Особое мнение

– Так-так… так-так…

Испустив долгий прерывистый вздох, Паттерсон принялся безо всякого смысла перебирать истрепанные, сплошь в пятнах пота документы.

– Ну что ж, теперь я понимаю, в чем причина ошибки.

– Разве бумаги не все налицо? Не хватает чего-то?

– Нет, все ваши документы здесь, у меня. Вас ведь доставили к нам с капсулой на запястье.

– Естественно! – хмыкнул Унгер, гордо выпятив цыплячью грудь. – С шестнадцати лет приучен: хоть ранен, хоть мертв, а капсулу имей при себе. Чтобы в канцелярии порядок был.

– Да, с документами все в порядке, – глухо подтвердил Паттерсон. – Можете возвращаться в палату. Или в парк. Куда пожелаете.

Повинуясь взмаху его руки, больничный робот препроводил дряхлого старика к двери и вывел в коридор.

Едва створка двери скользнула на место, Эвелин Каттер длинно, монотонно выругалась, растоптала окурок каблуком туфельки и порывисто зашагала из угла в угол.

– Господи милосердный, во что же мы влипли?

Паттерсон, взволнованный ничуть не меньше, придвинул к себе аппарат дальней видеосвязи и набрал номер выхода на внешнюю линию.

– Дайте мне штаб вооруженных сил, срочно, – велел он старшему диспетчеру.

– То есть Луну, сэр?

– Верно, верно, штаб вооруженных сил, главную лунную базу, – подтвердил Паттерсон.

На настенном календаре за спиной Эвелин Картер, нервно, не находя себе места шагавшей из угла в угол, значилось:

4 АВГУСТА 2169

Если Дэвид Унгер родился в 2154-м, сейчас он – мальчишка пятнадцати лет. А родился он действительно в 2154-м: так сказано в потрепанных, пожелтевших от времени, запятнанных потом документах, разложенных на столе. В удостоверении личности, пережившем еще не начавшуюся войну.

– Да-да, действительно ветеран, тут без обмана, – заверил Паттерсон В-Стивенса. – Ветеран войны, которая не начнется еще минимум месяц. Неудивительно, что счетно-конторские машины военных завернули его заявление.

В-Стивенс облизнул темно-зеленые губы.

– Война Земли против союза колониальных планет… и Земля проиграет?

– Унгер прошел эту войну целиком. Видел все, от начала и до конца… до самого поражения. До полного уничтожения Земли и истребления всей расы землян.

Подойдя к окну, Паттерсон устремил взгляд наружу.

За окном кабинета В-Стивенса раскинулся огромный город. Многие мили зданий, сверкающих белизной в лучах предвечернего солнца. Одиннадцать миллионов людей. Гигантский торгово-промышленный центр, основной экономический узел всей планетной системы… а за его окраинами – целый мир. Целый мир городов, ферм, автострад, дом трех миллиардов человек. Здоровая, процветающая планета, материнский мир, колыбель видоизмененных, родина отважных амбициозных колонистов, заселивших Венеру и Марс. Бесчисленные крупнотоннажные транспорты, снующие между Землей и колониями, доверху груженные минералами, рудами и прочей продукцией колониальных миров. И, мало этого, геологоразведочные экспедиции, уже ведущие изыскания на внешних планетах, именем Директората закрепляющие за Землей права на новые, новые, новые запасы сырья!

– Он видел, как все это превращается в радиоактивную пыль, – продолжал Паттерсон. – Стал свидетелем последнего удара по Земле, прорвавшего нашу оборону. А после – уничтожения Лунной базы.

– И, если не ошибаюсь, несколько высокопоставленных штабных уже летят с Луны к нам?

– Именно. Я рассказал им достаточно, чтобы зашевелились. Обычно эти ребята раскачиваются не по одной неделе.

– Что генералы! Вот на Унгера бы взглянуть, – задумчиво вздохнул В-Стивенс. – Нельзя ли как-нибудь устроить…

– Да ведь вы его видели. Вы его и реанимировали, помните? Сразу же после того, как он, подобранный на улице, попал к нам.

– А-а, – негромко, сверкнув темными зрачками, протянул В-Стивенс, – тот самый неопрятный старик? Значит, это и есть он, Унгер… ветеран предстоящей войны?

