Votre très h-le et très ob-t serv-r
Stackelberg.
La copie et la traduction des pleinpouvoirs pour S. E. Monsieur le Comte de Panin et M-r le Prince de Gallitzin, ne m'ayant point été encore envoyés, je prends la liberté, Monsieur, de vous prier de me les faire parvenir bientôt s'il est possible, afin de pouvoir fermer la caisse qui contiendra les documens que j'enverrois à ma Cour. Comme M-r le Grand Maitre à toujours bien voulu dans de pareilles occasions, faire apposer son cachet sur de pareilles caisses, afin de les prémunir contre les chicanes des douaniers, j'espère qu'il ne voudra pas me le refuser non plus en cette occasion et lorsqu'elle sera empaquetée je Fenverrai monsieur, à votre chancellerie. Je vous prie donc de faire pour cela les dispositions nécessaires afin qu'au cas qu'elle y arrive dans votre absence, on sache au moins ce qu'il y aura à faire
Solms.
Le 12 Sept 1772.
J'ai appris hier, qu'on avoit des nouvelles de M-r le Maréchal C-te de Romanzow de l'arrivée du courrier qui est parti d'ici avec mon passeport pour Constantinople; c'est à dire de son arrivée au quartier général, de son départ pour l'armée Turque et de la correspondance que S. E. le Maréchal a entretenue pour cela avec le Bâcha de Rusczuig. Permettez donc, monsieur, que je prenne la liberté de vous prier de me faire savoir, avec la permission de S. E. M-r le Comte de Panin, les dates de tous ces événements et de me communiquer la lettre que ce Bâcha, ou le Grand Visir (car je ne sais lequel des deux) a écrit pour cet effet au maréchal Romanzow, Je serois charmé de pouvoir l'envoyer au Roi de Prusse par le courrier que je Lui envois aujourd'hui.
Solms.
Le 13 Fev, 1772.
Гага. 1771 1 (12) Июня.
Государь мой Денис Иванович.
Скажи, пожалуй, что ты об моем письме с нынешним штафетом думаешь? Время, конечно, у тебя мало ко мне писать: скажи что-нибудь жене, которая в генеральных терминах может меня уведомить.
Шляпы и шапки довольно, чаю, тебя упражняют, и я на тебя не буду пенять, хотя и очень редко будешь писать.
Дней через несколько, поеду к Боням; оттуда буду к вам писать; а я есмь и буду верный ваш слуга
Степан Зиновьев.
P. S. Помни свое обещание, жену мою не оставь.
La Haye. 1771 16 (27) Декабря,
Государь мой Денис Иванович.
Представь себе, друг мой, все мое состояние: живу и странствую, не знавши своей судьбы. Пожалуй, доложи графу Н. И., чтоб приказал отписать Борхенсу en termes un peu forts. Конечно, не иного догадки надобно, чтоб узнать, сколь мало Борхенсу хочется иметь себе главного в своем месте. Барон Стакельберг может вам подать совет, как сыскать хорошую дорогу: он довольно знает оную землю et en même tems а des liaisons assez étroites dans les pays. Здесь я начать ничего не могу. Вы видели из первого моего письма к графу Н. И., из Гага, какое мне сделал описание к. Голицын о здешнем министре, чему я должен слепо верить, как человеку такому, который здесь довольно живет. В нынешний приезд, хотя со всеми познакомился, но не было довольно времени узнать характеры. И так, хотя б я нашел и не совсем праведное описание к. Г., не буду сметь начать ничего. Рассудите, ведь в случае неудачи вся вина упадет на меня, и по справедливости некоторым образом.
Предложите графу, не рассудит ли поручить Пушкину в Лондоне, чтоб там начал с находящимся там человеком… и ежели б нужда была, я б и сам поскакал в Лондон.
Я написал месяц назад, чтоб поменьше мне комплементов писал, а старался б о скорейшем начатии дела. Думаю в конце Генваря получить от него ответ.
Прощай, друг мой! Оставляю на твое попечение придумать все, что можешь об моем деле. Прошу верить, что я есмь и буду
ваш верный слуга
В. Зиновьев.
Приложенное письмо к жене прошу отдать.
