь, я буду молчать, когда ты шляешься?
-Да, бл*дь, ты будешь молчать! Потому что я не шляюсь, дура, а зарабатываю деньги, надеясь , что ты, наконец, заткнешься и перестанешь ныть, как плохо мы живем! Но ты -сука неблагодарная, вместо того, чтобы как нормальная баба помогать мне, видя, что я, мать твою, из кожи вон лезу ради семьи, ты верещишь еще больше, что бы я не делал!
-Как нормальная –это кто? Опять будешь мне Шувалову в пример ставить? –зло усмехнулась она сквозь слезы.
У меня вырывается нервный смешок. И за что мне это? Я ей одно, она мне другое! Как можно быть такой дебильной?!
Я молчу. Все равно бесполезно о чем-то говорить. Да, для меня Шуваловы –это пример настоящего брака, настоящей семьи, где нет места паразитации, успешно прикрытой ребенком, которым, кстати, занимается в основном моя мать, беспочвенным сценам ревности, подозрениям на пустом месте и бесконечному давлению на жалость.
Более двуличного человека, чем Ленка сложно представить. Я женился на милой, застенчивой девушке, которая боялась даже лишний раз голос подать, но живу теперь почему-то с эгоистичной, завистливой истеричкой, прикрывающей свои мерзкие выходки благими побуждениями.
В духе Ленки упрекать меня в том, что я пропадал трое суток, прикрываясь волнением, не помня, что год назад она при каждом удобном случае тонко намекала на мою несостоятельность содержать семью на должном уровне. Напрямую, конечно, никогда не говорила, видимо, совесть хоть какая-то была. А вот ныть, что одна подружка купила шубу, вторая сделала хороший ремонт, а она вместо этого сидит с ребенком и перебивается с копейки на копейку, так как тебе же Олежа учиться надо –это, пожалуйста. Получите и распишитесь. Особенно доводили ее показательные жертвы, когда она сама не будет есть, оставляя мне что повкуснее, а когда я спрошу ; хочет ли она, мне будет примерно такой ответ « Что ты, тебе же надо кушать, учиться, а мы и так перебьемся, все для тебя, любимый?!». И всегда будет стоять местоимение «мы», чтобы я в полной мере прочувствовал, какое я чудовище: собственного ребенка объедаю. И я действительно себя так чувствовал. На психике эта сучка где-то научилась играть знатно, наверное, у своей мамаши -та еще стерва. Не мудрено, что Ленка так стремилась поскорее выскочить замуж, только бы тикануть подальше из родного дома. Впрочем, они два сапога пара.
Возвращаюсь в спальню. Одеваю на автомате, что первое под руку попадется, после достаю дорожную сумку и начинаю скидывать туда необходимые вещи. Ленка застывает в дверях и с ужасом смотрит на мои сборы.
Парадокс: я – бесчувственная скотина, шляюсь, не могу содержать семью, как положено и еще куча недостатков, но тем не менее, мой уход –это катастрофа для нее. Она думает, я не знаю этого, но достаточно сейчас посмотреть на ее лицо, и все станет ясно. А следующие слова, словно в подтверждение.
-Куда ты? –спрашивает она осторожно дрожащим голоском, вытирая слезы.
-Деньги взяла? –игнорирую ее вопрос специально, чтобы помучить.
-Олеж…-едва слышно произносит и подходит ко мне, заглядывает в лицо своими огромными голубыми глазами, полными слез. Ну, просто ангел небесный. Как запела –то.
Жалкая, какая же ты жалкая!
–Олеженька, я просто так волновалась, родной, я трое суток не спала…я …-тараторит она, захлебываясь слезами.
И вы заметили эти бесконечные « я, я, я ..»? Так у нас всегда. Но я ей верю. Знаю, что не спала, только переживала не за меня, а просто, что с какой-то бабой.
