– Это точно…
– Не отвечай со столь обречённой интонацией! Всё будет хорошо!
– Надеюсь.
Мы попрощались и договорились созвониться сразу, как только у кого-то из нас появятся новости.
***
На следующий день, следуя рекомендации своего друга, я попытался максимально подробно вспомнить и записать события вечеров, когда Жанна чудила. А затем постараться найти среди этого какое-то повторяющееся условие, предполагая, что именно оно и провоцирует приступы. Вышло так себе. Впервые это случилось на курорте. Мы просто поели в ресторане неизвестное блюдо. До сих пор неясно, почему Жанне стало плохо на следующий день. Чем она занималась до моего возвращения, также неизвестно, и выяснить вряд ли получится. В ресторане после дегустации мы ели обычные салаты, пили приличное вино. В составе и того и другого нет ничего криминального, я уточнял. Всё произошло как будто бы само по себе. Также у меня нет ни малейшего представления, что случилось в последний раз. Потому что я был в пути в это время. Эпизод, когда моя девушка неожиданно приготовила ужин своими руками и уговорила поехать за грибами в лес, тоже весьма необычный. Хотя тогда она не вела себя сумбурно и всё помнила на следующий день. Случай хоть и был немного странный, но под эту категорию точно не попадал. Таким образом, мне так и не удалось выявить хоть какую-нибудь закономерность. А новых приступов, которые могли бы дать подсказку, больше не случалось. Оставалась надежда лишь на Славу. В удручённом состоянии я покорно ждал. Он позвонил мне через пару дней и наконец-то обрадовал, что у него есть новости. Однако сообщать их он согласился лишь во время личной беседы. Мы вновь встретились в кафе, которое посетили в прошлый раз.
– Привет.
– Привет.
– Ну, не томи. Что-то удалось выяснить?
– Да, есть кое-что. Несколько лет назад, ещё будучи студенткой, твоя подруга участвовала в тестировании препаратов. Медики собирают добровольцев, пичкают их лекарствами и наблюдают за ними в клинических условиях. Берут анализы, делают всяческие замеры и прочие врачебные процедуры. Это длится день-два, а бывает и дольше. Такое до сих пор, кстати, проводится. Соответственно, по окончании всего этого безобразия дают немного денег. А у студентов их всегда не хватает.
– Как и мозгов, иначе бы не соглашались на такое! – добавил я.
– Согласен. Всё это бывает и легально, и не совсем легально. Официально могут тестировать одно, а не официально – другое.
– Что ещё?
– Так вот. После нескольких таких исследований Жанну госпитализировали с психическим расстройством в обострённой фазе. Но диагноз так и не поставили.
– А какие были симптомы, известно?
– Указано, что она часто просыпалась среди ночи и начинала рисовать, что-то плести из ниток, иногда петь.
– Или стихи писать.
– А?
– В последний раз во время приступа я обнаружил её за компьютером. Там было напечатано четверостишие.
– Ну вот, такого сорта странности. Сама же она эти эпизоды впоследствии не помнила. А если с ней говорили в таком состоянии, то вполне здраво отвечала. Но вела разговор в нехарактерной для неё манере.
– Вот-вот! Словно с каким-то двойником беседуешь. Это что, получается, после препаратов, которые ей давали, у барышни поехала крыша?
– Скорее да, чем нет.
– Не повезло ей…
– И не только ей.
– Ты о чём?
– Со временем у них там сформировалась группа одних и тех же людей, кто постоянно приходит на исследования препаратов. Позже почти у всех участников начались проблемы с головой. Одни голоса начали слышать, хоть рядом и никого нет. Другие разучились читать. Третьих мучали галлюцинации.
– Жуть какая! И что с ними стало потом?
– Расстройства начались очень спонтанно, практически одновременно и стремительно усугублялись. Всех упекли в разные клиники. Жанне повезло: через время болезнь быстро пошла на спад. А вскоре она поправилась, и её выписали. Наблюдалась ещё пару лет у доктора, а потом и с учёта сняли. Остальные же лечатся до сих пор. Может, и не выздоровеют никогда.