La Haye. 1772 9 (20) Janvier.
Государь мой Денис Иванович,
По сей почте только успеваю вас уведомить и благодарить за письмо, и притом сказать, что письмо в князю Голяцыну еще не успели разобрать. На будущей почте пространно буду писать к его сиятельству о всем, что предпринято будет иною с князем Голицыным. Давно б я здесь что-нибудь начал, если б Голицын в ином был положении с нужным здесь для меня человеком. Прощай, друг мой! Не упущу обо всем тебя уведомить.
Искренний ваш и верный слуга
В. Зиновьев.
P. S. Пожалуй, отдай письмо к жене и успокой ее; скажи, что все пойдет хорошо.
Paris. 1772 24 Oct.
От жены я, друг мой, давно писем не получал: звать, что в дороге она; и я свои письма уже давно адресую к Долгорукову, в Берлин. Не знаю, все ли она дела свои окончила, а из главных теперь то, чтоб коллегия прислала мне прежнее заслуженное жалованье, которого, по моему счету, наберется около четырех тысяч, которые мне конечно и выданы будут по курсу Петербургскому. Что ж касается до нынешнего моего жалованья, которого будет в конце марта пять тысяч рублей, надеюсь на твою истинную дружбу, что ты постараешься во мне переслать; да и затруднение в оном, не думаю, чтоб министерство сделало: потоку что я уже, будет полгода, как назначен в Гишпанию министром. Все оные деньги мне непременно надобно до выезда моего из Парижа, то есть не позже конца марта. Мне хочется выехать отсюда в начале апреля, чтоб, не захватя жаров, добраться до Мадрита. Здесь все заказал сделать, и в великих хлопотах буду ежели деньги не пришлют, Одним словом, нельзя будет выехать из Парижа, и не буду звать, что делать. По сю пору еще нигде худого слова не нажил. Помоги, друг мой, чтоб порядочно до дома добраться. Ни мало не сомневаюсь, чтоб ты все возможное для меня не сделал: Бог меня накажет, ежели я тебе буду не доверять! Завод первых годов будет мне труден, а в прочем десятью тысячами, право, можно везде честно жить.
Брата твоего дожидаюсь, желая, чтоб он не знал, где я проехал в Лондон; пусть его погуляет и город и весь остров узнает. Почтенный А. Пушкин его так, конечно, не оставит. Клянусь тебе Богом, что я очень был бы рад, хотя б все наши русские министры так благопристойно вели и порядочно, как Алексей Семенович, и конечно не постыдится русским, который того стоит. En vérité mon aimable ami j'ai été souvent outré contre quelques uns, mais tout est passé, n'en parlons plus.
Ради Бога, уведомь меня, не умедля, ежели кто назначится сюда министром. Он из тех будет министров, с которым я нужду иметь буду всех больше переписываться. Желаю оное место получить хорошему человеку; а место, право, не на шутку, по многим обстоятельствам. Не назначите ль Хотинского? Он уже несколько лет поверенный в делах, и по старшинству может случиться. Указ, помнится, есть сенатский, что прослуживших по семи лет в одном чину должно производить в следующий.
Я с тобой, друг мой, часто буду шутить, ибо и все то говорим, что на душе; но при том сору из избы прошу не выносить. Ведь нам свет не переделать: как же было, так будет всегда. Отпиши, не надобно ль тебе что прислать отсюда; брат бы твой тебе и привез, или б на первых кораблях прислал. Карл здесь, как тебе известно, и я часто с ним вместе, и очень мы с ним ладим. Сестра его княгиня, я чаю, в Петербурге? Пожалуй, кланяйся от меня: я ее чрезвычайно почитаю.
В. Зиновьев.
Арангуез. 1773, 9 июня (29 мая),
Письмо твое, друг мой, от 22-го Апреля, получил. Благодарствую за поздравления. Я уже получил из Голландии превеликой лист всем пожалованным. Жалею, что не досталось генералы предостойному и прелюбезному человеку, в, H. B. Репнину.