Не понимаю я ее. С чего бесится? Я ей никогда поводов не давал, всегда был верен, не смотря на то, что мы с ней как будто не муж и жена, которые успехи и горести делят на двоих, мы с ней словно соперники. Мой успех ее раздражает, неудачи дают повод поныть , ее бесит, что я учусь, а она нет, при том, что поступать она никуда даже не пыталась. В общем, она была из тех женщин, которые сами не знают, чего хотят.
Пытаться же помочь разобраться – пустая трата времени и сил. Она запуталась и виновата в этом сама; привыкла только мечтать, но ни черта не делать, выезжая за мой счет. Но надо признать, она мотивирует, хотя мне это и не особо нужно; я-то точно знаю, чего хочу от жизни и стремлюсь к этому. Единственная неудача, которую похоже никак не исправишь – Ленка. Но как говорил Сократ ; « Женись несмотря ни на что. Если попадётся хорошая жена – станешь исключением, если плохая – философом.» И знаете, в этом действительно что-то есть.
Иногда все достает и хочется послать к чертям обязательства и уйти. И все же я этого не делаю. Сам не знаю, почему. Может, надеюсь на что-то, может, из-за Леськи, а может, пока еще чаша моего терпения не переполнилась. Хотя если быть честным, у меня просто нет сил и времени, чтобы сесть и хорошенько обдумать свою жизнь. Возможно, оно и к лучшему. Есть цель и я иду к ней, стараясь не обременять себя лишними заботами, их и без того слишком много; нужно заканчивать университет, обеспечивать семью, двигаться вперед. Почти все считают, что высшее образование ни к чему, учитывая бардак в стране, но я подобные мнения не разделяю. Быть специалистом в любые времена не лишнее. Кто знает, что будет через десять лет? Поэтому пусть я не успеваю, пусть мне тяжело совмещать эту долбанную учебу с выживанием в материальном мире, но я получу проклятый диплом, чего бы мне это не стоило.
Задумавшись, я не заметил, что Ленка обняла меня, уткнувшись в спину, между лопатками.
-Олеж, милый, я так соскучилась, -шепчет она, забираясь холодными руками под футболку. У меня мороз по коже.
-Так ждала тебя, – продолжает она шептать, вкладывая в свой голос соблазнительные нотки. О, начинается! Не мытьем, так катаньем…
Ручки с живота перемещаются одна выше, другая вниз, забираясь под резинку штанов и трусов. Шумно втягиваю воздух, чувствуя возбуждение. Перехватываю ее руку, хотя мое состояние очевидно.
-Давай, сегодня отвезем Леську родителям и побудем вдвоем?
Предложение, конечно, заманчивое, мне уже осточертел секс между делом, впопыхах, но увы…
-Да как-то после «бл**ей» устал и не очень надо, –иронизирую, высвобождаясь из ее объятий.
-Гладышев, не будь сволочью, – выходит она из-за спины и потупив глазки, начинает оправдываться, – Я ведь волнуюсь, Олеж, ты постоянно в разъездах; то сессия, то эти твои мутные дела. Ты обещал, что приедешь с Москвы и недели две точно будешь с нами. Я надеялась, а ты… у меня просто нервы ни к черту. Эта послеродовая депрессия, наверное, сказывается до сих пор, да и Леська неспокойный ребенок и …
-Лен, не начинай – а. Я тебе уже все сказал! –оборвал я ее бессмысленную трепотню и продолжил складывать вещи.
-И не буду! Почему я действительно должна оправдываться?!–вскричала она, не заботясь о том, что разбудит ребенка. И точно; Леська заплакала.
-Какого хера ты орешь, как ненормальная?!– процедил я, подходя к кроватке и беря дочь на руки. Но малышка продолжала надрываться, перепуганная постоянными истериками матери.
-Я ору? Да ты не знаешь, что это такое! К Мишке с Викой сходи и посмотри, вот там ор.
