Некоторое время мы сидели молча.
– Может, всё же нужны какие-нибудь таблетки? – задал я следующий вопрос.
– Лучше не надо.
– Почему?
– Большинство препаратов, которыми начинают лечить в подобных случаях, устраняют проблему, зацепляя ещё много всего.
– Поясни.
– Это всё равно, что выводить бородавку на пальце путём его ампутации.
– Я читал, как где-то с помощью ЛСД лечили алкоголизм, а с помощью МДМА – депрессию. И практически никаких побочных эффектов после этого не наблюдалось.
– Чтобы подбирать такое лечение, нужно тщательное обследование. А это невозможно сделать без клинических условий.
– Подмешать ей что-нибудь в еду и потом под гипнозом убедить, будто она здорова. Жанна поверит и выздоровеет, – не унимался я.
– Ты дешёвых голливудских психодрам, что ли, насмотрелся?
– Нет. Просто совсем не знаю, что делать.
– Для начала не горячиться.
– Но и медлить тоже нельзя. Хотя в материалах, которые ты предоставил, много случаев, когда люди угодили в больницу из-за разных препаратов.
– Есть такой момент.
– Не зря они запрещены.
– Тут спорный вопрос.
– Ты о чём?
– Есть много мнений, почему их статус нелегальный.
– И какого из них придерживаешься ты?
– Считаю, что одна из главных причин в том, что они выдёргивают человека из механизма социума.
– Это как?
– Ну, ради аргумента такой пример. Зависимый от героина человек больше ничем не интересуется, кроме поиска новой дозы и её последующего употребления. Никаких иных целей, стремлений, ценностей. Ему нет дела до создания семьи, например. Или она становится ему безразлична, если он уже успел её заиметь. Государство это тревожит. Оно всегда обеспокоено причинами, которые мешают доить людей по полной программе. Его не устраивает ни то, что новые налогоплательщики будут рождены в меньшем количестве, ни то, что кредиты на их воспитание и создание ячеек общества будут оформляться реже. А человек, который пьёт только алкоголь, может и стонет, возможно и жалуется, но продолжает кормить верхи и худо-бедно дальше влачить своё жалкое существование. И тотально от социума не отслаивается, как в первом случае. Не спорю, есть те, кто спивается и скатывается. Но их процент крайне мал по сравнению с теми же опиумными наркоманами.
– Ну, это героин и подобное ему. Но ведь есть масса других. Почему они запрещены? Потому что люди переходят на более тяжёлые рано или поздно?
– Не обязательно. После алкоголя же не переходят. По крайней мере, массово. Хотя это тоже наркотик.
– Не переходят, потому что алкоголь легален, а другие – нет. Не все готовы рисковать. А если человек уже закупается таблетками, то ему не составит большого труда при желании начать закупаться порошком.
– Тут соглашусь.
– Так что тогда?
– Часто любители других КЭС-ов придерживаются позиции «люди употребляют алкоголь, чтобы забыть вопросы. А наркотики, чтобы найти ответы». Вполне вероятно, такой фразой они просто оправдывают себя. А может и нет.
– Может и нет?
– Возможно, в данной позиции есть доля правды, ведь люди, ищущие ответы, тоже абстрагируются от всего и всех на неопределённое время.
– И это также плохо для правительства?
– Именно. Особенно, если у них есть склонность к отшельничеству. Человек, который станет проводить больше времени наедине с самим собой и временно отдалится от мира, сильно изменится. Так как не будет влияния извне, либо оно будет минимальным. Почти никто и ничто не сможет сдерживать его устремлений, а потому никаких опор и никаких оков. Так, он будет или быстро деградировать, или быстро развиваться. Либо стремительно превратится в наркомана, умрёт или угодит в клинику. Либо найдёт свой путь, призвание. Поймёт, что наркотики были для него лишь средством, а не целью. Возможно, даже станет учёным, изобретателем или музыкантом, например. Но таких крайне мало. И если вторым ещё могут простить их асоциальность за счёт новых исследований, открытий и песен, то первым – точно нет. Ведь от них только проблемы и затраты на содержание.
