При отеле на перевале был автопарк спецтехники. Я это точно знал. Те, кто, хоть раз ездил на “материк” видели этих старых монстров из восьмидесятых, которые чистили дорогу от снега или эвакуировали сломанные автомобили. Плюс на АЗС должно остаться топливо, даже если там ничего нет из транспорта, можно подождать эвакуацию на месте, небольшой запас еды у меня есть, шмотки правда придется бросить. Все с собой я не утащу. Как быть с деньгами? Сумка с наличными получилась увесистой. Тем временем ветер еще усилился. Началась настоящая метель. Если идти, то сейчас, пока не стало совсем темно, ночь в лесу у трассы мне не пережить. Идти надо налегке. Сумки и ружье оставлю в фургоне, я показал Элис, как с ним обращаться, она посторожит фургон до моего возвращения. Я включил фары и врубил печку чтобы она не замерзла и мне проще было найти дорогу обратно, вряд ли кто-то доберется сюда в ближайшее время и заметит грузовик на обочине.
С собой я взял пачку наличных, всю еду и револьвер. Замотав лицо шарфом и надев очки, я побрел по едва заметной, в условиях тотального снега, дороге. С каждой минутой идти было все тяжелее, ветер завывал, снег залеплял лицо, очертаний дороги уже не было видно. Становилось темнее с каждой минутой. Кажется, будто прошла вечность, а я все еще неподалеку от фургона, его темные очертания тонули во мраке надвигающейся ночи. Не знаю долго ли я брел или нет, все слилось в этом мучительном прорыве, снег был сверху и снизу, справа и слева, я брел, падал, вставал, шел дальше, немного пожалел, что оставил ружье в машине – на него можно было бы опираться, хотя оно довольно тяжелое… да не знаешь как тут лучше. Мозги словно примерзли к черепу, я шел, не разбирая дороги…
Внезапно мне стало тепло. Я не чувствовал больше холода, снег не облеплял лицо, ветер шумел где-то далеко, словно за стеной. Я увидел свою тетю. Она была в своем любимом пушистом халате и тапках. Стояла на обочине и смотрела на меня. Удивительно, как ей не холодно?
– Тетя, что ты тут делаешь?
– Жду тебя, мой дорогой.
– Но как ты… Ты же… Тебя же нет? Ты мне снишься?
– Ты меня очень расстроил, Джонни. Я думала у нас нет секретов друг от друга.
– Но, тетя, я просто не хотел тебя огорчать, хотел сам.
– Ты очень плохо вел себя, а ведь мы могли все исправить.
– Я все исправлю, тетя, клянусь Богом, все будет, как раньше, даже лучше!
– За все приходится платить, Джонни. Но я хочу тебе помочь. Не возвращайся. Уезжай.
– Я знаю! Поэтому я и собрал эти чертовы деньги! Что значит не возвращайся? Там почти миллион баксов и Элис…все мои вещи. Как мне…
– Джонни
– Эээ, да, тетя
– Одень, шапку. Здесь холодно. Тебе нужно беречь голову
Внезапно я очнулся. Здесь только что стояла Рут Демье, а сейчас я лежу на обочине и меня засыпает снегом… Ну конечно это бред, у меня переохлаждение или типа того, я читал о подобном. Старуха лежит в морге городской больницы. Это все бред. Блин. Элисон давно похоронена, кто же в машине? Я содрогнулся. Чей труп в кузове? Что я наделал? Я же мог просто забрать деньги и уехать, столько смертей на моих руках. Обратной дороги все равно нет. Все бросить? Нет! Эти деньги достались мне с большим трудом. Я их не брошу! Я могу умереть, если не вернусь за фургоном, могу умереть, если вернусь и увижу индейцев и уж точно умру если останусь здесь. Внезапно мне показалось, что сквозь ветер я слышу какой-то шум. Прекрасно очередной сеанс связи с потусторонним миром. Надеюсь, это Элвис Пресли. Тем не менее я зашагал увереннее, ведь это могла быть цель моего пути! По моим расчетам я уже должен был подходить к перевалу. Пройдя еще немного, я встал и прислушался. Ну