– Войны, в которой вам предстоит победить. Войны, в которой Землю ждет поражение, – отрезал Паттерсон и резко отвернулся от окна. – Унгер считает, будто все это – артибаза, искусственный спутник где-то между Ураном и Нептуном. Реконструкция небольшой части Нью-Йорка. Пара тысяч человек и машины под пластмассовым куполом. И даже не подозревает, что с ним произошло в действительности. В действительности же его каким-то образом зашвырнуло назад. В прошлое.

– Полагаю, причиной тому – мощный выброс энергии… плюс, может быть, отчаянное стремление спастись. Но, пусть даже так, положение все равно складывается совершенно невероятное. Как хотите, а очень уж все это… – В-Стивенс запнулся в поисках подходящего выражения. – Очень уж все это мистикой отдает. Гость из будущего! Пророк с небес, черт возьми!

Дверь отворилась, и в кабинет тихонько скользнула В-Рафия. Увидев Паттерсона, девушка замерла на пороге.

– Ой… прошу прощения, я не знала…

– Все в порядке, – заверил ее В-Стивенс, кивком пригласив соотечественницу войти. – Паттерсона ты помнишь. Когда мы подобрали тебя, он сидел за рулем.

Выглядела В-Рафия куда лучше, чем пару часов назад: царапины на лице затянулись, прическа в полном порядке, вместо разорванной блузки – чистый, новенький серый свитер, зеленые щеки и лоб влажно поблескивают в лучах солнца, падающих из-за окна. Подойдя к В-Стивенсу, девушка нервно, настороженно взглянула на Паттерсона.

– Я пока здесь побуду, – смущенно заговорила она, с мольбой в глазах косясь на В-Стивенса. – На улице мне сейчас, наверное, лучше не показываться.

– Родных на Земле у нее нет, – объяснил В-Стивенс. – На Землю ее пригласили как биохимика класса А. До недавнего времени она работала в лабораториях Вестингауза невдалеке от Чикаго, а в Нью-Йорк приехала, чтобы по магазинам пройтись… не подумав, чем это может закончиться.

– Так отчего бы ей не переселиться в денверскую В-колонию? – предложил Паттерсон.

Лицо В-Стивенса потемнело от прилива крови.

– Полагаете, здесь и без нее гуселапых хватает?

– Да полно вам! В конце концов, мы тут не в осаде сидим. Переправить ее в Денвер пассажирским ракетным экспрессом никто не помешает и не запретит.

– Давайте об этом позже, – раздраженно буркнул В-Стивенс. – Сейчас у нас имеются куда более важные темы для разговора. Вы документы Унгера внимательно проверяли? Ручаетесь, что не фальшивка? Нет, я в их подлинности не сомневаюсь, но тут нужна абсолютная уверенность.

– Для начала все это нужно сохранить в тайне, – с нажимом сказал Паттерсон, искоса взглянув на В-Рафию. – Посвящать в подобные материи посторонних совсем ни к чему.

– Вы обо мне? – неуверенно пролепетала В-Рафия. – Тогда я, наверное, пойду…

– Останься, – велел В-Стивенс, бесцеремонно ухватив девушку за плечо. – Паттерсон, не валяйте дурака. Сохранить тайну нам не удастся. Унгер, возможно, уже сотне человек обо всем рассказал. Он ведь целыми днями сидит на скамье в парке и пристает с разговорами ко всякому, кого сумеет за пуговицу ухватить.

В глазах В-Рафии вспыхнули искорки любопытства.

– О чем вы?

– Ни о чем особенном, – предостерегающе ответил Паттерсон.

– Ни о чем особенном?! – подхватил В-Стивенс. – Ну да, разумеется! Подумаешь, война с исходом, известным заранее… с продажей программок наперед, так сказать!

Щека венерианина конвульсивно задергалась, в глазах вспыхнул огонек хищного торжества.

– Делайте ставки, дамы и господа! Не полагайся на случай, милочка, ставь наверняка! В конце концов, это история, а история – наука точная, не так ли? – воскликнул он и устремил взгляд на Паттерсона, требуя подтверждения. – Что скажете? Вам этой войны не предотвратить. Мне тоже.

Тот неторопливо кивнул.

– Да. Полагаю, вы правы, – уныло ответил он… и ударил – ударил со всего маху, от всей души.

Удар пришелся чуть вскользь. Рухнув на пол, венерианин выхватил из кармана криомет, прицелился, однако Паттерсон пинком выбил оружие из его трясущихся рук и поднял В-Стивенса на ноги.