-Я не собираюсь ни на кого смотреть. Мне нужны в доме тишина и покой, а не истеричка и перепуганный ребенок. Я хочу приехать и отдыхать, а не выяснять с тобой отношения! –едва слышно парирую, пытаясь при этом успокоить дочку, но Леська все чувствует и закатывается еще сильнее.
-А мне нужен…
-Заткнись, бл*дь! Не видишь, ребенок разрывается?!
-Она плачет, потому что не знает, кто ее держит! –огрызнулась она, выхватывая у меня дочь, и начинает ее лихорадочно трясти. Я же взвинченный до предела, продолжаю скидывать вещи в сумку, мечтая, поскорее уехать из этого дурдома.
-Прекрати ее дергать, ты ей мозги стряхнешь, –рявкнул, не в силах наблюдать за этим издевательством, плач Леськи только подливал масла в огонь.
-Куда ты собрался?– словно не слыша меня, повторят она вопрос, продолжая в том же духе «качать» дочь.
-Уезжаю по делам. Успокой ребенка! –цежу, а самого трясет. Хватаю куртку и иду на выход. Объяснения излишни, да и ни к чему ее посвящать в это. В любом случае все, что нужно узнает у своей любимой подружки, когда позвонит перемыть мне кости.
Борька, видимо, уже давно стоит в коридоре, обдумывая, когда прервать наши разборки.
-Че, готов?– спрашивает он напряженно, стараясь не смотреть на Ленку с плачущей Леськой на руках.
-Погнали. – киваю я, одевая кроссовки.
-Ты что, вот так соберешься и уйдешь? Ты совсем уже?!– вскричала она.
-Угомонись, Бога ради! Я приеду через месяц, деньги я тебе оставил, там хватит. Если мусора приедут, все как обычно: меня видела, приезжал к дочери. Вместе не живем, ничего не знаешь, собираешься подавать на развод.
-Мы и так не живем, и ты дождешься, что я на него подам.
Сделай одолжение! –ухмыляюсь про себя, но в слух ничего не говорю, лишь киваю, подхожу целую дочь и следую за Борькой, который уже вышел на лестничную площадку. Но то, что произошло дальше, я не забуду никогда. Наверно, в это мгновение все, что я еще чувствовал к Ленке, было уничтожено ее безумной выходкой, а остатки выжжены моей дикой яростью.
-Если ты только выйдешь из квартиры, я ее отпущу, понял меня?!-заорала она, держа нашу дочь за ногу вниз головой. От увиденного у меня похолодело все внутри, я засомневался, что происходящее реальность. Леська закатилась и надрываясь, плакала, личико налилось кровью и было пурпурного цвета, я же стоял, как вкопанный и смотрел то на нее, то на Ленку, не зная, то ли дочь хватать, то ли эту тварь размазать по стенке. Но как только дернулся, Шувалов остановил меня, вцепившись в плечо, зная, что я в бешенстве убью суку.
-Лен, успокойся, Леську положи, ты че творишь-то?!– дрожащим голосом попросил он, но эта идиотка похоже была невменяема.
-Положи, бл*дь, ребенка, иначе я тебе башку оторву, сука! -процедил я, вырвавшись из рук Борьки. Ленка тут же среагировала, подхватила Леську и побежала в ванную, но я схватил ее за волосы, резко разворачивая к себе.
Первым мои желанием было с кулака ей в лицо дать, чтобы захлебнулась кровью, но сейчас важна только моя малышка, поэтому я прижал к стене эту мразь и забрал ребенка. Еще бы я об нее руки марал. Ленка сползла по стенке и уткнувшись в коленки, начала рыдать. Я прижал к груди Леську, насколько можно крепко и ушел в другую комнату. Ходил взад-вперед, пытаясь успокоить малышку, целуя мокрую от слез щечку, шепча не переставая какие-то ласковые слова. Меня колотило от ужаса, руки тряслись, а сердце, казалось, сейчас вырвется из груди. Я вдыхал сладкий аромат и едва ли не рыдал, слезы жгли глаза. За свои двадцать четыре года я уже много, чего видел, но такую жестокость, такое …я не знаю, как выразить это словами. Как это называется, скажите, когда женщина готова удержать мужика даже ценной здоровья собственного ребенка? Мать ли она? Женщина ли ? Да человек ли она вообще?