Вспомнилась статья, которую однажды мне довелось прочитать. В ней авторы ставили акцент на то, что неважно, что ты делаешь, важно как. Якобы можно поступать по уму, а можно нет. Но тему наркотиков там не расписали. Может, они клонили именно к тому, о чём сейчас сказал приятель?
– Мне тоже надо что-нибудь принять? Тогда сразу найду ответ на вопрос «что делать дальше?»
– Теоретически да. Практически – как получится.
– Пожалуй, нет для этого времени и навыков. Чем же, интересно, Жанну пичкали во время исследований?
– Вот этого выяснить не удалось. Да и повлияло бы это на что-нибудь? У неё же не вирус, чтоб искать антидот.
– Тебе виднее. Сам пробовал что-нибудь? Мы этой темы никогда не касались, а на вечеринках всегда алкоголь пили.
– Да. Раньше много разного, сейчас совсем ничего. Но дома до сих пор лежат запасы.
– Зачем? Думаешь, придёт время и захочется повторить?
– Не, это вряд ли.
– А зачем хранишь?
– Возможность сделать что-то приносит не меньшее удовольствие, чем непосредственно само действие.
Фраза породила в голове много хаотичных мыслей.
– Никогда не думал в таком ключе, – наконец ответил я.
– Самое время учиться смотреть на ситуацию с разных сторон. Тебе ведь нужно решить нестандартную проблему? А для этого нужно и думать нестандартно.
– Да, наверное. Вот только пока не очень получается. Пойду я, пожалуй. Нужно побыть одному. Увидимся.
– Фраза «нужно побыть одному» чаще всего значит «необходимо побыть без вас», – сказал Слава и заулыбался.
– А?
– Да это так, профессиональный юмор. Не обращай внимания. Звони, короче, рассказывай новости.
Мы вышли наружу и разошлись в разные стороны. Через мгновение зазвонил мобильный.
– Алло, привет, – сказал я.
– Добрый вечер, Константин.
Удивительно, но данный сюрприз не сбил с толку, и я совершенно спокойно ответил:
– Добрый, Жаннет.
– Звоню уточнить, во сколько ты сегодня планируешь вернуться. Решила тут ужин приготовить.
– Уже иду в направлении дома. Думаю, дорога займёт минут 20.
– Восхитительно! Как раз должна успеть. До скорейшей встречи.
– Скоро буду.
Я улыбнулся, убрал телефон обратно в карман и ускорил шаг.
В нашей квартире чувствовался аппетитный аромат блюда. Я медленно разделся и прошёл на кухню. На столе стояли бокалы с тем самым вином, которое нам вручили на дегустации, и тарелки с едой. Жаннет стояла ко мне спиной. В тот самый момент, когда я перевёл взгляд на неё, она словно почувствовала это и обернулась:
– О, Константин. Не слышала, как ты пришёл! Буду готова сию секунду.
После этой фразы она исчезла за углом, успев на ходу стянуть фартук и повесить его на крючок. Я сел на стул, но не за стол. Ощущал себя абсолютно спокойно. Может, это беседа со Славой дала такой эффект? Ведь разговоры с психотерапевтом должны быть расслабляющими и умиротворяющими. Блюдо выглядело неизвестным и аппетитным. По ощущениям прошло не больше пары минут до момента, когда Жаннет уже сидела рядом со своей любимой причёской на голове. Я развернулся к ней.
– Ещё раз добрый вечер! Я тут намедни вычитала интересный рецепт, а сегодня после работы заскочила, докупила ингредиенты. Решила не оттягивать.
– Здорово! – ответил я. – Как ты в целом?
– Весьма и весьма неплохо. День оказался насыщенным, но у меня был крайне боевой настрой. Поэтому закончила раньше обычного.
– Это хорошо, – продолжал я отвечать односложными фразами.
– Ты какой-то загруженный. Всё хорошо?
– Да, немного устал.
