Одногорбый- тоже,изначально.
Сильно били их по спинам, выводя на площадь.
Оттого глаза их так печальны
А слоны летали б в небе смело,
как летать хотели б, может, все мы.
Только если б слон с небес чего-нибудь наделал -
у кого-то были бы проблемы.
Люди раньше были – обезьяны,
и могли подолгу строить рожи.
Те кто курит, пьет, часами пялится в экраны
на мартышек вовсе не похожи.
P/P/S/ (Можно и для детей)
А поэты раньше были люди.
Только непослушные не в меру.
Как теперь им плохо,– даже говорить не буду.
Дети, не берите с них примера!
2.25 Праздник исполнения желаний
Безлюдная Земля под плотным покровом
коричневых клубящихся облаков.
Посреди бесконечного леса
из перекрученных
багровых древесных стволов,
в теплой радиоактивной луже
лежит огромный, как гора, кабан.
Рядом лежит такая же огромная свинья,
попискивают поросята- сосунки,
похрюкивают подсвинки.
Кабан, тяжело вздыхая, переворачивается с боку на бок.
Свинья (обеспокоенно):
–Тебя кто-нибудь обидел?
Кабан (усмехаясь)
– Да ты шего? Хто меня(!) обидит?
– А чего тогда вздыхаешь?
Кабан:
– Думаю – вот на хрена
папа Шухарт попросил у золотого шара
"ШАСТЬЯ ДЛЯ ВСЕХ ДАРОМ, И ПУШТЬ НИКТО НЕ УЙДЁТ ОБИШЕННЫЙ!"?
Свинья:
– Ты что, несчастлив?
Кабан:
– Да шастлив я. Шастлив! Прошто…
Мы ведь мохли бы шить как люди…
2.26 Биологизмы
Каждый день в детстве как флаги был ярок.
Мелкие зубы белели в оскале.
Жизнь нас натаскивала как овчарок:
чтобы хватали и не выпускали.
***
Кто это чудо разъяснит:
Собаки, без сомнения,
любви экстракт, любви магнит
и наших душ спасение.
***
Страдаем то любовью, то ушибами
и тратим жизнь средь мелкой суетни
Граница сред нас разделяет с рыбами.
А в остальном мы точно как они.
Нас тянут и приливы и отливы
За червяками лезем на крючок.
И даже те, кто сильно говорливы
нырнут поглубже в омут и,– молчок.
***
Манит сучка кобелЯ
делает мужчиной.
Вот и вертится Земля
по этой же причине
***
Мы по сути собачники, клещ нас язви,
постепенно, годами, вбираем, однако,
непростую науку – быть тоже собакой
очень честной, и верной и полной любви
***
Задача, друг мой, не головоломна
и коротки дозволенные речи:
У маленьких собак душа огромна
и праведней. чем наши, человечьи
***
Когда, закончив счет своих земных часов
душа навек уйдёт в небесные широты
ждет души всех собак созвездье Гончих Псов
Прекрасные сады, поля Большой Охоты.
И я надеюсь: там найдется место мне:
под лай и шум и гам бежать в аллеях сада
среди моих собак при колдовской луне
И это лучший рай. Другого мне не надо
2.27 Сепия
Конечно, осьминог не трус,
и это каждый знает.
Свой дом родной, свою нору
он храбро защищает.
Но если будет враг силен,
и одолеет страх,
тогда сумеет скрыться он
в чернильных облаках.
Ему Природа, добрый друг
дала мешок чернил,
чтоб в час беды, пустив их вдруг,
он от врага уплыл.
Но осьминог нам не указ,
и нам Природа – враг.
Туман чернильный всякий раз
используем не так.
Вот сел за стол стихи писать
знакомый мой поэт.
нам не дано, увы, понять
есть смысл в них, или нет.
Ведь так туману напустить,
не смог бы осьминог!
Пусть без беды и горя жить
ему позволил Бог,
Пусть нет врага, неведом страх,
Но вот, ведь, в чем обман:
за мудрость признают в стихах
напущенный туман.
И у Природы я прошу:
"Позволь, Природа-мать,
пока хоть что-нибудь пишу
тумана избежать!"
2.28 Демоны!
Когда мечтой становится богатство,
и кошки бродят, на душе скребя,
из Преисподней демон потребл**ства
охотиться выходит на тебя.
Покой нейдёт в молитвах бесполезных,
в поклонах и церковных образах.
А демон ждет в ночи котом облезлым
и мрачный ад горит в его глазах.
Тебя он зверской завистью иссушит,
добавит рабской гибкости в костяк,
Потом заплатит золотом за душу
и унесет её в стальных когтях.
И солнце постучит в твоё окошко,
к тебе придут и благость и покой.