– У неё сейчас рецидив, или как это называется, когда болезнь возвращается?
– Что-то типа того.
– Не очень хочется, чтоб её снова положили в больницу. Ей как-то возможно помочь без врачей?
– Ой, не знаю. Не ввязывался бы ты во всё это, Костян. Похоже, дело серьёзное. А ты никакой не доктор.
– Да, но я близкий для неё человек. Жанна меня уважает и доверяет мне.
– Она рассказывала что-нибудь об этом?
– Нет.
– Значит, не такой уж и близкий.
– У всех есть скелет в шкафу. Это нормально.
Слава замолчал на некоторое время, задумавшись. А затем тихо сказал:
– Попробуй поговорить с ней на эту тему. Только осторожно. Думаю, для неё она не очень приятная. Я бы на твоём месте всё же обратился к специалистам, но решать, конечно, тебе.
– А ты разве не специалист, к которому я обращаюсь?
– У нас, как правило, случаи уже запущенные, и методы тебе явно не понравятся.
– Как это понимать?
– А вот так. Чтобы решить проблемы по-человечески, я уже дал советы.
– Спасибо, Слава. Я перед тобой в долгу.
– Не говори «ап!», пока не перепрыгнешь. Потом будем радоваться, когда всё закончится.
– Да, ты прав. Тем не менее, благодарю тебя от всей души.
– Держи в курсе событий.
– Хорошо. Позвоню, как будут новости.
– Успехов. Пока.
– Пока.
За всю жизнь я не был близко знаком со всеми этими психологами, психиатрами, психотерапевтами и психоаналитиками. Слава не в счёт. Также не доводилось пересекаться с людьми, кто наблюдается или лечится у них. Или доводилось? Кто знает, может, некоторые из институтских приятелей страдали от подобных расстройств? Ведь лишь единицы будут открыто упоминать о таких сокровенных вещах. Но один яркий случай из этой категории в моей жизни точно произошёл. Однажды во вторник, почти в полдень, ко мне подошёл потрёпанного вида немолодой человек. Я сразу принял его за пьяницу и маргинала, которому не хватает денег на бутылку. Выглядел мужик соответствующе. А он неожиданно глаголет: «Помоги, сынок. Я сам беженец из страны, где воюют. Приехал к родственникам, они обещали приютить. Недавно меня избили и отняли все вещи. А там был блокнот с адресом. А позвонить не могу без телефона. А доехать в отделение полиции не получается без денег. Добавь на проезд, а? Христом-Богом молю, сынок». В глазах человека читалось бесконечное отчаяние и уныние. Я кивнул и полез в карман за купюрами. Незнакомец тем временем обернулся и начал глазеть в небо. И тогда на его спине стала видна нашивка с текстом: «Если вы видите этого человека не в больничной палате, убедительная просьба позвонить по телефону *-34-667 и сообщить его местоположение». Тут мужчина словно почуял что-то неладное и убежал. Преследовать его я, разумеется, не стал. Если та ситуация отчасти напоминает анекдот, то случай с Жанной меня совсем не веселил. Близкий человек оказался болен. Я искренне хотел помочь, но не имел ни малейшего представления, как это можно сделать. Спонтанная идея почитать сопутствующую литературу тут же завела в тупик, ибо было совсем непонятно, с чем именно необходимо ознакомиться в первую очередь. Вероятность же того, что болезнь будет прогрессировать, только нагнетала тревожную обстановку. Я не знал, сколько времени имелось в запасе. Никто этого не знал.
Поникший, я вернулся домой. Та самая Жанна, которую я знал и любил, бездельничала внутри. Фоном транслировалась передача по телевизору. Сама она сидела в кресле, уткнувшись не то в журнал, не то в книгу:
– О! Привет, Костик. Как делища?
– Привет, хорошо. Спасибо.
Подруга выглядела и вела себя вполне естественно. Также было заметно её приподнятое настроение. Даже не хотелось портить его своими расспросами, но откладывать их не стоило.