точно. Мне не кажется. Это звук мотора! Сердце забилось в груди так, словно хотело выскочить. Я словно воспарил над снежными завалами. Куда только девалась предсмертная апатия. Я энергично выдирал ноги из белого плена и почти бежал на шум. Внезапно я чуть не налетел на старенький трактор, который, как оказалось, стоял на парковке отеля. Я дошел! Я буду жить! Провались, старая сволочь! Вы все увидите! Я вылечусь и буду богатым. Но откуда он здесь? Я осторожно обошел парковку, но из-за метели никаких следов пребывания человека не было видно, возможно беженцы укрылись на ночь в здании отеля. Что ж тем лучше – не придется никого убивать. На парковке также стояло несколько машин, наполовину занесенных снегом. Возможно, среди них были и исправные, но тратить полночи на откапывание и приведение их в чувство я не хотел. Я слишком устал, а здесь наверняка еще кто-то и, возможно, он вооружен. Я забрался в кабину трактора, он не был закрыт, а мне не пришлось бить стекло. Все вновь складывалось отлично. Я подергал рычаги, трактор был в полуобморочном состоянии, но им можно было бы вытолкать фургон или хотя бы забрать свои вещи и двинуться подальше отсюда.
Медленно, но, верно, я продвигался к своей цели. В кабине было тепло, и я прилагал немалые усилия, чтобы не уснуть. Я закусил губу и думал. Думал о будущем. Конечно, я вылечусь, это не обсуждается. Богатых лечат от всего, но это только начало. Большой город, означает большие возможности. Сюда я больше не вернусь. Слишком опасно, да и смысла нет сидеть в захолустье. Рано или поздно электричество восстановят и все придет в норму. Человечество достигло такой ступени развития, когда даже серьезные катаклизмы не смогут надолго встать у него на пути. Все образуется, что до меня, то я преодолел прежде всего себя. Я вырос во всех смыслах: я хищник, я сверхчеловек, и я заплатил высокую цену, за свое преображение. А ключ к моему светлому будущему находится в том фургоне, я уже вижу свет его фар.
Свет в конце тоннеля.
Тенистые Клены
Рассвет. Уже близкий и радостный и в то же время отчего-то такой тревожный. Открытое окно в сад, наполняет комнату чем-то особенным – прохлада и удивительные ароматы растений, – саму жажду жизни несет этот утренний воздух. Хочется просто лежать рядом с окном и дышать. А какой вид открывается в эти часы из окна. К нему можно готовиться всю ночь, представляя какое наслаждение, ожидает тебя. Ворочаешься, стараясь, не проспать, просыпаешь, пусть и немного, вскакиваешь, и как мальчишка несешься к окну, замирая от восторга и стараясь ничего не упустить, смотришь, смотришь, смотришь.
Сон становится, каким-то очень чутким, особенным – настоящим удовольствием, кажется, что кошмары навсегда ушли, оставив после себя лишь мутное воспоминание, нечеткое беспокойство, не сразу отпускающее тебя.
Раньше мне всегда снилось это. Скорость, безумная скорость и бескрайний водный простор под тобой. Ты протягиваешь руку, и идеальная водная гладь приходит в движение – сотни мельчайших брызг взлетают священным ореолом и почти бесшумно опускаются далеко позади. Яркое солнце, отражаясь тысячами искр, будто указывает единственный путь вперед… и ветер, обычно злой и холодный не смеет даже свистеть и трепать мои волосы – он огибает меня, несет на своих руках. Скорость, безумная скорость. Где конец этому полету? Впереди появляются знакомые зеленые склоны побережья – ты уже видел их десятки раз, хотя понятия не имеешь, где это может быть, маленькие, словно игрушечные домики, начинают расти, постепенно уже можно различить человеческие фигурки – скоро конец. Самое главное – не оглядываться.
– Повернись!
