Москва.
Романов стоял у окна в темноте, наблюдая, как на улице шёл сильный, мокрый снег. Снежинки ложились плотным белым ковром, застилая грязный снег на дороге. Фонари уличного освещения придавали всему этому действу необыкновенную сказочную атмосферу и розоватый оттенок.
В эти минуты Андрей не думал ни о чём. Всё отходило на второй план. Он чувствовал какое-то единение с природой, которое сложно было описать, но ещё сложнее было понять. Понимать же Романову приходилось многое. Однако опять всё исчезало… Андрей пытался, пусть и на непродолжительное время, расслабить голову от постоянных вопросов, которые он задавал себе, не желая примиряться ни с чем в этом мире. Очень часто смириться для него означало принять поражение, а принимать поражения он никогда не хотел, как и любой другой человек на его месте. И было абсолютно неважно, кем был человек, какой профессии, всё равно проигрывать всегда было горько и удручающе. Но сейчас Призрак видел лишь снег. Он не хотел думать о перипетиях борьбы, где сложно было вычислить начало и конец, которых, по сути, и не было. Всё лишь просто продолжалось, менялись только герои, события и новые судьбы тех, кто стоял на последней параллели, исполняя до конца свою роль!
Сейчас Романов чувствовал лишь огромную усталость, тяготившую его с каждым днём всё больше и больше. Всё меньше и меньше сил оставалось на борьбу, поскольку так часто хотелось покоя, какого он не знал, да, собственно, и не помнил! Много всего прошло за прошедшие годы, многое что поменялось, как поменялся и сам Андрей, тщетно пытаясь отыскать в себе последние признаки человечности, какая исчезала с каждым новым днём всё сильнее и сильнее.
Внезапно сигнал ноутбука дал понять о том, что пришло новое сообщение по электронной почте.
Призрак оторвал свой взгляд от окна и сел за секретер, на крышке которого лежал ноутбук. Андрей открыл почту, и прочитал полученное сообщение: «Будь осторожен, тебя будут пытаться ликвидировать». Призрак сразу посмотрел электронный адрес, с которого было отправлено это сообщение. Романов взял в руку смартфон и набрал номер технического отдела.
– Слушаю, вас, товарищ майор, – бодрым голосом ответил кто-то, невзирая на то, что часы показывали десять часов вечера.
– Привет, Максим, – с теплотой в голосе сказал Андрей. – Мне нужна твоя помощь. Выясни, откуда было мне передано электронное письмо. Его адрес я тебе уже выслал.
– Хорошо, – ответил аналитик.
Призрак нажал на смартфоне отбой и положил его на крышку секретера. Веки тяжелели. Романов откинул голову на спинку рабочего кресла и прикрыл глаза. Он вспоминал Кристин, которая была от него так далеко, но он чувствовал, что по– настоящему любил её. Андрей открыл глаза и посмотрел на фотографию, стоявшую в красивой рамке на секретере. На ней была запечатлена девушка лет двадцати трёх с красивыми карими глазами и мелированными волосами, подстриженными под «каре». Её обворожительная улыбка на овальном лице имела настолько притягательный вид, что было невозможно отвести глаза. Призрак смотрел на неё, не отрывая глаз. Он вспоминал свою молодость, которую уже было невозможно вернуть никакими усилиями и ни за какие деньги. Его размышление прервал звонок смартфона.
– Да, – ответил Романов.
– Товарищ майор. Я выяснил, откуда этот электронный адрес.
– И откуда Максим?
– Это адрес одного интернет-кафе в Риме.
– Хм… – с интересом ответил Андрей.
– Вы ещё хотите что-то узнать?
– Нет, Максим, спасибо, – сказал Призрак и нажал на смартфоне отбой.
Романов положил смартфон на крышку секретера и задумался, прочитав сообщение ещё один раз. Нет, конечно, желающих его убить было хоть отбавляй. Убить его не хотел только ленивый! За годы своей службы он успел многим насолить и многих убрать со своего пути наверх. Путь его был крайне сложным и витиеватым, но это никогда не пугало Андрея, а наоборот придавало ему сил. Для него борьба и была самой жизнью, а также её целью и средством для достижения многих высот, которые покорились ему за годы службы.
