Наёмник убрал обратно в карман небольшой бинокль и стал спускаться по склону вниз к дороге. Над холмами зависла гробовая тишина.
Мелодичность мгновений. Журчание ручья где-то в Шотландии, узнаваемый голос отца звали Льюиса куда-то вглубь его воспоминаний. Они часто ездили под Эдинбург с целью приблизиться как можно ближе к дикой природе, свежему воздуху и к друг другу. Они оставляли машину где-нибудь на парковке и шли по холмам, устеленными ковром сочной зелёной травы, любуюсь морем и обрывами, с которых смотрели вдаль, будто пытаясь найти там для себя что-то такое важное и такое простое, что всё это было сложно объяснить простым человеческим языком…
Эти воспоминания продолжали звать Говарда всё ближе и ближе к себе, словно, казалось, что конец уже совсем рядом, и они с отцом будут снова вместе, но только уже на небесах.
Небеса… Простые разрывистые облака… Морская даль… Всё это продолжало неумолимо звать к себе…
Льюис открыл глаза и снова очутился на скамейке в церкви, смотря на Святое Распятие на алтаре. В церковь продолжали приходить прихожане отца Массимо, шедшие к нему на исповедь в это раннее утро и для того чтобы спокойно и уединённо помолиться.
Говард с пониманием смотрел на них и даже с какой-то завистью! Они могли исповедаться! Покаяться в своих грехах и получить прощение, дарованное им Господом! Всё это было недоступно и бессмысленно для Льюиса. Его искупление было где-то там… Вдалеке… Где жизнь встречается со смертью и начинается непримиримый бой!
Отец Массимо вышел из исповедальни и подошёл к алтарю, встав на колени перед Святым Распятием и начал молиться.
Льюис снова опустил веки и задумался, вспоминая отца и те детские грёзы, которые бережно хранил в своём сердце, сдувая с них пылинки времени…
Однако тревога не отпускала! Всё казалось настолько зыбким, что было сложно понять, где в очередной раз смерть скрылась и за каким закоулком или углом.
Усталость продолжала подтачивать Говарда, словно волна прибой, полировавшая гальку берега. Льюис сидел на скамейке, продолжая смотреть на Святое Распятие среди обилия свечей на алтаре, которые источали доброту и тепло. Свет свечей манил к себе, но что-то постоянно не давало Говарду покоя, и он продолжал чувствовать опасность, бродившую где-то поблизости.
Внезапно раздался звук выстрелов из автоматического оружия и послышался истошный женский крик, который тут же и оборвался. Льюис вскочил со скамейки и, вытащив из кобуры на ремне «ЗИГ-Зауэр П-226» направил ствол пистолета на двери церкви.
– Боже, что это? – вскрикнул отец Массимо и встал с колен у алтаря, направившись по центральному проходу быстрым шагом к дверям церкви.
– Не ходите туда, святой отец! – резко произнёс Говард и, выйдя в центральный проход, попятился назад к алтарю. Он понимал. Их вычислили и, скорее всего, их привёл отец Массимо. Льюис понимал, что нужно было выиграть немного времени, чтобы добраться до комнаты отца Бернардо и предупредить его.
– Это, скорее всего, я их привёл! Это моя вина и моя паства! Мне и отвечать, полковник. Идите к отцу Бернардо! – сказал отец Массимо и направился к дверям церкви. – С Богом, – произнёс в полголоса он и вышел на ступени у входа. Перед его глазами открывалась ужасающая картина: рядом на ступенях лежал труп его прихожанки, которую застрелили из штурмовой винтовки в спину, а перед наёмниками в чёрном камуфляже и масках на коленях стояли его прихожане, находясь в шоковом состоянии, и пытались не смотреть на тех, кто угрожал им оружием. – Что вы делаете? Что вам надо, нечестивцы? – набравшись из последних сил смелости, выкрикнул насколько мог грубым тоном, чтобы хоть как-то пробудить в наёмниках страх, хотя безусловно понимал, что эти люди не остановятся не перед чем и им без разницы сколько убить человек, но смелость иногда приносит свои плоды, однако оставалось главное, чтобы эти плоды не были цветами на могиле на кладбище…
– Где отец Бернардо? Нам нужен он и больше никто! Пусть он выйдет, и мы всех отпустим! – произнёс наёмник в чёрном плаще с серебряным значком на лацкане плаща.