Кто она? С кем я живу? Как до этого дошло? –эти вопросы разрывали меня на части. Мир словно покачнулся, да что там– перевернулся с ног на голову. И как дальше жить, что делать, я просто не представлял. Мне было больно, до безумия больно, что мой ребенок, оказывается, лишен того, что не продается, того, что с каждым человеком навсегда –материнской любви. Ведь только мать любит так, как никто никогда тебя любить не будет. И даже я, как не старайся, не смогу восполнить эту пустоту в жизни дочери.
Не знаю, сколько времени я мерил комнату шагами. Дочурка успокоилась. Пристально посмотрев на меня, сказала «папа», водя по моему лицу ладошками, призывая поиграть в нашу любимую игру, где я пытаюсь поймать губами ее пальчики.
Я изображал злого волка, рыча и пытаясь словить эту егозу, вызывая у нее заливистый смех, когда мне это удавалось. Так мы резвились, пока дверь в комнату не приоткрылась. Резко обернувшись, вижу заплаканную Ленку.
За это время я уже немного успокоился, но стоило ее увидеть, как в душе вновь поднялась такая ярость, что я едва не подскочил, чтобы прибить ее на том же месте.
-Пошла вон отсюда!
-Олеж, я не знаю…-вновь заревела она, но слушать ее я не собирался.
-Вышла, сказал!
-Лен, пошли. –вывел ее Борька.
Я тяжело вздохнул и продолжил играть с дочерью, хотя на душе было так погано, что хотелось удавиться.
Через полчаса вернулся Шувалов.
Я сидел на диване, уставившись невидимым взглядом на дочь, играющую на полу. Друг сел рядом и просто положил свою огромную ручищу мне на плечо. Этот жест был красноречивее всех слов. Да и что тут скажешь? Мне было не по себе, словно все мое нутро наизнанку вытряхнули и потоптались грязными ботинками. Чувствовал себя опустошенным, лишенным смысла.
Это не первый раз, когда Ленка пыталась манипулировать мной через ребенка, но раньше она делала это с осторожностью, давя на жалость и вызывая у меня чувство вины, сейчас же… Это за гранью понимания нормального человека, это слишком. Что с ней творится?
-Что мне делать, Борь? –спрашиваю, сам не знаю, зачем.
-Отвлечься, подумать, а потом… Слушай, я понимаю, что это п*здец. Я бы вообще Аленку на том же месте прихлопнул, если бы она такое отмочила. Ленка она… Ну, любит она тебя – это точно, просто у нее какая-то навязчивая мысль, что ты ее бросишь.
-Любит?! Ты прикалываешься что ли? – покачал я головой с горькой усмешкой. – С такой любовью и ненависти не надо. Эта мразь, как клещ впилась и сосет кровь, боясь только одного, как бы я ее не выгнал к мамаше.
-Брось, Гладышев, она бы тогда рот на замке держала и кивала только. Любит, такой вот странной… любовью.
Я закатил глаза и засмеялся.
Нет, такие суки любить не умеет, только если себя.
-Матери надо позвонить, пусть здесь поживет, пока меня не будет, а приеду на развод подам, хватит с меня, –решил я, но Боря как-то странно посмотрел , я напрягся, ожидая пояснений и они последовали.
-Там это… у Ленки для тебя новость есть, –осторожно сообщил он, я резко повернулся и посмотрел на него в упор, надеясь ,что он сейчас шутит и это совсем не то, о чем я подумал. Но его взгляд был недвусмысленным. В нем было сочувствие и смущение.
-Твою мать! Только не говори мне, что она беременна, –покачал я головой, все еще не веря. –Она сейчас сказала?