– Ошибся я, Джон, – выдохнул он. – Зря показал вам капсулу с документами Унгера. Зря рассказал обо всем.

– Вот именно, – с запинкой пробормотал В-Стивенс, не сводя с Паттерсона затуманенных грустью глаз. – Теперь я все знаю. Оба мы знаем: вы проиграете будущую войну. Заприте Унгера в ящик, отправьте хоть к самому ядру Земли – это ничего не изменит. Поздно. Как только я выйду отсюда, обо всем этом узнают и в «Колон-Ад».

– Нью-Йоркское представительство «Колон-Ад» только сегодня разгромили и сожгли.

– Ну, так свяжусь с чикагским или балтиморским. Хоть на Венеру отправлюсь, если потребуется, но добрые вести сообщу всем. Да, война будет долгой, нелегкой, однако мы победим. И помешать мне вы не в состоянии.

– Почему же. А если я вас убью? – возразил Паттерсон, лихорадочно обдумывая сложившееся положение.

Мысли в голове мелькали одна за другой. Нет, время еще не упущено. Если В-Стивенса изолировать, а Дэвида Унгера передать военным…

– Знаю, знаю, о чем вы думаете, – хищно оскалившись, скривив зеленые губы, прохрипел В-Стивенс. – Если Земля не полезет в драку, если войны избежать, у вас, возможно, еще отыщется шанс, так? Однако разве мы позволим вам избежать войны? Нет, не надейтесь! Компромиссы, как у вас говорится, – измена родине! Поздно. Поздно!

– При условии, что вы отсюда выйдете, – уточнил Паттерсон.

Пошарив по столу, он нащупал увесистое стальное пресс-папье, подхватил его… и тут ему в ребра уперлось гладкое дуло криомета.

– Не знаю точно, как эта штука действует, – неторопливо заговорила В-Рафия, – но, кажется, нужно просто нажать вот эту кнопку…

– Совершенно верно, – со вздохом облегчения подтвердил В-Стивенс, – только нажимать пока не спеши. Поговорю с ним еще пару минут. Возможно, смогу его образумить.

Освободившись от хватки Паттерсона, он отступил на несколько шагов, ощупал разбитую губу и обломки передних зубов.

– Поймите, Вейчел, вы сами во всем виноваты.

– Да это же чистое безумие! – прорычал Паттерсон, не сводя взгляда со ствола криомета в дрожащей руке В-Рафии. – Вы в самом деле рассчитываете, что мы ввяжемся в заведомо проигрышную войну?

– У вас не останется выбора, – с прежним блеском в глазах пояснил В-Стивенс. – Мы вынудим вас воевать. Один удар по вашим городам, и вы ответите, непременно ответите. Такова уж человеческая натура.

Первый выстрел из криомета в цель не попал. Шарахнувшись в сторону, Паттерсон взмахнул рукой, однако тонкое запястье девушки перехватить не сумел, а после ему волей-неволей пришлось броситься на пол, уклоняясь от второго выстрела. Луч криомета со свистом рассек воздух. В-Рафия, в страхе округлив глаза, попятилась назад. Оружие в ее руке плясало, ходило ходуном. Привстав, Паттерсон вытянул руки, прыгнул к охваченной ужасом девушке, в полете успел увидеть, как дрогнул ее палец на кнопке спуска, как потемнело окутанное включившимся полем дуло, и…

На этом-то все и кончилось.

Дверь кабинета с грохотом рухнула на пол, и на теле В-Рафии пучком скрестились смертоносные лучи, пущенные солдатами в синих мундирах из-за порога. Щеки обожгло ледяным холодом, и Паттерсон, судорожно прикрывая лицо ладонями, ничком упал на пол.

Студеная дымка пронеслась над головой. Дрожащее тело В-Рафии задергалось, заплясало, окруженное мерцающим облаком абсолютного холода, однако спустя еще долю секунды девушка замерла без движения, словно пленку ее жизни внезапно заклинило в проекторе. Кожа ее побледнела, утратила все краски. Еще миг, и причудливое ледяное изваяние девушки, застывшей с поднятой в тщетной попытке заслониться рукой, треснуло, разлетелось на части. Лопнувшие клетки тела, брызнув в стороны, осыпали мельчайшей хрустальной пылью весь кабинет до единого уголка.