– Прошу вас! Отпустите моих прихожан! Они ни в чём не виноваты! – более мягким тоном произнёс отец Массимо.
– Пусть отец Бернардо выйдет и спасёт этих людей! – холодно громким тоном сказал наёмник.
– Но я не знаю, о ком вы! – рискнул произнести отец Массимо.
– Зря! – чуть слышно произнёс наёмник и достал из кобуры на ремне пистолет «Глок» и выстрелил в голову одному из заложников. Брызги крови вперемешку с мозговым веществом разлетелись в стороны, и труп мужчины упал на мощёную камнем парковку. Лужа крови стала постепенно увеличиваться, от чего зрачки святого отца расширились, и он с ужасом взглянул в глаза наёмника. – Где отец Бернардо? Мы точно знаем, что он здесь! Ему больше негде прятаться!
– Я не знаю, где он… – дрожащем и ужасно испуганным голосом ответил отец Массимо, продолжая смотреть на своих убитых прихожан.
– От вас никакого толка, святой отец, – хладнокровно произнёс наёмник и, прицелившись, выстрелил из своего «Глока» в колено отцу Массимо.
Святой отец почувствовал, как пуля разорвала колено и коленную чашечку и упал вниз, скатившись по ступеням. Наёмник не спеша подошёл к отцу Массимо и ещё раз спросил:
– Где отец Бернардо?
– Я не знаю! – взревел от боли святой отец, катаясь по мощёной парковке от дикой боли.
– Вы мне больше не нужны, святой отец! – всё тем же холодным тоном произнёс наёмник и сделал два выстрела, посмотрев на мгновение в глаза отца Массимо. Пули попали в сердце и голову и тело святого отца обмякло, застыв в предсмертной судороге.
Льюис быстро спустился по лестнице вниз, попав в тёмный коридор и, быстро пройдя несколько метров, влетел в кабинет, где был отец Бернардо.
– Нас вычислили! Срочно уходим! – громко, но держа себя в руках, произнёс Говард, чтобы ни в коем случае не показать отцу Бернардо свой страх, который был у него никак не за себя и даже не за отца Бернардо, а за то дело, какому преданно они служили оба. Льюис понимал, что наёмники не оставят в живых отца Массимо, и в лучшем случае ему хватит сил не сказать, где они! Однако надеяться на это было глупо! Хотя, как всегда, надежда умирала последней!
Святой отец быстро покидал вещи в сумку через плечо и приготовился следовать за Говардом, который всё же был в некой растерянности. Уходить одному, было ему не привыкать, но с живым грузом, это было высшим пилотажем в спецназе. Льюис по привычке постучал по своему бронежилету костяшками пальцев и произнёс:
– Отец Бернардо! Делайте всё в точности, что я вам буду говорить! От этого зависит не только ваша жизнь, но и моя!
– Хорошо, Говард, – перекинув сумку через плечо, сказал святой отец и встал за спину Льюису.
Говард был, как всегда, приятно удивлён собранности и мужеству отца Бернардо, которым не уставал удивляться. Он прошёл по коридору и жестом остановил святого отца, аккуратно принявшись подниматься по лестнице, держа на изготовке пистолет. Ещё шаг, и Льюис замер, увидев, как группа из четырёх наёмников рассредоточивается по церкви, беря тем самым их в клещи. Допустить этого было никак нельзя, иначе бы им была крышка. Уходить через единственный выход было невозможно, оставалось только окно или витраж за алтарём. Говард понимал, что, скорее всего, церковь окружена, но попытать счастье было просто необходимо. Он быстро достал из кармана своей кожаной куртки глушитель и навинтил его на ствол «ЗИГ-Зауэра».
– Отец Бернардо, по моей команде вы взбежите по лестнице и спрячетесь за алтарём.