Купи себе еще на счастье кошку
породы демонической "ликой".
Теперь тебе всегда поверят люди,
хоть режь, воруй, обманывай, греши.
Тебе за это ничего не будет.
А жить, конечно, легче без души.
2.29 Весеннее
Солнце с каждым днем все жарче.
И ночами не до сна.
Не ворчим, дружище Арчи.
Ведь пока еще весна.
А душа чего-то ищет,
рвется к выси голубой.
И немножко жаль, дружище,
что не птицы мы с тобой.
Мы б взлетали без печали
ранним утром по весне
Славно б ласточек гоняли
по небес голубизне.
Среди тучек белотелых
мы б гуляли, веселясь.
Жаль, душа твоя взлетела
и меня не дождалась.
Я души открою ларчик,
встречь небесному лучу.
Подожди меня, мой Арчи!
Скоро я к тебе взлечу!
2.30 Арчибальд и Пиня
Тишина, и сверху бдит луна.
Средь обрывков снов бредём в ночи
Что-то нам обоим не до сна.
Я и Арчи,– старые хрычи.
У меня и Арчи моего
кости часто боль грызет червём.
Старость нас не красит. Что ж с того?
Вместе мы её переживём.
Кем-то брошен (что нехорошо,
но к удаче мне, да и ему)
Он меня на улице нашел.
Кто же чей найденыш – не пойму.
Я в ладошках рыжий меха ком
в дом принес и положил на плед.
В результате стал щенок сынком,
я папашей стал, на старость лет.
Вот и стали жить да поживать,
да бродить в хамсин, в мокрень, в мороз.
Делим вместе пищу, кров, кровать.
Без него б к дивану я прирос.
Так тринадцать лет уже вдвоём
бродим вместе в полунОчный час
С добротой небесный окоём
звёзд зрачками пялится на нас.
И, гуляя с ним в ночной тиши
стал я чуять запах ветерка
В нем теперь есть часть моей души,
а во мне все больше от щенка.
Вот ведь хрень: чем больше отдаешь,
тем богаче остаешься ты.
Счастье, – это неразменный грош,
слитый из любви и доброты.
2.31 Арчи
Тихо скулящий щенок колобок.
Глазки, да шерсти пушистый комок.
Он подкатился, в глаза мне взглянул,
лужу пустил и ладошку лизнул.
Плохо собачке, коль дом твой – асфальт.
Имя само назвалось: Арчибальд.
А почему Арчибальд? Не вопрос
Был Арчи Гудвин у Вульфа* как пёс.
Взгляду его отказать я не мог.
На руки взял и домой приволок.
Вроде вчера это было, иль нет…
вместе четырнадцать прожили лет.
Я постарел, Арчибальд постарел,
бегать не мог, только взгляд не тускнел.
Вы посмотрите собаке в глаза!
Любящий взгляд – он творит чудеса.
Время безжалостно было ко мне.
Умер мой Арчик. Тихонько. Во сне.
Друг Арчибальд мой, мой преданный пёс
сердца кусочек с собою унес.
Слышу порою во сне его зов.
Издали, может с созвездия Псов.
Ждет меня в светлом весеннем саду.
Ты подожди, Арчибальд! Я приду…
––
* Ниро Вульф и Арчи Гудвин – частные детективы,
персонажи цикла детективных романов
американского писателя Рекса Стаута.
3 РЕЛИГИЯ И МИСТИКА
3.1 Баллада о божьем суде
Терпеть печали и тоски
он никогда не мог,
и в кабаки и в бардаки
шел, не жалея ног.
Подобно каждому из нас
посачковать был рад,
но исполнял любой приказ,
поскольку был солдат.
Любил пожрать, когда дадут,
хоть десять раз на дню.
Он слабо верил в Божий Суд,
и прочую фигню.
Готов был до зари вставать,
шагать сквозь дождь и тьму,
но ненавидел убивать.
Кто знает почему?
И в день, когда велел старлей*:
«Стреляйте по врагу!»,
в прицеле видя лишь детей
сказал он: «Не могу!»
А то, что дети тол несут,
он этого не знал.
И ждал его не Божий Суд,
а просто трибунал.
Он рукавом слезу стирал
с разбитого лица
А на суде солдат молчал.
Он просто ждал конца.
И был он много раз избит,
и возражать не мог.
Полковник строг был и сердит.
И приговор был строг.
Он был рассветною порой,
когда светлеет мир,
расстрелян. Но не как герой,
как подлый дезертир.
Второй был врач, и мог на спор
пить спирт и не косеть.
В дежурство трахал медсестер,
а, впрочем, был как все.
Не гений, но и не дебил,
знал туго ремесло,
и в абортарий послан был.
Ему не повезло.