-Да, когда попытался вправить ей мозги. Разрыдалась. Говорит, так получилось, -с тяжелым вздохом поведал друг, вызывая у меня шок. Я соскочил с дивана, Леська замерла, взирая на меня удивленно. Заметив это, сразу же сажусь обратно, чтобы не пугать ребенка лишний раз, хотя все внутри кипит.
Вот сука! А ведь уверяла, что пьет таблетки. Этим бабам ни в чем нельзя доверять! Тварь! Как же я устал от этого дурдома!
***
2012 год
-Пап, ты чего сидишь такой хмурый?– ворвался в мои мысли голос Леськи. Я вздрогнул от неожиданности, когда она подлетев сзади, чмокнула меня в щеку и плюхнулась за стол. Качаю головой и уткнувшись в бумаги, лежащие передо мной, собираю мысли в кучу после путешествия в прошлое. Не знаю, зачем память подкинула мне этот эпизод из жизни. Наверное, чтобы настроиться на визит Ленки и не забывать, с какой идиоткой имею дело.
С того поворотного момента в нашей с ней совместной жизни все изменилось. Мы и раньше часто скандалили и много чего друг другу говорили, но потом как-то забывалось, утихало, с того же кошмара наш брак медленно, но верно шел к своему логическому завершению.
Честно, я тогда в ужасе прибывал, думая, а не сумасшедшая ли моя жена. Оставлять с ней ребенка было даже страшно, поэтому пришлось обратиться за помощью к матери, хотя беспокоить ее не хотелось, как и посвящать в свои проблемы, но выбор у меня был не велик. Впрочем, мои родители на тот момент настолько были очарованы невесткой, что и помыслить не могли, что скрывается за смущенной улыбкой. Что-что, а роль примерной девочки Ленка умела играть блестяще. Я же не имел ни малейшего желания в чем-то кого бы то ни было переубеждать. В сочувствии и понимании не нуждался, и не нуждаюсь.
Я одиночка, всегда им был и буду. Когда встретил Ленку, думал, что-то изменится, но я ошибся. Эта ошибка обошлась мне слишком дорого; дочь в связи с этим была лишена нормальной семьи, а как следствие детства, и мы с Ленкой растратили лучшие годы своей жизни на изнуряющую борьбу за что-то, что в общем-то и смысла не имело. Семь лет просто в никуда.
После того вечера мы прожили еще шесть лет. Спасибо Ленкиной неуемной фантазии и моей жалости или иными словами –кретинизму. Какие она разыгрывала спектакли передо мной, кто бы видел. Финт со второй беременностью – сущая ерунда, а я велся. Молодой был, глупый. Какое-то время верил, что все наладится, а потом стало просто пох*й. Дело, предложенное Диманом, оказалось пропуском в мир больших денег, и этот мир полностью поглотил. Виделись мы с Ленкой редко, я практически постоянно жил в Москве, раз в месяц навещая дочь, так что на брак и семью это мало походило.
–Пап, ты на меня злишься из-за мамы? –осторожно спрашивает Леська, вновь возвращая меня в реальность.
Перевожу на нее взгляд и вижу смущенное личико.
-Не выдумывай, Лисенок, просто много работы.
-Хорошо, а то я уже подумала, что ты грузишься из-за приезда мамы. Если честно, ничего я ей не предлагала. Она сама… ну, знаешь же ее, – призналась дочь, тяжело вздохнув. Я усмехнулся, ничуть не удивившись. Ленка в своем репертуаре.
– По-моему, это ты у нас «грузишься». Все нормально, я слишком хорошо знаю твою мать, так что не переживай, –улыбнулся и потрепал ее по волосам, что тут же вызвало у Олеськи негодование.
-Па-ап, прическа.
Только сейчас замечаю стильную укладку, неброский макияж, маникюр и обалдеваю . По мере осмотра мои брови ползут вверх. Изумленно отмечаю, что дочь и волосы покрасила, точнее некоторые пряди сделала чуть светлее основного цвета. Леська же невозмутимо продолжает жевать, поглядывая то на меня, то в телефон.
