III
Нелединский мог-бы быть предметом прилежного изучения и исследования для физиолога и психолога. Он во многих отношениях был натура совершенно своеобразная: натура крайностей и противоположностей, но не противоречий. В самых крайностях хранилось какое-то равновесие, какая-то нравственная примирительная сила. Он был натурою своею будто разделен на особые участки. И каждый участок не посягал на другой, не вредил ему. В нем были участки светлые, благорастворенные, возвышенные; были и участки чрезполосные, спорные; правила и условия нравственной топографии могли протестовать против них. Но, не надобно терять из вида, что первые участки, то есть светло-возвышенные, были открыты и доступны всем ближним его, всему обществу; другие были, так сказать, заповедные, личные, ему одному свойственные: он один ответствовал за них и они одного его касались. Объясним слова наши словами из письма его к вашей матери: Rapportez tout à cet Etre (Богу), cette source unique de tout, qui Vous a donné l'esprit, la raison, le caractère que Vous avez. Remerciez le – Твоя от Твоих! – Ce n'est pas un capucin qui vous parle, mais bien un libertin qui le sera toute sa vie, – à qui cet Etre suprême a départi, dans sa bonté, une raison qui l'a autant préservé d'être impie que bigot.
В этих строках явное размежевание этих участков, о которых мы говорили. И в каждом участке является не лицедей, ни фразёр, a живой, искренний человек, который показывается тем, чем есть и действует согласно с тем. В эток же письме, вот как этот libertin, отзывается о жене своей и говорить дочери: oui, chère amie, l'esprit et la raison, que vous avez reèus en naissant, ont été cultivés par les soins de votre mère. Oui, c'est à elle seule que vous êtes redevable de vos talents, et si voue voulez réfléchir avec moi, vous conviendrez que son amour pour ses enfants l'a toujours guidé de manière qu'elle a tenu une méthode, mis une suite à tout ce qui avait rapport à votre éducation.-Depuis votre naissance, jamais je ne suis venu à temps pour lui conseiller la moindre chose relativement à vous autres, jamais je n'étais dans le cas de désapprouver ce qu'elle avait résolu de faire pour vous.
Как много еще разбросано в письмах, собранных вами, свидетельств о нежной предусмотрительной, изобретательной заботливости его о слабой, нервной жене. Сколько тут любви, сердоболия, самоотвержения. Я слышал, что он однажды, чтобы согласить жену свою дать выдернуть больной зуб, дал, для ободрения её, выдернуть при ней здоровый зуб у себя. Нельзя не убедиться, читая письма его, что если по общепринятым понятиям, не был он безукоризненным, то был образцовым супругом. Отношения его к детям проникнуты самою теплою, бескорыстною, безграничною родительскою любовью. Воть светлая семейная сторона его. A между тем, этоть муж, нежный, каких немного, дома весь преданный обязанностям супруга и отца семейства, вне дома имел всегда кумир, пред которым страстно благоговел, который воспевал, подобно Петрарке и Данту, чистыми песнями, кумир, пред которым коленопреклоненный возжигал он благоуханный и чистый фимиам любви, страсти. Таков был он вне семейного круга, так-сказать, на стороне от него; a еще дальше, и на другой, даже противоположной стороне встречаем его, как-бы сказать вежливее и почтительнее – впрочем, скажем опять не своими словами, a его собственными, встречаем: «un libertin, qui le sera toute sa vie». – Повторяем еще раз: если в угоду строгой нравственности назвать эти стороны тенымыми, то они никогда не затемняли светлых, a светлые часто очищали и самые темные. Это не есть оправдание темных сторон, не есть и разрешение другим снисходительно смотреть на свои слабости. Вовсе нет. Пример Нелединского не есть пример для подражания. Но он себя в пример и не ставил. Дело в том, что щедро наделенная натура его умела и могла вынести, могла даже согласовать, уравновешивать эти внутренние противоречия, это междоусобие врожденных свойств, склонностей, порывов, страстей. Такие натуры редки. На долгом веку своем, мы даже другой подобной ему не встречали. Приведу здесь еще личное воспоминание, которое дополнит сказанное нами. Мне было лет десять или одиннадцать. По ученью я был далеко не из скороспелок; но, по другим отношениям, умственная сметливость моя была довольно развита. Вообще не был я прилежен, a более ленив. Мне не хотелось учиться, a хотелось знать. Как бы то ни было, однажды, незаметно вошел я в кабинет отца моего: он сидел и разговаривал с Нелединским. Разговор их, вероятно, был не из назидательных. Отец мой мог вообразить, что я кое-что из него расслушал. И вот что он мне сказал: «послушай, Петруха, если тебе суждено быть повесою (сказано было по Французски mauvais sujet), то будь им как Нелединский; хорошо знаю его таковым; но, если при смерти моей, твоя сестра оставалась-бы без родственников и семейного покровительства, я спокойно и с полною уверенностию, поручил-бы ее никому иному как Нелединскому».