– Жанна, мы с тобой близко общаемся пару лет, а живём вместе почти год. Но мне не так уж много известно о твоей прошлой жизни.
После этой фразы девушка перестала листать и замерла, рассматривая открытую страницу.
– Не ищу какой-то подвох, но есть моменты, которые хочется прояснить, – осторожно продолжил я.
Она отложила в сторону «макулатуру» и бросила на меня вопрошающий взгляд.
– У тебя были когда-нибудь проблемы с памятью?
– Не припомню, – ответила Жанна. – Забыла выключить плиту?
– Нет-нет. Речь о другом.
– Трудно вылечить проблемы с памятью, но можно о них забыть. Ты ведь знаешь сам, – отшучивалась она.
Сдержанно и терпеливо я продолжал задавать наводящие вопросы в попытках направить беседу в нужное русло:
– За последние полтора месяца насчиталось три эпизода, когда у тебя были провалы в памяти. Поначалу не обратил на это должного внимания. Но потом проанализировал и выяснил, что все они одного порядка.
– Три? Когда три? Только один, в ресторане. К тому же, мне помнится тот вечер. Смутно, но помнится.
Я не решился сказать, что на сцене пела она:
– Жанна, их было три. Первый произошёл на курорте. Тогда тебе немного нездоровилось и пришлось провести весь день в номере одной. Ты ведь не помнишь события того вечера?
Жанна задумалась на минуту, а потом еле слышно сказала:
– Нет… А третий случай?
– Позавчера, после моего возвращения из командировки. Следующим утром ты ещё извинилась за то, что не дождалась меня, и…
– А на самом деле? – перебила она неожиданно.
– На самое деле дождалась, и мы разговаривали.
– Что?! И о чём же?
– Честно говоря, беседовали мы не особо много. Перекинулись парой фраз, потом ты сказала, что хочешь спать, и улеглась в постель.
Жанна молчала, потупив взгляд.
– И это ты передвинула мебель.
После этих слов девушка бросилась на кровать и зарыдала. Никогда впредь не доводилось видеть её в таком состоянии. Я, конечно, предполагал, что она может отреагировать на неприятные новости болезненно, но чтобы так – даже в мыслях не было. Я подошёл к ней и сел рядом. Медленно гладил её голову, которая содрогалась и всё глубже проваливалась в подушку. Пытался разгладить спутавшиеся волосы. Позже она немного успокоилась и села. На мгновение посмотрела на меня заплаканными глазами, а затем отвела взгляд в сторону. Я тут же обнял её.
– Всё будет хорошо.
– Нет, не будет! Эта чертовщина опять возвращается!
– Какая чертовщина?
– Без понятия, Костик. Но я не в порядке. Был период времени, когда у меня нарушился режим сна, – начала рассказывать Жанна, всхлипывая, – а потом что-то случилось. Не знаю, что именно. Помню только с момента, когда уже оказалась в больнице. Там толком ничего не объясняли. Наверное, сами не знали. Лишь пичкали таблетками и каждый раз просили в подробностях рассказывать, как прошёл день. А как он может проходить в этих треклятых палатах? Там всё однообразное. Одно и то же с утра до вечера, снова и снова. Через некоторое время меня выписали. Сообщили, что всё прошло и бояться нечего. Я чувствовала улучшение и верила им, что всё закончилось. Но, видимо, нет.
После данной тирады Жанна вновь начала плакать, но уже не так сильно.
– Тише-тише. Успокойся. Я не позволю никому снова пичкать тебя таблетками.
– А что ты собираешься делать? Зачем тебе нужен инвалид? – снова зарыдала она.
– Перестань. У любой проблемы есть решение, и мы найдём его. Обещаю.
– Как? Ты же не врач.
– Не врач. Врачи вот лечили тебя. Думали, что решают проблему. Мучали, держали в палате. Толку ноль.
– И что теперь делать?
– Для начала расскажи обо всём подробнее.