Ведь выживание – закон
для всех детей Земли.
И души тех, кто не рожден
во сны его пришли.
Другой бы плюнул, да забыл:
моей вины, мол, нет!
А он, видать, из слабых был
и страх топил в вине.
Еще при жизни стал мертвец,
из тех, кто не встает.
И пьяный бред его вконец
сгубил всего за год.
А третий – истый адвокат,
хотя не из светил,
был тот, кому дорогу в ад
сам Сатана мостил.
Деньгами пахло за версту
когда в суде сидел.
И было на его счету
немало грязных дел.
Но, видно, совести сидит
у всех в душе росток.
Под суд попал садист-бандит,
безумен и жесток.
Суда был переполнен зал
дружками по «перу».
Вдруг правду адвокат сказал,
что вовсе не к добру.
На много-много лет садист
посажен был в тюрьму.
А адвокат дрожал как лист:
страх жить мешал ему.
И был с позором изгнан он,
и проклят был везде.
и права выступать лишен
в суде и не в суде.
А через год его жена
днем, на глазах у всех,
была в машине сожжена
под чей-то дикий смех.
Похоронил, и средь могил
припал лицом к земле,
и утром дома найден был
подвешенный, в петле.
А после смерти души их
растаяли, как тень.
Господь призвал их, всех троих,
на суд к себе в тот день.
Бог-председатель был суров
и, что еще страшней,
огромный список их грехов
читали восемь дней.
И строгий Демон –прокурор
назвав пятьсот статей,
кричал, что все они – позор
Адамовых детей.
И что они, – укор Земле,
бесчестье всей страны.
Что двадцать тысяч лет в смоле
кипеть они должны.
Тут адвокатик-ангелок
стал по листку читать,
что десять тысяч – потолок,
и нужно ж меру знать!
А Бог сидел, как неживой
как будто в кому впал,
и только нимб над головой,
лучился как опал.
Но вдруг, отбросив со стола
законов толстый том
Бог закричал: «Что за дела?!
Ведь главное не в том!
Не будет вынесен зазря
суровый приговор.
Вся жизнь их, честно говоря,
сметенный с пола сор.
Но смерть, – абсурд во всей красе.
Таких живущих рать.
Что ж этим бы не жить, как все:
молчать как все, стрелять, как все,
и просто – не встревать???
Пусть возвращаются на свет
в обличиях других
А Мы, глядишь, за сотню лет
рассмотрим дело их."
И тут балладе бы конец,
но я сказать хотел:
не верю я, что Бог-отец
настолько мягкотел.
Солдат знакомый под пивко
балладу просмотрел.
Сказал: "Для этих мудаков
один исход – расстрел".
И врач-дантист ее читал
И выбросил в окно:
«Врач алкашом от страха стал.
Его жалеть смешно!»
Читал балладу адвокат.
Сказал, что это бред
Всех плохишей отправят в ад,
и им спасенья нет.
И оглянувшись, зашептал,
вдруг покраснев, как мак:
– Скажи, зачем тебе скандал?
Ты что, совсем дурак?
Ты никому не говори,
никто не верит в чушь,
и было ж нас тогда не три,
а три десятка душ.
Взглянул в глаза мои, друзья,
а взгляд был так тосклив,
что в Божий Суд поверил я,
который справедлив.
*Старлей – старший лейтенант
3.2 Приколы
Над нами прикололся Бог- проказник,
и нынче так, как было в старину:
мы в этот мир приходим, как на праздник,
а после с ним всю жизнь ведем войну.
В церквах твердят святые люди хором
Что кто не верит – гад и педераст,
Всё учат нас, что вера движет горы
И что по силе веры Бог воздаст.
И, угрожая нам смолой и серой,
смеясь над простаками наперед,
Бог наградит, кого захочет, верой,
А у кого захочет – отберет.
Но врет мошенник нам со взглядом чистым,
Врет сын отцу, а также муж жене.
И как поверить иллюзионисту?
А ты, читатель, вправду веришь мне?
И на примерах жизненных и скверных
Умнеем мы, уже не веря в муть:
Обманывают часто легковерных,
А скептика непросто обмануть
Так мы в себя приходим понемногу,
А по прошествии недолгих дней
Мы даже можем обойтись без Бога.
И, согласитесь, так еще смешней.
3.3 Капернаум
Там, где тени остры бритвенно
Как пеньки во рту бомжа
В червоточинах и рытвинах
Камни черные лежат.
Бдят колонные подножия,
Где змеится пыль веков,
Мрачный дух мамзера* Божия
И его учеников.
Капернаум, кость рабочая,
После прессов да печей
Обожал слова пророчии
От прохожих трепачей.
