В Сочельник

Папа проверил, хорошо ли я пристегнут. У папы плохая привычка – все за мной проверять.

– Всё в порядке, можно ехать, – он сел за руль, перекрестится на иконку, прикрепленную на панели.

На иконке – ангел, в красном плаще, с золотым нимбом вокруг кудрявой головы. Такой ангел этой ночью принесет мне вертолет, после того, как побывает в пещере, где родится Младенец Иисус.

Честно признаться, в этой истории есть некоторая путаница. Папа говорит, что вертолет мне подарит Иисус, ангел же только доставит его под елку. Но как же Иисус может что-то дарить, если он еще – Младенец, бэби, ему самому еще нужны подарки?

Едем. Когда нет заторов, дорога в церковь не утомительна. Больше всего мне нравится трасса вдоль реки: смотрю на плывущие корабли, в воде там, наверное, плавают киты и акулы. Почти как в моей ванне…

Что человек делает в церкви? По словам мамы, – молится и просит у Бога защиты. Папа со мной об этом не говорит. Папа считает меня еще маленьким, чтобы обсуждать такие серьезные вопросы. Он может спросить меня про Спонч Боба из мультфильма, кого тот поколошматил в последней серии, или о том, нравится ли мне новый корабль. О Боге же со мной беседует только мама.

Родители – на переднем сиденье. Уже и мост проехали, а они всё не прекращают разговор – о работе. Часто произносят: увольнение, уволили, уволят. Что за такое ужасное слово – уволят?

Одно время папа часто повторял: «Уволили Джима. Обещают еще увольнения». Постоянно ходил понурый, сердитый. С недавних пор папа вроде повеселел, так теперь мама заладила: «В отделе маркетинга уволили еще троих. Что же будет?..»

Когда они говорят об «уволят», то, кажется, что ветер вот-вот ворвется в нашу машину. И треснут стекла, и отлетят дверцы, и мы останемся одни, в темноте, на этой занесенной снегом и грязью дороге. У-у-уволят!.. У-у-у…

3

– Даня, устал? Потерпи, скоро приедем. Видишь, какой снег, что всё замело, – говорит мама, выглянув из-за высокой спинки кресла.

У мамы красивые волосы: длинные, волнистые, цвета шоколада. Когда я был маленьким, любил лежать на спине и играть ее волосами, сжав их кончики в кулаках. Мне до того нравилось их дергать и тянуть во все стороны, что мама порой кривила лицо от боли. Ни у кого на свете нет таких ласковых волос, только у мамы и… у Маши.

Потому-то, признаюсь, я и терплю эту поездку, не жалуюсь. Потому что в церкви – Маша. Раньше я на нее не обращал внимания, а недавно как будто увидел впервые.

Маша – взрослая, ей уже десять лет. Она выше меня на две головы, но со мной охотно играет. Ее волосы обычно заплетены в косу. Но когда распущены, Маша похожа на волшебницу.

– А у мамы Иисуса Христа были красивые волосы? – спрашиваю.

Родители молчат, похоже, мой вопрос застал их врасплох.

– Да, красивые, – ответил, наконец, папа.

Представляю себе Младенца Иисуса, который, как и я когда-то, крепко держит волосы своей мамы и от удовольствия дрыгает ногами.

– Ты знаешь, кто такие волхвы? – спрашивает неожиданно папа и тут же сам отвечает: – Это добрые мудрецы. Они жили на Востоке и очень много знали. Однажды они увидели звезду на небе. Звезда горела так ярко, как ни одна из других звезд, и волхвы поняли, что в мире скоро случится чудо. Они сели на верблюдов и отправились по пустыне, следом за звездой. Подошли к одному полю. Там было темно, только вдали горели костры пастухов, – рассказывал папа историю, которую я уже не раз слышал от мамы. Но папа излагал более обстоятельно, с важными подробностями: – Звезда остановилась над горой, где была пещера. И туда с неба полился свет. Вернее, свет полился из самой пещеры, потому что там родился – кто?