***
мне всегда казалось,
что он – ребёнок,
даже если, заходя в комнату,
заставала его за вешанием шторок
наверху высокой стремянки –
за него не боялась,
я ведь ему не мать.
а что ещё оставалось?
путем через постель и быт
возвела его в ранг поэта,
выше меня – поэтому
не нуждающемуся в писанине и чтении
на этом мой жизненный опыт был избыт,
а ребенок с верхушки стремянки
проповедовал искусство самого низшего
***
Зарисую тебя в памяти
На белом листе кровью
Мне рисунок уже не исправить
Он сразу вышел законченным
Так я тебя вспоминаю
В потребности консервировать:
Свой почерк, твои молчания,
Наши несросшиеся фамилии
осень
***
всем стихам уже столько лет
что кажутся мудрее меня
как сказать ему слово нет
если даже рот открывать нельзя
ну не браться же за перо
не писать по белому синим:
как же быть одинокой легко
так ли старость вдвоём мы примем?
***
ведь это поле есть
да это поле есть
оно видно из космоса и выглядит ничуть не хуже других полей
окружённое травяным берегом
летом зелёное
зимой белое
поле на котором мой дед
отправляясь за лес на рыбалку
своими стопами проложил длинную размашистую подпись
сползающую за горизонт
ты не знаешь с какой радостью
с сердцем в согласии
я спешу туда
пешком по дороге под взглядом взрослеющих сосен
и вот дом
для меня навсегда белёсый
этот путь проделав в миллионный раз в своей памяти
я издали вижу поле и тропинку
прощальное письмо моего силача-великана
***
мой дедушка весь вечер за бабушкой
потерянные шпильки собирал
летом дедушку оплакали,
и по осени волосы опали как листва
меня не трогает наш призрачный
вчерашний ночной разговор,
сейчас меня волнует больше:
ты в старости будешь ходить так за мной?
с ахматовой
я весь вечер сидела и слушала
как шаги твои не раздавались во тьме
это было так сладостно-скучно
отвечать тебе где-то в уме
я раскрыла окно и послушала ветер
где-то сильно клонило деревья ко сну
и казалось, что каждая веточка
мне с тобой предвещает ночную грозу
***
ты снова меня оставил,
прикрыл за собою двери
нет, ты меня не ранил,
ведь уже убил на рассвете
я чувствую: те решенья,
что ты принимал на утро,
едва ли тебя волновали,
меня – разрывали в секунду
но виду не подавая,
горячая от эйфории
шутила под одеялом,
про посткоитальную дисфорию
я умоляла остаться
и сон твой дыханьем меря,
уже сквозь туман различала:
завтра всё будет как прежде
взрослые игры
Не сдержать ажурный секрет, что я здесь – ну просто бумажная куколка
Большой младенец вырезал меня не очень аккуратно