И уже не плотник с заумью,
С юных лет душой нездрав,
Здесь, в прибрежном Капернауме
Был Исус почтенный рав.
Он ходил с сумой и посохом,
Всем толкуя анекдот,
Что по морю, аки посуху,
Тот, кто верует, пройдет.
Не признавшись, что есть «веритас»**
Вдаль ушел, и был таков.
А руины у Кинерета
Нынче мед для простаков.
Из любой морщинки глобуса,
Из интимных дыр Земли,
Прилетают аэробусы,
Приползают корабли.
С ненасытностью любовников,
В ослеплении лихом
Здесь бредут стада паломников
Вслед за гидом-пастухом
Кока-колово беременны,
Прут с покорностью рабов.
Вспышки «никонов» и «кеннонов»
Жарче ядерных грибов.
Вьются гнусом, мелким оводом,
У авто слоновьих туш.
Но никто не бродит пО водам.
Мало веры. Кризис душ.
*мамзер – внебрачный сын (ивр.)
** veritas – истина (лат)
3.4 Заслужить прощение просто
Почти не жег небесный жар,
шел от земли пахучий пар
катился к лесу солнца шар
и блеск слегка пригас.
Стрижи метались в синеве.
Играла девочка в траве
с венком цветов на голове
в тот предзакатный час.
Она сплетала мастерски
травы зеленой стебельки:
Вот две ноги, вот две руки,
и кукла оживет сейчас.
А облака как паруса
и розовеют небеса.
Творятся в мире чудеса
в вечерний, светлый час.
Метался в небе голубок.
Смотрел с высот Ревнитель-Бог,
и взгляд его был так глубок
как Бездна и как двери в ад.
И этот взгляд, остекленев,
прозрел блуд, алчность, лень и гнев,
смерть матерей, детей и дев,
пожаров смрадный чад.
Был раздражен Ревнитель-Бог,
решив, что перейдён порог
Он Землю уничтожить мог,
своих безумных чад.
Но видел Бог весь белый свет
и эту девочку в траве
и мир в Божественной главе
вновь был почат.
В вечерний светлый предзакатный час
Ревнитель-Бог простил безумных нас.
И зла на нас как-будто снова нет…
Читатель! Ты поверил в этот бред?
3.5 Троицца? на проповеди протоиерея
Протопоп Аввакум "Житие"
Отец говорит Сыну: «Создадим мир!» и Сын отвечает:
«Да, Отче!». «Но этот мир, – продолжает Отец,
– отпадет от своего пути, и для того, чтобы его спасти,
Тебе придется стать человеком и умереть».
«Да будет так!» – говорит Сын…
… Богу умереть невозможно – но для того Мой Сын
и стал человеком, чтобы Его собственным человечеством
испытать весь ужас и всю трагедию вашего греха
– и преодолев, победить вашу смерть!..».
Где попсу щебечут птицы,
а у пчелок нету жал,
Сам Господь, един в трех лицах,
на троих соображал.
Ели свежего барашка,
На троих его деля,
И лилась из фляжки бражка
Одного веселья для.
Папа-Бог и Бог-сынишка
Спели песню или две,
Дух, слегка хлебнувший лишку,
Прикемарил на траве.
Тут Отец рукой нетленной
Стукнул Сына по плечу:
–Есть мысля насчет Вселенной.
Я создать ее хочу.
Но, признаюсь по секрету,
По мирам я не мастак.
Так что я работу эту
Буду делать кое-как.
Я не многорукий Шива,
И моя ли в том вина, -
Если выйдет мир паршиво,
И чуть-что, – ему хана.
Но, как кровь с щепоткой тмина
Улучшает колбасу,
Я кровавой жертвой сына
От себя же мир спасу.
Соберешь адептов кучу.
Всех научишь чистоте.
Я потом тебя замучу
И прикончу на кресте.
Посмеемся мы в итоге,
Как никто, того допреж.
Шутка в том, что мы, как боги,
Не помрем, хоть ты нас режь!
Но зато, в довесок, что ли,
Это надобно учесть,
Мы познаем кайф от боли.
В мазохизме что-то есть!
Если мы сейчас поладим,
И устроим все хитро,
Не останемся внакладе.
Ну, сынок! Даешь «добро»?
Сын сказал, катая крошку:
–Только, чур! Я главный впредь.
Ежли так, да понарошку,
Отчего ж не помереть?
Я на сцену выйду ловко
Буду JESUS SUPERSTAR
Но с тебя тогда массовка,
Бабки, реквизит, пиар.
Дальше все пошло по плану,
Но церковники потом
Наварили каши манной
Из истории с крестом.
Тут сам черт ломает ногу
Если спросят вдруг его:
Был ли кто-то жертвой Богу?
Что спасли и от кого?