Призрак достал из коробки, стоящей на полке секретера кубинскую сигару и закурил, чиркнув зажигалкой. Дым моментально окутал его лицо при раскуривании сигары, и он, разогнав эту небольшую дымовую завесу ладонью, удобно расположился на рабочем кресле.
В голову ничего не шло, хотя Романов продолжал усиленно думать и размышлять: анализировать то, что было сделано им последнее время. Может быть, причины опасности скрываются в операции по образцу, хотя это было совсем не фактом. Допустить это можно было, но делать эту версию основной было очень и очень поспешно, а поспешность Андрей не любил! Тысячу раз всё проверив и сопоставив факты, он окончательно высказывал своё мнение, но в данном случае было рано выносить свой вердикт.
Призрак сделал несколько тяг сигары и выпустил изо рта дым. Думать больше не хотелось! Хотелось просто расслабиться и не думать ни о чем, как бы при этом не хотелось раскрыть тайну этого сообщения.
– Чёртова работа! – тихо произнёс Романов и сделал ещё несколько тяг сигары и, положив её на пепельницу, принялся продолжать думать и анализировать.
Пригород Тулузы.
Льюис продолжал копать у обочины небольшую яму сапёрной лопаткой. Впереди была установка небольшого фугаса с целью остановки движущейся машины секретаря главы секты.
План как был хорош, так и имел ряд шороховатостей, к которым относились устранение двух телохранителей и жёсткий захват секретаря секты. Говард не знал пока ещё, что делать с главой секты Жераром Крюшо, но оставлять его в живых было глупым делом, не имеющим никаких перспектив. Рыба гниёт с головы, а значит, эту голову надо было отрезать, выкрасть письмена, и секта сама собой развалится без всякого участия извне, помимо, конечно, самого Льюиса.
Говард всегда очень удивлялся отцу Бернардо, у которого руки всегда оставались чистыми, а всю грязную работу делал Льюис. Видимо, это было его судьбой, с которой было нельзя поспорить, а только можно было принять и радоваться, что действует и борется с еретиками во имя веры Христовой!
Говард закончил копать и стал устанавливать фугас рядом с дорожным асфальтированным полотном. Мощность у устройства была несильной, больше всего это устройство напоминала хлопушку, нежели настоящий фугас, какие он повидал на Ближнем Востоке. Задача фугаса была – максимум повредить переднее колесо и заставить машину остановиться, а также посеять замешательство, за которое провернуть всю операцию по захвату секретаря секты.
Льюис прикрыл фугас грунтом в виде размокшей от дождя земли и исчез в лесном массиве, начав двигаться по направлению к замаскированному «Мини-куперу», от которого, в конце концов, предстояло избавиться, как только завершится операция.
Говард не был фанатом уничтожать чужое добро, но моральная сторона вопроса всегда им опускалась. В итоге всё делалось для людей, чтобы они могли жить спокойно и безопасно в истинной Христовой вере, не боясь, что какие-то фанатики начнут проповедовать свои еретические учения под их носом.
Льюис быстрым шагом миновал небольшой участок лесного массива и подошёл к замаскированной машине, которую тут же открыл, сев на водительское сидение.
Конечно же, Говард еще мечтал о чашке горячего чая, но вновь и вновь приходилось себе в этом отказывать раз за разом. Он посмотрел на свои наручные тактические часы и увидел, что уже полночь. Льюис зажег лампочку освещения салона и принялся готовить штурмовую винтовку «SCAR» к завтрашней операции. Он проверил магазин, который был заполнен до отказа и, передёрнув затвор, положил винтовку на переднее сидение.
Льюис вытащил из кобуры на ремне пистолет «ЗИГ-Зауэр П-226» и стал его разбирать, раскладывая составляющие части на торпеде. Почистив ствол шомполом, он быстро собрал пистолет и стал заполнять патронами сорокового калибра пустые пистолетные магазины.