– Нет
– Повернись или пожалеешь
– Никогда
Этот голос, отчего мне, кажется, будто я всегда знал его, равно как и его обладателя? Шепот, который сводил меня с ума пятнадцать лет и оставил лишь на войне, он беспрекословен, неумолим и каждый раз, когда ты пытаешься перекричать эту мертвящую тишину, окружающую тебя – ты не можешь вымолвить ни слова, но он слышит тебя, а единственным ответом становится пробуждение.
Сегодняшнее было странным, оно было особенным.
И кошмар, который, казалось, навсегда остался позади, – вернулся. Но он изменился – десятки, сотни видений, сменяющихся за считанные мгновения: стены огня, людские тени, смерть и хаос, агония и опустошение…
И голос, полный упоения, он читает, читает текст молитвы или шаманского заклятия, почему я знаю его, почему? Сегодняшнее было особенным – исчезли все, только я между двумя синими бесконечностями, спустя вечность я наконец повернулся и…
Это уже не сон, я лежу на своей кровати, мои глаза открыты, но этот голос – я все еще слышу его, он торжествует, испепеляющий ненавистью… есть вещи хуже смерти… вечный мрак станет наградой выжившим… он уже здесь…
почему я знаю его? ПОЧЕМУ?
Надо успокоиться. С трудом, встав с кровати и накинув халат, мне удалось доковылять и совсем без сил плюхнуться в любимое плетеное кресло, которое стояло напротив окна. Надо взять себя в руки и все обдумать, нельзя терять контроль – это погибель.
Постепенно напряжение спадает, и невольно обращаешь внимание на открывающийся вид из окна – природа, в эти часы вознаграждает своих немногочисленных созерцателей удивительным зрелищем. Потихоньку кошмары начинают терять свою власть, и ты цепляешься за любую возможность изгнать сны еще быстрее, их час еще придет. Солнечный Рассвет в наших суровых широтах – это настоящий пир красок, прекрасный праздник жизни. Пусть окно давно не видело скребка и чистящего средства, пусть глаза уже не те, что прежде, сейчас это не мешает видеть настоящую красоту. Огромные величественные облака, похожие на горы вырастающие из самого горизонта, медленно ползут, приоткрывая небо удивительной прозрачной синевы. Медленно и совсем незаметно они наполняются светом, принимая самые невиданные формы. Еще совсем немного и первые лучи солнца хлынут в долину, изгоняя остатки холодного предрассветного тумана и принесенной им сырости. Над бескрайними лесами, вплотную примыкающими к городку, облака распадаются – кажется, будто кто-то разбил на небе огромную вазу и ее осколки, самых причудливых форм, устремлены вдаль, а там…
Ледяная гладь озера, соприкасаясь с первыми лучами солнца, на мгновенье, ослепляя тебя, сильнее разжигает то трепетное и радостное, что всегда останется с тобой. Это мой мир.
Постепенно просыпается и городок неподалеку. На улицах появляются первые заспанные прохожие – это простой люд приступает к своим обычным делам. Первый шум хлопающих дверей, первые заведенные автомобили нарушают царственную тишину – начинается новый день, утреннее представление подходит к концу, равно как и ночная дрожь.
Почему снова? Почему я снова вижу все это? А теперь еще и новые видения. Что-то должно произойти, я это чувствую, но что? Что-то очень важное, то, ради чего ты появляешься на свет и живешь, то, ради чего судьба хранит тебя, отворачивает от опасного поворота, за которым пустота. Все ради одного…
И почему сейчас, почему именно сейчас? Что-то не дававшее мне оступиться, хранившее меня в опасности теперь само толкает меня к краю…
Очень много вопросов, на которые нет ответов. Да и появятся ли они? А что, если это просто кошмары больной психики, усугубленные огромным напряжением груза былой ответственности и нет ничего, кроме уставшего человека, с трудом преодолевшего тяжелое ранение, еще и как выясняется с прогрессирующим нервным расстройством. Нет, я все видел, чувствовал жар этого огня.
Нужно ждать
– Доброе утро, Арни – Это был Джордж О`Лири, один из старожилов “Клёнов”. Он собирался в столовую и решил заглянуть к соседу по этажу.
– Привет, Джордж.
