Крах умеренности.
Четвёртый день не отличился никакой погодой, только на небе собирались пасмурные тучи. Наш Герой вернулся на площадь города, где увидел увлекательное зрелище. Знаменитый художник и поэт города опять влез в любовные неприятности. Даже Лютик бы позавидовал таким похождениям. В этот раз он совратил дочь местного винодела. Сам отец гнался за ним от другого края города, но, добежав досюда, выдохся совсем. Художник же остался полным сил, да ещё и потешался над оскорблённым родителем, выкрикивая похотливые фразы про пышные формы его дочери. Наш Герой заинтересовался этим творцом.
Поэт – человек лет 25, молод и свеж. Одет с иголки и со стилем. Особенно выделялся головной убор с пером , наполовину розовый, наполовину белый. Всё, кроме подбородка, гладко выбрито. Средней для мужчин длины чёрные волосы. Большой нос и большие, глубоко посаженые глаза. Про него одна поэтесса сказала: «Ангел с печальным лицом». Также написала в честь него стихотворение «В углу старик…» .
Наш Герой подошёл к нему и обратился с просьбой рассказать о творчестве. Художник не отказал и пригласил Нашего Героя в дом, который находился недалеко. Пока они шли, художник вовсю рассказывал о своих любовных похождениях и извращениях коих, к слову, не перечесть: говорил про позы, типы женщин, число женщин, как поэт про ножки разглагольствовал и многое другое.
«Вот, дочь этого олуха очень мила, очень, да и в постели не я у неё первый был, так что не знаю, чего папаша взъерошился.»
Квартира творца – очень странное помещение. Какой-то атриум: множество вольеров и клеток с животными. Ящерицы, певчие птицы разных раскрасов. Множество и множество насекомых. Манекены с разными узорами и частями тела. Большое количество произведений искусства можно найти в этой квартире, а точнее их репродукций: Венеры Палеолита, Венера Милосская, бюсты Нефертити, Саломеи, Клеопатры, портреты Моны Лизы, Девушки Рубенса, Княжны Таракановой и множества подобного. Тома Байрона, Лермонтова, Пушкина, Генри, Гюго, Скотта, Шелли и Шиллера. Кроме Джоконды, в квартире много репродукций работ Леонардо Да Винчи при желании можно найти. Много завёрнутых в трубочку бумажек и белых порошков, пустых бутылок и банок с мёртвой водой. Где-то в темноте ютились некоторые работы художника. Акварельные портреты девушек. Один из таких выглядывал из-за дивана: молодая девушка с угловатыми чертами лица, алыми губами и полностью чёрными глазами. Её локоны не достигали плеч и находились сзади. Так же цвет глаз подчёркивала чёрная кофта. Недалеко от дивана, на стене, висела работа другого художника, репродукция Врубеля – «Царица лебедь”». Одно из своих творений решил показать Нашему Героя художник.
«Вот, наверное, лучшее моё творение. Лучше не сделаю больше», – заметил он.
Это был портрет молодой нагой женщины, но не пошлый. Данная работа – эталон целомудрия. Наш Герой посмотрел в это время на глаза художника, они не выражали никакой пошлости, только восхищение образом чистоты и непорочности. У девушки на голове красовалась корона в виде голубого полумесяца загнутого вверх, глаза, чистый жемчуг, скромно опущены вниз, всё передаёт неудобство от наготы, но при этом ей не перед кем стыдиться. Она одна около одинокого пруда.
Поэт прочитал ещё парочку своих стихов:
«Луна открылась в тёмной ночи,
Застенчиво и кротко подмигнув,
Куда ты прячешь свои очи!
Хочу лишь умереть я в них, взглянув!»
К сожалению, это лишь пародия на его стихи. Их невозможно передать нашим языком. Так что, не серчайте.
Ещё он сказал такую фразу: «Печально одно, мой друг, если бы не известность, то я был бы гол, как сокол. Деньги. Только на них держусь.»
Небольшая пауза.
«Знайте, я показал бы ещё чего Вам»,– голос его нервно дрожал -, «но мне надо… надо… таблетки надо принять. Так что идите-ка вы домой, любезный друг, как-нибудь потом… потом.»
