Наш Герой согласился это сделать. Вдруг зал преобразился: дерево поменялось на камень, потолок убежал куда-то в небеса, крыша стала не прямоугольной, а одна линия убежала куда-то вверх, везде появились витражы, орган. Звучало антифонное пение псалмов. Героя повели в подвал. Светильники и подсвечники, и все они почти погасли. Там в центре среди подсвечников на золотом блюде лежала голова человека. Из головы выходил довольно длинный нос, над ним срослась бровь, а ещё выше неё красовалась залысина. Рядом с блюдом как на гербе на бумажке написан девиз «Где нет закона, нет и преступления». Когда изменился храм, поменялся по виду и проповедник. Теперь это приземистый человек, с залысиной и короткими седыми волосами, щетиной, маленькими, глубоко посаженными глазами. Одеяние тоже поменялось – вместо прежней одежды на нём надето чёрное одеяние, перевязанное чёрной верёвкой. Проповедник прокомментировал надпись: «А вы слышали о суде, который проходил пару дней назад. Там осудили убийцу, и правильно сделали, он тоже из фермеров, вот и закон! Не обстоятельства нас формируют, а мы обстоятельства. Вот и человек свободен, и дана свобода ему, чтобы быть подобным. А мы лишь помогаем им насытиться хлебом!»
Наш Герой вступил в спор о свободе, сказав о том, что не лучше ли человеку оставаться не свободным, но не страдать. На что Ему отвечает проповедник: «Как это не свободным, но тогда он не будет подобен Ему! Это же важно. Груша – символ человеческой свободы. Это выбор человека её скушать. Он тут не причём».
Наш Герой возразил, что раз Он находиться вне времени и пространства, раз Он и в будущем, и в настоящем, и в прошлом, то знал, что Его чада будут страдать от свободы. Но раз Он их любит, то хотел того, чего и Себе – лучшего. Значит, Он тоже испытывает то, что испытывают люди, если люди подобны Ему. Значит, что Он хотел страданий?
«Нет, как вы не понимайте! Пошлите, я покажу вам основу!» – Проповедник привёл Героя к человеку в стеклянном саркофаге, который зарыт ещё на этаж ниже, на последнем. Этого человека звали камнем. Его подвесили к низу головой на деревянном кресте, на вершке которого стоял петух и кукарекал три раза каждое утро. На нём простиралось желто-белое одеяние с золотыми крестами, в руке держал золотой ключ, седые короткие волосы и маленькая борода. На его тело налепили фонариков так, чтобы в саркофаге не было ни одной тени. Он измучен, высосан, иссох. Из саркофага перевёл взгляд на Нашего Героя, но не смотрел на Него, а как бы сквозь. Вдруг из его губ выползи шёпотом слова: «Не знаю его. Не ведаю его. Не воспринимаю его».
Наш Герой ушёл из этого места. Гроза кончилась. Вместо деревянной церкви, здание, более походящее на груду камней с огромными шпилями и горгульями.
Так прошёл пятый день.
Крах веры.
В этот день погода отдыхала: ни ветра, ни облака, ни капли. Наш Герой увидел двух людей у кожевни. Один из них имел красную кожу до шеи и сдирал кожу с туши свиньи. У него росла длинная коричневая борода и кудрявые коричневые волосы. Балахон на нём чёрно-красный носился уже двадцать шесть лет и не ветшал ничуть, так же и сандалии. В руке его красовался особый нож для снятия кожи. Другой человек как две капли воды похож на Нашего Героя, но без веры. Вели они такой разговор:
–Вот ты не веришь, а зря. Я с нищим говорил, он правду глаголит, скоро пшено от соломы отделят.
–Пусть покажет, я перстами трону это пшено, тогда уверую.
–Он уже ответил на это: «Уверуй – покажу».
–Все они так говорят.
Нашего Героя они не заметили. Он прошёл дальше и вышел к квадратному чёрному зданию. От него пахло зелёнкой, где-то в застенках его витал дух Мандельштама, а у внешних стен рыдала Ахматова. Тут временно отбывал наказание бедняк – убийца купца. Наш Герой пришёл с ним поговорить. В самом здании были очень узкие коридоры с невысоким потолком. Всё в них казалось чёрно белым. Небольшие в ширину и чуть побольше в длину окна еле пропускали свет. Везде рыдания и тишина. Тишина и рыдания.
Пока Наш Герой пробирался через узкие тёмные коридоры, встретил молодого человека. В светло-синем выцветшем балахоне. Волосы тёмно-русые, ёршиком. Молодой человек ходил по коридорам и бредил, постоянно повторяя:”Где отец? Покажется ли отец? Отец пропал. Здание рухнуло.”