Следом за солдатами порог не без опаски переступил раскрасневшийся, взмокший от пота Фрэнсис Ганнет.

– Паттерсон – это вы? – властно осведомился он, протянув Паттерсону широкую ладонь, однако на рукопожатие тот не ответил. – Военные, само собой разумеется, незамедлительно уведомили обо всем меня. Где этот старик?

– Где-то тут должен быть. Под охраной, – пробормотал Паттерсон и, повернувшись к В-Стивенсу, взглянул ему в глаза. – Вот видите, как все обернулось? – устало, с хрипотцой в голосе буркнул он. – Этого вы и хотели? Этого и добивались?

– К делу, мистер Паттерсон, к делу! – в нетерпении прогремел Фрэнсис Ганнет. – Времени у меня в обрез, а дело, судя по вашему сообщению, весьма серьезно.

– Истинно так, – спокойно подтвердил В-Стивенс, утирая носовым платком кровь с подбородка. – Ради такого случая стоило, побросав все, примчаться сюда с Луны, вы уж поверьте. Я знаю, что говорю.

Симпатичный на вид молодой человек в звании лейтенанта, сидевший от Ганнета справа, взирал на демоэкран в немом благоговении. При виде громады линкора в дыму чудовищной битвы – один из реакторов разбит взрывом, носовые орудийные башни смяты в лепешку, в борту огромная брешь – его глаза под светлой челкой вспыхнули, округлились от изумления.

– Бог ты мой, – негромко выдохнул лейтенант Натан Уэст, – это же «Ветрокрылый Титан». Самый большой из наших линкоров… и взгляните-ка, выведен из строя. Полностью и целиком…

– Этот корабль станет вашим, – заверил его Паттерсон. – Именно вам и предстоит командовать им, когда он погибнет, уничтоженный объединенными силами военных флотов Венеры и Марса, а Дэвид Унгер будет служить под вашим началом. Вы этого боя не переживете, однако Унгеру удастся спастись. Спастись… чтобы еще с несколькими уцелевшими увидеть своими глазами, с Луны, как марсиане с венерианами методически выжигают Землю кобальтовыми ракетами.

Крохотные силуэты на экране метались, вились, словно рыбешки в громадном, мутном от ила аквариуме. Казалось, посреди экрана бурлит исполинским водоворотом вихрь энергии, подхлестывающей, кружащей бесчисленное множество космических кораблей. Вот серебристые корабли землян приостановились, дрогнули, сломали строй. В огромную брешь немедля устремились блестящие черные линкоры марсиан, и в тот же миг во фланг землянам ударил поджидавший в сторонке венерианский флот. Взяв уцелевшие корабли землян в стальные клещи, силы колониальных планет разнесли, уничтожили земной флот без остатка. Серебристые силуэты вспыхивали, сгорали один за другим, а в отдалении величаво, неспешно вращалась сине-зеленая сфера, Земля…

Планете досталось тоже. Тут и там зияли жуткими оспинами кратеры взрывов: части кобальтовых ракет удалось миновать сеть обороны.

Ле Марр щелкнул клавишей проектора, и экран угас.

– На этом данная последовательность мыслеобразов завершается. Все прочие также представляют собой визуальные мыслеобразы наподобие этого, разрозненные воспоминания о событиях, запечатлевшихся в сознании пациента особенно ярко. Более нам не удалось извлечь ничего. Никакой связной картины. Далее события переносятся сразу на годы вперед, на один из искусственных спутников.

В зале зажегся свет, и зрители неловко поднялись на ноги. Лицо Ганнета посерело, словно цемент.

– Доктор Ле Марр, покажите еще раз те кадры… ну, те, с Землей, – беспомощно всплеснув руками, попросил он. – Уверен, вы понимаете, о чем речь.

Свет тут же померк, а экран на стене ожил вновь. На сей раз в кадре оказалась только Земля, стремительно уменьшающаяся за кормой сверхскоростной торпеды, уносящей Дэвида Унгера к области внешних планет. В торпеде Унгер устроился так, чтобы видеть гибнущий родной мир до последней секунды.