Спустя минут семь всё было готово. Он рассовал пистолетные магазины по подсумкам на ремне и вернул «Зиг-Зауэр» обратно в кобуру. Теперь всё было готово. Оставалось только ждать утра и то, что оно вместе с собой принесёт. Говард не знал, что будет утром, но надеялся, что с Божьей помощью вся его задумка увенчается успехом, и его игра перейдёт к решающей фазе, где точно придётся попотеть, чтобы выполнить задание отца Бернардо.
Льюис опустил спинку кресла водительского сидения и удобно расположившись, закрыл глаза, приготовившись к очередному походному сну в специфических условиях.
Рим.
Аделина ехала на машине, направляясь на конспиративную квартиру недалеко от центра города. Её «Ауди» плавно вписывалось в повороты, умело обгоняя впереди идущие машины.
Синьорина де Монтенье любила быструю езду, которая повышала в её крови концентрацию адреналина, что, в свою очередь, не давало Аделине подохнуть время от времени со скуки. Она любила спортивные автомобили, но только в аренду. Она вообще не любила постоянства. Синьорина де Монтенье была одной из тех, кто любил получать от этой жизни всё и не отдавать взамен ни капельки себя. Курорты она не любила, как и шумные тусовки где-нибудь на Ибице или где-либо ещё. Она называла клоунами тех, кто там расплясовал и тратил большие деньги.
Аделина была довольно состоятельным человеком, разрабатывая любые операции для таинственного Синдиката, которому служила верой и правдой долгие годы, практически сразу после того, как закончила Сарбону.
Впрочем, оперативных навыков ей было не занимать. Её обучали лучшие специалисты Специальной Авиадесантной Службы Великобритании в учебном центре, который находился в Австрии рядом с Альпами, где великолепный воздух гармонично совмещался с чистыми озёрами и альпийскими лугами. Она была лучшим учеником у инструкторов, несмотря на то, что выглядела с виду достаточно хрупкой девушкой. Она не дала ни разу инструкторам усомниться в своих способностях и жажде борьбы, превышая планку, поставленную лучшими оперативниками Синдиката до заоблачных высот.
Синьорину де Монтенье всегда было сложно поставить в неудобные для неё условия, которых для неё собственно не существовало. Она всегда была готова применить свой «Вальтер PPQ», который носила в кобуре у себя на ремне.
Она аккуратно припарковала свой внедорожник «Ауди» рядом с тротуаром и, заглушив двигатель, покинула автомобиль, поставив его на сигнализацию. Аделина, держа металлический кейс, быстро осмотрелась по сторонам и посмотрела на пасмурное небо, которое предвещало дождь. Декабрь оставался декабрём, и деваться от этого было некуда. Конечно же, ей хотелось к морю на Сицилию, погреться под солнышком, но работы впереди было немало, и поэтому думать о небольшом отдыхе на Сардинии было рановато. Хотя Сардиния всегда оставалась Сардинией со своими потрясающими отелями и прогулочными катерами.
Синьорина де Монтенье подошла к двери подъезда, держа в левой руке металлический кейс, и открыла магнитным ключом дверь. Она зашла внутрь и поднялась по лестнице на третий этаж и открыла ключом дверь квартиры.
Зайдя в конспиративную квартиру, она скинула с себя пальто и повесила его в шкаф-купе, пройдя в полусапожках по коридору в гостиную, где поставила на журнальный столик металлический кейс. Время уже поджимало. Аделина ещё раз посмотрела на наручные швейцарские золотые часы, которые показывали без десяти минут три часа дня, и подошла к бару, открыв который достала бутылку французского красного сухого вина. Конечно же, было бы неплохо выпить шабли, но его не было в баре, и оставался только бордо, которое синьорина де Монтенье тоже признавала, будучи настоящим винным гурманом.
Аделина взяла бокал и наполнила его наполовину, но условный стук в дверь заставил на время её забыть о первом глотке.