Нет, она всегда у меня была стильной девчонкой, я ей ни в чем не отказывал, но только сейчас вдруг обратил внимание, что моя девочка превращается в девушку и это вызывает странное чувство. Смотрю на нее, торопливо строчащую кому-то сообщение с загадочной улыбкой на губах, и чувствую раздражение. Эти ее мелькающие ногти с французским маникюром для меня, словно красная тряпка для быка.
-Олеся! – резко обращаюсь к ней, она вздрагивает, поднимает голову и встретившись с моим недовольным взглядом, осторожно кладет телефон на стол.
-Да, папуль?
-А сегодня что, какие-то выступления или праздник? –спрашиваю нарочито недоуменным голосом, при этом пристально смотрю на дочь строгим взглядом, Леська нахмурилась и помедлив, ответила:
-Нет, иначе я бы не смогла встретить маму.
-Мм…– протянул я, делая глоток уже остывшего кофе. Дочь тяжело вздыхает и начинает ерзать на стуле, в ожидание пояснений. Отставляю чашку и оглашаю причину своего недовольства. – Тогда я что-то не пойму, почему ты накрашена?
-Пап, мне уже почти пятнадцать, это смешно! –закатывает она глаза и активно принимается за свой завтрак, только бы не смотреть на меня.
-Анна Петровна, приготовьте, пожалуйста, еще кофе, этот остыл, – обращаюсь к подошедшей управляющей. Хотя эта женщина уже больше, чем обслуживающий персонал. За шесть лет ее работы у меня к ней не было ни одной претензии. Замечательный человек, хозяйка и работник. С ней вообще никаких забот относительно домашнего хозяйства, да и взаимоотношения у нас сложились достаточно теплые, но без фамильярности.
-Конечно, Олег Александрович, –кивает она с улыбкой и уходит. Я же полностью концентрируюсь на дочери.
– Леся, мне твое «почти пятнадцать» ни о чем не говорит. Как найдешь более убедительный аргумент, тогда поговорим, а пока, будь добра, больше, чтобы я этого не видел.
-О, ну, это легко. Тебя же практически дома не бывает, –съязвила она, демонстративно отодвигая чашку. Крыть мне, конечно, нечем, но подобные выходки проглатывать не собираюсь.
-За языком следи, а то обнаглела, смотрю: оговариваешься, красишься, что дальше у нас по списку будет? Я, Лесь, с тобой нянькаться не собираюсь. Ты меня знаешь. Раз сказал, ты делаешь, нет – я приму жесткие меры и закончатся понты. Рановато еще мальчиками голову забивать.
-Да причем тут мальчики?! –возмутилась она, я ухмыльнулся. А то ли мне не было пятнадцать и я не знаю, что у всех подростков на уме. В этот момент в столовую вошла Анна Петровна с моим кофе и ненавязчиво обратилась к Леське;
-Олесенька, отец ведь вам добра желает и переживает, не нужно в штыки воспринимать, лучше послушайте.
-Благодарю, –сухо отозвался я и посмотрел строго на дочь, закатившую глаза.
Подросток –то еще «счастье», особенно, когда приходится справляться с этим в одиночку. Если честно, я даже рад, что сегодня приедет Ленка. Вести разговоры на тему секса и мальчиков с дочерью мне совсем не улыбается. Уверен, из этого мало, что путного получится. Все же женщина как-то деликатнее подойдет к этому вопросу. Но то, что пора немного оторваться от дел и больше времени уделить ребенку, даже не обсуждается. Сейчас у нее опасный возраст, нужен глаз да глаз. Правда, мне сложно принять факт, что дочь взрослеет, а я соответственно старею.