– Может, оголодал? – игриво спросила она и протянула мне вилку с ножом.
– В том числе.
– Ну, ничего, сейчас мы это исправим. А чем занимался весь день?
– Работал. Вечерком вот решил выйти, проветриться немного.
– Думается, там погода не самая хорошая для прогулок.
– Нет плохой погоды для того, кто посмотрел в окно перед выходом.
Она вежливо усмехнулась.
Наверное, блюдо было вкусным. Я не помню, потому что вскоре обнаружил себя рассматривающим Жаннет, словно скульптуру в музее. Медленно скользил по ней взглядом. Лицо казалось одновременно знакомым и чуточку чужим. Цвет кожи был немного бледнее обычного, но не выглядел болезненным. Жилки на шее смешно прыгали, когда Жаннет пережёвывала пищу. А огоньки в глазах сверкали, как алмазы. Может, это опять так действует то адское вино? Я посмотрел на полные бокалы, которые стояли нетронутыми. Неожиданно захотелось закричать на неё. Взять за ухо и строго с ней побеседовать, как с маленьким воришкой, которого поймал в своей торговой лавке. Сказать ей, чтоб она оставила Жанну и меня в покое. Забыла дорогу сюда и катилась ко всем чертям. Сдерживаемый приступ ярости стих так же быстро, как и появился. Я выпил немного вина. Затем томно перевёл взгляд за окно. Пока мы манерно ужинали в тишине, там начиналась зловещая гроза. Позже я помог убрать со стола посуду и удалился в комнату, где наткнулся на различные предметы художников: кисточки, краски, карандаши, бумагу. Пока я рассматривал всё это, сзади тихо подошла Жаннет.
– Решила вот порисовать немного, в интернете наткнулась на интересный эскиз, – поясняла она происходящее полушёпотом.
– Выглядит масштабно.
– Да. Думаю, уйдёт дня 2-3.
– Ещё сегодня будешь продолжать? Хотел пойти спать.
– Конечно, ложись, а я ещё немного позанимаюсь.
Ну вот что «привело» её в очередной раз?
На следующее утро частично законченная картина обнаружилась прямо в шкафу, рядом с моей одеждой. Там же оказались аккуратно сложены все сопутствующие принадлежности и расходные материалы. Было решено ничего не трогать и лишний раз не шуметь: тем утром возникла необходимость уехать на работу раньше, поэтому я старался не тревожить свою девушку. Сварил кофе, слепил бутербродов на двоих, оставил записку и ушёл.
Вечером после работы меня встретила Жанна. Я же, в свою очередь, рассчитывал застать Жаннет за своей картиной и даже отрепетировал небольшой диалог. Так кто из нас двоих сходит с ума? Вешая костюм обратно шкаф, я нашёл там нетронутую картину. Хотя моя девушка
сказала, что будет заниматься ей 2-3 дня. Может, у ней есть дела поважнее? Просмотр Дискавери является неотложным занятием? Ах да! Мне обещала Жаннет, а сейчас здесь Жанна. Может и правда стоит обратиться в клинику?
Через сутки всё повторилось. Никакого намёка на то, чтобы продолжать писать картину.
На третий день я не выдержал, вытащил всё из шкафа наружу и показал Жанне. От отчаяния и злобы я собирался закричать на неё. Рассказать, что приступы участились, случаются ежедневно и эту картину писала она. Я был готов услышать ответ, якобы мы купили её где-нибудь по пути домой на ярмарке в прошлые выходные, или любую другую ахинею, которую сфабрикует её воспалённый разум. И пока в голове подбирались слова для гневной тирады, подруга неотрывно всматривалась в полотно, словно увидела там грубейшую ошибку. А затем неожиданно громко чихнула. Я вздрогнул и посмотрел в её стеклянные глаза. Она чихнула ещё раз. Ещё и ещё. А затем, словно пьяный солдат, который возвращается в казарму мимо старшего по званию, пошла быстрым шагом рядом со мной, пряча взгляд. Скрылась в ванной. Стоит полагать, что вернётся уже Жаннет? Её величество Жаннет. Я поставил картину рядом со столом, выложил остальную утварь и уселся рядом в ожидании. Как обычно, она вернулась минут через 10-15. Мне сразу удалось узнать её, хотя в этот раз она и не закрутила волосы в любимую причёску.