Она, недовольно вздохнув, отвела глаза от бокала и вышла в коридор, быстро пройдя по которому, подошла к входной двери и открыла её. На пороге стоял китаец невысокого роста, но с весьма приятной внешностью. Этому человеку было на первый взгляд около пятидесяти лет или, возможно, чуть больше. Одет он был в чёрный костюм из дорогой шерсти, чёрный плащ и белую сорочку без галстука. На ногах у него были лакированные чёрные туфли, которые блестели на свету.
– Здравствуйте, синьорина, – поприветствовал её он.
– Добрый день, мистер Чанг. Проходите, – ответила синьорина де Монтенье, и после того как он зашёл в квартиру, закрыла за ним дверь.
– Я вас внимательно слушаю, – пройдя в комнату к барной стойке, которая была сделана из красного дерева, произнёс он.
Аделина на секунду задумалась, мысленно вспоминая биографию генерала китайской народной разведки Ли Чанга, завербованного Синдикатом очень и очень давно. Она знала, что хоть он и был по уши увязшим в коррупции и связанным до самой мелочи с Синдикатом, на который работал верой и правдой и от которого полностью зависел, но говорить с ним следовало с предельной осторожностью, поскольку синьорина де Монтенье хорошо знала его скользкий и противный характер.
– Генерал Чанг. Мы решили вам отдать одну очень важную вещь. Вернее даже не вам конкретно, а всей вашей стране. В этом кейсе находится образец одного из самых страшных на земле веществ, созданных человеком. Его секретное название «Лик Смерти», – указав пальцем на кейс, сказала Аделина. – Это образец вещества, которым начиняют межконтинентальные баллистические ракеты.
– Интересно, синьорина. Но каковы мотивы и дальнейшие планы Синдиката? – удивленно спросил Чанг, присев на диван в гостиной и направив свой пристальный взгляд на металлический кейс, стоявший на журнальном столике.
– Силы должны быть равные по всему миру, поэтому мы передаём образец в ваши руки. Но только с одним условием.
– С каким же? – с интересом спросил генерал, положив левый локоть на подлокотник дивана.
– Вы не начнёте его производства до нашей команды, – властным голосом ответила она. – На данный момент Синдикату это не нужно! А то, что не нужно Синдикату, не нужно и вам, – улыбнувшись, добавила синьорина де Монтенье.
– Хорошо, – сказал генерал и, встав с дивана, подошёл к кейсу, внимательно оглядев его, взял в правую руку.
– Более я вас не задерживаю, генерал Чанг, – взяв бокал с вином в правую руку и присев на диван, сказала Аделина.
– Тогда до свидания, синьорина, и мой почтение! – сказал генерал и вышел в холл, прошёл по его дорогому ковру, сделанного арабскими мастерами из Морокко и вышел из квартиры, закрыв за собой дверь.
– Чёртов китаец! – сделав глоток вина, произнесла Аделина. Она недолюбливала генерала Чанга, прекрасно понимая, что если бы не солидный компромат на него у Синдиката, то держать его было бы вообще не за что. И эта мельница была бы без ветрил. Во всяком случае опасаться своевольностей генерала Чанга стоило, но это уже было не её делом. Она выполнила ту часть миссии, которую ей определил глава Синдиката. Одно синьорина де Монтенье знала точно – Чанг не ослушается её приказа, боясь попасть под трибунал в родном Китае и получить смертную казнь за измену Родине, где в награду давали пулю в затылок, а не условный срок, как в гуманной Европе.
Аделина сделала ещё один небольшой глоток вина, скривив при этом лицо, и, подойдя к барной стойке, поставила на неё бокал. Вино было мягко сказать не лучшим, какое она привыкла пить, но ничего было не поделать, однако домработница, которая приходит раз в неделю убираться, найдёт для этого вина лучшее применение в виде слива в раковину.
Синьорина де Монтенье прошла холл и вышла в коридор, закрыв на ключ дверь, и стала спускаться по лестнице.
