Гимнастка неба. Поэмы и расСказки

Гимнастка неба

Поэмы и расСказки

Павел Владыкин

© Павел Владыкин, 2017

ISBN 978-5-4485-8560-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бахарь

РасСказка

I

Жил-был Бахарь*. Рассказчик, сказитель.

Сочинитель, ушей соблазнитель.

Люд внимал ему – эка шалость!

И вся Бахаревка** потешалась.

Ан, иные, его лишь завидя,

норовили скорее съязвити.

Ктой-то, было, давал ему малость,

вызывал он у оных жалость.

Он старался людишкам рассказывать,

чтобы им же, людишкам, показывать,

как смешны их потуги всякие.

А поступки их все – двоякие.

* Бахарь, баятель в Древней Руси —

рассказыватель историй, побасенок,

сказок. Известны имена некоторых

бахарей: Клим Орефин, Пётр Сапогов,

Богдан Путята.

** Бахаревка – микрорайон в Перми.

I I

Тут-ко встрелся ему Несмеян.

Был он мрачен, грешен и пьян.

Позволял он себе с дружком

пить кувшином, ведёрком, горшком.

Подвалили дружки как-то раз,

когда Бахарь завёл свой сказ.

«Ты пошто тут сверчишь сверчком?

Средь народа торчишь торчком!

Заработал деньгу, поделись.

С нами нут-ко вместях похмелись».

«Так ить в будни я вовсе не пью.

Но, бывает, что я подаю,

если ты, паря, – Бедный Демьян…

А на что ты всё время пьян?»

«На свои, грю тебе, на свои.

Дай же денег. Меня не томи.

Что ж ты, Бахарь, такой агоист?!

Аль скупой ты, как тот капилист?

Третьим бушь? – Несмеян предложил. —

Я исподнее, брат, заложил».

«Так ведь пить я никак не можу.

А вот байку тебе я скажу»…

I I I

«Знал я мытаря* одного.

Брал налоги он прям со всего.

Мытарь князю исправно служил.

И у князя во «флюгиле» жил.

Пёс не пёс, но служил в аккурат,

по-собачьи хозяину рад.

Брал с оратая за перекур.

С недощупанных засветло кур.

С бабы, коя почешет бедро

и в колодец уронит ведро.

Брал он «штрахв», если кровля течёт.

Брал с отца, коль детей не сечёт.

Тем он пошлины назначал,

кто берёсту-письмо получал.

И крестьяне селенья того

«Гуляй-поле» прозвали его.

Пеню драл за красивый лик.

Той же мерой тянул с заик.

По «тарихву» с молодок лупил,

ежли кто тех молодок любил.

Подать брал за работу в семье,

за лежание днём на скамье.

Неустойку требовал с лиц,

коль пред князем не падали ниц.

Но со временем мытарь усёк:

князю можно давать не всё.

Прикоснётся лишь он к пятакам,

часть монет прилипает к рукам.

Спрячет денежку за щеку,

князю денежка только: «Ку-ку!»

Мытарь стал безоглядно смел.

Сколотить состоянье сумел.

Но боялся добро покупать…

Оттого-то он стал попивать.

Он вошёл в полосу перемен.

Пьёт, и море ему до колен.

Всё спустил он, что прихватил.

Все рублишки в запоях пропил.

Оттого-то в сельце, оттого

«Гуляй-море» прозвали его.

Что сказать? И совет каков?

Жить старайся без кабаков.

Есть ли деньги, иль денег нет…

…Да никто не приемлет совет.»

* Мытарь – сборщик налогов.

I V

Вот однажды в хорошу погоду

собралось подходяще народу.

Бахарь сказывал о  поведенье

мужиков одного поселенья.

Как они в ливень-дождь всей артелью

испоймать Рыбу Счастья хотели.

На крючок-червячок каждый плюнет…

В дождь какая зараза клюнет?..

И друг дружке они всей артелью

пели в уши потом всю неделю:

«В рыбе энтой заместо икринок

много камушков мелких – рубинок.

Словим, будем – торговые люди.

Вот когда осчастливлены будем!»

Зипунишко надевши холщовый,

всяк себя ощущал оснащённым.