– Жаннет, ты не против, если сегодня я немного понаблюдаю за процессом?
– Написания картины? Не вопрос, Константин. Сколько угодно. Наоборот – мне даже будет приятно такое внимание от тебя.
Пока она суетилась и всё подготавливала, я сидел и глазел в окно. В очередной раз задавался вопросом, как быть дальше, но в голову ничего не приходило. Тогда, приняв более комфортную позицию, я откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться. Фоном раздавались звуки от гремящих карандашей, баночек с красками и прочая возня. Немного успокоившись, я открыл глаза. К тому моменту стол оказался заполнен различными предметами, а Жаннет уже вовсю творила. Я начал наблюдать. Мне никогда раньше не доводилось видеть, как рисуют талантливые художники. Впрочем, как рисуют бездарные, тоже. Происходящее перед взором завораживало. Кисть будто бы являлась продолжением её руки. Плавные и уверенные движения были отработаны до автоматизма, но при этом не остались лишены изящества. Время ускорилось или замедлилось. Меня настигло некое состояние транса. Жаннет выводила узоры, а я за всем этим пристально наблюдал. Есть игра на пианино в четыре руки. Существуют танцы двух партнёров. Наша же пара состояла из того, кто созидает, и того, кто созерцает. Меня не покидало ощущение, будто я помогаю ей мысленно. Стоило остановить свой взгляд на какой-то части картины, как через мгновение она касалась её своей волшебной кистью. Как если бы это делал я, но её руками. Ощущая нас одним целым, я не заметил, когда она остановилась. Смотрел на полотно, и в моём уме всё ещё возникали продолжения линий, изгибов, узоров. Чувствовал, что вот-вот мои фантазии должны материализоваться, но Жаннет торжественно заключила:
– Хватит на сегодня, хоть тут и осталось совсем чуть-чуть. Думаю, завтра закончу. Что скажешь, Константин?
– А? Да-да. Прекрасно. Конечно. Как тебе заблагорассудится, – ответил я не сразу.
Не припомню, когда в последний раз употреблял это слово.
– Вот и славно.
Проснулся я уже рядом с Жанной. Несмотря на данное ей обещание не обращаться в клинику, мне вновь довелось размышлять об этом за утренней трапезой. Всё это время я стараюсь помочь ей изо всех сил, но ничего не получается. А предыдущий вечер вообще оставил, пожалуй, самое противоречивое впечатление за всю жизнь – восторг в крайней степени от тех событий, которые я собирался ни в коем случае не допускать. Позже я опять обнаружил картину и остальные причиндалы в своём шкафу с одеждой. И тогда меня посетила интересная идея: спрятать всё это барахло и не доставать какое-то время. Таким образом проверить, как поведёт себя моя девушка.
Прошла неделя, и Жанна ни слова не сказала о картине. Следующие семь дней аналогично. Также всё это время обошлось без приступов. Само собой, не принимаю в расчёт её работу, где, скорее всего, трудилась Жаннет. Тем не менее, всё потихоньку шло к проверке новой теории.
