Самопознание общества. Метод, средства, результаты

Напротив, в служебной деятельности рядовой исполнитель, не сам принимавший решение о тех или иных действиях, часто склонен рассматривать их как бессмысленную трату сил из-за «дурацких указаний начальства». Поэтому в армейской среде вырабатываются правила поведения, направленные на уклонение от «лишних» усилий («солдат спит – служба идет», «не спеши выполнять приказ, поскольку вскоре может последовать другой приказ, отменяющий предыдущий» и т.д.).

В игре вопрос о ее рациональности не стоит, поскольку цель игры в самой игре. Ее возможная дополнительная цель (приз) служит средством повысить напряженность игры, ее воодушевленность, азарт, но не задает смысл игры.

Последующие строки, в которых речь идет о наличии внешнего контроля, норм, системы наград и наказаний и торжественной клятвы, обусловлены предыдущими признаками – отношением к инстинкту самосохранения и субъективной рациональностью деятельности. Особенно сильно эта обусловленность проявляется в эгодеятельности и служебной деятельности.

Ясно, когда деятель действует в собственных интересах и сам себе ставит цели, его не нужно контролировать извне и жестко предписывать ему правила достижения собственных целей. Нужны лишь общие рамки, не позволяющие деятелю причинять ущерб другим. Кроме того, в эгодеятельности не нужны награды и наказания, поскольку таковыми в ней являются достижение или недостижение результата. Деятелю также не нужно клясться перед другими, что он постарается достичь поставленной для себя цели.

Что касается служебной деятельности, то, поскольку она часто противоречит инстинкту самосохранения, а деятелю представляется иррациональной, необходимы дополнительные меры, побуждающие его выполнять свои обязанности надлежащим образом.

Во-первых, нужны четкие правила, соблюдение которых должно привести к цели служебной деятельности, а их наличие позволит оценить качество ее выполнения.

Во-вторых, нужен внешний контроль, чтобы правила служебной деятельности строго соблюдались, иначе чрезмерно распространятся нормы, нарушающие ее надлежащее исполнение (например, коррупция).

В-третьих, наличие системы наград и наказаний «учитывает» инстинкт самосохранения и субъективную иррациональность служебной деятельности (страх наказания «приглушает» инстинкт, а награда придает ей субъективную рациональность).

Наконец, торжественная клятва отчасти гарантирует, что деятель, получивший дополнительны полномочия, связанные с обязанностями служебной деятельности, будет использовать их лишь для блага того, кому деятель обязан служить. Поэтому исполнение служебной деятельности часто начинается с клятвы, в которой деятель клянется выполнять свой долг честно и добросовестно, невзирая на возможные неудобства или опасности для себя лично. Нарушение присяги пагубно сказывается на процессе деятельности, а если деятель занимает высокое положение, то и на обществе в целом. В частности, катастрофическое развитие событий в недавней российской истории в немалой степени вызвано клятвопреступлениями Горбачева и Ельцина. Первый нарушил присягу, не защитив Конституцию СССР, быть гарантом которой он клялся. Второй – совершил государственный переворот, грубейшим образом нарушив Конституцию РСФСР и расстреляв законно избранный Верховный Совет.

Что касается игры, то поскольку нет четкого и определенного ее соотношения с инстинктом самосохранения и признаком рациональности, нет и жесткой необходимости во внешнем контроле, торжественной клятве, системе наград и наказаний, хотя иногда они возможны и востребованы. Однако абсолютно необходимы строгие и точные правила игры, поскольку их нарушение разрушает игру, превращая ее в разновидность мошенничества. В случае выявления мошенничества деятель наказывается игровым сообществом.

Наличие норм сближает служебную деятельность и игру, что позволяет зачастую превращать первую во вторую, главным условием чего оказывается забвение цели, а, значит, и смысла служебной деятельности. Таков был путь превращения языческих культовых ритуалов в современные народные праздники, связанные с ритуалами, переодеваниями и пр., а также в некоторые детские игры [Рыбаков. 1997, с.710]. В настоящее время таким же путем служебная деятельность иногда переходит в «бюрократические игры»: реальный смысл ее выхолащивается, а чиновник превращается в аппарат написания и передачи никому не нужных справок, отчетов, и пр.