Отрываюсь от своих невеселых мыслей и делаю глоток обжигающе – горького кофе –все, как я люблю. Анна Петровна идеально его варит. Завтрак дома – это роскошь. В Жуковку особо не накатаешься с этими проклятущими пробками. В будние дни я чаще всего ночую в городской квартире, вот и приходится таскаться по кафешкам, хотя нанять кого-нибудь – не проблема, но не люблю, когда посторонние люди вокруг крутятся, и без того не минуты покоя. Иногда думаю, зачем вообще этот дом купил, но тогда молодой был, понтов куча; как это – с деньгами и не на Рублевке ?! Хотя у меня было желание переехать за границу из соображений личной безопасности, экономической открытости, да и социальной стабильности. Лондон, Нью– Йорк, Гонконг – исторические мировые центры, элитная недвижимость, да и качество жизни на порядок выше, чем в Москве. Но потом, когда окончательно легализовался и стал совладельцем «TransLines», на горизонте замаячил пост в департаменте транспорта Москвы, с тех пор все свои силы направил на то, чтобы его занять и аккуратненько налаживаю туда мосты. Поэтому мысль о переезде отошла на задний план. Слишком много дел, не до того. У меня, конечно, есть парочка вилл и квартир за границей, и я вполне мог бы вести дела оттуда, но долго жить там почему-то не могу.
Привык уже к этому особняку, нравится мне здесь; лес, тишина, красота, уют. Прям, ностальгия по детству накатывает. Вспоминаю, как к бабке ездил в деревню, хотя разница, конечно, громадная, но все же… Приезжаю сюда и понимаю, что у меня есть дом ни в качестве определенного места жительства, а то место, где я действительно чувствую себя уютно и хорошо.
-Ну, и кто у нас причина данных усилий?– интересуюсь как бы между прочим, стараясь изо всех сил скрыть улыбку. Леська краснеет, как помидор и кидает на меня убийственный взгляд.
-Никто! – грубо парирует она, пряча глазки. Ну– ну, чувствую, начинается у меня веселая жизнь.
-Никто так никто, – пожимаю плечами и с улыбкой добавляю, поднося к губам стакан, – только если замечу хоть намек на этого господина «Никто» и ты, и он получите по первое число.
Леська подскакивает со своего места и откинув демонстративно салфетку, пулей вылетает из столовой. У меня же проскакивает мысль, что где-то я это уже видел.
Пока напрягаю память, спокойно допиваю кофе.
-Характер у нее ваш,– комментирует Анна Петровна, убирая со стола, – упертая.
-Это не характер, Анна Петровна, это дурь и самолюбие. Ничего, перебесится, главное -не потакать, – заверил я ее с улыбкой и собрав документы, направился во внутренний двор, где меня уже ждал водитель на Майбахе.
Следом за мной выходит дочь и вздернув подбородок чуть ли не к небу, гордо шествует к Гелендвагену, ожидающему ее, чтобы отвезти в аэропорт. Пока идет, искоса поглядывает , что вызывает у меня веселье.
Сажусь в машину и качаю головой, улыбаясь. Определенно, это мне что-то напоминает, и сейчас вспоминаю, что именно. Две недели назад Чайка вела себя подобным образом, впрочем, и сейчас не лучше. Эта маленькая глупышка просто сводит меня с ума.
Когда вспоминаю ее, странное ощущение испытываю. В данный момент чувствую себя извращенцем, сравнивая ее с дочерью, у них ведь разница всего ничего. Через каких-то четыре, точнее, почти три года моей дочери будет столько же, но если бы я узнал, что какой-то сорокалетний мужик спит и видит, как бы трахнуть ее, а мысленно уже поимел во всех позах, я бы ему такое устроил, что мать родная не узнала. Но суть в том, что моя дочь не Чайка и не будет такой, уж я об этом позабочусь.
А пока мысленно вернулся в тот вечер, когда Яночка психанула и убежала. О, я тогда так взбесился, что готов был догнать щеглуху и свернуть ей шею за столь тупую выходку. Она, наверное, того и добивалась, набивая себе цену, но малость себя переоценила – бегать я за ней не собирался, тем более, по таким дебильным поводам.