В один из дней я специально ушёл с работы раньше, вернулся домой, намеренно оставил картину на видном месте и покинул квартиру. В итоге предположение сбылось: к моему возвращению в комнате находилась Жаннет и заканчивала своё творение. Так моя гипотеза получила первое подтверждение. А заключалась она в следующем. Родители Жанны хотели развить в ней творческое начало, однако не имели в достаточном количестве ни знаний, ни опыта, чтобы проделать всё это. Кажется, им даже недоставало банально способности здраво размышлять, иначе до такого бы не дошло. В итоге всё совершалось весьма негуманными, а порой откровенно садистскими способами – путём жёсткого принуждения и мощного давления. Детская неокрепшая психика не выдержала и дала сбой. Это стало причиной формирования некой субличности – той самой, с творческим началом. Когда Жанна угодила в больницу, медики начали пичкать её таблетками, чтобы это подавить. И даже добились некоторого положительного результата, но он закрепился не навсегда. Ведь медикаменты в принципе действуют грубо и ненадёжно, и Славины рассказы это только подтверждают. Так что после участия в исследованиях лекарственных препаратов в студенческие годы субличность снова начала проявляться. Происходило это преимущественно по ночам. Именно тогда «двойник» реализовывала свой творческий потенциал – пела, рисовала и сочиняла стихи. Всё это происходило вопреки воле Жанны. Тогда её снова поместили в клинику и накачали лекарствами. Субличность затаилась опять. Однако на данном этапе болезни она вновь вырывается на свободу, если будет уместно так выразиться. И появляется каждый раз, когда происходит что-то связанное с творчеством и самовыражением. Например, когда в ресторане началось живое выступление, субличность, которая мнит себя Жаннет, захотела спеть вместе с музыкантами и поэтому завладела Жанной. На новой работе моя девушка занимается созданием дизайна. Сфера требует творческого подхода? Ещё как. Без богатой фантазии там никуда, потому этим тоже занимается Жаннет. В один из вечеров дома, когда я неожиданно повстречался с ней, Жанна читала сопутствующую литературу по работе, а потом начала делать наброски в своём блокноте. Тем самым переключилась на творчество, а следом за этим появилась Жаннет. Последние случаи с картиной подтверждают теорию ещё раз. А вот что случилось на отдыхе и в вечер моего возвращения из командировки, неизвестно. Может, Жанне позвонили с работы и просили советы, и это стало причиной смены личности. Либо субличность всё-таки появляется время от времени, даже если ничего творческого в жизни Жанны не происходит. Но случается это значительно реже. Ко мне пришло небольшое облегчение и чувство самоудовлетворения. Ситуация немного прояснялась. Однако совсем неясно, какие действия предпринимать дальше. Нужно всё рассказать Славе и обязательно попросить совет.
Встреча с ним состоялась на следующий день. Мой друг внимательно выслушал все подробности, касательно событий, а также исследований, которые я провёл за последние пару недель. После этого он стал очень возбуждённым, словно футбольный фанат, который увидел любимого игрока в соседнем вагоне метро:
– Ну ты даёшь!
– Сам не до конца понял, как это получилось. Уже почти сдался и собирался позвонить в клинику, и вот, наконец-то дело сдвинулось с мёртвой точки.
– Сдвинуться, может, и сдвинулось. Но это только начало. Дальше-то что?
– Не знаю. Подумывал увезти её на дачу. Оградить на время от всей этой творческой темы. Ни дизайнерских проектов на работе, ни живых выступлений музыкантов, ни картин.
– И что произойдёт?
– Возможно, Жаннет погибнет без еды, условно говоря. Сгинет, будто каратист без поединков.
– Чем же она заниматься будет целыми днями?
– Гулять, бывать на природе. Рыбачить её научу.
– Ага, ещё скажи охотиться. Смотри, чтоб в ней амазонка не проснулась вместо художницы.
– Художница. Это точно… – повторил я.
– Не понял? – переспросил Слава.
– Да так, вспомнился один момент. Наблюдал тогда, как Жаннет пишет картину. Это нечто невероятное. Процесс увлёк настолько, что я будто впал в транс. Никогда не испытывал ничего подобного.
– А чего подобного?
– Сложно объяснить. Экстаз какой-то, что ли. Или, скорее, тихое блаженство. Помнишь, ты рассказывал, что тебе нравится наблюдать за вздорящими парочками на улицах, а также в барах и ресторанах?
– Есть такое.
– Но обычно долго это не продолжается. А теперь представь, будто этот момент растянулся на полчаса или час.
– Думаю, примерно понял, что ты имеешь в виду.