Генерал Чанг быстро спустился по лестнице вниз и, открыв магнитный замок на двери подъезда, вышел из дома. Осмотревшись по сторонам, он сел в такси, которое ждало его всё это время, аккуратно поставил металлический кейс на сидение и велел таксисту направляться в аэропорт. Настроение у одного из шефов китайской народной разведки было хорошим. Не каждый день так везёт с подарками от Синдиката, который генерал Чанг недолюбливал, но те деньги, которые ему платили, могли сгладить любую обиду или плохое настроение. Его счета в офшорах были достаточно неплохими, чтобы жаловаться на жизнь. По крайней мере безбедная старость у него была уже в кармане.
Такси ехало на невысокой скорости, останавливаясь практически на каждом светофоре, что несколько настораживало генерала, но машину, которая уже на протяжении минут десяти двигалась за такси на некотором удалении, волновало его ещё больше.
Чанг посмотрел назад и, повернувшись к таксисту, попросил сменить пункт назначения на указанный им адрес. Такси остановилось и сделало разворот. Генерал пытался рассмотреть лица тех, кто сидел в преследовавшей его машине, но из-за затемнения стекол этого сделать так и не смог. Чанг попросил таксиста слегка прибавить скорость и вытер несколько капель пота со лба.
Такси заехало на парковку и остановилось. Генерал Чанг рассчитался с таксистом и поблагодарил его. Нервозность в его движениях и мыслях была видна невооружённым глазом. Он вышел из такси и направился в жилой дом.
Генерал вышел с парковки и пересёк улицу. Он ускорился, всё быстрее приближаясь к жилому дому, который, казалось, был для него спасителем.
Синий «Фиат», так упорно его преследовавший, остановился, и из него вышли двое. На вид они были израильтянами или очень похожими на них. Они быстрым шагом направились за генералом, который, войдя в дом, быстро пробежался по лестнице и где-то на ней исчез.
Оперативники достали из кобур на ремнях пистолеты израильского производства «Джерихо» и, сняв их с предохранителей, вошли в дом, начав подниматься вверх по лестнице. Держа пистолеты перед собой, они медленно поднимались по ступенькам, обследуя каждый закоулок, словно боялись чего-то того, к чему давно привыкли. Может выстрела из-за угла, а может, и взрывного устройства, какие на улицах Иерусалима отнюдь не редкость.
Поднявшись на пару этажей вверх, они вошли в длинный коридор и стали продвигаться тихим шагом, аккуратно переступая по дешёвому ковровому покрытию. Внезапно они остановились и прислушались, пытаясь вслушаться в глубокую тишину, царившую повсюду.
В тот же миг в другом конце коридора возникли четыре боевика в масках с пистолетами-пулемётами «HKMP-5» и открыли шквальный огонь. Посыпались выстрелы. Пули расщепляли деревянные коридорные стены, но за счёт глушителей на стволах перестрелка была практически бесшумной, исключая редкие выстрелы с противоположной стороны. Гильзы сыпались на пол со страшной скоростью. Пули попадали во всё и всех без исключения. Внезапно выстрелы прекратились. В конце коридора стоял один единственно оставшийся из четырёх боевик.
Он быстро сменил магазин в пистолете-пулемёте «HKMP-5» и посмотрел на одного мёртвого и одного тяжело раненного объекта. Он подошёл к нему и сделал несколько одиночных выстрелов в голову. Боевик снял маску, под которой было бесстрастное азиатское лицо. Он присел на корточки и осмотрел тела убитых объектов. Внимательно обыскав их, боевик взял находящиеся при них документы и быстрым шагом направился в конец коридора, где его уже с нетерпением ждал генерал Чанг. Боевик подошёл к генералу и предал ему документы.
– Посмотрим, – холодным голосом сказал Чанг, взяв в руки окровавленные документы. – Так… Это же Моссад. Отдел ядерной безопасности, но откуда они смогли узнать? – генерал убрал в карман пальто документы и сказал боевику следующее. – Прибери здесь, – недовольно бросил генерал Чанг, не спеша пройдя по устеленному гильзами коридору, и испарился на лестнице. Он плотно сжал правой рукой ручку металлического кейса и вышел на улицу, тут же поймав такси. Теперь поездке до аэропорта ничего не могло помешать, а там его ждал частный самолёт вместе с послом Китая в Италии, которого срочно вызвали в Пекин для консультаций.