Щепотьев хотя тебя, друг мой, и уверяет, что деньги ко мне послал чрез Ольдекопа, но боюсь, не солгал ли: я еще никакого известия из Амстердама не имею. Вы, я чаю, видели из прежних моих писем, сколько я поспешал в Мадрид. Я не знаю, как я по сию пору исправляюсь деньгами. Надеюсь на твое дружеское старание, о пересылке жалованья моего.
Господин Рикман вел себя во всю бытность здесь, как человеку ученому должно; весь корпус дипломатический похвалял ум его чрезмерно, и этот добрый человек для того теперь просится, что прибытие г. Крока lui fait une avanie. Я хотя очень жалею, что со мной он не будет, но первый ему советую проситься. Не мудрено, что его любочестие в оном терпит. Многие из министров меня спрашивали, не прослужился ль он в чем. – И так я, друг мой, прошу вас чтоб старались г. Рикмана отсюда отозвать, и сделать его состояние еще лучшим: истинно достоин он очень. Adieu mon très cher ami, je suis éternellement à vous.
B. Зиновьев.
P. S. Верю, что на Рикманово место пришлешь ко мне человека хорошего: выбору твоему верю, и буду доволен.
Мадрид, 1773 12 Июня.
Давно я к тебе не писал, мой любезный друг. Приехав сюда, довольно мне было сует; теперь начинаю понемножку обживаться, но еще долго будет, чтоб совсем завестись домом, как должно. Надеюсь, что хотя чрез месяц пришлют мое жалованье. Все авансы, которые надобно делать для загородных домов, меня разоряют. Хотя знаю, что заплатят, но надобно много чистых денег из кармана вынимать.
Жары начинаем здесь чувствовать дней с пять прежестокие; истинно не втерпеж, как бы кто ни любил солнца. Начинаю не дивиться, что народ здесь ленив: нельзя инако быть.
Нарышкин у вас скоро будет и с славным Дидеротом. Я к тебе, братец, буду пересылать Нарышкина письма. Прощай! целую тебя.
В. Зиновьев.
Il faut que je vous aime bien mon cher ami pour vous écrire dans ce moment; il fait une chaleur ici qui n'est comparable à rien, je sue à grosses goûtes et malheureusement je suis obligé d'être par voie et par chemins parceque je fais mes visites. Je ne peus rien vous dire d'agréable si non que je vous aime de tout mon cœur et que j'ose croire que je n'ai pas afiaire à un ingrat. Adieu mon cher ami, mes compliments à Аркад. Иван. M. et au P. Юсупов.
1773. 14 (25) Août
Письмо ваше, друг мой, от 1 (12) июля, я получил. Об Щепотьеве я был уже предупрежден, как вы и видите из моих писем; во скорбеть до тех пор буду, пока не приведу дела свои в порядок, то есть расплачусь с долгом. На жену я свою не сержусь, пожалею об ней, что она весь век свой будет ребенок, и никогда у ней ничего основательного не будет. Я, братец, больше ее знаю, и должен призваться, что она оный характер имеет: на то имею многие доказательства. Я чувствую я уверен в вашу дружбу, и в сожаление обо мне. Такое поведение друзей моих со мной истинно, любезный друг мой, мне драгоценнее всех имений и сокровищ!
Об дураке Щепотьеве жалею так, как о человеке, который больше сделал, думаю, себе несчастие, нежели тем, которых обокрал. Не стану я тебе больше об нем говорить, и ничего расспрашивать.
Спасибо, друг мой, что сам письмо отдал к. Г. Г. Орлову; утешаешь меня весьма, что он по старому ко мне.
Дом я свой продать непременно должен, и прошу тебя усердно стараться оное исполнить наискорее.
Надеюсь, по вашему обещанию, скоро получить жалованье, не для моего только житья, но для больших издержек чрезвычайных, которые должно здесь делать: наем домов в загородных местах, перевозка со всем домом истинно стоят много; и все притом чистыми деньгами платить должно. Я уже на эти расходы издержал около 709 рублей на наши деньги.
Уверен, что мне заплатят, как и всегда плачивали предместникам моим; но когда, Бог знает.
Счет в коллегию пошлю в исходе года. Ежели б не сыскал занять по осьми на сто, то истинно нельзя б было и следовать за королем.