***
Природа потихоньку просыпалась. Оказалось, невероятно интересно наблюдать, как день за днём она озеленяет новые территории и пробуждает всё живое в округе. Даже озеро за домом словно помолодело после зимовки и выглядело чище, нежели осенью, когда я видел его последний раз. Вода была невероятно прозрачная. На глаза попадались стайки вернувшихся перелётных птиц, которые вот-вот начнут новый сезон охоты за насекомыми. Пока же они нелепо перелетали с ветку на ветку, щебетали и грелись в лучах весеннего ещё прохладного солнца.
После последнего разговора со Славой я окончательно принял решение увезти мою девушку на дачу. Вернулся домой и раскрыл ей все карты. Рассказал, что происходило в последнее время с ней и со мной. Поведал всё от и до: про картину, про её работу, где трудится Жаннет, а не она, про то, как долгое время наводил справки, наблюдал, анализировал и мучительно искал решение. Про то, как советовался со Славой и беседовал с Викой. Само собой, первая реакция оказалась весьма болезненной. Подруга рыдала и кричала на меня. Обвиняла в жестокости. Говорила, что я не имел права так поступать с ней и всё скрывать. А что надо было ей рассказывать? Голые факты и несуразные догадки? Тем самым ещё больше нагнетать и без того тревожную обстановку? При невозможности сопоставить причины и следствия я предпочитал молчать, хоть это и давалось нелегко. А как только появилось минимальное понимание происходящего – сразу всё выложил. Позже, когда её эмоции немного утихли, Жанна приняла мою позицию. Поблагодарила за то, что я сдержал обещание – не отвёз её в клинику и не сдал врачам, как бы трудно мне ни было. После недолгих раздумий она также приняла предложение покинуть городскую квартиру на ближайшие месяцы и написала заявление об увольнении. Я же договорился с начальством о временном переходе на дистанционную работу. Чуть позже я назначил Вике встречу и обо всём рассказал, убедил её не видеться с Жанной ещё какое-то время. Попросил просто довериться мне и немного прикрылся авторитетом Славы. Сказал, что опытный психотерапевт одобряет данные действия. Очевидно, наша общая знакомая очень переживала за подругу. Однако, не имея возможности предложить что-либо другое, поддержала моё решение, но попросила быть предельно осторожным.
Так мы с моей девушкой перебрались в пригород. Как и прежде, продолжали жить вдвоём. Но теперь уже отдельно, а не в соте огромного улья. Всего лишь полчаса езды, и ритм жизни, её содержание существенно меняются. Не сказал бы, что мы сильно оградились от цивилизации, но то, что минимизировали влияние техногенной среды, вне сомнений. Утверждения Славы о негативных влияниях мегаполиса на психику человека и о том, как большой город способствует различным расстройствам и стрессам, подтвердились через пару недель. Там, где меньше шума и суеты и одновременно с этим больше размеренности и спокойствия, мы, само собой, чувствовали себя значительно лучше. Природа, словно абсорбент, вытягивала все яды, а взамен наполняла блаженством и умиротворением. Так что мы набрались терпения и ждали, пока наш план сработает. Несмотря на все эти плюсы, ситуация завела нас в некое подвешенное состояние. В начале начал стояла необходимость избавиться от патологии Жанны, чтобы заиметь некий фундамент. Пока же его нет, планировать что-либо на будущее крайне проблематично.
Этот дом достался от бабушки с дедушкой, которые прожили тут всю жизнь – весь отрезок времени, отмеренный им судьбой. После их смерти он долгое время пустовал, так как оказался совсем не нужен моим родителям. Мне и самому доводилось бывать здесь не больше пяти раз за последние несколько лет. Обычно визиты происходили так: я приезжал, всё осматривал и через часок уезжал обратно. И вот, после визита сюда на большее время меня настигли воспоминания. Вспомнилось, как зимой дед учил любимого внука кататься на лыжах и лепить снеговиков, а летом – держать равновесие на велосипеде, мастерить рогатки и пугачи. Удивительно, но по прошествии стольких лет в памяти всё ещё остался аромат вкуснейшей бабушкиной стряпни. У неё явно был чёрный фартук по хлебопекарному ремеслу, именно поэтому почти никогда не удавалось сдерживать себя от бесконтрольного поедания булочек и пирожков. Да и всё остальное она всегда готовила изумительно, вкладывала душу и потворствовала обжорству всего семейства.