Жанна молча взглянула на меня, а затем поведала остальную информацию. Рассказала и про групповые исследования препаратов, и про то, как внезапно начали проявляться побочные эффекты, и про дальнейшую госпитализацию большинства подопытных. Короче, подтвердила информацию, которую сообщил Слава. Когда девушка закончила, то немного успокоилась. Вероятно, после того, как она выговорилась, ей стало легче.
– А что именно происходило перед тем, как тебя увезли в клинику?
– Родители говорили, что часто находили меня посреди ночи за рисованием или рукоделием. Некая разновидность сомнамбулизма, что ли. Поэтому я не высыпалась. В итоге всё это сказывалось на общем самочувствии и настроении. События происходили летом, во время моего визита на период каникул. А в исследованиях я участвовала последний раз весной.
– Но сейчас ты хорошо спишь по ночам.
– Правда?
– Да. Я бы точно проснулся, если бы началась какая-то активность.
– Как ты вообще заметил провалы в моей памяти?
– Во время эпизодов, которые впоследствии не помнятся, ты ведёшь себя неестественно.
– В чём это проявляется?
– В некоторой отстранённости. Разговариваешь со мной официальным тоном.
– А?
– Зовёшь меня Константином.
– Ерунда какая!
– Серьёзно тебе говорю.
Жанна промолчала.
– Мы обязательно что-нибудь придумаем, – негромко сказал я.
Я понятия не имел, что собирался придумывать. Весьма трудно прикинуть какой-либо план действий, пока не имеешь даже приблизительного представления о том, с чем столкнулся. В моём случае это полнейшее непонимание того, как появляются и протекают психические заболевания. Может, достаточно отталкиваться лишь от здравого смысла? Но если это правда, как подтвердить моё умение мыслить здраво? Не помню, чтоб сдавал какие-нибудь тесты. Но даже если оно есть, применим ли такой метод в данном случае? Или тут важнее просто хитрить, как и при решении проблем с детьми? Прикидываться, якобы ты тоже, как и они, ребёнок, только большой. Дети начинают доверять больше, и ты потихоньку ведёшь их туда, куда нужно. В таком случае, кем следует прикинуться перед Жанной? Генератор толковых идей явно работал вхолостую. Единственная задумка, которая показалась здравой тогда, – это та, которую предложил Слава. Попытаться выяснить в первую очередь, есть ли нечто, провоцирующее приступы. Какой-нибудь один и тот же фактор. Возможно, если найти его и исключить из повседневной жизни, то всё встанет на свои места? На данный момент определить его так и не удалось. Оказалось, что во время моих размышлений Жанна заснула. Я накрыл её одеялом, погасил свет и тоже лёг спать.
Новый день пролетел в привычном ключе. Без грандиозных новостей – тотально плохих либо исключительно хороших. Утром я уехал в офис, посоветовав Жанне ориентироваться на своё состояние и настроение. Если угодно – ехать на работу, если нет – попробовать договориться и взять отгул. Вечером выяснилось, что она всё же выходила на смену и отработала полностью. Её трудовой день, как и мой, прошёл в абсолютно нейтральной атмосфере. Похожим образом прошла ещё одна дата, а за ней – ещё одна. Мы дожили до выходных и замечательно провели время вместе. Жалоб на самочувствие у моей девушки больше не было. Так канула неделя, а за ней и месяц. Нервное напряжение потихоньку стало отступать, как и угнетающее ожидание чего-то ужасного. Мы потихоньку вернулись к прежней жизни с ненавязчивым бытом, дружелюбно-уважительными отношениями и нежной заботой друг о друге. Я больше никуда не уезжал. Так что находился рядом каждый день и лично видел, что всё в порядке. Прошлые неприятные события начали восприниматься как недоразумение, которое отныне не повторится. Так что я позвонил Славе и сообщил, что всё нормализовалось. А ещё мы сделали вид, будто передвинутая мебель – это та самая перестановка, которая так долго откладывалась. Несмотря на такой, казалось бы, благоприятный фон, тему о здоровье Жанны мы старались всё же не поднимать. Это стало чем-то наподобие пчелиного улья, дотронься до которого – и тогда достанется всем вокруг. Но вскоре у всей этой истории случился новый виток.