Земля… При виде дотла разоренной планеты собравшиеся в зале офицеры невольно заахали. Смерть, неподвижность, безмолвие… ни единого признака жизни – только тучи убийственной радиоактивной пыли, равнодушно, бесцельно клубящиеся над изъязвленной воронками взрывов земной поверхностью. Некогда полная жизни планета с трехмиллиардным населением превратилась в исполинскую обугленную головешку. Война не оставила на Земле ничего, кроме пыли, пепла и шлака, под неумолчный, тоскливый вой ветра заметавшего котловины пересохших морей.

Экран потемнел, и в зале снова зажегся свет.

– Полагаю, какая-нибудь растительная жизнь на планете вскоре появится, – резко сказала Эвелин Каттер и, содрогнувшись всем телом, отвернулась от остальных.

– Да. Скорее всего, сорные травы, – согласился Ле Марр. – Темный, сухой, жесткий чертополох, пробившийся к свету сквозь шлак. Несколько позже, возможно, воспрянут к жизни и насекомые, и, разумеется, бактерии. Следует полагать, со временем жизнедеятельность бактерий преобразует пепел в плодородную почву, затем настанет эпоха непрерывных дождей длиной в миллиард лет…

– Давайте начистоту, – оборвал его Ганнет. – Заново Землю заселят гуселапые с вороньем. Они и будут жить здесь после нас.

– Спать в наших кроватях? Плескаться в наших ванных, нежиться на диванах в наших гостиных, на нашем транспорте разъезжать? – кротко осведомился Ле Марр.

– Не понимаю, о чем вы, – раздраженно откликнулся Ганнет и взмахом руки подозвал к себе Паттерсона. – Ручаетесь, что обо всем этом, кроме присутствующих в зале, не знает никто?

– Еще об этом знает В-Стивенс, – напомнил Паттерсон, – но он заперт в психиатрическом отделении… ну, а В-Рафии более нет в живых.

– А нельзя ли побеседовать с самим… очевидцем? – спросил Паттерсона подошедший к обоим лейтенант Уэст.

– Да, – спохватился Ганнет, – где Унгер? Моему персоналу тоже не терпится познакомиться с ним лично.

– Суть дела вам известна и без него, – ответил Паттерсон. – Теперь вы знаете, чем обернется будущая война. Теперь вам известно, какая участь ждет Землю.

– И что же вы предлагаете? – настороженно спросил Ганнет.

– Избежать войны.

Ганнет пожал плечами, всколыхнув изрядной величины брюшком.

– Каким образом? В конце концов, историю не изменить, а все это – тоже история. История будущего. Иного выбора, кроме войны, нам не оставлено.

– Ну, если так, прихватим с собой и их, сколько сможем, – ледяным тоном отрезала Эвелин Каттер.

– Ч… что?! – поперхнувшись от возмущения, пролепетал Ле Марр. – Да как вы можете… работая в медицинском учреждении…

Глаза девушки полыхнули огнем.

– Вы сами видели, что они сотворили с Землей. Сами видели, как они рвали нас в клочья.

– Но наш долг – оставаться выше подобных вещей! – запротестовал Ле Марр. – Если и мы поддадимся ненависти и жажде мести, то кто же… э-э… послушайте, Паттерсон, почему под замком сидит только В-Стивенс? Он ведь помешан нисколько не более нее!

– Да, это правда, – согласился тот, – но она-то помешана в нашу пользу, а психов подобного рода сажать под замок не принято.

Ле Марр бочком отодвинулся от него подальше.

– Может, и вы отправитесь воевать? Плечом к плечу с Ганнетом и его солдатами?

– Я за то, чтобы избежать войны, – глухо, бесцветно напомнил Паттерсон.

– А возможно ли это? – живо осведомился Ганнет, однако страстный огонек, вспыхнувший в глубине его блекло-синих глаз, тут же угас.

– Почему нет? Возвращение Унгера в прошлое – как-никак, новый фактор.

– Если будущее не предрешено раз и навсегда, – задумчиво, окаменев лицом, заговорил Ганнет, – возможностей перед нами открывается – хоть отбавляй. Уж если будущее в принципе раздваивается, почему бы ему не ветвиться до бесконечности, каждый раз в новой точке? К примеру, воспользовавшись воспоминаниями Унгера о ходе сражений, мы можем…

– Позвольте мне с ним побеседовать, – взволнованно оборвал его лейтенант Уэст. – Он же – живой кладезь сведений о стратегии гуселапых. Наверняка каждое из сражений по тысяче раз в голове прокрутил.

– Он вас узнает, – возразил Ганнет, – как-никак, сколько лет под вашим командованием прослужил.