К моменту нашего переезда район всё больше становился похож на дачный посёлок. Горожане скупали старые домики и возводили на их месте особняки. Рядом с нами ютились добродушные пожилые пары. Они, судя по всему, приняли нас за новосёлов, которые скоро тоже начнут строиться. И лишь во время нашего визита с целью знакомства узнали официальную (но не настоящую) причину переезда в пригород – грандиозный и масштабный ремонт в прежнем жилье. Всё это якобы затянется на неизвестное время, и потому мы пока остаёмся здесь.
Иногда их дети, уже со своими семьями, приезжали в гости на выходные. Все вели себя дружелюбно и словоохотливо. Таким образом, дефицита общения с людьми испытывать не приходилось. Мы постепенно привыкали к новому укладу жизни и ощущали себя в новой обстановке довольно комфортно. Похоже, заняли своё место в местной системе. Пришлось, правда, докупить кое-что необходимое для комфортного проживания, как-никак дом долгое время оставался нежилым, но прежнего уюта, к счастью, не потерял.
Со временем моей девушке надоело бездельничать целыми днями, и она уговорила меня позволить ей поискать какую-нибудь примитивную работу, чтобы частично коротать время там. Поначалу я насторожился, но вспомнив, как сам не могу подолгу заниматься ничем, нехотя дал согласие. Так она устроилась в диспетчерскую такси. Чудом нашла рабочее место тут же, в пригороде. В должность входили обязанности лишь принимать звонки и координировать маршруты водителей. В теории ничего творческого там нет и быть не могло. Но нам не хотелось рисковать. Мы не могли просто довериться случаю, исключая вероятность наличия скрытых угроз. Поэтому, дабы удостовериться в безопасности происходящего, Жанна несколько раз снимала на камеру мобильного телефона свои смены, а потом мы вместе их просматривали. И действительно, метаморфоза не происходила, Жаннет не появлялась. Данная новость сильно обрадовала. Отныне уже без опаски я мог покидать наш новый дом и «уезжать в цивилизацию» по делам.
Прошёл месяц. Судя по ощущениям, я совсем не скучал по городу и окончательно втянулся в дистанционную работу. Осознав, что на новом месте мне работается даже лучше, чем в офисе, я ездил туда как можно реже. Делегировал встречи с клиентами своему менеджеру, а сам занимался лишь отчётами. Природа всё сильнее и сильнее заключала нас в свои объятия. Стали понятны намерения людей, которые бегут с мегаполисов в более спокойные места. В целом всё шло хорошо, и жизнь явно налаживалась.
Через некоторое время на долгожданную встречу со своей подругой приехала Вика. Проболтав с ней без умолку несколько часов кряду, она тайком сообщила мне, что Жанна очень хорошо выглядит. Посетившие нас Слава и Света сказали то же самое. Было приятно слышать подобное, крылья за спиной расправлялись всё сильнее. А ещё во время визита мой приятель начал ворчать, будто бы я утаиваю от него факт существования этого прекрасного места. Он сетовал на то, что мы упустили возможность провести здесь много классных вечеринок, «так мы бы точно не угодили в тупик под названием «понурые пати». Честно говоря, я не до конца понимал, что именно тут может так привлекать. Ведь Слава тоже жил в частном доме, достаточно уютном и в хорошем районе. Более того, если его соседи совсем не против громких мероприятий, то, как отреагируют здешние, неизвестно. Данный контраргумент мало на что повлиял, и впоследствии негодующий тусовщик даже начал наводить справки, сдаёт ли кто-нибудь в аренду здесь жильё. Настолько ему понравилось.