– Как всегда не спится?
– Нее, нет, сегодня почти нормально. Вот любуюсь природой.
– Ага. Скоро погода совсем испортится и особо не на что будет смотреть.
– Мне нравится смотреть и просто на снег.
– Господи, тут кругом снег, один сплошной снег, лучше бы пошел и телевизор с нами посмотрел…
Но Арнольд Гривс его уже не слушал – он смотрел в окно, почти немигающими, слезящимися глазами. В коллективе постояльцев пансиона “Тенистые Клёны” он был белой вороной и держался немного в стороне от всего и всех. Конечно, с возрастом многие черты характера обостряются, а ясность сознания порой немного туманится, но это был не тот случай. Арнольд Гривс был странным. Он был странным еще, когда попал сюда, а это случилось целых восемь лет назад. Время здесь течет медленно, мало что меняется в укладе жизни и распорядке дня пансиона. Порой некоторые постояльцы выбывают, по естественным причинам, порой прибывают новые, совсем редко кто-то из близких приезжал навестить своего родственника, да, определенно, это становилось целым событием, которое давало пищу для обсуждений на несколько недель вперед. Родственники не баловали визитами и это несмотря на то, что большинство из них обитало в окрестных городках, от которых не больше часа езды…
Арнольд Гривс прибыл сюда на обычном такси, без сопровождения. У него был контракт на пожизненное обеспечение, минимум вещей и отличное настроение. Довольно скоро он перезнакомился со всеми постояльцами, и персоналом. Он держался вежливо и с достоинством, никому не отказывал в общении, в разговорах мог поддержать любую тему, но о себе почти ничего не рассказывал. Всю жизнь он проработал на разных должностях в нефтедобывающих компаниях, вроде есть сын, который живет в Торонто, решил перебраться в пансион после дорожного инцидента, когда окончательно понял, что не может себя сам обслуживать. Арнольд устроился жить в номер на втором этаже с окнами на озеро, это были одни из самых дорогих апартаментов, но он почти ими не пользовался. Только кроватью, санузлом и плетенным креслом у окна. Почти монашеский аскетизм проявил Гривс и в своем рационе: Постояльцы были вправе соблюдать или не соблюдать рекомендации врачей и штатного диетолога, но у Арнольда никогда не было никаких противопоказаний, при этом он всегда придерживался самой строгой диеты – ел мало и только здоровую пищу, никогда не употреблял алкоголь, даже по большим праздникам. Сторонился Арнольд и общих сборищ, все эти бинго по воскресеньям, гольф и фитнес для пожилых, хоккейные матчи и новости по телевизору никогда его не интересовали. Довольно скоро он окончательно обрел свою репутацию капитана Немо и от него отстали с расспросами. Жизнь пансиона вернулась в прежнее русло.
Именно тогда и произошел тот первый случай. Гривс пропал.
Нет, конечно, обитатели пансиона не были заключенными, и в полном своем праве могли покинуть свое последнее пристанище, когда угодно, но специфика этого места и его внутренний регламент вынуждали постояльца получить письменное разрешение на отъезд. Ведь подобное путешествие, в ряде случаев, могло нести угрозу здоровью великовозрастного путешественника и угрозу финансовому благополучию заведения, после соответствующего судебного разбирательства. Словом порядок ухода с территории был и довольно строгий. За самовольное покидание территории была установлена система штрафных санкций, в которую входили и денежные штрафы и некоторое ущемление досуговой активности, но в рамках договора разумеется.
Штрафы не касались тех, кто в силу возраста, уже плохо себя контролировал и мог уйти погулять неподалеку и заблудиться или же вовсе отправиться куда-нибудь в соседний город, по каким-либо важным делам, и забыв о них и обо всем остальном на свете уже через пятнадцать минут. В таких случаях штрафовали уже обслуживающий персонал, приставленный к особым гостям.