Паттерсон крепко задумался.

– Нет, вряд ли, – рассудил он, – ведь вы, лейтенант, много старше Дэвида Унгера.

Уэст заморгал.

– Как это? Он – дряхлый старик, а мне и тридцати еще нет.

– Дэвиду Унгеру в данный момент всего пятнадцать, – пояснил Паттерсон. – На сегодняшний день вы почти вдвое старше. Вы уже кадровый офицер, служите на Лунной базе, в штабе вооруженных сил, а Унгер даже на службу еще не зачислен. Начнется война – пойдет добровольцем как рядовой без класса, неопытный и необученный. Представьте: вот вы, состарившись, приняли под командование «Ветрокрылого Титана», а кто такой Дэвид Унгер? Пешка, ничтожество, низшее звено средних лет, один из расчета одной из множества орудийных башен. Скорее всего, вам и фамилии-то его ни разу не доведется услышать.

Ганнет озадаченно поднял брови.

– Погодите. Выходит, Унгер уже… живет среди нас?

– Да, Унгер где-то поблизости, за кулисами, ждет своего выхода на сцену, – подтвердил Паттерсон, однако дальнейшие размышления над этим вопросом решил отложить до лучших времен: возможности тут вырисовывались весьма и весьма заманчивые. – Так что, на мой взгляд, опасаться узнавания вам, Уэст, не стоит. Возможно, Унгер вас даже ни разу не видел: в конце концов, «Ветрокрылый Титан» – корабль не из мелких.

– Уж это точно, – поспешил согласиться Уэст. – Ганнет, распорядитесь обвесить меня системой «жучков». Пусть командование и услышит, и увидит наш разговор.

Наутро Дэвид Унгер, уныло нахохлившись под ослепительным солнцем, крепко сжимая узловатыми пальцами алюминиевую трость, как обычно сидел на скамейке парка и тупо, бессмысленно глазел на проходящих мимо.

Справа, не сводя с дряхлого, сгорбленного старика окаймленных металлом зрительных линз, снова и снова елозил по одному и тому же клочку травы робот-садовник. Чуть дальше, у края усыпанной щебнем дорожки, компания праздношатающихся парней бомбардировала самыми нелепыми вопросами и замечаниями разнообразные справочные автоматы, разбросанные по всему парку – очевидно, из опасений, как бы система ретрансляции не заскучала без дела. Гологрудая девица, устроившаяся загорать у пруда, едва заметно кивнула паре солдат, вот уже битый час расхаживавших по парку, постоянно держа Унгера в поле зрения.

С утра в парке собралась добрая сотня человек, и все они составляли единое целое – обычное окружение брюзгливого, раздражительного старика, клюющего носом на одной из скамеек.

– Ну что ж, начнем, – скомандовал Паттерсон, наблюдавший за происходящим из припаркованной у кромки зеленых газонов машины. – Помните: Унгера ни в коем случае не волновать! В тот, первый раз его реанимировал В-Стивенс, и если у него снова сердце пойдет вразнос, откачивать старика будет некому.

Светловолосый молодой лейтенант кивнул, одернул новенький, без единого пятнышка китель и выскользнул на тротуар. Оглядевшись, он сдвинул на затылок каскетку и энергично зашагал по усыпанной щебнем дорожке к центру парка. Стоило ему приблизиться, праздношатающиеся ненавязчиво рассредоточивались, один за другим усаживались на скамьи, на газоны, устраивались кучками возле пруда.

Остановившись у питьевого фонтанчика, лейтенант Уэст чуть наклонился, и управляющий фонтанчиком робомозг метко направил ему в рот струйку ледяной воды. Напившись, Уэст неторопливо двинулся дальше, а у ближайшей скамейки снова остановился, оперся на ее край ногой в сверкающем черной кожей ботинке и устремил рассеянный взгляд на девушку, сбросившую платье и вольготно раскинувшуюся на разноцветном одеяле у берега. Девушка, смежив веки, слегка раздвинув алые губы, испустила вздох облегчения.

– Пусть заговорит с вами первым, – негромко сказала она лейтенанту, замершему у скамьи футах в трех-четырех от нее. – Сами разговор не начинайте.

Лейтенант Уэст еще раз смерил девушку взглядом и двинулся дальше.