Пошёл второй месяц с даты нашего переезда, и начался разгар лета. Местность окончательно преобразилась. Окружающая обстановка наполняла уверенностью: план сработал. Мы прижились на новом месте, да ещё как! Хотелось верить, что проблема наконец-то решена. Что расслабляющая и располагающая к позитивным изменениям внешняя среда выступила в качестве одного из самых лучших лекарств. И в столь комфортных условиях психика Жанны регенерировалась.
Однажды за долгое время мне приснился кошмар. Будто болезнь вернулась, и Жаннет снова даёт о себе знать. Будто приступы возобновились и на этот раз случаются абсолютно непредсказуемо – даже тогда, когда ничего творческого не происходит. Я проснулся очень встревоженным. Целый день из головы не выходили подробности сновидения и мешали сосредоточиться на работе. Я даже начал искать информацию о вещих снах, хотя раньше никогда не верил в подобное. В итоге не удалось выяснить ничего дельного, и я лишь усилил переживания по этому поводу. Что дальше? Как бы нам ни нравилось жить в новом месте, мы не сможем оставаться тут до конца жизни. Рано или поздно нам снова придётся контактировать с остальной частью мира. И всё это выльется в немалые проблемы, если приступы Жанны будут случаться опять. Вопрос «окончена ли терапия?» встаёт очень остро. Я сделал всё возможное, чтобы максимально оградить мою девушку от креативного и творческого. От всего того, что так или иначе может спровоцировать приступы. И, похоже, сейчас самое подходящее время окончательно выяснить, сработал план или нет. Я не стал придумывать ничего нового: во время очередной вылазки в город заскочил в квартиру, прихватил художничьи причиндалы с собой, незаметно внёс всё это в дом и припрятал в гостиной на первом этаже, дабы достать при удобном случае.
Вечером после ставших традиционными посиделок с имбирным чаем я начал разговор издалека:
– Жанна, нам нужно поговорить.
– Слушаю, Костик.
– Как ты чувствуешь себя эти почти три месяца?
– Вполне хорошо. Сам же видишь.
– Безусловно.
После этого я медленно встал и двинулся в сторону спрятанной картины. Жанна пристально наблюдала за мной.
– Хочу кое-что показать, – сказал я, когда наши взгляды встретились.
Затем медленно переместил картину к передней части стола так, чтобы можно было хорошо её рассмотреть. Стянул с полотна ткань и начал наблюдать за реакцией девушки. Она поставила чашку на стол, всё это время не отрывая взгляд от холста.
– Жанна, ты помнишь, что это? – тихо произнёс я.
– Мне кажет… – не успела закончить фразу она и резко чихнула.
Затем ещё и ещё. Я обречённо сполз на сиденье кресла. Через традиционные 10-15 минут в комнату вернулась Жаннет со своей любимой причёской.
– Жаннет, нам нужно поговорить, – старался не терять самообладания я.
– Я запредельно внимательна, Константин.
– Как ты чувствуешь себя эти почти три месяца?
– Восхитительно. Полагаю, ты и сам всё видишь. В новом месте рядом с природой столько интересных идей приходит в голову. Даже не знаю, за какую в первую очередь взяться. Вдохновение так и струится.
– Вдохновение, значит. Куда собираешься его направлять?
– Сначала картину нужно закончить, ведь осталось совсем немного. Наконец-то ты её привёз, а то я уже устала ждать.
После этих слов она уверенно подошла к ящику, словно знала, что именно туда я скинул всё привезённое художничье барахло в виде красок, кисточек, карандашей и прочего. Медленно выставила всё это на стол, а затем начала устанавливать картину на мольберт. Я же погрузился в размышления по поводу дальнейших действий. Интересно, какое её последнее воспоминание?
– Мне показалось, вчера вечером ты сильно утомилась. Мы можем больше не ходить туда, если тебе не нравится.
– Ничего подобного! Вчерашняя рыбалка оказалась весьма занимательной. Не ожидала, что это может быть столь азартным времяпрепровождением, – незамедлительно ответила Жаннет.