А убогие, поверьте,
Сразу верят в полный бред,
Что спасали мир от смерти.
Будто смерти больше нет.
И над Троицей умильной
Крестят истово уста.
Как Она любвеобильна!
Как бессмысленно пуста!
3.6 Строитель Вавилонской башни
Не хотел я быть героем
Я строитель. Башню строил.
Не искал я геморроя,
жег из глины кирпичи.
И фанатиком я не был.
Но хотелось, чтоб, – до неба!
Чтобы с неба славу мне бы
протрубили трубачи.
Но богам завидно стало,
что людская куча мала
пусть хоть в чем-то их достала,
в чем-то стала им равна.
И смутили наши души.
Каждый сам себя лишь слушал.
Боги все надежды рушат,
как чума или война.
А потом я строил Трою.
Белокаменной горою.
Чтоб её не взять герою,
не разрушить из баллист.
Боги козни снова строят,
Им обман милее боя,
и падет, сгорая, Троя,
как сухой осенний лист.
Боги крутят, баламутят,
сладко врут, наводят смуты,
насылают страсть и боль.
И легко меняют кожу:
Где любовь – там ревность тоже,
А бесстрашье кровью всхоже.
Где добро, – там шаткость, голь.
Боги щедры на угрозы.
Им нужны людские слезы.
Жрут молитвы, жертвы, грёзы,
наши души, веру, суть.
Им куда милей смиренье
благочестья и творенья.
Ждешь от них вознагражденья?
Ускользают, словно ртуть
Воздвигаю, украшаю.
Боги снова разрушают.
Зависть видеть им мешает,
зенки застит им алчба.
Тунеядцы! Паразиты!
Час придет – и будем квиты.
Нас не будет – вам, бандитам
сдохнуть с голоду судьба.
Только может, всё- химеры?
Я и сам себе не верю
Мы же люди, что ж как звери
рвем и рвем друг-друга вновь?
Их, богов вина ли? Или
мы богов себе творили
чтоб лишь подлостью, без силы
проливать людскую кровь.
Там, на Башне, может сами
стали мы друг-другу псами
и дурными голосами
заорали: "Дай! Моё!"?
Кучу греческого хлама
мы заставили Приама
не сжигать у двери храма -
затащить в своё жильё.
Человеки! Братцы! Люди!
Без усилий благ не будет!
По себе пусть каждый судит
Что есть благо, что есть зло.
Не обижены мозгами
и сравнились бы с богами,
Коль себе ж не быть врагами,
Что совсем не тяжело!
3.7 О творении
До Потопа, телескопа,
изначала всех начал
Бог один сидел на попе
и отчаянно скучал.
Бог однако был затейник:
Божьей волей шевеля
он построил человейник
под названием Земля.
И с какого-то испугу
Он планет насоздавал
и пустил их всех по кругу
(или это был овал)?
Солнце, чтобы грелось темя,
раскрутилось как юла.
В нашей Солнечной системе
плесень жизни расцвела!
Верить в Бога по науке
не могу, но знаю, …ля:
жизнь возникла из-за скуки
и на ней стоит Земля.
3.8 Мир уже погибал
Гром трещит пустым орехом.
Небо плачет сквозь прореху,
рваных черных туч испод.
И глумливым не до смеху:
Ливень смоет, как помеху,
человейник в бездну вод.
Старый Ной молчит угрюмо.
Тяжек вздох и тЯжка дума:
мир умрет и будет пуст.
Как из старого гальЮна
дух звериный прет из трюма
тяжек, спёрт, кисельно густ.
И душа дрожит смятенно:
воды высятся как стены,
ширь безвидна и пуста,
Стылый ветер, злой, надменный,
с волн срывает шапки пены,
бьет в смолёные борта.
Тяжка божия секира.
Зло исторгнуто из мира
просветлел небес порфир.
Изготовясь в взрожденью
ждет уже освобожденья
чистый, светлый, новый мир.
Мир-отстиранный платочек.
Как листочек прет из почек
Но держись насторожЕ:
Бог не фраер, не начетчик.
Бог опять включает счетчик.
Слышишь? Тикает уже!
3.9 Духи степи шепчут монголам
Земля дрожала от ужасной вести
и ветры разносили пыль и страх:
Ушел Сын Неба. Ночью, в тайном месте
сокрыт от всех его священный прах.
Он был начало всех начал, и воин, и творец.
Сквозь огнь он вышел из горнил блистая как сапфир.
Клич боевой его звучал как Хаоса конец.
Своей душой он съединил рассыпавшийся мир.
Коней, рабынь и золото сокрыли
в холодных недрах Матери-Земли
Три тысячи рабов ушли в могилы
и знание с собою унесли.