Следующие далее признаки – скорость развития и стоимость результата – связаны с наличием (отсутствием) строгих норм и органов контроля в обеих разновидностях деятельности.

Эгодеятельность способна быстро развиваться, поскольку деятель свободно выбирает методы и средства достижения цели. Достигнутый же на ее основе результат относительно дешев, ибо в стоимость его входят только затраты самого деятеля.

Служебная деятельность консервативна и развивается крайне медленно, поскольку она выполняется на основе образцов (правил) деятельности, закрепленных в документе (инструкции) или в обычае. Изменить эти образцы крайне сложно. Ведь сначала кто-то должен понять, что образцы устарели и не соответствуют изменившейся реальности. Затем кто-то должен взять на себя инициативу по отмене устаревших и разработке новых образцов (правил), а инициатива, как известно, наказуема. Наконец, нужно научить работать по новым образцам всю основную массу исполнителей, что также требует времени.

Кроме того, служебная деятельность для своего точного и чистого исполнения требует наличия контрольных органов, что приводит к дополнительным расходам и обусловливает «дороговизну» результата служебной деятельности.

К игре понятие «развитие» практически неприменимо. Правила игры устанавливаются свободно либо самим игроком, либо игровым сообществом, но в течение игры соблюдаются жестко. Они могут быть изменены в дальнейшем, но тогда меняется и сама игра (хотя она может носить прежнее название). Игра в чистом виде не предполагает также стоимостной оценки. Она – проявление избыточной энергии участников. Так называемые «профессиональные игры» играми уже не являются. Для участников они могут являться эгодеятельностью или служебной деятельностью, а результат – приз или награда – платой за демонстрацию своих физических или умственных способностей и мастерства.

Признание названных разновидностей деятельности основными и элементарными вновь приводит к проблеме о соотношении абстрактно выделенных разновидностей деятельности с конкретными разновидностями, возникшей при рассмотрении концепции Н. Я. Данилевского. Как определить, является ли данная профессиональная деятельность эгодеятельностью, служебной деятельностью или игрой?

Ответ на этот вопрос зависит от соотношения точек зрения на нее самого деятеля и общества.

Во-первых, деятель сам способен счесть данную деятельность эгодеятельностью, службой или игрой, определив для себя ее смысл, если ничто ему не мешает. Деятельность такова, каковой ее считает деятель. Том Сойер сумел превратить побелку забора из служебной (по отношению к нему) деятельности в игру для других, а, в конечном счете, в эгодеятельность для себя.

Во-вторых, общество традиционно рассматривает в качестве служебной деятельности такие профессиональные разновидности, как воинская, административная, политическая и др., что подтверждается наличием системы наград и наказаний, торжественной клятвы, инструкций.

Формально точка зрения общества сильнее точки зрения деятеля. В реальности же ситуация может быть обратной. Деятель нередко способен превратить конкретную служебную деятельность в эгодеятельность (коррупция и пр.), избежав контроля и используя служебные полномочия в личных целях. У общества остается механизм санкций для приведения служебной деятельности в «нормальное» состояние, но он срабатывает не всегда.

В-третьих, возможен благоприятный случай, когда точки зрения деятеля и общества на отдельные разновидности совпадают. Так, обе стороны склонны считать эгодеятельностью хозяйственную деятельность или торговлю, которые обеспечивают существование деятеля и общества в целом. В служебной деятельности подобное совпадение возможно в случае «призвания», когда деятель полностью отдается служебному долгу. Нередко совпадают точки зрения общества и деятеля относительно игры.

Особый случай представляет соотношение точек зрения на конкретную деятельность у сравнительно равных по правовой силе участников. Например, работа по найму может рассматриваться нанятым работником как работа на себя (способ обеспечить себя и семью средствами существования), тогда как наниматель склонен считать ее служебной деятельностью. В этом случае, «доли» этих разновидностей в конкретной деятельности определяются договором, а в случае спора между сторонами эти «доли» определяет суд, выясняя взаимные обязательства сторон.