И в «скахвандре» таком, всепогодном,

лазил в воду с ружьишком подводным.

По-другому сказать, с фузеей,

привезённой, кажись, с Мангазеи.

Острогой били, кочергой били…

Ничего-то они не добыли.

И подолгу в великой печали

над рекою сидели с пищалью.

Сети пользовали те и эти —

нету лучше сетей на свете.

Ан не ловится Рыба Счастья,

несмотря на таковские снасти.

Рыбе Счастья носили кринки

с молоком – в обмен на икринки.

Помелом из воды рыбу гнали.

Волны с лодки пинками пинали.

От истока до устья картечью

расстреляли однажды речку.

Рыбу Счастья искали на рынке,

чтоб скупить все икринки-рубинки…

Говорил я им: «Бросьте снасти!

Не поймаете Рыбу Счастья.

Ить места надо знать! У плотинки

мечет Рыба икринки-рубинки…»

V

Тут возникнул боярский ревнитель

и устоев страны оградитель:

«Что ж ты мелешь, собачий потрох!

Или хошь, пустомеля, по'д дых?!

Не бывает икринок-рубинок!»

Подхватил тут расстриженный инок:

«Рыба Счастья да Птица Рух?!

Из тебя надо вышибить дух!»

Дальше-больше: «Пошто сеешь смуту?!

Был ты в связях замечен, как будто…

С кем ты связан? Колись, будет хуже.

А с заморским властителем Бушем

разве не был ты тройственно связан?

Я ушам своим, братец, обязан.

Не змея ль Несмеян, полупьяный,

«Третьим Буш? – предлагал тебе рьяно?»

…Так замолк, так отсказывал Бахарь.

А братишка его младший – Знахарь

сообщил всем на полном доверии.

При полнейшем народном неверии,

что живёт где-то Бахарь, не тужит.

И в морской кавалерии служит.

Стало некому байки сказывать,

людям ихнюю глупость показывать…

А сельцо от таковской печали

люди Бахаревкой переназвали.

……

Тут возникнул однажды Пахарь…

На лицо, на язык – тот же Бахарь…

На снимке: автор этой книги – молодой, не серьёзный, даже лукавый. Таким ему и положено было быть при написании поэмы-расСказки «Бахарь».

Транссиб

РасСказка

А помнит ли Транссиб Степана?

Мой дед и прадед строили «Транссиб».

И вот уже сто десять лет «Транссибу».

Чугунку потом, кровью оросил

народ, что там работал за «спасибо»,

да за харчи с одёжкой. Как грачи,

они на каждый перегон слетали,

те, некие рукастые ткачи,

что из чугунных рельсов, шпал сплетали

пути с названьем мягким «полотно» —

жизнь, как могли, себе они смягчали.

Но вешки позади – крест за крестом

оставили в осоке, молочае.

Раздавленными лапищами в ночь

они хватали девок в деревеньках.

Вот так и дед, гоня усталость прочь,

нашёл мне бабку – Аграфену, Феньку.

Как началось всё? Царь – совсем без ног —

отдал монарх почти полночи балу…

Его державно-царственный сапог

по молотому кирпичу чертил устало

две директории. Чтоб рельсы шли

к Байкалу с западных вокзалов.

И чтоб навстречу им дорогу повели

от моря до подбрюшия Байкала.

Прадедушка Сергей и дед Степан

двенадцать лет уж на «Транссибе» строят.

Десятником наряд им сложный дан:

от сих до сих пускай тоннель пророют.

Там скалы. Надо скалывать кайлом.

Нависли вепрем. Не пускают скалы.

Тут можно, всех собравши, взять числом.

Но все рассредоточились помалу.

И что тут делать?! Я ищу кайло.

Но ведь нарвался я на идиота.

Кирку-железку дал куда ни шло.

А рукоять кирки не выдаёт он.

Я выстругал из ели рукоять.

Недаром дед мой был краснодеревщик.

На долгий путь благословила мать.

Нашёл на даче сапоги покрепче.

Я извернулся, чтоб попасть в те дни,

скостив у эры более столетья.

И вот ищу, а где же тут они?

Спешу. А ветви хлещут будто плети.