Однажды в наш общий выходной мы по привычке бездельничали вдвоём: я таращился в телевизор, а Жанна выискивала идеи для своей работы в популярных журналах, фиксируя некоторые из них в блокнот. Неожиданно она чихнула. Затем ещё раз. И потом ещё 5 или 6 раз подряд. Я с удивлением взглянул в её слезящиеся глаза:
– Не заболела ли ты, случаем?
– Нет, должна быть в порядке, – ответила Жанна.
После этой фразы она засеменила в ванную, чихнув по пути ещё пару раз. Я огляделся, пытаясь вспомнить, когда у нас в логове в последний раз проводилась влажная уборка. Прошло минут 10, но Жанна не возвращалась. Стояла полнейшая тишина, и только шум струящегося душа нарушал её. Мысль постучаться и спросить, всё ли в порядке, показалась неуместной. Всё-таки ей не 7 лет. И тут меня передёрнуло. Минутку! Подобное уже происходило в ресторане на дегустации у Вики! Мы спокойно сидели за столом, пили вино и слушали музыкантов. Затем Жанна начала чихать, а вскоре убежала в туалет и отсутствовала не менее 10-15 минут. А вернулась она уже какой-то другой, после чего отправилась петь на сцену. Именно тогда и случился один из приступов, когда её личность сменилась. Эти мысли привели в оцепенение. Я пытался спрогнозировать все вероятные события и подобрать к ним наиболее приемлемые варианты действий. Но как это сделать, не зная даже малейшей закономерности? Нет никакой статистики, а значит, можно ожидать чего угодно. Успокаивает лишь одно: вторая Жанна спокойная. И, скорее всего, не будет биться в истерике или кидаться на меня с ножами. Хотя между нами ещё не возникало конфликтных ситуаций, поэтому, как она себя в них ведёт, тоже неизвестно. А может, болезнь прогрессирует и успела сделать за это время вторую личность агрессивной? Из-за нарастающего напряжения к горлу подкатил ком, а минуты нервного ожидания превратились в десятилетия. Хотелось встать и убежать на кухню. Так, ладно. Без паники! Нужно срочно позвонить Славе и попросить совета у него. Скорее всего, он сталкивался с подобными ситуациями. Ведь у него имеется опыт работы в этой сфере, с его же слов, около пяти лет. Хоть он и говорил, что их методы негуманные, но сейчас это не особо важно. И почему раньше не подготовился? Понадеялся, что всё обойдётся. Болван! Я медленно встал с дивана. Затем на цыпочках (похоже, страх резко снизил способность рационально мыслить) стал ходить по комнате и искать мобильник. Дрожащими руками перекладывал вещи с места на место. Наткнулся на телефон Жанны, но не свой. Вот это засада! Чёрт! Чёрт! Чёрт!!! После безуспешных поисков пришла идея направиться к компьютеру и обратиться к интернету. На полпути к столу раздался звук затвора двери в ванную комнату. Я пулей метнулся на прежнее место и взял в руки первый попавшийся журнал. Жанна щёлкнула выключателем в душевой, а затем и в коридоре. Ком в горле превращался в громадного слизня, и главным желанием на тот момент стало осушить стакан с водой. Моя девушка вошла в комнату абсолютно беззвучно. Даже не зашла, а заплыла, словно левитирующий призрак. На её голове красовалась витиеватая причёска. Никогда раньше мне не доводилось видеть, чтоб кто-либо фиксировал волосы таким образом. Была абсолютная уверенность в том, что смена личности произошла. Хотелось закричать, но пересохшие голосовые связки вряд ли бы послушались меня. Пришлось поднести журнал ближе лицу и закрыться им так, что остались видны только глаза, лоб и макушка головы. Оказалось, я схватил глянец вверх тормашками. Жанна тем временем неторопливо села за компьютерный стол, ко мне вполоборота. Взяла с полки книгу, открыла на закладке и начала читать. Изредка, лишь на доли секунды я поглядывал на неё и тут же устремлял взгляд обратно на перевёрнутые строки. Очень боялся возможного зрительного контакта. Прошло неопределённое количество времени. Она продолжала сидеть на том же месте и листать страницы. Панический страх понемногу стихал, начали донимать сомнения. Может, зря накручиваю ситуацию и всё это обычное совпадение? Да, чихнула несколько раз подряд. Ну и ладно. От пыли никуда не деться. Соорудила новую причёску, ну и что такого? Мало ли она собирается в скором времени на светское мероприятие и решила потренироваться с самостоятельной укладкой. Я медленно развернул журнал нужной стороной. А через пару минут и вовсе отложил его в сторону. Дискомфорт в горле достиг такого предела, что сил это терпеть больше не осталось. Намереваясь отправиться на кухню и отыскать живительную влагу, я собрался с мыслями и встал с дивана. Не отрываясь от книги, Жанна спросила:
– Константин, ты на кухню?