Пред ним рассыпался в песок китайских стен кирпич
И перед ним лежали ниц цари могучих стран
Дрожали Запад и Восток, и был Он меч и бич
и разрушитель всех границ Великий Чингис-хан
А память свято будут чтить потомки
как восемь юрт, знамёна, лук и плеть*.
И шесть веков империи обломки
как угли в пепле будут слабо тлеть.
И пусть вас кони понесут свободно и легко
укажут путь вам звёзд угли и пастухов костры
Налейте в золотой сосуд кобылье молоко**
и духи Неба и Земли благословят дары
* Реликвии культа Чингис-хана.
В т.ч. знамёна (Хар сулдэ)-бунчуки с конскими хвостами
**Фраза из монгольского канона «Алтан дэбтэр»
3.10 Джаннат и Джаханнам. Рай и Ад
Кому открываются райские двери?
Мужчинам пристойным, кто в Господа верил.
Коль жил беспорочно, все делал как надо
в раю ожидает достойных награда:
прекрасные телом веселые пери
нектары, хмельнее и слаще чем шерри
Веселье и песни, забавы и пляски
и радость в душе и любовные ласки.
А кто же еще будет в райских чертогах?
Да девы, конечно, грешившие много.
Кто толк понимает в забавах и плясках
и ловок весьма на любовные ласки.
А скушные постные, кислые девы
в геенну уйдут, где шайтаны и дэвы
чтоб грешным в котлах со смолой и дерьмом
морали читать где-то в круге седьмом.
3.11 Песенка про еще одного бога
Этот бог не похож на надменных великих
ни по лоску и силе, и ни по красе.
Он не добрый, не злой, он всегда разноликий.
Он такой же как все. Он такой, как мы все.
Он с гуляками пьет и дерется на ринге,
спит в соломе и любит гулять по росе.
То как грек плутоват, то заносчив как джинго.
Он такой же как все. Он такой, как мы все.
Кафры видят в нем кафра, французы- француза
а китайцы находят китайца черты.
Незаметен в толпе, никому не обуза.
Он такой же, как я и такой же, как ты.
Он не просит восторгов, молитв, поклоненья.
Он не хочет быть Господом вовсе ни дня.
Может он и не бог – а недоразуменье.
В этом он не похож на тебя и меня.
Но приходит к тебе, и стоит у порога
воплощая в реальность и сны и мечты.
Ты в рутине погряз, ты не видишь в нем бога.
Он такой же как я, он такой же как ты.
Так зачем разводить эту бурю в стакане?
Бог как бог, остальное одна болтовня…
Если вдруг он уйдет, то Вселенной не станет.
Как погибнет она без тебя и меня.
3.12 Как смотреть на мир
Мир безжалостен снаружи
обл, стозевен, многорук.
обдирает, точит, рушит,
как наждачный жесткий круг.
Чтобы ты притерся к прочим,
стал удобным, как шарнир.
Потому нас всех курочит
наш ужасный прочный мир.
Мир с изнанки очень тонок
как из радуги ларец.
Что увидит в нем ребенок
не заметит и мудрец.
Не поймет его явленья
сколько лет не проживи.
Создан мир из восхищенья
и замешен на любви.
Мир непрочен, слаб и зыбок.
Здесь, на лучшей из планет,
он подобен стайке рыбок:
Были. Тронешь воду, – нет.
Тверд как камень. Мягко-ватный.
Полный света, полный тьмы.
Нестабильно-непонятый.
Как и мы, мой друг. Как мы.
3.13 Дело рыбаря
Несуразный, с заразной идеей,
беспокойным бездомным бичом,
о спасении чьем-то радея,
притчи сказывал он иудеям
не понять ни зачем ни о чем.
Не копите земли и злата
ни обманом и ни татьбою
все, накопленное когда-то
на тот свет не возьмёшь с собою.
Он твердил о свете и мраке
и о том, как жить по уму,
Об отце и о верном знаке.
Рыбари и иные зеваки
рот раскрыв внимали ему
Будьте змеи и будьте дети!
Среди неба, в воде, на суше
главным делом на этом свете
уловите людские души!
В том и смысл и заветов и басен
От зари до скончанья времён.
Ибо труд рыбаря не напрасен:
Кто уплыл – тот пропащ и безгласен,
Кто уловлен – тот жив и спасён.
Время смутное было, плохое
и попал чудак в передрягу:
ради общего мира-покоя
на кресте распяли бродягу.
Небо приняло стоны боли
И возникли на образах
светлым бликом в земной юдоли
слезы, словно кристаллы соли,
у еврейской мамы в глазах.
3.14 Творец отчаявшийся
Я безглазо гляжу из стеклистой завесы
повторяя привычное "Бля!"
Подо мной разлеглась в синяках и порезах
изнасило-ванная Земля.