Итак, в дальнейшем основными разновидностями деятельности, пригодными для построения теоретических моделей общественных процессов, будут считаться эгодеятельность, служебная деятельность и игра, поскольку они относительно просты и непосредственно связаны с существованием деятеля, обеспечивая это существование, придавая ему смысл и привнося в него радость. Эгодеятельность и служебная деятельность являются объективно необходимыми разновидностями: на их сочетании существует любое общество, а игра – субъективно необходимой.

Среди других свойств, которыми различаются объективно необходимые разновидности, особенно важна способность к развитию, от которой во многом зависит скорость развития общества.

Конкретную разновидность деятельности можно соотнести с абстрактно выделенной в зависимости от 1) точки зрения общества,

2) точки зрения деятеля, 3) соглашения между участниками взаимодействия.

1.4. Основные понятия социологии: потребности и нормы

В разделе, посвященном специфике человеческой деятельности, были введены представления о регуляторах деятельности – ограничителях, оформителях и стимула. Что касается ограничителей деятельности, то сейчас сложно дать хотя бы приблизительную их типологию, указать их важнейшие свойства, включить в конкретную теоретическую модель общества или его отдельных явлений и процессов. В перспективе есть возможность связать их с уровнями материи, хотя сейчас неясно, как это сделать. Но можно считать, что имеются некие ограничители, каким-то образом ограничивающие человеческую деятельность.

Более содержательно разработаны представления о других регуляторах деятельности: оформителях и стимулах. С точки зрения социологии интерес представляют потребности и ценности как стимулы деятельности, а нормы как ее оформители. Понятия, их отражающие, являются основными понятиями социологии, в рамках предложенной теоретической конструкции. Ведь если в основе общества лежит деятельностное взаимодействие, то понятия о регуляторах деятельности оказываются основными понятиями социологии. В данном разделе речь пойдет о потребностях и нормах. Понятию «ценность» будет посвящен особый раздел.

Потребность: стимул деятельности и одно из основных понятий социологии. Общее представление о потребностях подробнее изложено ранее [Смирнов, 2010. № 4. С.165–183]. Ниже будут высказаны лишь отдельные положения авторской позиции и критические замечания относительно трактовки потребностей в обществоведческой литературе.

Слово «потребность» означает нужду или надобность в чем-либо «потребу» [Даль, 2003, с.515–516] и в обычном языке не нуждается в особом пояснении. В научных работах понятие «потребность» также понимается как «нужда или недостаток в чем-либо необходимом для поддержания жизнедеятельности организма, личности, социальной группы, общества в целом; внутренний побудитель активности» [Ядов. 1983, с.518]. Важно в этой трактовке, что потребность понимается как побудитель активности, что практически равнозначно ее пониманию как стимула деятельности.

Ключевая роль понятия «потребность» в теоретической социологии определяется тем, что известные обществоведы, связывают с потребностями возникновение и существование общества (государства) [Платон. Т.3. Ч.1., 1971, с.145; Маркс, Энгельс. Т. 3, с.12 и др.; Т. 23, с.98–99 и др.].

Потребности общества объективны, как объективны потребности любых субъектов, независимо от уровня их развития, поскольку наличие потребностей обусловлено несамодостаточностью субъектов [Смирнов, 2010. № 2, с.70–71 и др.]. Поэтому не вполне корректна точка зрения, согласно которой биологические потребности (в том числе, и у человека) обусловлены обменом веществ [Ядов. 1983, с.518]. Напротив, обмен веществ между субъектом и средой и внутри субъекта вызван наличием потребностей у последнего.

С оговорками можно принять точку зрения, что потребности социальных субъектов (личности, социальных групп) и общества в целом зависят от уровня развития данного общества, а также особых социальных условий их деятельности. Источником развития этих потребностей является взаимосвязь между производством и потреблением материальных и духовных благ, причем удовлетворение относительно элементарных (витальных) потребностей ведет к зарождению новых [Ядов. 1983, с.518–519]. Порождение новых потребностей, являясь «первым историческим актом», отличает человека как субъекта своего исторического процесса, преобразующего природную и социальную среду, от животного, приспосабливающегося к среде. При этом, «…размер так называемых необходимых потребностей, равно как и способы их удовлетворения, сами представляют собой продукт истории и зависят в большой мере от культурного уровня страны» [Ядов. 1983, с.518].