– Торо́питесь слишком, – сквозь зубы шепнул ему на ухо встречный прохожий, грузно сложенный человек средних лет. – Не спешите. Гуляйте. Вы на отдыхе.

– Делайте вид, будто совершенно свободны весь день, – проскрежетала скуластая крючконосая нянька с детской коляской, проходя мимо.

Замедлив шаг едва ли не до черепашьего темпа, лейтенант Уэст рассеянно отфутболил в мокрые кусты подвернувшийся под ноги камешек, сунул руки в карманы, отошел к центральному пруду и устремил отсутствующий взгляд в глубину. Выдержав паузу, он закурил, нащупал в кармане монетку, купил у робота-лоточника, проезжавшего мимо, эскимо.

– Капните на мундир, сэр, – чуть слышно донеслось из динамика робота. – Капните, выругайтесь и начинайте чиститься.

Подождав, пока эскимо не подтает на жарком летнем солнце, лейтенант Уэст послушно уронил пару капелек на манжету крахмального рукава, поморщился, отыскал носовой платок, смочил его в пруду и принялся неумело счищать с синей ткани липкие белые кляксы.

Сидевший на ближайшей скамейке старик с обезображенной шрамом щекой сощурил единственный глаз, крепко стиснул в руке алюминиевую трость и залился отрывистым, хрипловатым смехом.

– Эй, гляди, гляди! Осторожнее, парень! – просипел он.

Лейтенант Уэст в раздражении поднял на него взгляд.

– Вон, сейчас и штаны закапаешь! – пояснил старик и, обнажив в довольной улыбке беззубые десны, откинулся на спинку скамьи.

Лейтенант Уэст добродушно заулыбался.

– И верно, – признал он.

Сунув полураскисшее, недоеденное эскимо в прорезь мусоросборника, лейтенант стер с рукава последние пятнышки.

– Ну и жара, – заметил он, будто бы ненароком подойдя ближе.

– Да, славно тут поработали, – согласился Унгер, по-птичьи кивнув, задрав голову и сощурившись в попытке разглядеть знаки различия на плече лейтенанта. – Где служишь? Ракетчик?

– Нет, подрывник, – ответил лейтенант Уэст. Знаки различия ему с утра временно поменяли. – ШБ-три.

Старик вскинулся, отхаркнулся, взволнованно сплюнул в кусты.

– Да ну?

Лейтенант только пожал плечами и как ни в чем не бывало направился дальше.

Возбужденный, охваченный трепетом, старик привстал со скамьи.

– Послушай-ка! Я ведь, знаешь ли, сам служил в ШБ-третьей, – с нарочитой небрежностью, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, сказал он. – Только задолго до тебя.

На открытом, располагающем к себе лице лейтенанта отразилось нескрываемое изумление пополам с недоверием.

– Шутишь, папаша! Сказки рассказываешь. Из старого-то состава в живых не осталось почти никого!

– Сказки? Сказки?! – засипел Унгер, в лихорадочной спешке запустив руку в карман пиджака. – А вот постой-ка. Погоди минутку, я тебе кое-что покажу.

Благоговейно, почтительно вынув из кармана Хрустальный Диск, старик поднял его повыше.

– Видал? Знаешь, что это?

Долгое время лейтенант Уэст, не мигая, таращился на медаль. Охватившие его чувства оказались вполне настоящими и вовсе не требовали актерской игры.

– Можно взглянуть поближе? – наконец спросил он.

– Хм… ладно, держи, – не без колебаний разрешил Унгер.

Приняв медаль, лейтенант Уэст долго разглядывал ее, взвешивал на ладони, ощупывал прохладный металл и наконец вернул старику.

– Выходит, вас наградили им как раз тогда, в восемьдесят седьмом?

– Точно, – подтвердил Унгер, спрятав Хрустальный Диск в карман. – Выходит, ты это помнишь? Хотя нет, тебя и на свете-то еще не было… но, значит, слыхал о нас, так?

– Да, слышал, – ответил Уэст. – Слышал, и не однажды.

– Слышал и не забыл? Тут ведь куча народу просто не помнит, что мы тогда совершили…

– По-моему, в тот день нас разбили наголову, – сказал Уэст, неторопливо опустившись на скамью рядом со стариком. – Скверный был день для Земли…

– Разбили, – согласился Унгер. – Спаслось нас – по пальцам пересчитать. Добрался я до Луны, а чего ради? Только затем, чтобы увидеть, как от Земли не оставляют камня на камне. Думал, сердце не выдержит… плакал, пока замертво не упал. Да и вокруг все плакали в три ручья – солдаты, рабочие… стояли, смотрели, а сделать ничего не могли. А потом они и по нам гвоздить ракетами принялись.