– Хорошо, – коротко ответил святой отец, сконцентрировав свой взгляд на ступенях лестницы.
Решительность отца Бернардо понравилась Льюису! Возможно, этого сейчас до конца как раз и не хватало самому Говарду, чтобы начать отход. Он пригнулся и стал медленно подниматься по лестнице, после чего встал на колено и двумя выстрелами в голову убил наповал вышедшего ему навстречу наёмника. Тут же по Льюису открыли шквальный огонь с трёх точек, одна из которых была практически с тыла за алтарём. Говард сделал кувырок к скамейке и, удобно расположившись лёжа на полу, открыл огонь по низу алтаря. Пули одна за другой прошили деревянную облицовку алтаря и угодили наёмнику в район щиколотки. Он взвыл от боли и упал на пол, выронив из руки штурмовую винтовку «FN F-2000». Льюис выпустил оставшиеся патроны в тот же район, и послышался хрип. В этот момент он услышал, как свои штурмовые винтовки перезаряжали двое других наёмников. Говард вернул затвор в рабочее положение и сунул пистолет в кобуру на ремне, подняв штурмовую винтовку «FN F-2000» и, встав на колено, открыл прицельный огонь по двум другим наёмникам, которые попытались спрятаться за скамейками, но одного зацепило прямо в шею, и он упал на деревянный пол церкви.
– Отец Бернардо, прячьтесь за алтарём! – крикнул, не слыша самого себя от выстрелов, Льюис. Святой отец быстро взбежал по лестнице и, пригнувшись, проскочил за скамейками и укрылся за прострелянным алтарём, увидев, как из сонной артерии наёмника струится кровь. Отец Бернардо преодолел в себе страх и взял штурмовую винтовку в руки и крикнул, – Говард, скорее сюда, я прикрою!
– Иду! – прихватив с собой запасной магазин из разгрузочной части бронежилета наёмника, произнёс Льюис и, достреляв последние патроны в штурмовой винтовке, пригнувшись, пробежал за скамейками за алтарь в то время, как святой отец вслепую открыл огонь по центральному проходу церкви.
– Я не перестаю вами удивляться, отец Бернардо! – перезаряжая штурмовую винтовку и пистолет, сказал Говард.
– Комплименты позже, полковник! – отбросив от себя пустую штурмовую винтовку, добавил святой отец.
– Как скажете! – произнёс Льюис, и по алтарю был открыт шквальный автоматический огонь.
– Бегите и прыгайте в витражное окно, как только я его разобью!
– Хорошо!
Говард передёрнул затвор штурмовой винтовки и открыл огонь по витражному окну, разбивая сие искусство, собранное из цветных стёкол. Потом Льюис перевёл штурмовую винтовку на одиночный огонь и, высунувшись из-за алтаря, открыл огонь по набегавшему на него противнику. Пули пробили бронежилет и голову наёмника, и он упал в центральном проходе церкви. Отец Бернардо быстро пробежал несколько метров и прыгнул в разбитое окно. Говард сделал то же самое и, приземлившись в кувырке, чуть не схлопотал пулю из крупнокалиберной снайперской винтовки «Баррет». Он, как и отец Бернардо, прижался к земле, но в отличие от святого отца понимал, что даже если ландшафт не позволяет сделать роковой выстрел, оставаться здесь нельзя, ведь в церковь вот-вот ворвутся наёмники, которым не составит труда найти разбитое витражное окно.
– Отец Бернардо! Бегите к холму что есть силы и не останавливайтесь. Здесь работает снайпер и вот-вот в церковь ворвутся наёмники, – вытащив из кобуры свой «ЗИГ-Зауэр П-226» с глушителем, произнёс Льюис, оставаясь лежать на земле.
– Хорошо, Говард! – сказал отец Бернардо и, что было последних сил, вскочил на ноги и побежал сломя голову прямо к холму. Тут же по нему был открыт снайперский огонь, но крупнокалиберные пули лишь жалили землю, выбивая из неё фонтаны пыли.
Льюис понимал, что самое время побежать и ему, и он, вскочив на ноги, петляя, как заяц, побежал к холму за отцом Бернардо.