Чанг снова сидел в такси и, вытащив из внутреннего кармана пальто смартфон, набрал номер Аделины де Монтенье. Ответа долго ждать не пришлось и генерал тут же начал говорить по-китайски:
– Синьорина Аделина, боюсь, у нас возникли осложнения.
– Какие? – потрясённо спросила Аделина.
– У меня на хвосте недавно висели два агента Моссада из отдела ядерной безопасности, но моим людям удалось их нейтрализовать, – беспокойным голосом говорил Чанг.
– Не беспокойтесь генерал. Мы разберёмся с этим, – сказала Аделина и нажала на своём смартфоне отбой, а потом с полным душевным спокойствием выжала педаль газа, направляясь в старинный дворец в резиденцию таинственного Синдиката.
Глава 10
Пригород Тулузы.
Накрапывал небольшой дождик. Капли падали с голых веток на голову Льюису, который лежал на небольшом возвышении, выбрав себе наилучшее место для нападения и великолепную, насколько это было возможно, позицию. Он продолжал лежать на куске брезента и смотреть в бинокль, ожидая приближающегося автомобиля секретаря секты. Однако планы его явно рушились, поскольку его тактические наручные часы показывали половину четвёртого после полудня.
Рядом с ним лежала его штурмовая винтовка «SCAR» с оптическим прицелом и собранными сошками, готовая в любой момент к стрельбе, и бутылка с водой.
Говард не мог сказать, что он замёрз, но лежать на прохладной земле в сыром лесном массиве было не самое лучшее решение, правда, выбора особого не было, и приходилось мириться со всеми лишениями комфорта, какие только были в последние дни.
Конечно же, для Льюиса всё это было привычно, но всё же более привычным для него был Ближний Восток, где было намного теплее, и это давало более комфортное времяпрепровождение в засаде.
Говард на мгновение прислушался. Шум на дороге означал двигающийся автомобиль к месту засады, где был прикопан радиоуправляемый фугас. Льюис достал из кармана куртки ПДУ в виде небольшого брелока и перевёл его в режим полной готовности. На брелоке замигал красный светодиод. Всё готово к взрыву.
Говард встал на колено и, повернув корпус на девять часов, увидел в бинокле двигающийся со средней скоростью «Мерседес» секретаря секты. Льюис быстро положил бинокль на брезент и взял в руки штурмовую винтовку, прильнув к оптическому прицелу, и, зажав в левой руке вместе с рукоятью винтовки брелок, готовый подорвать фугас на дороге.
Машина приближалась. Говард полностью сосредоточился и, отсчитав несколько секунд, нажал на кнопку брелока. Детонатор среагировал, и раздался взрыв радиоуправляемого фугаса, который сбил с колеса резину и деформировал само колесо. Водитель не справился с управлением и, резко ударив по тормозам, закрутился на дороге и ударился капотом в дерево.
Льюис мгновенно прицелился и, сняв штурмовую винтовку с предохранителя, нажал на спусковой крючок. Глушитель на винтовке подавил звук, и пуля пробила лобовое стекло, угодив водителю-телохранителю в лоб. Мозговое вещество брызнуло на подголовник кожаной обивки, а пуля пробила сидение и ушла навылет через заднее стекло. Второй телохранитель выбрался из машины и открыл ответный огонь из пистолета «Глок».
Говард резко сделал перекат из положения с колена в положение лёжа и, спрятавшись за ствол лиственного дерева, открыл огонь по дверце автомобиля, за которой спрятался телохранитель и откуда из укрытия вёл огонь. Пули пробили кузов, и после пяти выстрелов телохранитель упал на землю, а на кусочек асфальта брызнула кровь.
Льюис сделал ещё несколько выстрелов по кузову «Мерседеса», чтобы сдержать попытку секретаря ретироваться с места происшествия и, вернув штурмовую винтовку «SCAR» на предохранитель, перекинул её через плечо на двухточечном ремне и, вытащив на ходу «ЗИГ-Зауэр» с глушителем, побежал к автомобилю.