Лейтенант облизнул пересохшие губы.

– А ваш командир спастись не сумел?

Морщинистое лицо Унгера потемнело, взгляд затуманился.

– Нет. Натан Уэст погиб со своим кораблем, – ответил он. – Лучший командир флота был: не просто же так ему «Ветрокрылого Титана» доверили. Таких, как Уэст, нет и больше уже не будет. Я один раз его видел. Рослый, плечистый, строгий… сам, так сказать, титан под стать своему кораблю. Великий старик был. Лучше него не справился бы никто.

Уэст призадумался.

– А вправду! Как по-вашему, если бы флотом командовал кто-то другой…

– Нет!!! – пронзительно взвизгнул Унгер. – Лучше не справился бы ни один! Слышал я, слышал… знаю, что о нем говорит кое-кто из этих толстозадых кабинетных стратегов! Так вот, врут они все! Выиграть это сражение не сумел бы никто. Безнадежное дело… нас ведь впятеро превосходили числом! Два громадных флота: один бьет прямо в наш центр, другой в сторонке дожидается возможности разжевать нас и проглотить…

– Понятно, – глухо проговорил Уэст, едва сдерживая наплыв чувств. Продолжать разговор не хотелось, но ничего не попишешь: приказ есть приказ. – А эти кабинетные стратеги… что они, провалиться им, говорят? Я-то в болтовню на верхах никогда не вникал. Ясное дело, многие утверждают, что и сражение мы могли выиграть, и даже «Ветрокрылого Титана» спасти, но…

Попытка улыбнуться закончилась полным провалом: губы не слушались.

– Гляди сюда, – с жаром заговорил Унгер и, дико сверкая уцелевшим глазом, принялся кончиком алюминиевой трости вычерчивать на щебенке глубокие, резкие линии. – Вот это наш флот. Помнишь, как Уэст его выстроил? В тот день нашим флотом командовал выдающийся ум. Гений! Мы сдерживали их атаки двенадцать часов, и только после они наконец прорвали наши ряды, а ведь в штабах даже на это никто не рассчитывал!

Свирепо взмахнув тростью, Унгер начертил у ног еще линию.

– А вот это – флот воронья.

– Да, вижу, – пробормотал Уэст, наклонившись так, чтобы объективы нагрудных камер запечатлели неровные штрихи на щебенке и отослали изображения считывателю патрульного корабля, лениво кружившего в вышине – а уж оттуда они прямиком отправятся в штаб вооруженных сил, на Лунную базу. – А флот гуселапых?

Внезапно смутившись, Унгер взглянул на него с опаской.

– Я тебе не надоедаю, а? Старики – они поболтать, знаешь, любят… вот и я, бывает, докучаю людям, от дел их отвлекаю…

– Нет-нет, рассказывайте, – ничуть не кривя душой, откликнулся Уэст. – Рассказывайте, рисуйте… я вас внимательно слушаю.

Эвелин Каттер беспокойно расхаживала из угла в угол неярко освещенной комнаты – руки скрещены на груди, алые губы зло сжаты.

– Не понимаю я вас! – Приостановившись возле окна, она задернула плотные шторы. – Еще недавно вы готовы были прикончить В-Стивенса, а сейчас не желаете даже нейтрализовать Ле Марра. Вам же известно: Ле Марр знать не желает, что, собственно, происходит. Не любит Ганнета и потому разглагольствует о межпланетном научном сообществе, о нашем долге перед всем человечеством и прочей чуши в том же ключе. Поймите, если В-Стивенс перетянет Ле Марра на свою сторону…

– Возможно, Ле Марр прав, – вздохнул Паттерсон. – Мне Ганнет тоже несимпатичен.

– Они же погубят нас! – с огнем в глазах взорвалась Эллен, остановившись напротив. – Уничтожат! Воевать с ними нельзя: на победу ни шанса… но они-то об этом еще не знают! Ле Марра нужно нейтрализовать, хотя бы на время. Пока он разгуливает на свободе, вся планета в опасности. От сохранения секретности зависят три миллиарда жизней!