Выйдя на улицу, Наш Герой увидел ученика нищего, которого он встретил у стоков в первый день. Это довольно старый человек в красно-зелённом балахоне бродил от ближайшей церкви до деревни фермеров, у которых Наш Герой был во второй день. На спине этот бродяга носил косой крест, в руках держал книгу. У него росла аккуратная треугольная седая борода и седые волосы, убранные им в косу. Он пытался соединить церковь и фермеров, о конфликте которых будет сказано позже. Бегают от ферм до церкви, от него всё шли крики о пяти ячменных хлебах и двух рыбках. Бродяга считал, что это соединит людей, надо только, чтобы фермеры закопали хлеба, и они умерли, а рыбок пустили в свои воды. Но крестьяне не соглашались на это, считая, что прогневают Богов. Сейчас начинался очередной забег на фермы, так что миссионер пробежал мимом героя, не заметив его. Слышен только крик: «Мой брат – камень, они примут мой дух».
Так прошёл четвёртый день.
Крах надежды.
Пятый день встретил Нашего Героя молниями и градом. В этот раз, услыхав по всему городу о какой-то церкви отказавшихся от табака, Наш Герой направился туда. Это довольно причудливое здание. Деревянному материалу предали форму готического стиля. На дверях висела табличка:
«На крыльце не стоять. В здание грязным и не мытым не заходить!». Над табличкой был прибит знак церкви – два перекрещенных ликторских пучка. Недалеко от церкви рыдали прокажённые, которые не заметили героя.
Внутри множество рядов из деревянных скамеек. Перед ними ораторская стойка. За ней, на стене, портреты первых глав церкви бестабачников и излеченных, но уже умерших прихожан. Везде горели свечи, и пахло благовониями. Наш Герой зашёл как раз перед началом. Множество людей, огромная толпа – душно и негде встать. За ораторскую стойку вышел проповедник лет 40 с усами и седыми короткими волосами в бежевом свитере и брюках. Начал речь: «Здравствуйте, дорогие прихожане. Сегодня мне бы хотелось поговорить о фермерах. Да! О тех самых заблудших овцах. Землю славят, да табак курят. Бедные! Бедные люди. Ходит наш миссионер к ним, а брат его камнем положен в нашу церковь. Не принимают они нас! Так пусть же на них прольётся дождь из крови, налетят мухи, комары и слепни. Они виноваты в нашествии саранчи на свои пашни, они виноваты в лужах крови вместо кристально чистых озёр, они виноваты в язвах и нарывах на телах бедняков! Надо наступить на зелёный лист! Установить мир с овцами, как сделали это мы. Уже 77 год мира с овцами. Кто как собака лает, тот будет собакой, кто как свинья жрёт, будет свиньёй, только курочка спасётся!», – яркая и надрывная речь чеканилась по древу здания.
После столь оглушительной речи проповедник воззвал к слушателям, и они поодиночке стали выходить и рассказывать о своих исцелениях. Один исцелился от рака желудка, выпив по совету первого отца церкви уху. Второй исцелился от припадков эпилепсии, как бросил курить. Много и много чудес поведали эти люди.
Потом начались песнопения. Все в один голос пели стихи из святого писания. Одинаково их читали у стойки. В чём-то похожем на транс находились эти люди. Следом начались рыдания, ох, как же кружились они в одном танце. Везде и по многу раз упоминали Отца Церкви. Отдавали свои деньги на содержание, кидали их в бочонок с надписью «Злато там не понадобиться».
Читали проповеди примерно такого содержания: «До коле шли они по полю табачному, вдыхали пары листьев табачных, одурманились вовсе и не хотели более идти, ибо взял их разум табачный демон, но пришёл Отец Церкви, разверг дым словом своим и увёл овец заблудших».
Проповедник оканчивал речь таким словом: «Тела ваши суть храм живущего в вас Духа Отца Церкви, которого имеет от Бога, и вы не свои!»
Пока шла проповедь, Наш Герой собрал вокруг Себя других священнослужителей, который тоже по очереди выступали после проповедника. Они всё задавали вопросы и получали на них ответы. Благодать наполняла их. Подошёл и проповедник: «Здравствуй, Сын, новый ты, я вижу. Что тоже излечиться от табака? Так мы рады, рады, проходи к нам. Смотри, какие люди счастливые уходят, они больше не во власти демонов! Фермеры не понимают, что пока они жуют свой хлеб, невзрощенный нашими руками, не будут сыты их желудки. Не будет сыт их разум. Дикость одна. Не надо терпеть их обрядов и выдумок, надо принести свет в их тьму. Вот наши люди, как же моя любовь к ним изливается, они же все мне как родные сыны», – про прихожан он говорил с такой любовью, с такой милостью, что глаза его наполнялись слезами блаженства,– «Но если ты хочешь присоединиться к нам, то нужно спуститься к основанию!»