В психологии рассматривают потребность как особое психическое состояние индивида, ощущаемое или осознаваемое им «напряжение», «неудовлетворенность», «дискомфорт», т.е. отражение в психике человека несоответствия между внутренними и внешними условиями деятельности. Поэтому потребности и являются побудителями активности, цель которой устранение такого несоответствия [Ядов.1983, с.518].

Это не совсем верно. Потребности – объективная нехватка чего-то у любых субъектов, которая может отражаться в психике. Потому-то механизм замещения потребностей не относится к витальным потребностям, неудовлетворение которых ведет к смерти организма. Отражение в психике конкретной потребности есть знание о ней, выражаемое в форме ощущения, чувства неудовлетворенности, желания и осознанного знания. И возникают потребности не в результате «несоответствия между внутренними и внешними условиями деятельности», а по причине несоответствия между внутренними и внешними условиями существования.

Сложной является проблема классификации (типологии) потребностей. Она известна еще со времени Аристотеля. Ей уделяли внимание В. Гегель и Ф. Достоевский, К. Маркс и А. Маршалл и т.д. Сложность проблемы связана с многообразием признаков, которые могут быть положены в основу классификации [Ядов.1983, с.518–519].

Ниже будут рассмотрены представления лишь о двух типах потребностей – индивидуальных и общественных.

Для критического рассмотрения проблемы индивидуальных потребностей выбрана концепция А. Маслоу как одна из самых популярных. Концепция неоднократно излагалась, ниже будут подвергнуты критике лишь ее самые общие принципы.

Маслоу рассматривал человека как «желающее существо», который редко достигает состояния полного, завершенного удовлетворения. Полное отсутствие желаний и потребностей, когда (и если) оно существует недолговечно. Если одна потребность удовлетворена, другая всплывает на поверхность и направляет внимание и усилия человека. Когда человек удовлетворяет и ее, еще одна требует удовлетворения [Хъелл, Зиглер. 1997, с.487].

Маслоу предположил, что все потребности врожденные и организованы в иерархическую систему приоритета или доминирования в виде пирамиды. В основе пирамиды лежат физиологические потребности, далее идут потребности безопасности и защиты и т.д. Завершается пирамида потребностями самореализации или потребностями личного совершенствования.

Построение пирамиды базируется на допущении, что доминирующие потребности, расположенные внизу, должны быть более или менее удовлетворены до того, как человек сможет осознать наличие и быть мотивированным потребностями, расположенными вверху. Последовательное расположение основных нужд в иерархии является главным принципом, лежащим в основе организации мотивации человека. Маслоу исходил из того, что иерархия потребностей распространяется на всех людей и что чем выше человек может подняться в этой иерархии, тем большую индивидуальность, человеческие качества и психическое здоровье он продемонстрирует.

Маслоу допускал, что могут быть исключения из этой иерархии мотивов. Отдельные творческие люди могут развивать и выражать свой талант, несмотря на серьезные трудности и социальные проблемы, а у некоторых людей ценности и идеалы настолько сильны, что они готовы скорее переносить голод и жажду или даже умереть, чем отказаться от них. Кроме того, отдельные люди могут создавать собственную иерархию потребностей благодаря особенностям своей биографии. Но в целом, потребности, расположенные ниже в иерархии, сильнее и приоритетнее.

Ключевым моментом в концепции Маслоу является то, что потребности не удовлетворяются по принципу «все или ничего». Потребности частично совпадают, и человек одновременно может быть мотивирован на двух и более уровнях потребностей. Кроме того, потребности, появляющиеся в иерархии, возникают постепенно. Люди не просто удовлетворяют одну потребность за другой, но одновременно частично удовлетворяют и частично не удовлетворяют их. При этом неважно, насколько высоко продвинулся человек в иерархии потребностей: если потребности более низкого уровня перестанут удовлетворяться, человек вернется на данный уровень и останется там, пока эти потребности не будут в достаточной степени удовлетворены [Хьелл, Зиглер. 1997, с.487–489].