Спустя несколько мгновений они с огромным трудом достигли холма, за которым им удалось спрятаться. Однако высунуться из-за него было нельзя. Снайперы несколько раз выстрелили из своих винтовок «Баррет», дав понять, что они полностью контролируют ситуацию.
Говард, безусловно, понимал это, как понимал и то, что нужно было что-то делать, иначе до них скоро доберутся и уже козырей у Льюиса в борьбе с ними не будет, кроме двух полных магазинов, которые оставались в его распоряжении. Это единственное, что радовало Говарда. Он аккуратно высунулся из-за холма сбоку, так, чтобы снайперы не смогли его заметить и увидел, как наёмники, высыпав из церкви, направлялись шеренгой к ним, словно образовывая сеть, куда собирались ловить рыбёшку, а той самой рыбёшкой как раз были он и отец Бернардо. Льюис понимал, что святого отца нужно было куда-то убрать с линии огня. Толку от него не было вообще, а вот погореть вместе с ним можно было запросто.
– Отец Бернардо, ползите дальше, держась холма. Вас не должны увидеть, иначе все мои усилия будут коту под хвост. Я вас обязательно найду. Ваш маячок работает, – проверив на своём планшете сигнал с маячка отца Бернардо, который находился у него в капсуле зашитым в бедро, сказал Льюис.
– Хорошо, Говард. Будь осторожнее! Храни тебя Бог! – добавил святой отец и пополз вдоль холма, прячась за кустарниками.
Льюис убрал планшет обратно во внутренний карман своей кожаной куртки и снова высунулся из-за холма, видя, как всё ближе и ближе к нему подходят наёмники.
– Вот чёрт! – оскалившись, произнёс он и лёг на спину, продолжая думать, как лучше поступить, понимая, что шеренга не должна дойти до холма, иначе они смогут обнаружить отца Бернардо, а сам Говард был для них абсолютно ненужным человеком. Он просто им мешал делать их работу, но надо признаться, ему удавалось постоянно спасать и оберегать отца Бернардо от верной смерти, однако Льюис понимал, что рано или поздно они всё равно доберутся до него, когда он будет далеко и когда не сможет его защитить. Но думать об этом сейчас он не хотел, понимая, что время всё сильнее и сильнее поджимает, а значит, пришло время для чего-то экстраординарного, чего от него враги точно не ждут. Перебирая все варианты в уме, он понимал, что это было только одно! Атака. То самое сумасшествие, на которое мог пойти только окончательно чокнутый человек, понимая, что снайперы и автоматический огонь обязательно его уничтожат. Но выбора не было!
Говард сделал перекат в сторону, так, чтобы защититься холмом от выстрелов снайпера и открыл относительно прицельный огонь по наёмникам со штурмовыми винтовками, которые уже были на расстоянии метров двадцати пяти от него. Пули сорокового калибра изжалили двоих наёмников в головы, и Льюис вскарабкался на холм и открыл огонь по другим наёмникам, побежав прямо по холму. Снайперские пули пятидесятого калибра выбивали из земли фонтаны пыли, которые в принципе были на руку Говарду, сбивая возможность снайперам точно прицелиться и, наконец, снять его.
Льюис на мгновение встал на колено на холме и открыл прицельный огонь по наёмникам, попадая им в различные части тела в то время, когда они постоянно пытались прицелиться и автоматическим огнём снять Говарда.
Пистолет Льюиса опустел и две пули из штурмовой винтовки попали ему в грудь, а снайперская пуля, задел бок, прошив тем самым бронежилет навылет. Говард покосился и упал, скатившись с холма вниз. Сознание из него на время ушло, растворившись в звуках выстрелов, и он остановился в падении, замерев в положении лёжа на животе, лицом в пыли.
Что-то звало его куда-то вдаль, призывая необычно красивым женским голосом. Будто его ангел-хранитель спустился с небес, придя к нему, грешнику, и подарив ему шанс на ту вечность, которую он не заслуживал. Однако, что может заслужить человек в итоге, абсолютно остаётся непонятным! Грехи тянут в ад, а спасение души продолжается, оставаясь замершим на весах.