Наш Герой прошёл дальше незамеченным.
Камера бедняка была одноместной. Осуждённый лежал на койке, тяжело и медленно дышал и смотрел в потолок. Наш Герой обратился к нему с вопросами о преступлении. Бедняк еле шевелил языком, вблизи видно, что его тело изувечено, везде гематомы и ушибы. Рядом с ним витал демон предопределения, воспринимающий любую частицу в любой точке пространства, времени и скорости. Знал её эволюцию, как в будущем, так и в прошлом. Сам бедняк имел уже почтенный возраст. Седые короткие волосы забраны назад, но из-за избиений пара локонов свисала вперёд. Маленькие чёрные глаза, тонкие губы и тонкий аристократический нос добавляли вид образованного человека.
«Ну, знавал я его до того, как это сделал. Богатый, напыщенный, расточительный. Во тьме притаился, знал, что он на встречу пойдёт. Оп, по темечку. Деньги забрал, побежал в наш квартал. Там тратить стал, пока меня не схватили, успел всё истратить. А схватили меня через три денька ровно. Дал деньги нескольким нашим местным юродивым – Василию, Прокопию и ещё одному Прокопию, Ксении, Ивану, Аннушке и Паше. Ещё успел отдать паре больных и совсем прямо бедных,» – тут у него начался приступ кашля, которые будут возникать достаточно часто во время беседы, скорее всего, они появились после избиения.
Наш Герой спросил его о мотивах преступления.
«Я…Завидовал. Почему ,вот ответь мне, мы бедны, а они богаты. Повезло ещё…», -приступ кашля, – «что я деньги эти раздал всему кварталу. Так-то я из фермеров, но в город переехал. В район бедноты. Украл. Убил. Завидовал. Да… всё я. Лучше же продать миро и раздать деньги нищим, как говорили у нас на ферме. Но, вот скажи мне, разве мы определяем обстоятельства? Родился на ферме, продавали и сдавали в аренду, когда ребёнком бегал. Переехал в город. Концы с концами не мог связать, да ещё и женился. Детки маленькие, я не могу их продать или в аренду сдать, сам понимаю, что такое. Вот и ограбил. Да шире если подумать»,– приступ кашля,– «вот я стою перед двумя дорогами, обе ведут к дому, не знаю не одной из них, но знаю, что к дому. По какой я пойду? Пойду же по какой-то. То-то, что пойду. А выбор как сделаю? Сам не пойму. Где же тут полная свобода выбора, если нет понимания того, почему что-то выбрал. Люди по своей сути рабские от свободы существа. А так со всем в этой жизни. Почему переехал? Не знаю до конца, только вершки хватаю из причин. То, что мы знаем, – ограничено, а то, чего мы не знаем, – бесконечно. Сначала мы должны унизиться, чтобы быть возвышенными, но когда? Всё, уйди, пожалуйста, тяжко мне, сегодня время отдыхать.».
Наш Герой ушёл. Проходя по коридору, заметил двух чёрных людей, от них веяло смертью. В одной руке первый держал бинт, в другой – зелёнку. Второй шёл с наганом.
«Что ж поделать, работа такая!», – сказал первый.
«Нечего было из своей норы вылезать», – имея ввиду фермы, сказал второй.
Команда «Встать!». Эхом стали отдаваться по узким проходам здания шаги трёх людей. Через минуту шёл один человек. Выстрел.
Так прошёл шестой день.
Созидание и крах справедливости.
Наблюдение закончились. Чем больше наблюдал, тем больше понимал, как же несправедлив мир, в котором люди живут. Неидеальны и несправедливы сами люди. Созерцал Наш Герой многие ужасные и мерзкие в понимании человечества вещи: педофилию, скрытую и открытую травлю, лицемерие, убийства с особой жестокостью, рабство прошлого и рабство настоящего. Наблюдал, как хорошие люди страдают из-за того, что они хорошие, превращаясь в итоге в плохих.
И вот на 7 день Герой вынес вердикт этому миру: «Если Бог есть, то он не достоин того, чтобы ему поклонялись и почитали, так как его же чада страдают от того, что они оставлены им, он самый худший правитель. Если справедливость только в аду, то лучше гордо шагать в ад. Однако и люди недостойны самих себя. Выстроив этические ценности, сами же их нарушают. За всё время существование человечество совершило намного больше зла, чем добра, и надежды, что это исправят в будущем- нет. Я создам идеальный мир, где не будет ни зла, ни несправедливости».