Безобразно торчат оголенные нервы,
язвы, кости, ожоги, гнилье.
И ползут по ней жадные мерзкие черви.
Те, что, сцуко, подобье моё.
Нет. Ничем омерзенье моё не измерить.
Не исправить подобный звиздец.
И в себя я давно совершенно не верю.
Исчерпался до донца Творец.
Ведь вначале грозил, и ножищами топал
слал пророков и ждал перемен.
Запустил антивирус под видом потопа.
Изменилось ли что-то? А хрен!
И ведь мелкие ж были, ничтожные баги.
Думал: чуть отдохну,– сковырну.
И послал я сынка. Но прибили беднягу.
Что обидно: буквально. К бревну.
Я неверно решил, да и ставил задачу,
Время хрен отмотается взад.
За ошибки плачý, крою матом и плáчу.
Даже выплакал нáхрен глаза.
Неумеха Творец. Чем не повод для смеха?
Сам себе сотворил геморрой.
И в моём ЧСВ бесконечна прореха.
Называется черной дырой.
Но доколе? Я все же Творец, а не слякоть!
Мне ль ошибками мучаться впредь?!
Землю сжечь! И концы окончательно спрятать!
Память всю, вплоть до бита, стереть!
––
Баг – программная ошибка
ЧСВ – чувство собственной важности
3.15 Им тоже тяжело
Он не любил ни этот двор, ни дом,
в подъезде вечный запах самогонки.
И дверь с такой пружиной, что с трудом
откроешь, а потом гремит вдогонку.
Он не любил чиновников тупых,
секретарей надменных узколобых.
И взгляд безумной и глухой толпы,
с вкраплениями боли или злобы.
Наверно, что-то лопнуло внутри
и раздражали труд безрезультатный,
и гвоздь, торчащий вечно из двери,
хоть загнут был и вбит неоднократно.
Устал он от грызни, от трепотни.
Устал бороться с миром, с этой дверью,
и – да, с гвоздем, который, лишь зевни,
из крыльев подло рвет и пух и перья.
3.16 Песенка об одном конкурсе
Страх потряс основы мира: смерть жестокая сатира
как урок убогим, сирым, и для высших эталон.
Жить невместно и негоже всяким низшим с наглой рожей…
И содрал с сатира кожу в гневе светлый Аполлон.
Был этот конкурс не виднее многих,
Но вопиющ участников подгон:
играл на флейте Марсий козлоногий
и на кифаре Светлый Аполлон.
Козлиный дух и безобразен видом,
а стаи мух на винный дух летят.
Чиста и злость богов и их обида
на тех кто поднял кверху дерзкий взгляд.
Не равняйся козерогий, ибо много выше боги.
И у них стройнее ноги и ногтей приличней вид.
Тут не с нимфой шуры-муры, высший шик и блеск культуры.
Светлый бог, сдирая шкуру сим победу утвердит.
В округе в рощах флейте подпевали
дриады, нимфы, ручеёк игрун,
и простота и нежность пасторали
была милее им бряцанья струн.
Был Аполлон прекрасен как стихия.
Звон арфы шел волной по камышам
Но лад Коринфский и полисемия*,-
они ладны лишь божеским ушам.
Тише мыши! Боги выше, им видней с Олимпа крыши,
вам же велено быть тише всяких вод и ниже трав.
Проиграла флейте лира, только бог сильней сатира
и сатир страшней обдира* всем докажет, кто тут прав.
Я изложил печальное преданье,
оплакал победителя финал.
Бог, может быть, продул в соревнованьи,
но все же Марсий больше проиграл.
У бед ищи в минувшем все истоки
Оно (увы!) печально, без вранья.
Да, мир жесток! Он должен быть жестоким.
Но оптимизма не теряю я.
Пусть про будущие беды не дано поэтам ведать,
верь в грядущие победы и уверенней смотри!
Мир наш светел и прекрасен, всякий конкурс безопасен,
ибо нету Аполлонов в списках нынешних жюри.
––
* полисемия – многозначность
*обдир – часть ствола, с которого очень грубо содрана кора.
3.17 Песенка про предложение, от которого нельзя… или
Среди флуда и фастфуда
бродит душенька приблуда.
Одинокая покуда
ищет пару по себе
Без конца и без начала
путь по грани виртуала
до Харонова причала
по изломанной судьбе.
Запирая дверцы рая
(вдруг кто влезет, невзирая)
с белых крыльев пыль стирая
ангелок слетает вниз:
Здравствуй, душенька нетленна!
Хочешь в рай попасть мгновенно?
Так сей час же, непременно
от сей жизни отрекись!