Заунывная песня ангелов и прекрасный женский голос продолжал звать куда-то в глубину полей, где трава касается ладони и стоит полным ростом, а ты идёшь по полю и чувствуешь штиль, сменяющийся лёгким ветерком.
Но внезапно заунывная песня начала стихать, а голос становился всё глуше и глуше, пока не исчез вовсе. Сознание мало-помалу начинало возвращаться к Льюису, отзываясь жжением в правом боку. Боль становилась всё сильнее и сильнее, а мужские голоса всё ближе и ближе.
– Похоже, отбегался! – перевернув Говарда движением ноги, произнёс наёмник в окружении двух своих товарищей, которые уже успели расслабиться и отпустили рукояти своих штурмовых винтовок «FN F-2000».
Льюис нащупал аккуратно свой боевой нож, который находился в кармане куртки, куда по нелепой случайности попала его левая рука и, нажав на кнопку выкидывателя лезвия, высунул нож из кармана и метнул в шею одному из наёмников, который стоял посередине. Глаза Льюиса налились кровью и, воспользовавшись замешательством наёмников, он сбил одного с ног и уронив его перед собой, сделал его живым щитом, другой наёмник прошил его автоматическим огнём, а Говард вытащил из набедренной кобуры лежащего рядом уже мёртвого наёмника пистолет «Глок» и открыл огонь по стрелявшему по нему наёмнику. Пули сорок пятого калибра попали в голову и шею, и наёмник, изжаленный свинцом, упал на землю.
Боль в раненном боку становилась всё сильнее. Льюис прижал рукой к ране, откуда продолжала идти кровь. Ранение на первый взгляд выглядело вполне прилично. Пуля прошла по касательной и не задела жизненно-важных органов, оставалось только остановить кровь, однако на это абсолютно не было времени. Говард подобрал свой «ЗИГ-Зауэр» и заменил в нём магазин на полный, а также сунул за пояс «Глок» и достал из подсумка наёмника два запасных магазина.
Льюис вытащил из внутреннего кармана куртки уцелевший планшет и включил координаты маячка отца Бернардо. Он находился совсем рядом. Похоже, святой отец решил просто спрятаться в укромном месте, а не искать сомнительного счастья вдоль холма. Говард прижал ладонь к правому боку, откуда продолжала сочиться кровь, и быстрым шагом пошёл вдоль холма. Отыскав в ближайших кустах отца Бернардо, они побрели к дороге, понимая, что нужно как можно скорее выбраться из этого района.
Льюис слабел. Всё же рана давала о себе знать. Очень болела грудина. Пули, которые сдержал бронежилет, продолжали оставаться в нём. Они брели к ферме, находившейся поблизости от церкви. Подойдя к ангару, где стоял пикап фермера, они сели в него, и Говард, взломав замок зажигания, завёл двигатель автомобиля, и они выехали из ангара, направившись к дороге.
Пекин.
Вечер безраздельно властвовал над Пекином, землёй Поднебесной, о которой Алекс слышал в детстве совсем немного. Он вырос в простеньком квартале в скромной семье. Мама его была бухгалтером, а отец полицейским. Его ранняя смерть глубоко потрясла маленького мальчика, застыв на всё жизнь перед ним, как кошмар, случившийся наяву. Его мать с трудом пережила эту утрату, но замуж больше так и не вышла, продолжая ревностно хранить любовь к своему мужу до последних дней жизни.
Вассерман уже давно был сам себе хозяином и уже не знал, хочет ли изменить что-то в своей жизни, или и такая жизнь была для него благом. Ответы на эти вопросы он не знал, но был уверен, что жизнь сама всё подскажет, а делать что-то намеренно или гнуть свою линию ему было несвойственно, или просто не было душевных сил.
В детстве он был замкнутым ребёнком, тяготевшим к одиночеству, которое иногда настолько бурно окутывало его, что сложно было понять, живёт ли он в мире среди людей или в каком-то странном мирке, полным своих кошмаров и страхов, где главный герой мало чем отличается от жертвы опасного, коварного и надменного хищника.