Завершают пирамиду Маслоу потребности самоактуализации, которые выступают на передний план, если предыдущие потребности достаточно удовлетворены. Маслоу понимает самоактуализацию как желание человека стать тем, кем он может стать. Человек, достигший этого высшего уровня, добивается полного использования своих талантов, способностей и потенциала личности. Если бы большое число людей достигло самоактуализации, могли бы измениться потребности человечества в целом [Хьелл, Зиглер. 1997, с.489–496].

Некоторые психологи считают, что концепция Маслоу волнующа и нова, потому что она заставляет человека обращать взор на то, чем он может быть, и, следовательно, придает его жизни интерес и цель [Хьелл, Зиглер. 1997, с.494–495].

Со столь высокой оценкой этой концепции трудно согласиться полностью. В ней отражены, конечно, в достаточно осмысленном виде некоторые существенные аспекты человеческого поведения, связанные с потребностями. Можно счесть приемлемой на уровне здравого смысла и саму типологию потребностей, хотя таких типологий можно насчитать не менее десятка. Однако в названной концепции есть множество моментов, вызывающих несогласие или недоумение, что во многом обусловлено теоретической скудостью и неясностью исходных представлений Маслоу.

Во-первых, теоретически необоснован основополагающий принцип его типологии, а именно, принцип «возвышения потребностей». Речь не о том, что сам по себе принцип неверен: возвышение потребностей возможно и иногда происходит. Проблема заключается в том, что этот принцип просто-напросто постулируется, но, опираясь на базовые представления Маслоу о природе человека, невозможно понять механизм (или способ) его воплощения.

Его трактовка человека как «существа желающего», которое редко достигает состояния полного, завершенного удовлетворения, позволяет высказать ряд критических замечаний.

Во-первых, она является шагом назад даже по сравнению с платоновским пониманием природы человека. Платон, напомним, выделял в душе человека три начала – вожделеющее, яростное и разумное, полагая, что разумное начало должно быть верховным, а яростное и вожделеющее должны ему подчиняться. Некоторые моменты концепции Маслоу свидетельствуют о признании разумного начала (он считал, что человек по природе разумен и способен руководствоваться разумом в своем поведении). Но яростное начало он совсем выпускает из виду (впрочем, как и З. Фрейд, на чью концепцию личности, вероятно, опирается Маслоу). А ведь именно это начало позволяет, по Платону, переносить стужу и голод, подвергать себя опасности и бороться с врагом. Наличие яростного начала (его можно было бы отчасти охарактеризовать словами воля и гордость) позволяет понять, почему человек способен стремиться к чему-то иному, кроме удовлетворения потребностей, например, к победе над врагом. При его отсутствии едва ли возможен переход к удовлетворению потребностей более высокого уровня, часто требующий дополнительной затраты душевных сил.

Во-вторых, переход к самоактуализации, невозможный без яростного начала, невозможен без наличия в душе человека нравственного чувства, а также без его способности к нравственному суждению. Человек, чтобы брать на себя дополнительную нагрузку, риск и т.п., должен иметь в душе ясно осознаваемую или бессознательно усвоенную шкалу хорошего и дурного, достойного и недостойного и пр. Проще говоря, человек должен быть не только желающим, но волевым и нравственным существом. Возможно, Маслоу, подразумевает наличие подобных начал в природе человека, когда говорит о ценностях, идеалах и стилях жизни, связанных с переживанием различных чувств. Но любая концепция должна строиться не на подразумеваемых, а на ясно и четко названных предпосылках.