Крок, думаю, просится прочь от меня: он говорят, что ему очень скучно я грустно здесь жить. Я думаю, что он для того и поехал только, чтоб чин выиграть. Я с ним обхожусь по-приятельски, и грех ему будет, ежели он и мною недоволен, но нечему тут дивиться: большая половина людей свете неблагодарных. Ежели Крока отзовут, то, думаю, Рикман останется с охотою: истинно достоин он, чтоб произвесть его секретарем и поощрить тем его к службе.
Ежели ж оба они отозвутся, то истинно всего б лучше желал Томару; я его знаю, я мы уживемся. Представь еще графу Н. И. об оном. Прощай, братец; будь здоров; а я истинно буду тебе благодарен по век.
Ваш верный слуга и друг
В. Зиновьев.
P. S. По любви, которую имею к отечеству своему, желалось бы мне очень, чтоб исполнялось по моим мыслям, которые сообщил я в последнем письме графу Н. И. Всякий день имею доказательства, которые меня укрепляют в моих мыслях.
Мадрид. 1774. 12-го февр.
По просьбе Ивана Ивановича Крока, посылаю на сей почте представление к графу Н. И. об отзыве брата его. Ему было желалось, чтоб я отправил брата его, не испрося дозволение у графа Н. И., но я в том отказал, как и по первому его письму. Желаю, чтоб по их желанию исполнилось, а мои мысли ты знаешь.
Дней через пять поеду в Аранхуэс. Жаль, что для загородных мыз время у вас еще дурно. Редко видал такую дурную весну и в Петербурге.
Стараюсь, чтоб жена выехала из Мадрида около начала июня по новому стилю. Дорога не ближняя, надобно стараться приехать в Россию прежде осени.
Ежели б я знал, что ты живешь домой, то я б тебе прислал вина шампанского; но, думаю, что живешь по-калмыцки, даром что знатный помещик. Отпиши, хочешь ли пить наше вино хорошее? Прощай, друг мой; целую тебя.
В. Зиновьев.
О Господине Бицо – ни слуху, ни духу.
Г. М. Д. И., Фон-Визину.
Милостивый государь мой Денис Иванович. Нельзя более моего я с искреннею благодарностью признавать тот обязательный знак неложной уже вашей ко мне дружбы, каковым вы, в последнем вашем письме, от 25-го Октября, почтить меня изволили. Если бы бывали вы в отдалении равном моему, толь долговременном, то бы лучше еще доверили, что я истинно наполнен теми к вам сентиментами сердечной благодарности, о которых, может быть, не вовсе без успеха, я вас уверять стараюсь. Сами бы сведали вы и испытали тогда, сколь утешно ласкаться вашею дружбою, а особенно милостивым мнением прелюбезного нашего шефа le plus aimable et le meilleur des hommes. Будьте же моим у него иногда предстателем: такой ваш труд неблагодарный, конечно, не останется. Можете вы считать то за самое верное, а для наибольшей надежности вашей прошу только меня в том изведывать. Из усердия моего усмотрите тогда более, нежели яз одних слов. Совершенное ваше по тому удостоверение оставляю я до того временя, а теперь только вас прошу доставить следующее при сем его сиятельству, когда он в С-Петербург прибыть изволит.
Желал бы я очень ведать, какое действие произведет со держание двух последних моих депешей, № 94-го и 95-го?
В прочем имею честь пребывать с совершенным почитанием
вашим,
милостивого государя,
покорно-послушнейшим слугою
А. Мусин-Пушкин.
Лондон, сего 25-го Ноября 1771.
Милостивый государь мой Денис Иванович.