– Д-д-да… – сказал я и сел обратно на диван от неожиданности.
– Принеси мне, пожалуйста, чего-нибудь испить. Обычная вода вполне подойдёт.
– Хорошо.
Увы, это опять приступ. И что делать? Телефон не найден. Компьютер и ноутбук находятся вне досягаемости. Меня наполняло отчаяние сродни тому, что наполняет двоечника, который без подсказки соседа по парте не может решить задачку. Я встал и медленно поплёлся на кухню, пытаясь предугадать по пути, как долго на этот раз продлится её метаморфоза. 2 стакана живительной влаги были выпиты залпом, после чего стало значительно легче. Наполнив кружку водой, я вернулся обратно в комнату. Жанна оставалась на прежнем месте. Всё ещё опасаясь смотреть ей в глаза, я поставил питьё рядом с ней и быстро сел обратно на диван.
– Премного благодарна! – бодро сказала она, затем взяла кружку в руки и пронзила меня взглядом. Хотелось хоть что-нибудь сказать, но, словно у застенчивого студента, который в присутствии красивой девушки теряет способность членораздельно разговаривать, у меня не хватало на это решимости.
– Да пожалуй… ся. Что читаешь? – наконец выпалил я.
– Изучаю некоторые рабочие моменты.
– Понятно.
Вновь возникло ощущение, будто рядом находится элитарная сестра-близнец моей девушки, у которой даже мимика другая. Неожиданно пришла идея выяснить, что знает и думает обо мне вторая Жанна. Хорошо ли помнит произошедшие события за последние несколько дней, да и вообще в целом. Однако подобные вопросы в лоб могут весьма насторожить. Может, стоит прикинуться, будто это у меня провалы в памяти? Попрошу её рассказать последние события за неделю и тем самым хоть немного проясню ситуацию. Не решившись на такие радикальные меры, я начал разговор издалека:
– У меня есть к тебе вопрос.
Она кивнула в знак того, что готова слушать. По крайней мере, такая реакция была воспринята именно так.
– Дипломированные специалисты рекомендуют, – начал ссылаться я на выдуманные авторитетные источники, – что для общего же блага этот вопрос нужно задавать друг другу почаще.
– Внимательно слушаю тебя, Константин, – дала она обратную связь и отложила книжку в сторону.
– За кого ты меня принимаешь?
Медленно, по-театральному, девушка подняла одну бровь.
– Имеется в виду, вот мы спим в одной постели, едим за одним столом, – второпях разъяснял я на случай, если она не до конца это осознаёт, – вместе тянем лямку жизни. По максимуму разбавляем, так сказать, быт добротой и уважением.
– Могу с полной уверенностью сказать, что чувствую себя счастливой рядом с тобой и… – она резко оборвала фразу и замолкла.
Так. Ну, для начала весьма неплохо. Продолжаем наш мини-допрос.
– А что больше всего запомнилось в нашу первую встречу?
Неожиданно, она ответила очень развёрнуто. Будто бы заранее знала, что вопрос окажется именно об этом:
– Ты держался уверенно и дружелюбно. Вёл себя напористо, но не нагло. Был вежлив, но при этом не льстил сверх меры. Именно этот баланс и оставил яркое и очень доброе впечатление от нашего знакомства. Плюс ко всему, само мероприятие оказалось очень специфическим. Только конгениальные индивиды могли отправиться туда для приятного времяпрепровождения. Поэтому встретить единомышленников именно там, думаю, было весьма вероятно.