В целом же, концепция Маслоу о возвышении потребностей «не работает» без предварительного и ясного ввода представлений о волевом и нравственном началах в природе человека. Без них возвышение потребностей возможно, но не обязательно. В частности, удовлетворение витальных потребностей не влечет с необходимостью появление новых, высших потребностей. Вполне возможно, что удовлетворение этих потребностей на первичном, грубом уровне будет стимулировать не появление более высоких потребностей, а удовлетворение прежних потребностей на более высоком или на более утонченном, изощренном уровне.

Элементарно голодному человеку нужен просто кусок хлеба. Человеку, в общем-то, сытому нужны мясо и фрукты, рыба и пр., прошедшие специальную кулинарную обработку. Пресыщенному человеку требуется икра и осетрина, тонкие вина и соусы, изготовленные по сложным рецептам. Точно также обстоит дело с удовлетворением остальных витальных потребностей.

Западная цивилизация, что очевидно, достаточно преуспела в удовлетворении самых разнообразных потребностей человеческого тела. Но насколько это способствовало появлению более высоких потребностей, в том числе, в самореализации и творчестве – большой вопрос. Напротив, в культуре Востока есть практики, когда ограничение потребностей тела, аскетизм, стимулирует активную духовную жизнь. Вообще практика всех народов мира свидетельствует, что полноценной духовной жизнью живут те, кто свои витальные потребности ограничивает самым необходимым. В противном случае, удовлетворение витальных потребностей вполне может способствовать превращению человека в «сладострастное животное». Описания «чревоугодников», «сладострастников» и пр. содержатся в русской и зарубежной литературе.

Наконец, неясность исходных позиций (склонность к «фигуре умолчания») приводит к некоторым спорным, если не сказать вздорным утверждениям Маслоу. Он утверждал, что «музыканты должны играть музыку, художники должны рисовать, поэты должны сочинять стихи, если они, в конце концов, хотят быть в мире с самими собой. Люди должны быть тем, кем они могут быть. Они должны быть верны своей природе» [Хьелл, Зиглер. 1997, с.489–496]. Поскольку концепция Маслоу считается некоторыми «волнующей» и «новой», следует сделать ряд критических замечании.

Первое замечание касается «новизны» мысли о том, что человек должен быть верен своему подлинному «я», своему призванию, своей судьбе. Новизна ее весьма сомнительна, если вспомнить призыв на фронтоне храма Аполога в Дельфах: «Познай самого себя» (автором его считается Фалес). Призыв этот предназначался, надо полагать, и для того, чтобы человек мог жить в согласии со своей природой. Быть самим собой всю жизнь хотел Пер Гюнт, персонаж Ибсена, но, с точки зрения тролля, персонажа из той же пьесы, «быть самим собой» равнозначно «быть довольным собой». Не уподобляется ли человек троллю, если пытается быть довольным собой, удовлетворяя свои потребности? Наконец, Ортега-и-Гассет прямо считал, что наше «я» – это наше призвание, и если мы более или менее верны своему призванию, наша жизнь является более или менее подлинной, а самым трагичным уделом человека является возможность подменить самого себя, сфальсифицировать свою жизнь [Ортега-и-Гассет. 2003, с.427–428 и др.].

Второе замечание связано с представлением о природе человека, свойственного Ортеге-и-Гассету и Маслоу. Они, видимо, предполагают, что все люди по своей природе «хорошие» и что не может быть убийц, воров и насильников по природе, что едва ли можно доказать. Поэтому тезис о том, что люди должны быть верны своей природе, требующий столь сильных оговорок, не может приниматься во внимание.

Суть третьего замечания относится к недостаточной логической проработанности понятий «потребность» и «ценность» в концепции Маслоу. Он, по-видимому, чувствует разницу между потребностями и ценностями как стимулами деятельности, но не может ясно указать принципиальные отличия одних от других. В его концепции некие «метапотребности» одновременно именуются «бытийными ценностями». Иначе говоря, потребности и ценности как стимулы деятельности оказываются в одном ряду (ряду потребностей), что логически неприемлемо. Нельзя называть одним и тем же словом качественно отличающиеся разряды типологии или классификации, нарушая правила построения типологий, что обязательно приведет к путанице и недоразумениям.