Сколько бы ни было вам приятно продолжительно обязывать меня наичувствительнейшим и великодушным образом, то я, конечно, более еще нахожу себе утешение и отрады в тон соучастии, которое вы столь искренно и усердно, в тягостном положении моем, принимать изволите. Всеобязательное ваше, милостивый государь мой, письмо, от 28-го сентября, наиявственнейший подает мне о том опыт. Последовавшее от ваших старательств соглашение банкиров на высылку на меня нового векселя, дает мне такую отстрочку, от которой я могу, ежели не вовсе, то, по крайней мере, большею частию исправиться, если публичные дела хотя бы мало мне в том пособили, а особливо, когда надеюсь и от вас, милостивый государь, получать равномерные известия о происходящем. Беда та, то разглашаются оные из Варшавы обыкновенно дней пять прежде, нежели из С.-Петербурга сюда доходить могут. Наиприлежнейше просил я для того господина Стак…, хотя бы на мой счет, прислали ко мне первую о мире ведомость с нарочным и проворным курьером, как бы можно поспешнее. Он вам, конечно, знаком. Сугубо был бы я вам одолжен, если бы могли и вы дать ему знать о надобности (не изъясняя какой), чтоб был я здесь прежде, против моих в других местах товарищей, уведомлен о мире или, паче всякого чаяния, о новых разрывах и возобновленных переговорах.
Прося, в прочем, поднесть сие вложение милосердому, особливо мне, шефу нашему, прошу ни на час не сомневаться, чтоб все ваши обязательства не оставались на признательной и благодарном сердце моем на весь мой век, с тою всеусердною преданностию, с которою пребуду вам непоколебимо и отменно
вашим,
милостивого государя,
верно-покорнейшим слугою
А. Мусин-Пушкин.
Лондон, сего 26-го Октября 1772.
Милостивый государь мой Денис Иванович.
Упустил я, умышленно почти, ответствовать на обязательнейшее ваше письмо, от 18-го декабря, для того, что не имел я ничего другого на то довести, как о той чистейшей благодарности, которую вы уже сами измерять можете, по вашим наложенным на меня одолжениям. Сохраню оные на веки, ради собственного моего удовольствия. Можно вам на все сие полагаться вавервое, как на собственное ваше дело; частыми же повторениями о том утруждать вас отнюдь не буду и для того, что у вас, может быть, и без меня дел много, и премного, а теперь не могу оставить, чтоб при случае сем не оказать вам, милостивый государь, новой моей признательности за новое же ваше обязательство. Вчера получил я от господина Стакельберга письмо, которым меня уведомляет, что наставлен он от Деда отправить ко мне немедленно нарочного с известием о мире. Почитаю я одолжен сим за то не иному кому, как вашим трудам и прямо обязательным обо мне попечениям. Если подлинно курьер сей подоспеет сюда прежде всякого другого, то получу от следствий сего одного обстоятельства немалую тяжестным моим делам отраду и облегчение. Сокрушение мое доводит меня до отчаяния, когда либо выправиться, но ободряет меня надежда какого-либо незапного благополучного приключения, чему я вижу разные примеры. Желая вам оных, милостивый государь, всеусердно остаюсь навсегда непоколебимо, с отличным для вас почтением я с особенной преданностию,
вашим,
милостивый государь,
всепокорным и послушным слугою
А. Мусин-Пушкин.
Лондон, сего 5-го февраля 1773.
Милостивый Государь мой Денис Иванович.
Последнее обязательное письмо ваше, от 5-го Февраля, получил я с новым и тем приятнейшим для меня удовольствием, что содержит оное новые же и опыты вашей непременной во мне дружбы и того намерения, которым вы начатое благодарнейшее во мне признание довершить желаете.
Толь милостиво доставленным мне позволением отлучиться отсюда, воспользуюсь я после дня рождение короля Великобританского, когда Парламент и министры обыкновенно по деревням отсюда разъезжаются. На время же окредитование здесь титулярного советника Василья Лизакевича, не знаю выдавать ли ему то, что я за необходимо считаю, или сказать ему, чтоб вел он чрезвычайным своим на то время издержкам счеты. Могут оные показаться странными и потому, что надобно ему будет ездить тогда и к министрам, к во двору, и, следовательно, пристойным образом от настоящего отменнее и одеваться, содержать карету и лакея, и словом – вести себя здесь на таком основании, на каком теперь живут здесь Гишпанский и Португальский, также на время окредитованные секретари. К тому же надобно, милостивый государь, и исправный сюда перевод денег: тому уже около 9 месяцев, как живем мы здесь все без оных в долг (на кредит), который вчера получил себе новое повреждение от банкрутств кавалера Колбрука, которого считали одним из первейших здешних богачей. Ежегодно собиралось ему чистого доходу до 25 тысяч фунтов, а теперь едва ли остается ему что на одно пропитание! Удар сей приводит циркуляцию тем более в остановку, что находится уже в оной более 4-х миллионов фунтов, больше бумаг одних, нежели наличных денег или товаров вместо оных; и потому надобно, чтоб общие дела пришли сперва в уравнение, и именно прежде, нежели кредит вовсе восстановится.