Гривс никак не относился к категории людей, которым был нужен выделенный помощник, его ум и память сохранили остроту, как в молодости, об этом говорили все, те немногие, с кем он общался, не был он и нарушителем режима, любящим съездить в пятницу до городского бара и потом судорожно звонящих в службу спасения из-за скачка давления… Его пропажу обнаружили только вечером, когда медсестра Перл Уотсон разносила лекарства. Гривс следил за здоровьем и никогда не пропускал ее вечерний обход. Ему не было прописано ничего особенного, кроме укрепляющих сердце препаратов и витаминов для пожилых, и каждый раз он был первым, кто встречал Перл на своем этаже. Каждый раз, кроме этого вечера. Перл постучала в дверь Гривса, но никто не ответил, она закончила обход и вернулась к его номеру. Дверь была заперта, и никто не отвечал. Перл немного забеспокоилась, каким бы не был здоровяком, Арнольд все же был пожилым джентльменом…
Перл позвонила техническому директору Гарри Джонсу и уже через десять минут Гарри мастер ключом открыл номер Гривса. Все было как всегда – идеальный порядок, ничего подозрительного и … никаких следов Арнольда. Не на шутку встревоженный Джонс позвонил управляющему пансионом Руперту Чарнсворту и уже через пятнадцать минут в его кабинете состоялся стихийный брифинг, посвященный ЧП. Пропажа постояльца – это всегда ЧП, чтобы не говорили выпивохи, регулярно катающиеся на такси в город развеяться, пансион нес полную ответственность за судьбу своих клиентов, если договором не предусмотрено иное. Все были не на шутку встревожены: проблема была еще и в том, что никто даже примерно не представлял, где его искать. Привычки всех постояльцев были неплохо изучены, но Гривс за столько лет так и остался темной лошадкой. В полицию было решено пока не звонить, поиски начали с “непринужденного” опроса остальных стариков, нужно было выведать максимум доступной информации, не поднимая при этом лишнего шума – кто-то мог позвонить копам раньше сотрудников и это было бы не очень хорошо…
Никто не сообщил ничего ценного. Все сошлись примерно на том, что после обеда Гривса никто не видел, Бетси Маккалистер, девяностопятилетняя старушка, впрочем, заявила, что Арнольд вознесся на небеса, вместе с двенадцатью апостолами, но это списали на действие лекарств, которые она уже приняла. Директор Чарнсворт сильно нервничал: судя по всему, избежать поисков на территории не удастся, уже давно стемнело, территория большая, скорее всего только силами персонала до утра не управиться, а утром он будет обязан сообщить в специальные службы, возбудятся местные журналисты, информация дойдет до владельцев пансиона…
Чарнсворту и правда было из-за чего нервничать. Нет, пансион был в целом в порядке, но будучи человеком не глупым и где-то даже находчивым Руперт имел свой интерес от всего происходящего в “Тенистых Кленах”. Некоторые дела, при умелом адвокате, сошли бы за мелкие шалости, а некоторые были вполне серьезными финансовыми махинациями. Контракт Чарнсворта заканчивался через год, и он не планировал его продлевать. Он скопил немного денег и хотел переехать в края потеплее, сейчас же все его планы подвисали на волоске. Но ведь еще есть ночь! Никаких нарушений со стороны персонала не было! Все было в рамках внутреннего распорядка, не было конфликтных ситуаций, предшествующих порой пропаже постояльца, словом все было тихо и спокойно, а значит велика вероятность, что Гривс приуныл где-то в парке на прогулке или на скамейке у озера и прямо сейчас нужно найти его окоченевшее тело, передать его коронерам и аккуратно составить отчет к утру.
На поиски были мобилизованы все доступные людские резервы. В пансионе осталась только дежурная медсестра, даже сотрудник службы безопасности, обычно не покидавший свою комнату “тысячи мониторов” был направлен на поиски, весьма мотивирующими словами, так как в данной ситуации система видеонаблюдения не помогла. Арнольд Гривс словно растворился в воздухе. И было где – территория заведения включала в себя не только придомовые газоны и парковку, но и кленовый парк с садом камней, оранжерею, берег озера и даже часть леса, непосредственно примыкающего к комплексу зданий.