Четвертое замечание относится к ошибочным утверждениям, логика которых вообще непонятна и с которыми нельзя согласиться в принципе. Например, утверждается, что адвокат может искать справедливость как некую конечную ценностью, а не добиваться власти или богатства, просто потому, что любит преследовать недостижимую цель [Хьелл, Зиглер. 1997, с.497]. Во-первых, адвокат, если он хороший адвокат, вовсе не ищет справедливости, это не его задача. Он защищает интересы клиента всеми законными способами, а циничный адвокат и незаконными. Искать справедливость (меру между преступлением и наказанием) – дело судьи. Во-вторых, защита интересов клиента или общества, поиск справедливости – это выполнение профессионального долга юристами, а не побочный продукт их стремления к совершенству.

Популярность концепции потребностей Маслоу, в которой есть и другие недостатков, показывает, что научный уровень рассмотрения индивидуальных потребностей в современной науке нельзя назвать вполне удовлетворительным.

Общественные потребности. Общество, являясь системой субъектного типа, имеет определенные потребности, аналогичные индивидуальным. Их понимание мало изменилось со времени Платона, поскольку его типологии потребностей, которую можно воссоздать, соответствуют, в целом, типологии более поздних исследователей.

Платон не употреблял выражение «общественные потребности», но явно имел их в виду, формируя социально-профессиональную структуру своего государства. Функции, которые выполняют в нем основные слои, направлены на удовлетворение этих потребностей. Производительный слой обеспечивает существование общества путем производства и обмена материальных предметов потребления. Стражи-воины защищают общество от врагов и поддерживают порядок. Философы-правители управляют обществом и заботятся о духовном и физическом воспитании подрастающего поколения. Иначе говоря, деятельность этих трех групп удовлетворяет: 1) потребность в материальных средствах существования путем производства и обмена, 2) потребность в безопасности, 3) потребность в координации различных видов деятельности, 4) потребность в биологическом и культурном воспроизводстве населения.

Не удивительно, что весьма похожую на платоновскую типологию общественных потребностей предложил Г. Спенсер, поскольку оба мыслителя уподобляли общество живому существу (человеку – Платон, живому организму вообще – Спенсер).

Спенсеровская типология особенно интересна тем, что он связывал удовлетворение общественных потребностей с функционированием и развитием социальных институтов. Так, удовлетворению первейшей потребности в воспроизводстве населения и социализации (воспитании) подрастающего поколения служат домашние институты. Потребность «в активной обороне», вызванная необходимостью борьбы «с окружающими врагами и грабителями», стимулирует появление политических институтов (в частности, армии). Для удовлетворения потребностей в средствах существования и в обмене этими средствами возникают профессиональные промышленные институты (хозяйство, рынок и пр.). Церковные и обрядовые институты служат удовлетворению потребности в стабилизации, упорядочивании взаимодействия между людьми на основе определенных норм (обычаев, традиций). Наконец, потребность в координации различных видов деятельности, порождает государство (хотя государство выполняет и другие функции) [Лимаренко. 2003, с.1081–1085; Смелзер. 1994, с.80].

Похожую типологию потребностей, необходимых для существования общества, предлагали американские исследователи прошлого века [Смелзер. 1994, с.80], которые добавили лишь потребность в коммуникации между членами общества (на основе общего разговорного языка). По-видимому, эта потребность связана со спецификой американского общества, которое складывалось из представителей разных расовых, культурных и языковых групп. Для Платона и Спенсера подобная потребность не проявилась как значимая. Вероятно, она предполагалась ими удовлетворенной изначально.

В целом, обществоведы разных эпох не указали принципиально новых общественных потребностей по сравнению с теми, которые подразумевал Платон. Ныне, однако, стоит добавить к числу этих потребностей потребность в охране окружающей среды, о которой Платон и Спенсер не упомянули и о которой, кстати, забыли американские исследователи. Во времена Платона и Спенсера человек, видимо, еще не проявил себя как «новая геологическая сила». В настоящее время потребность в охране окружающей среды становится приоритетной, поскольку результаты человеческой деятельности вполне сопоставимы по масштабам с результатами геологических процессов.