Первых из Бухареста известий ожидаем мы здесь из Варшавы, яко из ближайшего места. Срок перемирию вышел тому уже 13 дней; теперь там, конечно, известно, чем оный кончился, а курьер, может быть, приедет сюда с тем дней через осемь. Ничто не может сравнится с нетерпеливостию, с коею я его ожидаю, как та преданность и почтение, которые всегда останутся основанием всех моих стараний и истинным побуждением
вашему, милостивый государь,
вернопокорнейшему и всеусердному
А. Мусину-Пушкину.
Лондон, сего 3-го апреля, нов. ст. 1773.
Милостивый Государь мой Денис Иванович.
Всеобязательное письмо ваше, от 12-го июля, получил я здесь со всем тем признанием, с каковым надлежало мне оное получить. Все ваше обо мне попечение принимаю прямо дружески. Но несчастие свое должен я и по ныне еще почитать почти непреодолимым, особливо потому, что известие о разбитии визиря дошло сюда не инако, как чрез публичные газеты почтою, прежде нежели письмо о том из Варшавы. Могло бы оное послужить мне знатно, если бы мог я ведать о сем знатном и радостном происшествии, хотя несколько часов прежде всех других. Оставляя напрасную о том кручину, тем по крайней мере ласкаюсь, что будет, наконец, преподан мне такой случай, которым бы, по настоящим обстоятельствам, мог я хотя бы несколько воспользоваться, к восстановлению прежнего моего состояние и спокойствия. Положение такое немало мешало и восстановлению здоровья моего; для пользы оного, еду я, по совету докторов, в Скарбору, к тамошним холодным баням. Расстояние такое, конечно, не позволит мне в Лондон возвратиться прежде исхода сентября, но всякая малейшая во мне там нужда, конечно, ускорит и моим туда возвращением.
Впрочем, прошу быть совершенно удостоверенным, что везде и всегда пребуду я вам, милостивый государь, непременно с наиусердною преданностию и с таковым же подлинно почтением,
вашим, милостивого государя,
всепокорно-послушнейшим слугою
А. Мусин-Пушкин.
Бристоль, сего 4-го августа 1773.
Милостивый Государь мой Денис Иванович.
Возвращая в Отечество племянника моего Кошелева, надлежало бы мне возобновить и старые мои уверения, о непоколебимой моей к вам преданности и таковой же признательности. Неоднократно поручал я ему, именно изъяснить вам, милостивому государю, одно и другое словесно: усомнился писать к вам, особенно, зная, сколько заняты вы и без того разными другими бумагами. Теперь же прошу только ни мало не сомневаться о моих к вам сантиментах, кои обещался я честью сохранить для вас непременно; но когда же придет то время, т. е., когда станете вы оные взведывать самым делом, жду дожить до того нетерпеливо. Если кто другой может отправлять вашу комиссию лучше моего, то никто, конечно, не приложит к тому более моего усердия и ревности. Приложа к тому всеискреннее почтение и всеусердную преданность, можете верно всегда надеяться, что я пребуду на жизнь мою непременно и неложно
вашим, милостивого государя моего,
верно-покорнешим слугою
А. Мусин-Пушкин.
Лондон, сего 7-го марта 1774.
Смоленск, 17-го марта 1780.
Я, мой друг, Денис Иванович, получил ваше письмо, от 26-го Февраля, но не мог на прошедшей почте, за недосугом, отвечать; теперь же благодарю вас на оное и за исправление моих ковшиссий. Извещение с нарочным я еще не получил. Что ж принадлежит до дела Лобановых, то иным его поправить не чем, как тем, чтобы дети, по причине, что они не разделены и имеют общую в одном месте деревню, просили от Сената опекунов, с теми, чтобы оные половину доходу с деревни давали на содержание отцу и матери, а другую им, по равным частям, доставляли; без сего в правление их имением никто не вступится, и я не войду. Прощай, мой любезный приятель! Пиши, что у вас делается, и верь, что я искренно и непременно весь ваш навсегда,
Кн. Н. Репнин.