Спустя два часа бесплодных исканий Чарснворт вернулся в кабинет. Продрогший и злой он налил себе кофе и принялся сочинять проект будущего отчета о происшествии, на основе имеющихся шаблонов. В пять утра в кабинет ввалился Гарри Джонс, весь красный от криков и выпитого виски. Он отряхнул наверно полкубометра снега со своей одежды и разбудил мирно похрапывающего в кресле управляющего.
– Мы нашли его!
– !!!
Руперт поперхнулся, сполз в кресле почти на уровень пола, но через мгновение пришел в себя и старался придать себе максимально рабочий вид:
– Отлично, где?
– У озера!
Гарри прошел мимо Чарнсворта к его мини бару, достал бутылку бурбона и без сантиментов наполнил стакан до краев. Пока он пил, Чарнсворт окончательно проснулся, надел очки и пригладил растрепанные волосы.
– Он мертв?
– Жив!
– Жив?!
– Да, он жив. Сейчас он в столовой. Завтракает. Повар разогрел ему остатки ужина и…
– Завтракает?! Какого дьявола! Мы тут ночь не спали с ног сбились…
– Особенно ты.
Чарнсворт испепелил Гарри взглядом, казалось, он был готов исполосовать его канцелярским ножом или огреть графином.
– Ты забываешься, Джонс! Я занимался координацией и готовил отчет для учредителей. Не твое псиное дело, чем я занимался в момент твоего прихода. Вся ответственность на мне. В случае чего вы все станете овечками, а я буду отвечать головой.
– В этот раз похоже обошлось – уже куда более миролюбиво заметил Джонс. – Привести его?
– Да, черт побери. – Пробормотал Руперт – Нам надо поговорить. Где вы его нашли?
– Он был в доме у озера.
– В доме у озера?! Старая турбаза?
– Да, в доме у озера.
– Но ведь он закрыт на реконструкцию?
– Да, это так. Хэнк случайно в него заглянул, когда мы осмотрели берег. Просто для очистки совести. Мы с ног сбились, а этот старый пень просто сидел в кресле и смотрел в окно…
– Смотрел в окно?
– Да, он нас не сразу заметил, хотя мы кричали ему и махали руками. Хэнку пришлось сходить за ключами, чтобы отпереть дом. Как он там оказался старик не признается, ну не бить же его. Мы попросили его пройти с нами, он нес какую-то околесицу, про воду и огонь, потом вроде очнулся, сказал, что голоден. Мы привели его в столовую. Хэнк остался с ним, кто на посменке – разъехались по домам, остальных я отпустил поспать хоть немного.
– Дичь какая-то. Ладно, как поест давай его сюда.
Через пятнадцать минут Арнольд Гривс допил свой сок и в сопровождении Хэнка и Гарри зашел в кабинет управляющего.
– Доброе утро, мистер Чарнсворт.
– Доброе утро, мистер Гривс. – Руперт немного похрипывал после трудной ночи. Выпроводив своих сотрудников, он плотно закрыл двери и сел в свое кожаное кресло.
– Скажите, мистер Гривс, вы подписывали соглашение о правилах внутреннего распорядка пансиона?
– Да, сэр, это было обязательной формальностью моего заселения сюда.
– Отлично. Вы же читали его, когда подписывали?
– Да, мистер Чарн…
– Зовите меня просто Руперт.
– Хорошо, Руперт, я действительно читал эти правила.
– Вы же знаете, что вы не можете покидать территорию пансиона, без уведомления администрации?
– Да, я знаю, но я не покидал ее. После обеда пошел погулять, погода была прекрасная, выпал свежий снежок, мне захоте…
– Вы пропустили вечерний прием лекарств и пропали без вести почти на сутки, мы искали вас всем пансионом.
– Странно очень странно, мне очень жаль, я не хотел огорчать Перл, мне кажется я немного потерял счет времени…
– Ладно с этим мы еще разберемся. Скажете, мистер Гривс, как вам удалось попасть внутрь закрытого дома у озера?