Описанное очень напоминает выставку роботов и искусственного интеллекта, на которой мы действительно познакомились. После этого было решено временно приостановить свою разведывательную деятельность.
– Спасибо, Жанна. Очень приятно.
– Жанна? Константин, мы же договорились, что ты будешь называть меня Жаннет. Мне не нравится Жанна.
– Прости, Жаннет. Всё не могу привыкнуть.
Об этом я точно не договаривался. Значит ли это, что у неё есть какая-то альтернативная, частично искажённая история жизни? Если это так, то какой процент совпадает с воспоминаниями Жанны? Можно ли это как-то выяснить? Я ощущал себя первооткрывателем, отправляющимся в неизвестность.
– Ты развеял свои сомнения? – уточняла моя девушка.
– А? Да. Их и не было. Специалисты, говорю, рекомендуют…
– Ну, коли специалисты, тогда ладно. Что-то я утомилась, позволь отлучиться и проследовать в постель. Ты ещё долго занят? Хотелось бы твоего присутствия рядом. И, если это возможно, поскорее.
Насколько помнится, раньше Жаннет прощалась и ложилась спать, не дожидаясь меня. Сейчас же, судя по всему, будет иначе.
– Нет, я закончил. Приду как можно быстрее.
Она молча кивнула, слегка улыбнувшись, и ушла в спальню. В ускоренном темпе пришлось посетить душ и сразу же залезть в постель. Честно говоря, я рассчитывал, что к этому моменту двойник уже уснёт, но нет – она дожидалась меня. Я скромно лежал с краю. Но Жаннет, судя по всему, такое положение дел, а точнее моего тела, не устроило. Она подтянула меня за плечо на середину кровати и поцеловала в щёку. Кстати, Жанна частенько делала то же самое. А вот то, что было дальше, между мной и Жанной точно никогда не происходило. Жаннет прижалась так, что наши тела соприкасались максимально большой площадью. Затем она как-то хитро просунула свои руки и ноги между моими, и мы оказались как бы переплетены между собой. Удивительно, но несмотря на такую странную позу, было достаточно комфортно.
– Добрых снов, Константин. Дай знать, когда захочешь повернуться.
– Добрых снов, Жаннет.
Сон пришёл незаметно. Проснулся я только утром, на своей половине кровати. Замысловатая причёска на голове моей девушки подтверждала тот факт, что события предыдущего вечера действительно происходили. В очередной раз неизвестно, кто сейчас проснётся рядом, нормальная Жанна или нет, но почему-то меня это не пугает. Я медленно потянулся, а через мгновение услышал знакомый голос:
– Доброе утро, Костик.
– Доброе, Жанна.
Жанна… Как же хочется сказать «рад видеть тебя снова!»
– Так спалось хорошо. Ой, надо же собираться на работу! Перед выходными накопилось много заказов, нужно успеть разобрать их за пару дней.
Моя девушка резко вскочила и засеменила по комнате. Остановившись на полпути, она развернулась и сообщила, что сварит кофе и приготовит что-нибудь перекусить. Дождалась моего одобрительного «ага», подмигнула и пошла дальше. Да, передо мной определённо Жанна. Как ни в чём не бывало. Впрочем, не впервой. Обычное утро, когда после ночного сна личность сменилась обратно. А Жаннет возвращается, если будет уместно так выразиться, как правило, вечером. И, судя по вчерашней беседе, она достаточно самостоятельная. Что же всё-таки способствует их смене между собой? Можно ли как-то намеренно на это повлиять? Если да, то отразится ли это как-то негативно на каждой из них? Или только на одной? Вопросов без ответов оказалось слишком много, и я решил пока ничего не рассказывать Жанне. А вот со Славой встретиться явно стоило. После завтрака мы отправились на работы. Днём я позвонил своему другу и договорился увидеться. На этот раз встреча была назначена в одном из баров.