Подбежав к «Мерседесу», Говард дёрнул заднюю дверцу за дверную ручку и вытащил с заднего сидения секретаря и бросил его в придорожную грязь. Он не сопротивлялся, а находился в шоке. Льюису это было только на руку. Говард застегнул на его запястьях сзади наручники и, открыв багажник, бросил секретаря внутрь, прихлопнув крышку.
Льюис понимал, что оставлять машину здесь было глупо и непрофессионально, что могло привести к провалу, хотя на данный момент провал был как нельзя близко. Он запихнул убитых телохранителей на заднее сидение и закрыл дверцу, тут же сев на место водителя. Испачканное мозговым веществом сидение, конечно же, не добавляло Говарду аппетита или хорошего настроения, но машину нужно было срочно убрать с дороги.
Льюис положил штурмовую винтовку на переднее сидение и резко дал по газам. Искорёженное колесо посыпало искрами, и Говард, чувствуя, что далеко не уедет, свернул в лесной массив и, проехав не так много, остановился, врезавшись бампером в дерево. Время теперь работало не на Льюиса. У него на всё про всё было не более четырёх или, может быть, шести часов. Одним словом, до того момента, как секретаря серьёзно спохватятся и начнут искать.
Говард покинул «Мерседес» и подошёл к багажнику, открыл его, вытащил секретаря и всунул ему в рот кляп. Потом Льюис поставил его на ноги и, захватив из салона свою штурмовую винтовку, начал конвоировать секретаря к своему временному убежищу через то место, где оставил кусок брезента и бинокль.
Спустя минут пятнадцать Говард доконвоировал секретаря до своего убежища и, поставив его на колени, вытащил из его рта кляп.
– Что вам надо? Я всего лишь слуга Магдалины! – жалобно взглянув на Льюиса, сказал он.
Говард терпеть не мог еретиков и, не сдержавшись, врезал коленом в лицо секретарю. Кровь брызнула из его разбитого носа, и он взмолился.
– Я ничего не сделал вам плохого!
– Заткнись, еретик! – жёстко и холодно произнёс Льюис и ударил секретаря армированным мыском тактического ботинка в живот.
Секретарь застонал и, согнувшись, упал на размокшую от дождя землю.
– Отвечай на мои вопросы, и, быть может, у тебя появиться шанс!
– Вы меня убьёте. Ваши глаза полны ненависти, и убивать для вас – удовольствие! – встав на колени и подняв голову, сказал секретарь, у которого из разбитого носа продолжала идти кровь.
– Где письмена? – вытащив из кобуры на ремне «ЗИГ-Зауэр», спросил Говард.
– Какие именно? – растерянно спросил секретарь.
– Те самые, гностического толка. Им много веков, и они написаны на пергаменте.
– А, эти… Я знаю, где они! Они в кабинете мсье Крюшо в его сейфе, но я не знаю кода.
– Где в кабинете сейф?
– За картиной с изображением Марии Магдалины. Я больше ничего не знаю. Теперь вы меня убьёте? – пристально и безнадёжно посмотрев в глаза Льюиса наполненные гневом, спросил секретарь. Он понимал, что шансов выжить у него мало, но небольшой лучик надежды ещё горел в его сердце, и он продолжал молиться Магдалине.
Говард не знал, что ответить. Перед ним был всего лишь мальчишка лет двадцати четырёх. Да, он был еретиком, но был мальчишкой, который ещё толком не видел жизни. Возможно, он был простой жертвой искушённых вербовщиков сектантов, а может, и сам вербовщик. Мыслей было много, и Льюис терялся. Ведь этот мальчишка видел его лицо. Лицо того, кого, по сути, не существовало. Того, кто был утерян в этой истории, но кто оставил длинный кровавый след на выжженной земле. Говарда терзали его бесы, которых было отнюдь не мало и с которыми он жил, невзирая на то, что служил Доминиканскому Ордену.