Поздней узнал. Прадедушка и дед

долбили, лицами ловя осколки.

Остановились, было, на обед.

А что жевать сегодня – шишки с ёлки?

Но тут вдруг улыбнулась им тайга.

Увидели нору среди гранита.

А там барсук, а может, – кабарга…

Прадедушка и дед туда проникли.

Там никого. Но как просторен ход!

И начали упорно прадед с дедом

прокладывать тоннель. Вперёд! Вперёд!

Трудились час за часом без обеда.

И так пошло раздольно и легко,

как будто под землёй им дали крылья.

И до того внедрились далеко,

что вот вдвоём они тоннель прорыли —

аж в сам Китай, в провинцию Фу-Чже!

Да так они в горах наворошили,

что через пару лет, без них уже,

КВЖД путейцы проложили.

Но здесь Китай! И вот уж малахай

просунулся в дыру: «Чи-то та-ко-е?

И я кричу: «Ведь это же Китай!

Деды»! Тоннель закройте за собою!..

А сами живо подавайтесь в лес —

к своим. Хоть через горы и болота!»

Но тут уже один десяток влез.

За ним другой, живут китайцы плотно.

А вот ещё и ладят короба,

всё с кофточками разного фасона.

В нору протискивают барабан.

Но нет ведь и не будет «Черкизона».

Кричу: «Прадедушка, родной, и дед,

мой милый! Нам пора обратно.

У вас же – не в один конец билет!»

Я вход киркой заделал аккуратно.

«Да. Будем мы с Китаем торговать.

Ещё когда-а-а наступит это время!

Ну а сейчас вас ждёт Россия-мать.

Скорее повстречайтесь с нами всеми!»

Потом был долгий путь на Баргузин.

И свет в конце тоннеля – добрый ангел…

И живы оба – и отец, и сын.

Вот рубят лес для дома на делянке.

Ст. Толбага. Здесь «золотой костыль»

забит. Ведь два строительных потока

здесь встретились! А вдоль путей – кресты

всем тем, кто жизни потерял до срока.

Стоит часовня в честь «Транссиба» здесь.

И дух витает ссыльных декабристов.

Год окончания прокладки – 1906.

И – в даль дорога, шпалами ребриста.

……

А помнишь ли Степана ты, «Транссиб»?

Он в Толбаге жил. Это на отшибе.

Как жаль, что деда я не расспросил,

а как же он работал на «Транссибе»?

О том, что прадед с дедом строили «Транссиб» —

сейчас я дам кусочек родословной

(перекрестившись: Господи еси…).

Поскольку коротко всё, приведу дословно:

Мой прадед Сергей Петрович Коновалов (1844 -1912гг.)

работал вместе со старшим сыном Степаном (это мой дед, 1864—1950 гг.) на стройке железной дороги в Сибири с 1894 по 1906 г.

Когда в 1906 году путь был проложен и произошла состыковка рельсов с запада и востока (на станции Толбага Читинской области, в честь этого здесь часовня), Сергей Петрович, оставив здесь сына Степана, уехал к младшему сыну Алексею в Татарию, в деревню Коноваловка, которую основали пять братьев Коноваловых (наш предок Иван Коновалов). Земля для деревни была этим жителям г. Мензелинска дарована около 1775 г., так как Екатерина I I была щедра после победы над Е. Пугачёвым, особенно к участникам подавления бунта.

По некоторым представлениям, борода увеличивает мудрость. На фото – автор «Транссиба», углубившийся в историю рода.

Гимнастка неба

РасСказка

Как услышишь: овации смолкли,

как уменьшишься ты без биноклей

и когда отзвучит регтайм,

оглядишь обречённо галёрку.

И подумаешь горько-горько:

никогда совершенной не стать!

И пускай рукоплещет полмира,

нарекут пусть «Девчонкой-кумиром»,

а билет на Пьерро не достать,

взлёт под купол, как страх и блаженство,

где же, где оно – совершенство?!

Птицу Рух никогда не поймать.

Коронуют «Гимнасткою неба»

и вручат «Золотого Феба».

Но никто ж не поймёт, никто:

маловат для полёта купол,

год – не тысяча лет и не г