P. S. Скажите Гр. Н. И-чу мой поклон от всей души и сердца.
Смоленск, 15-го декабря 1781.
Благодарствую сердечно, любезный приятель Денис Иванович, за ваши письма, от 1-го и 3-го сего месяца, которые я оба вдруг получил; третие же, отправленное вами чрез Гр. Н. Ивановича, я стану ожидать. Известий, как от вас Петербургских, так и из чужих краев, столь мало, что я в крайнем о том удивлении. Происшествие с Лордом Корнвалисом, коли к тому же и флот Грасов разобьет флот Английский или в нерешимости там морские операция останутся, великую, кажется, перемену в военных обстоятельствах сделает. Если же там Английский флот атакует и разобьет Граса, то большой важности от того Корнвалисова пленения, думаю, не последует. Итак, все резоны теперь настоят Английскому флоту, отваживавшемуся искать жестоко подраться, а французскому сколь возможно от решительного морского бою откланяться. Не прогневайся, что я пустым рассуждением наполнял целую страницу, желая с вами побеседовать. Не имея отсель в тому материи, не почитаю таковою здешние выборы, в коих, кроме многолюдства и связанного с оным шума, ничего нет. Благодарю вас за известие о положении здоровья Гр. Н. Ивановича. Пожалуй, мой дорогой друг, продолжай со мной вашу мне приятную переписку, и будь уверен, что я с искренностию непременно пребуду вам навсегда истинным и покорнейшим слугой.
Князь Ник. Репнин.
Смоленск, 31-го декабря 1781.
Искренно благодарю вас, любезный приятель Денис Иванович, за ваше письмо, от 24-го сего месяца, и за сообщенные в нем известия. Более сюда уже не пишите. Прошу письма ваши адресовать в Москву. Сам же я надеюсь с вами увидаться около 25 или 26 генваря. С новым годом вас поздравляю, желая вам от всего сердца всякого добра! Отсюда вестей, как из ямы, никаких нет. Прощай, мой друг; будь уверен, что я нелицемерно ваш.
Кн. Н. Репнин.
Милостивый Государь Денис Иванович.
Братец ваш Александр Иванович поехал вчера с господином Пушкиным, и оба в компании с господином и госпожею Демидовыми, да князем Гагариным, в Лондон. Перед отходом, поручил он мне доставить к вам при сем включаемое. Пользуясь сим случаем, возобновлю я то, что поручил ему вам сказать, то есть, предложить себя во всем к услугам вашим. Я уже вам писал, почему я преисполнен всевозможными к вашей особе высокопочитанием; судя же о достоинствах и качествах ваших по наслышкам, уверился я о честности и добродушии вашем примерами братцев ваших, которые и с сей стороны, кровь вашу не облыгают. За сим, имею я честь пребыть с истинною навсегда преданностию и нелицемерным почтением,
ваш, милостивый государь,
всепокорно-нижайший слуга,
Н. Хотинский.
Париж, 19-го мая 1773 года.
Милостивый Государь Денис Иванович.
В одном из нынешних моих к его сиятельству графу Никите Ивановичу писем, изволите усмотреть, самый неожидаемый мне случай приключился в недостатке в деньгах, для отправление находящихся на моих руках Русаков, увезенных из Камчатки. Переменою состояние моего, по которому банкир видит, что денег у меня убудет, имеет потому недоверку, тем наипаче, что я ему и без того уже должен. На сей год, не получали мы жалованья ни полушки, да и за прошлый год доплату получили только недели с две. Между тем, без денег жить нельзя. Деньгами банкир меня ссужал; потому, ему я и много должен. Как то ни есть, а денег на отправление их надобно, и необходимо должно по получении моего письма, с первою после того почтою переслать, или же также написать, что в тех людях нужды нет. Так я их распущу. В сем случае, полную имею я доверенность на человеколюбие ваше как ко мне, так и к тем бедным несчастным обманутым людям, и ожидаю с нетерпением скорого и благосклонного вашего на сие и по всякому случаю ответа. Пребываю с истинным высокопочитанием и чистосердечною преданностию,
ваш, милостивый государь,
покорно-нижайший слуга,
Н. Хотинский.