Алекс подошёл к столу и провёл пальцем по планшету, вернув его в работу. Он снова начал изучать планы, распорядок дня и другие нужные мелочи из дней полковника китайской народной разведки Чен Мина. На кровати лежала снайперская винтовка «DSR-1» в чехле, а пистолет «Вальтер П-99» с глушителем лежал на столе рядом с двумя запасными магазинами и запасным магазином для снайперской винтовки, заполненным патронами калибра 338 lapua. За все эти дары оставалось благодарить связного Энди, который, помимо этого, арендовал на чужое имя для Вассермана автомобиль «Тойта» с кузовом седан. Желать чего-то большего Алексу не приходилось вовсе. Всего этого было вполне достаточно для выполнения этой трудной, но важной миссии, какую Вассерман выбрал сам себе.
Алекс взял в руки сумку через плечо и сложил в неё запасные магазины и выложил выкидной боевой нож, который немедленно нажатием кнопки привёл в боевое состояние. Он вскрыл ножом стеклянную бутылку с минеральной водой и тут же собрал нож, сделав несколько больших глотков из горлышка бутылки. Вода освежила рот и Вассерман поставил бутылочку на стол, сев поудобнее в кресло и взяв с собой планшет.
Париж. «Гранд» отель.
Анджелина сидела на диване и продолжала смотреть на сигналы с камер наблюдения в номере, забронированном Феликсом Томпсоном, коридоре, центральном холле и на улице. Время постепенно подходило к часу Х. Она снова собралась с мыслями о том плане, который разработала сама с незначительными добавлениями предложений Жана и кинула небрежный взгляд на агентов, сидящих за столом у мониторов. Они продолжали ждать и внимательно всматриваться в картинку, чтобы ни в коем случае не проморгать бывшего агента ЦРУ Томпсона. Их заботой был только контроль и координация операции по передачи образца. Агент Стивенсон встала с дивана, положив планшет на журнальный столик, и подошла к агентам.
– Как обстановка? – спросила она.
В воздухе на мгновение повисла гробовая тишина, которую сама же Анджелина через несколько секунд и прервала:
– Тогда удачи всем нам! – добавила Анджелина, увидев немое напряжение в глазах агентов.
Мисс Стивенсон вытащила из кобуры на ремне «ЗИГ-Зауэр П-228» и проверила наполненность магазина, тут же вернув его обратно, и передёрнула затвор. Напряжение сказывалось и на ней. Руки немного дрожали, лёгкий мандраж продолжал царить над ней, как бы она при этом ни хотела от него избавиться и послать ко всем чертям. Впрочем, вспоминать чертей было сейчас абсолютно не к делу. Их и так полно было рядом, и все хотели неудачи мисс Стивенсон, по крайней мере ей так казалось. Вспоминая прошлый провал в Париже, веры на благополучный исход оставалось всё меньше и меньше, но нужно было собраться и сделать всё так, как надо. Так сказать, как её учили, а учителя у неё были достойные.
Анджелина вернула пистолет обратно в кобуру на ремне и, прикрыв её серым пиджаком, тут же одернула его и начала расхаживать по номеру, продолжая думать об операции и слушать эфир канала связи с помощью наушника.
На стуле возле шкафа-купе, стоял кейс, набитый наличностью в виде сто долларовых купюр. Жан продолжал дежурить в машине на улице и постоянно рапортовал о состоянии дел, однако всё это попахивало абсолютным однообразием, от которого признаться уже тошнило. Бывший агент Томпсон задерживался. Объяснить это как-то однозначно было невозможно, но, бесспорно, у этого было какое-то логическое объяснение. Особых опасений фигура Феликса у агента Стивенсон не вызывала, но сомнения вызывал тот факт, что могла случиться утечка где-нибудь, и тогда уже осложнений не миновать. Однако об этом пока не хотелось даже думать, но предполагать всё же стоило!