– Господи, Руперт, да разве же он был заперт? Я немного устал на прогулке и решил немного отдохнуть. Зашел в этот дом, дверь была открыта, я клянусь вам! Там меня и посетили ваши коллеги. Я не преступник и не сделал ничего предосудительного…
– Вы гуляли десять часов, мистер Гривс?
– Возможно я потерял счет времени, мистер Чарнсворт, у меня иногда это бывает. Надеюсь, мы уладили все формальности? Если у вас ко мне больше нет вопросов я бы хотел вернуться к себе в номер.
– Я выношу вам официальное устное, пока устное, предупреждение, мистер Гривс. В случае повторения нарушений режима, мы будем вынуждены составить отчет и возможно оштрафовать вас. Пожалуйста соблюдайте правила заведения, гостем которого вы являетесь. Если вам нужен персональный помощник или медсестра – мы готовы предоставить его в рамках дополнительного соглашения к уже подписанному вами договору.
– Я понял и благодарю вас, мистер Чарнсворт, но мне не нужна сиделка. Позвольте мне уйти.
– Я вас больше не задерживаю, отдыхайте.
– Спасибо, Руперт.
После того, как старик ушел, Чарнсворт налил себе виски и вызвал Гарри Джонса. Джонс уже успел прикорнуть и выглядел заспанным и недовольным:
– Ну что еще? У меня скоро новый рабочий день, мне никто не даст выходной после такого…
– Ничего, потерпишь. Это важно. Вы осмотрели дом?
– Дом? Зачем? Мы вывели оттуда старого идиота и закрыли двери снова. Хэнк отдал ключи на ресепшен. Что нам там смотреть?
– Гарри, это не идиоты, они наши клиенты. Меня интересуют были ли там следы взлома, как-то же старый черт попал туда!
– Черт значит, хм. Нет, не знаю, но вроде ничего криминального. Двери на месте, окна все целы, да они и заколочены вообще-то. Не знаю, как попал. Может есть копия ключа или кто-то его провел.
– Нужно еще раз осмотреть дом. Это не срочно, но сегодня нужно сделать. Отчет я отправлять не буду. Пусть это останется, между нами.
– Хорошо, посмотрим. Ну а если ничего нет?
– Нуу он важный клиент, он хорошо платит, мы должны обеспечить ему здесь комфортное пребывание… Надо будет приглядывать за ним, возможно помочь спать по ночам…
– Я понял. Хорошо.
Более тщательная проверка, проведенная Гарри, вместе с техником эксплуатационной службы, следов взлома не выявила. Опрос персонала, который мог бы предоставить Гривсу ключ, также не дала результатов. В итоге Чарнсворт неофициально распорядился приставить к Арнольду Гривсу медсестру, которая бы сопровождала его за пределами основного корпуса пансиона и по возможности не сильно мозолила ему глаза. Кроме того, в перечень принимаемых препаратов беспокойного клиента включили особые таблетки, внешне напоминавшие витамины одного известного производителя, они бы начинены сильнодействующим снотворным. Это было прямым нарушением, но иногда практиковалось со стороны персонала пансиона, с санкции управляющего. Покой и порядок здесь были превыше всего.
Через пару недель после происшествия, на дежурном совещании руководства пансиона Руперт Чарнсворт потребовал у Гарри отчета о поведении Гривса:
– Как у вас успехи с ним? Были проблемы?
– После того как док выдал нам эти пилюли – все идет гладко. – Гарри налил себе минеральной воды и продолжил:
– Он спит, как убитый, аппетит вроде нормально, жалоб на состояние нет
– У него никогда не было жалоб…
– Да и тем не менее. Дорис говорит – он еле ползает. Гуляет обычно по аллее, подолгу сидит на скамейке. К озеру не ходит – видимо тяжело.
– Я очень надеюсь, что он не преставится от них, Гарри. Нам только не хватало на вскрытии получить следы этого дерьма.
– Все в порядке, босс. У дока точно рассчитана дозировка, а городские не будут копать, Харви, если что нас прикроет, ну если, конечно, у него из спины топор не будет торчать.