Париж. 1-го июля н. с. 1773 года.
P. S. Буде в решение по сему делу произойдет какое-либо замедление, то наиусильно прошу предуведомить меня, не замешкав, какого конца по оному ожидать имею, дабы потому расположить всякие приуготовительные меры.
Милостивый Государь мой, Денис Ивавович.
Подлинно приятельским ваших письмом, от 27-го июля, которым избавили вы меня от хлопот, забот и беспокойствия, обрадовали вы меня несказанно, и за оное приношу истинное мое благодарение. Ждал я письмо с нетерпением, и по получении оного 24-го августа по здешнему стилю, опасался, что не приедут мои дети ко времени отхода корабля, но, по счастию, все удалось, как вы то увидите из письма моего к его сиятельству графу Никите Ивановичу.
В конце вашего письма, приметил я следующее ваше выражение: я почел бы себе за особенное счастие, если в рассуждении вашего собственного положения мог оказать вам услугу. Будучи известен о добродушии вашем, не трудно было мне догадаться о всей силе и смысле того выражения, которое до слез пронзило сердце мое! Из признания, мне остается надеяться на Бога и на вас, добрых людей, а в прочем всего ожидать с терпением, которое не редко исчезает.
Господину Новикову сказал я о 15 луидорах, о коих он не беспокоится. Он поручил мне засвидетельствовать вам его почтение.
Когда бедные Камчатские люди приедут, примите их в свое покровительство. Они были обмануты, и потому не столь виноваты.
Я имею честь пребыть с отличным почтением и нелицемерного по век преданностию,
ваш, милостивый государь мой,
всепокорно-нижайший слуга,
Н. Хотинский.
Париж. 29-го августа 1773 года.
P. S. Любезным братцам вашим прошу засвидетельствовать мое почтение.
Государь мой и дознанный друг, Денис Иванович.
Прямо дружеское ваше письмо я получил с равным удовольствием имеющемуся к вам, моему государю, дружелюбию и нелицемерному почтению. При сем прошу вложенное здесь к общему нашему благодетелю верно доставить. Братца вашего рекомендовать вам было не для чего: он сам себя рекомендует. У меня их трое, как приемышей, а четвертый бедный, то есть Трегубов, за случившимся припадком, оставлен на дороге. Я, надеюсь, что они всегда мною будут довольны. Прошу, государь мой, когда праздное время излучите, посетить моих детей, дать им хорошие наставление к учению и поведению, да и учителя их, господина Ольрия, побуждать ко всевозможному их обучению, а камердинера, заболевшего, коль скоро с настоящими силами сберется, ко мне на почте отправить. Я есмь, с отличным почтением и усердною преданностию, ваш,
государя моего,
покорно-послушный слуга,
А. Обресков.
Яссы. 30-го Мая 1772.
Государь мой Денис Иванович.
Из сегодняшнего отпуска вы увидите, что Господь не благоволил увенчать все мои труды ожидаемым успехом; однако ж совсем оных и не испроверг, но предоставил решить по его всемогущему благоизобретению: судьбины его для нас, смертных, суть не исповедимы, и им, с сокрушенным сердцем, всякому, на него надеющемуся, повиноваться должно без роптание я без отчаяния. Мой случай самый сей, что с одной стороны душевно стражду, видя все мои труды в пепел обращающимися, а с другой, бодрствую духом в надежде, на него полагаемой, и чистого совестию в сделании всего в силах моих быть могущего. Включенный при сем пакет к Льву Борисовичу Никитину покорно прошу верно ему доставить, потому, что в нем есть вексель, отправленный с сегодняшним отпуском, Измаиловского Полку унтер-офицер Ерлыков, мой ближний свойственник, которого в милость вашу рекомендую, и прошу исходатайствовать от милостивого нашего начальника в полк рекомендацию, о повышении его, а потом ко мне возвратить. Я есмь, с отличным почтением и дружелюбием,