Анджелина снова присела на диван, прильнув спиной к спинке, и взяла в руки планшет, лежавший на журнальном столике. Сигнал приходил отличный со всех видеокамер, но всё было без изменений, кроме тех, которые были в центральном холле и на улице. Там царило сплошное оживление, и текла своим чередом та жизнь, какую такие, как Анджелина, не замечали. Это было, конечно, плохо, но в чем-то может быть и хорошо, но только в чём было что, оставалось абсолютно непонятным.
Мисс Стивенсон провела левой рукой по своим роскошным чёрным волосам слегка вспотевшей ладонью и снова вернула её на планшет. Ожидание постепенно переходило в мучительное, но ничего поделать было нельзя. Оставалось просто ждать и надеяться на лучшее.
– Как меня слышно? – начал нервным голосом Жан. – Похоже, я вижу объект. Идёт по тротуару с металлическим кейсом.
– Связь отличная, Жан. Надеюсь, это он. Всем полное внимание и приготовиться к началу операции, – с облегчением вздохнув и вскочив с дивана, произнесла в канал связи агент Стивенсон, продолжая неотрывно смотреть на планшет, акцентируя внимание на камеру на улице.
– Не переживай, Анджелина! Всё будет хорошо, только немного переведи дух, – улыбнувшись, подбадривая шефа операции, добавил он и продолжил следить за мужчиной похожего на Феликса Томпсона.
– Бинго! Это он! – поймав лицо уличной камерой, громко произнесла Анджелина. – Всем действовать по плану! Никакой самодеятельности! От любого из нас очень много зависит! Будьте внимательнее!
Париж. «Гранд» отель.
Аделина открыла глаза, очнувшись от непродолжительной дремоты, и встала с кожаного дивана, на котором сидела в своём номере, пытаясь сохранять ледяное спокойствие. Это ей в принципе удавалось претворять в жизнь. Долгие годы в Синдикате научили её много чему, но так же научили и искать ответы там, где их и не было.
Она подошла к столику, на котором лежали её мелкие вещи и пистолет «Вальтер PPQ». Аделина правой рукой взяла смартфон, где в записной книжке было всего два номера. Один был объекта и другой тоже номер объекта. С каждым новым днём для неё казалось, что она работает мусорщиком, который изо дня в день чистит города и улицы от дерьма. Это чувство вызывало у неё отвращение, но привычка к этой работе давала ей силы всегда блестяще завершать то, что она начинала.
Аделина переложила смартфон в левую руку, на которой, как и на правой, блестел аккуратный свежий французский маникюр. Она с небольшой долей усталости вздохнула и набрала один из номеров в записной книжке смартфона. Ответ абонента был практически моментальным, поскольку её звонка с напряжением ждали, и Аделина это знала.
– Праздник начинается, – холодным голосом произнесла она и нажала на смартфоне отбой и принялась набирать другой номер.
– Через двадцать минут должен быть на месте.
– Принято, – прозвучал бесстрастный мужской голос, так сказать, на другой стороне провода, хотя провода никакого не было.
Аделина сделал глубокий вдох и выдох, понимая, что нужно не давать чувствам воли, хотя она это и не планировала. Синьорина де Монтенье умела подавлять свои эмоции и эмоции других людей, возвращая их своей уверенностью в рабочее состояние. Ведь работать с людьми ей приходилось постоянно, и с людьми разного сорта и профессий. Аделина была хорошим психологом и всегда могла отличить одно от другого. Ей не нужен был полиграф. Голос, глаза, жесты были лучше всякой хитрой техники, которую профессионал легко мог обыграть, а вот обыграть её было очень сложно, хотя сама синьорина де Монтенье могла сделать любого одними своими знаниями и умениями.
Она отключила смартфон и надела чёрное пальто, которое лежало на кожаном диване. Аделина вытащила из небольшой упаковки салфетку, смоченную в спирте, и надела кожаные перчатки. Она тщательно протёрла смартфон спиртом и положила его в карман пальто.
Синьорина де Монтенье всунула пистолет «Вальтер» в кобуру на ремне и, одёрнув пиджак и пальто, покинула свой номер. Её мягкая, но довольно быстрая походка была настолько привлекательна, что нельзя было оторвать взгляд. Аделине порой это доставляло буквально эстетическое удовольствие, и она дополняла свою походку лёгкой улыбкой на лице, как собственно и сейчас. Правда, эта улыбка оказалась мимолётной и сразу перешла в сосредоточенное холодное и бесстрастное лицо.