– Думаю, пришло время устроить вечеринку. Уже прошло достаточно времени, так что, вероятнее всего, они вновь будут доставлять удовольствие, как и прежде.
– Так-то оно так, но пока не до этого.
– На работе завал?
– Нет. У Жанны опять случился приступ.
– Что? Когда? Ты же звонил и говорил, что всё в порядке.
– Да, а вчера вот вновь повторилось.
– И что было?
– Личность опять сменилась, и мне даже удалось с ней побеседовать.
– О чём же?
– О разном. Пытался выяснить, какие события она помнит, а какие нет.
– Получилось?
– Немного. Она рассказала, как мы встретились. Когда и где это произошло. Осознаёт, что мы живём вместе, и считает нас парой. И её имя Жаннет.
– Жаннет?!
– Да. Я назвал её Жанной и она поправила меня.
– Мой тебе совет: отвези её в больницу, пока не поздно.
– Нет. Обещал ей не привлекать врачей.
– Кому обещал? Жаннет?
– Жанне. Следуя твоему совету, я поговорил с ней на эту тему ранее. Она рассказала всё то же самое, что и ты. Про тестирование препаратов и их побочные эффекты, про заболевание и госпитализацию в клинику. Теперь она больше не доверяет докторам, и если насильно отвезти её в больницу, это может только усугубить ситуацию.
– Ты же не врач, откуда тебе знать?
– Не врач, но абсолютно уверен: в таких деликатных вопросах силой ничего хорошего не добьёшься.
– Ну, с этим соглашусь. В таком случае убеди её в том, что врачи обязательно помогут. Может, мне с ней поговорить? Она же знает, что мы друзья. Или Свету попрошу, они вроде неплохо ладят.
– Спасибо за предложение. Но, думаю, она не очень обрадуется, когда узнает, что я распространяюсь о её болезни.
– И что же ты намерен делать?
– Понятия не имею. Может, пришло время расширять кругозор? Буду изучать предметную область.
– Психиатрию? Люди учатся много лет, а потом мучаются годами на практике, перед тем как становятся толковыми врачами. И то не все.
– Где учатся, в институтах? Изучая английский язык и мировую художественную культуру? Слишком много ненужного, чтоб продлить обучение и вытянуть больше денег. А можно у тебя в клинике пообщаться с пациентами?
– Обалдел, что ли? Конечно, нет! Во-первых, это запрещено правилами. Во-вторых, что бы я им сказал? «Его подружка сходит с ума. Не затруднит ли вас рассказать ему, как этого избежать?»
– Ладно, понял. Не сердись. Что самое базовое? Наверное, умение определять, сумасшедший человек или нет?
– Отчасти.
– Объясни, пожалуйста, как можно быстро это выяснить.
– Такое быстро не выясняют. Если задуматься, то истина – это тоже ложь, которая ещё не разочаровала. Так что любого человека можно подписать под сумасшедшего. Всё зависит от того, что мы берём за точку отсчёта.
– А норма определяется по большинству.
– Естественно. И если отклонения от нормы будут проявляться в агрессивной форме, то девианта причислят к психам и изолируют. Если же в мирной, то вполне могут принять за гения. И такие индивиды не всегда страдают от данного недуга – порой они им наслаждаются.
– Но ведь есть же различные тесты.
– Есть. Их количество обратно пропорционально количеству правды среди людей.
– Что это значит?
– Чем больше люди стали врать другим и, в первую очередь, себе, тем больше разнообразных тестов придумывается для выявления этого. И нет никакой гарантии, что во время теста они не начнут врать опять.
– Я потерял нить.
– Это психиатрия, дружище. Тут всё вывернуто, переплетено, запутано и вывернуто ещё раз.
– Ну хорошо, это взгляд с стороны. А что насчёт самого больного? Как это всё видится ему?
– А кто ж это знает. Единственный надёжный способ выяснить – это самому стать психом, вылечиться и потом написать мемуары.
– О нет. Я пока к такому не готов.
Слава рассмеялся.