Прокляни её трехкратно
деликатно сдай обратно
добродушно-аккуратно
откажись от мести-зла
и уже без опасенья
жди спасенья-вознесенья.
Со среды иль воскресенья,
раз сама себя спасла.
Но душа не захотела
благ и райского удела
тело ангела задела
выставляя аргумент:
Сверху скушно, сверху праздно,
а у нас разнообразно.
Мне милей Земли соблазны
чем ваш благостный сегмент.
Лучше я в сетях зависну,
тут движуха, мысли-смыслы.
Тут качанье коромысла,
в напряжении эфир.
Вы почище, несомненно
но роднее здесь геенна
тьма любви и пива пена
чем фруктовый ваш кефир.
Мне милей наш грешный мир!
3.18 Нарисуй мне барашка, пожалуйста!
Мир сложнее хромосом
и раскручен колесом.
Слов свинец в нем давит Землю
и взлетает невесом.
Кто свободен в нем,– чужой.
Кровь с клинка стекает ржой.
В нем себя приносят в жертву
заплатив за кровь душой.
По текучей по воде
бродят призраки в Нигде
и затертый образ бога,
был присыпан в борозде.
Но весною тает лёд,
солнце рыжее встаёт.
То что было – проходило.
Завтра – новому черёд.
3.19 О маленьких принцах
Площадь круга больше окружности,
а у шара объём офигенный.
Бродят странники разной наружности
по неведомым тропкам Вселенной.
То по делу, то что-то празднуя,
то по хордам, а то по дугам,
посещают планеты разные
не всегда узнавая друг друга.
По традиции или из принципа,
но скитальцы в нашей Вселенной
называются часто принцами,
если встретят аборигена.
Все, наверно, читали историю
вкус которой – что вкус полыни,
как француз потерпевший аварию
встретил принца в далекой пустыне.
Для того, может, были созданы
на Земной и небесной тверди
две души, осененные звездами
и на грани жизни и смерти.
Над пустынею необъятною
разносило неспешное эхо
мудрость, взрослым уже непонятную
звездный свет, колокольчики смеха.
Солнце вновь поднималось шафранное
и пустыня, ворочаясь пела.
Но пропало в песках бездыханное
и уже не нужное тело.
И ползла змея по руинам
гонористая, как и все мы.
Ведь укусом смертельным змеиным
можно тоже решать проблемы.
Кто теперь за барашка в ответе?
За лисят и за прочих любимцев?
Много змей расползлось по планете
убивая маленьких принцев.
3.20 А где же тьма?
Как знает каждый мудровед
из многих умных книг:
Творец сказал: «Да будет свет!»
И сразу свет возник.
А чтоб всё было по уму,
по графику точь-в-точь,
Творец хотел создать и тьму,
но получилась ночь.
Так кривоватым вышел мир.
Наверно неспроста
Творец наделал черных дыр
и черного кота.
Дроздов, грязищу и ворон,
смолу, пласты угля…
Но всюду проникал фотон,
Творца до плача зля.
Так всякий злобный индивид,
когда настанет ночь,
хоть мысли темные таит,
их воплотить невмочь.
И нам, товарищ, задарма
о том страдать не след
Зачем орать: «Да сгинет тьма!»?
Ведь тьмы на свете нет.
3.21 Сотворение мира
(Попытка научного толкования Библейских текстов)
Это было до Вселенной.
Над НИЧЕМ, легко, как пух,
Божий дух летал нетленный,
Сам себя познавший дух.
Без работы, бесполезно,
Вверх и вниз, назад – вперёд
(И при этом знал железно
Что потом произойдёт).
Он витал себе свободно
Без волнений и забот
В новой шляпе, – шляпе модной
(зная моду наперёд).
Было скучно Богу – папе
В этом долбаном НИГДЕ
Ведь совсем не видно шляпы
В первозданной темноте.
Вне времён и расстоянья
(их ещё в помине нет)
Божий дух свершил ДЕЯНЬЕ:
Бог сказал: «Да будет свет!»
Свет – фотон, волна- частица
И, в начале всех начал,
Чтобы смог он проявиться
Бог НИЧТО к чертям взорвал.
Будто вырвались из плена
Волны, кварки и поля –
Мир известной нам Вселенной
(небеса, вода, Земля).
Появились тахионы,
То – есть время потекло.
Вне физических законов
Это всё произошло.
Бог витал над массой водной,
И по–прежнему скучал.
Удовольствия от модной
Шляпы он не получал.
Бог сказал: «Ну вот! Осечка!
Я продлю создания нить.
Нужно сделать человечка
Чтобы шляпу заценить!»
Осушил Земли приделы,
Насадил на ней цветов,
Рыбок, птиц, зверей наделал
(Вот и интерьер готов).
И, без папы и без мамы,
Лишь желанием одним