Она прошла по коридору, спустилась по лестнице, желая не рисковать светиться в лифте. Синьорина де Монтенье попала с лестницы в центральный холл и, миновав стойку администраторов, смешавшись с толпой, вышла на улицу.
Она остановила такси, попросив, чтобы её отвезли в ресторан местной кухни поблизости, где готовили великолепные повара, которым было чем удивить даже самого взыскательного посетителя. К одним из взыскательных посетителей относилась и Аделина. Всегда, когда она бывала в Париже, посещала этот ресторан. Впрочем, и на этот раз она не могла не совместить приятное с полезным. Хотя, наверное, в этот раз ничего приятного не было в её графике посещений столицы Франции, а вот полезного было хоть отбавляй. Она села в такси, и автомобиль через мгновение сорвался с места. Благо ехать было совсем немного.
Париж.
Неприметный мужчина шёл по улице, следуя по своему очерченному саму себе маршруту. В руке его был небольшой металлический кейс, который он нёс в правой руке. Настроение у мужчины было хорошее, он улыбался, но был при этом сосредоточенным, однако с удовольствием рассматривал красивых француженок, которые были уже редкость. Негры и мусульмане полностью оккупировали своим присутствием столицу Франции. Мужчина хорошо понимал, что когда-нибудь это приведёт к ужасным последствиям, но, как и многие, ничего не мог с этим поделать. Как и большинство, он мирился со всем этим, но в этот день ему давался шанс что-то изменить. По крайней мере, он так хотел думать.
Мужчина был невысокого роста с характерной короткой причёской для военного. Время от времени он вспоминал свои подвиги в иностранном легионе, где прослужил много лет и откуда был с позором выгнан из-за того, что убил мусульманку в Ливии. Мужчина слегка расстегнул молнию своей кожаной куртки, из внутреннего кармана которого достал листок бумаги, на котором была схема снайперской точки. Годы шли, но прогресс был для него каким-то ненужным. Он не любил все эти новомодные штучки, поэтому всё делал по старинке, хорошо зная, с какой лёгкостью можно уничтожить листик бумаги и с каким трудом даже небольшой планшет. Он вошёл во внутренний двор за арку и подошёл к чёрному входу.
Мужчина не любил слово киллер, но признавал название «наёмник», хотя сути между этими двумя понятиями было настолько мало, что различить их можно было, наверное, только под микроскопом, так же, как цитолог изучает патологическую или совершенно здоровую клетку человека.
Киллер аккуратно взломал механической отмычкой простой замок. Он любил Европу и её спокойную относительно жизнь, но спокойствие, как правило, зачастую оказывалось мнимым, что уж не говоря о безопасности. Создавалось впечатление, что рядовой европеец не очень печётся о ней, не то, что в Америке, где всё поголовно было на сигнализации.
Наёмник оказался в подъезде обычного дома. Он зашёл из небольшого темного коридора на запасную лестницу и стал подниматься на чердак.
Киллер, поднявшись на последний этаж, взломал всё той же механической отмычкой дверной замок и вышел на чердак, поднялся по лестнице наверх и, взломав дверной замок, открыл дверь, ведущую на чердак. Он осмотрелся по сторонам, желая убедиться, что его присутствие осталось невидимым для жителей дома и, вытащив из плечевой кобуры «Вальтер П-99», который находился в плечевой кобуре под кожаной курткой, вошёл в чердачное помещение.
Он плотно прикрыл за собой дверь левой рукой, которой держал металлический кейс и с осторожностью начал искать обозначенную на схеме точку снайпера. Увидев, что всё на чердаке спокойно, наёмник убрал в плечевую кобуру «Вальтер» и, достав из кармана куртки схему, нашёл точку снайпера. У небольшого прорезанного стеклорезом окна стоял стол, на который киллер положил свой металлический чемоданчик.