Сложно было сказать, зло ли служило злу, или добро злу. А может быть, вынужденное зло добру. Вариантов было множество, но ни один из них не мог дать ответа на то, что делать с этим мальчишкой.
Льюис сжал в правой руке рукоять своего «ЗИГ-Зауэра», на ствол которого был навинчен глушитель, и поднял пистолет. Он не любил сантименты и был далёк от гуманизма и гуманности. Говард знал только одно – он должен был остаться в тени, чтобы дальше жить среди таких же призраков, как и он.
Льюис нажал на спусковой крючок, и пуля прошла навылет, прострелив череп секретаря, на чьём искажённом от ужаса лице застыл страх. Тело обмякло и упало в грязь. Дождь расходился, и начинало темнеть.
Говард убрал пистолет в кобуру на ремне и тяжело вздохнул. Он одновременно и ненавидел себя, и оправдывал, и не знал, что было больше в его сознании на данный момент.
Время поджимало. Нужно было немедленно проникнуть в поместье и достать эти письмена и ликвидировать главу секты Жерара Крюшо. На всё у Льюиса было не так много времени, поскольку ночью нужно было покинуть это чёртово место и отправиться обратно в Марсель.
Говард подошёл к машине и открыл багажник, достав оттуда пластиковую бутылку с водой. Отвинтив крышку, он поднёс бутылку к губам и сделал несколько больших глотков. Дождь постепенно переходил в мелкую морось, которая жутко портила настроение. Льюис завернул крышку на бутылке, бросил её в багажник и закрыл дверцу.
На мокрой от дождя земле, под пасмурным вечерним небом, валялся труп секретаря, а взгляд Говарда замер, и на какое-то время на него напала задумчивость, пытавшаяся проанализировать его поступок, но Льюис этого не допустил и принялся проверять свои боеприпасы, находившиеся в подсумках разгрузки на его бронежилете и, вытащив из салона автомобиля тепловизор, надел его на голову поверх эластичной маски.
Время текло с бешеной скоростью, не давая опомниться и хоть на чём-то заострить своё внимание. Всё утекало, как песок сквозь пальцы. Теперь уже было сложно найти правых или виноватых, поскольку таких, по сути, не было.
Говард закрыл дверцу автомобиля и начал продвигаться в глубь лесного массива. На одноточечном ремне через плечо висела его штурмовая винтовка «SCAR» с глушителем и коллиматорным прицелом, который он поставил вместо оптического. Правя рука была на рукояти штурмовой винтовки, готовая в любой момент открыть стрельбу по врагу.
Что и говорить, война для Льюиса была тем местом, где он чувствовал себя комфортно, как рыба в воде. Это и нравилось ему и в чем-то огорчало его. Ведь иногда так хотелось спокойствия и отсутствия тревоги, которая очень часто приходила к нему и мучила его. Особенно по ночам. Поэтому Говард не любил сны. Он чувствовал от них мучения, от которых было невозможно спрятаться и с которыми приходилось жить в одном измерении, где всё сливалось воедино.
Льюис подошёл к металлической сетке, которой был обнесен весь периметр поместья и достал кусачки из подсумка, принявшись снизу откусывать металлическое волокно.
Он быстро прополз в сделанный для себя лаз и очутился на периметре. Редкие фонари освещали отдельные участки перед поместьем, и это было на руку Говарду.
Льюис решил вести себя достаточно тихо. Кровавой бани устраивать он не хотел, да и это было не нужно. Искусно пользуясь темнотой, он миновал несколько постов охраны и подобрался к самому трехэтажному дому, в котором был и офис главы секты, и его апартаменты.
Говард поднял тепловизор и, спрятавшись за углом дома, стал продумывать проникновение. Войти через главный вход было невозможно, поскольку тогда бы поднялась тревога и началась бы глобальная перестрелка. Действовать нужно было незаметно. Точного расположения кабинета Крюшо Льюис не знал, точнее, забыл спросить у секретаря. Это было, конечно, не очень похоже на Говарда, но иногда даже полковник САС может дать маху и опростоволоситься.