– Городские понятно, но он не местный. Черт знает откуда он приехал, и кто будет им интересоваться в случае чего. По бумагам ничего не понятно, вроде он из Торонто, но что делать богатенькому старику из большого города в нашей дыре? кроме того, я наводил справки: парни из Торонто не имеют по нему записей старше пятнадцати лет, выглядит так будто их загрузили пачкой за один раз.. Как бы он не оказался федералом под прикрытием или того хуже.
– Я сомневаюсь. Я листал его бумаги. Больше похоже на артиста бродячего цирка на приколе. Хотя…
– Заканчивайте с таблетками. Я не хочу проблем, приглядывайте за ним, но без дури, понятно?
– Хорошо, босс. Я скажу кому надо.
– Вот и хорошо. Держи меня в курсе.
– Понял.
Мрак первобытной пещеры и ее могильная тишина скоро будут нарушены. Слишком долго томились взаперти вопросы без ответов, эмоции без действия, болезнь без вакцины.
Пламя поднималось по одежде все выше и выше, забиралось под одежду и выбиралось на свободу обратно. Человек не горит, он оплывает, слово свеча, медленно превращаясь в маленький черный комок, в котором невозможно отличить женщину от мужчины. Волосы съеживаются, кожа лопается и свисает подгорающими лохмотьями. Дым поднимается и стоит под бетонными сводами пещеры, ему некуда деться. Идол из металла безмолвно взирает на происходящее, он безучастен, он не придет на помощь. Лицо застыло в гротескной маске последнего крика, пальцы скребут цементный пол – осталось немного. Комнату наполняют тени древних существ, ими движет жажда. Жажда мщения. Ни один звук не проникает оттуда, кажется, что это просто игра больного воображения одинокого художника. Этого не может быть, потому что это никогда не случится.
Арнольд очнулся в своем плетеном кресле у окна, он тер глаза, чтобы окончательно проснуться, но невозможно было стереть из сознания картину беспощадной расправы и животного ужаса, воцарившегося в сердце.
В комнате нестерпимо пахло горелой плотью и машинным маслом.
Очередное лето подкралось незаметно. В северных широтах климат не балует теплыми и погожими деньками. Нередко могут налететь тучи, зарядить дождь. Ясный теплый день будет перебиваться пасмурными и холодными, а потом незаметно наступает календарная осень и кажется будто лета не было вовсе. Но не в этом году. Старожилы “Клёнов” не могли припомнить, когда в прошлый раз стояла такая отличная погода. Было очень тепло и солнечно, сезон гольфа был в разгаре, а некоторые постояльцы покрепче здоровьем, даже совершали лодочные прогулки по озеру. Приемы пищи проходили на летней веранде, где на открытой кухне готовили легкие диетические блюда, допоздна подавали прохладительные напитки и играла спокойная музыка послевоенных лет.
Постепенно воодушевление первых теплых дней перешло в приятную привычку, летний режим дня устоялся и все шло своим чередом.
Арнольд Гривс совершал свою традиционную прогулку с Бетси Маккалистер по главной парковой аллее пансиона, составленной сплошь из вековых кленов. Бетси была одной из тех немногих, с кем Арнольд поддерживал систематическое общение, практически ничего уже не выделяло его на фоне остальных обитателей пансиона. Наблюдение за ним было снято, а снотворное убрано из перечня выдаваемых препаратов. Парочка частенько гуляла перед обедом, а если погода была плохая – вместе ходили в библиотеку или музыкальную комнату. Они болтали о давно прошедших днях и вещах порой странных и непонятных молодым. Было жарко, на пронзительно синем небе ярко светило солнце, но густые деревья давали прохладу, а в сетчатой сумке Бетси были припасены две бутылочки воды. Пара медленно приблизилась к огромному валуну, считавшемся сердцем парка и присела на скамейку.
– Уф, кажется, жара сегодня побьет все рекорды, – Бетси протерла платком мокрый лоб и расстегнула сумочку. – Не хотите ли воды, мистер Гривс? – Бетси нарочито вежливо протянула бутылочку Арнольду, который с улыбкой принял щедрое предложение: