Корень проблемы
Он вышел наружу. Нескладный, низкорослый и толстый. Рождённый как издёвка над реальностью, что выпячивают одни и игнорируют другие. Собирать его по кусочкам было нелегко. Туда, где могла расцвести природная красота, вживлялись имплантаты, привлекательные сам по себе, но в общей картине выглядевшие жемчужинами в грязной жестяной банке.
Экватор вызвал затруднения. Понадобилось две недели, чтобы настроиться на полчаса работы над сердцем монстра. Самопровозглашённый Франкенштейн далеко не всегда получает удовольствие от своей работы. Однако он убеждён, что от «себя ему» больше нечего сказать.
Существо бросило миру вызов, явившись на суд людских глаз. Оно словно раздражитель, требующий реакции. Вопрос, нуждающийся в ответе. Артист, мечтающий об аплодисментах. Но мутный взгляд вызвал у случайных прохожих глубочайшее отвращение, а зов остался без ответа. Почти все кругом попрятали лица, скрывая друг от друга обличающее возмущение, дрожащие подбородки и слезы на горящих щеках. Каждый опасался, что другие прочтут на его лице беззвучное признание. Согласие с тем, что такое безобразие имеет место под солнцем; что все усилия лучших умов человечества, все попытки облагородить прямоходящую обезьяну – пошли прахом.
– Они не любят меня! Они ненавидят меня! – взвыл монстр с порога, вернувшись к создателю. – Почему, почему ты не сотворил меня красивым? Почему ты не сделал меня достойным их радости и восхищения?!
– Дело не в тебе, совсем не в тебе. – Бледный безумец выглянул в окно. Почти все люди внизу молча разошлись по своим делам, но некоторые остались и ждали.
– Что ты хочешь сказать?
– Вот что ты для них, – создатель поднёс к лицу карликового монстра предмет. Мельтешение пучков света на отполированной поверхности радовало и внушало тревогу одновременно.
– И только? – существо не могло поверить своим глазам.
Зеркало. Этим предметом было зеркало. А люди не хотели в очередной раз расписываться в собственной никчёмности.
Резиновые изделия жаждут крови!
1
В подворотне взвизгнул кот. Коллектив фабрики, уставший от безделья, моментально среагировал. Все сорвались с рабочих мест и, выбросив в мусорные баки начатую со скуки работу: чертежи, бухгалтерскую отчётность, заготовки и швабры – разошлись по своим коробкам. Охранник ушёл самый первый, и на то были веские причины: утром он женился по телефону на дочери бывшей (а может и не бывшей) порноактрисы и теперь со всех ног спешил к любимой тёще: шестидесятилетняя женщина – это самый сок!
Солнце село. Завод резиновых изделий опустел.
Ну, почти село. Ну, почти опустел.
Обворожительная бухгалтерша Фелиция, следившая за здоровьем и фигурой, решила не торопиться и своевременно перекусить. Пока челюсти перемалывали гамбургер с ещё живой жабой, с которой красавица имела некоторое внешнее сходство, на неё во все глаза влюблённо таращился Алексей Шаурмякин – не только по фамилии, но и по происхождению.
Всем известно, что шаурмяки – горячий и прямодушный народ. Горячий как жареное мясо и прямодушный как рулон лаваша. Алексей не был исключением.
– Фелиция, Фелиция… – мечтательно пропел начальник; заметив, что подчинённая напряглась, сладострастно крикнул: – Дай за так!
Диета – штука непростая, даже болезненная, и Фелиция – не надо её осуждать! – дала слабину. Отшвырнув в угол гамбургер с изрядно пожёванной жабой, Фелиция выхватила из рук Алексея «Так» – оздоровительный батончик с солёной карамелью под толстым слоем шоколадной глазури – сняла юбку и упёрлась локтями в стол. Кресло полетело вслед за ужином. В иных сигналах Алексей не нуждался.
Мучимый подступившей к горлу нежностью, Шаурмякин смачно плюнул в сторону возлюбленной. Сгусток коричнево-зеленоватой слюны угодил в край блузки поверх поясницы и обольстительно стёк по дряблой, морщинистой ягодице, оставляя блестящий влажный след. Фелиция вздрогнула и рыгнула. Алексей был доволен её реакцией, как и собой, и принялся за штаны. Ширинки не было, всё держалось на пожелтевших пластмассовых пуговицах. Достаточно расстегнуть всего одну, и все в радиусе десяти метров начинали пищать. А как иначе?
Но сегодня особый случай, и можно расстегнуть все пуговицы. Теперь осталось обезопасить себя от, несомненно, богатого внутреннего мира Фелиции, надев презерватив.
Пакетик всё никак не желал рваться, и Алексей вцепился в него зубами.
«Сделан кривыми руками нашего стахановца, а всё равно крепкий, сукин сын!»
Начальник пыхтел и выл, будто уже начал без партнёрши. Фелиция ждала и ела, ела и ждала. Устала ждать и оглянулась. Увиденное привело её в ужас и едва не лишило чувств.
– Стой! Не сметь! Не сметь!
– Что? – От неожиданности Алексей чуть не выпрыгнул из брюк. – Я его обязательно продырявлю, не волнуйся.
– Идиот! – Фелиция глядела на своего босса как на последнего академика. Не успел тот моргнуть глазом, как пакетик, по отношению к которому Алексей уже испытывал куда более сильные чувства, чем к бухгалтерше, полетел в угол. Жаба из недоеденного гамбургера среагировала мгновенно.
«Ух, какая здоровенная блестящая муха! Ик!»
– Удовольствие ж не то! – фыркнув, Фелиция вернулась в позу. Теперь-то можно начинать.
Стол затрясся, и весь этаж тоже. Жаба в углу зачарованно пялилась на чудное действо, в то время как кислота в её желудке, способная растворить не то, что фольгу, броню, стремительно разъедала упаковку презерватива.
2
В минуты, когда зубы Фелиции заняты оздоровительным батончиком уши, как правило, закладывало. И всё же она услышала крик за спиной. «Ожидаемый элемент кульминации» – подумалось Фелиции, и она успокоилась. Но где-то под скальпом, в полупустых катакомбах черепной коробки буркнула мысль: «Не то». Не тот звук, что обычно издаёт Алексей. Слишком громко, слишком чётко и с призвуком страданий.
Всё же, первое со вторым можно списать на последствия большого несчастья, случившегося с жаболицей красавицей два дня назад. Об этом даже в газете писали: «Сумасшедшая заставила финалистку «Мисс Марианская впадина» прочистить уши». Особо впечатлительные падали в обморок от одного только заголовка. Люди покрепче падали от фотографий. Настоящий шок-контент.
Но как объяснить горечь и боль в голосе начальника? Во всём городе не сыскать столь же лакомого кусочка как Фелиция!
– Чего, больно? – обернулась бухгалтерша, облизывая перепачканные шоколадом губы. Алексей взглянул на подчинённую, выпучив глаза. В этот момент они друг друга стоили.
– Я молчал, – выпалил он, роняя каплю слюны. Та смачно влетела в дощатый пол – такая кругом царила тишина.
Недожёванный батончик полез обратно и вывалился на стол, оставляя на счёт-фактурах коричневые разводы. Ответ Алексея шокировал красавицу, и мысль, доселе мирно плававшая по немногочисленным извилинам комка жира, заскреблась в голове, точно голодная кошка.
– Но если это не ты…
Оба резко обернулись. Бледный глист Шаурмякина выпал из Фелиции, но тут же, извиваясь и недовольно пища, принялся слепо тыкаться в поисках укрытия от света. Благо для несчастных ушей Фелиции, Алексей проявил себя настоящим джентльменом и вопреки испугу: вдруг кто-то подглядывал за ними и записал Алексея в скорострелы – спешно спрятал червя в штаны.
Что-то булькало и шипело, скрытое от глаз. Приглядевшись, любовники заметили дым, поднимающийся к потолку из угла. Прижимая руки к груди, Фелиция с Алексеем сделали робкие шаги к источнику. Жаболицая красавица схватила со стола линейку, а Шаурмякин проявил себя не только джентльменом, но и настоящим храбрецом, самозабвенно прикрыв пассии тыл.
Шаг за шагом бульканье становилось всё громче и отчётливее. Оно успокаивало, играя на расстроенных нервах знакомую мелодию стонов пресытившихся жиром желудков. Едкий запах соляной кислоты лез в ноздри, дразня их и дурманя разум. Алексей, не ограничивавший себя в еде и потому сытый, не замечал этого, но Фелиция страдала духовно. На пол с её подбородка закапали кристально чистые слюни. Не смотревший, куда шагает, Алексей чуть не рухнул вниз: его ноги разъехались в стороны, едва стопы оказались в свежей лужице. Спасая себя от падения, Шаурмякин нечаянно подтолкнул зачарованную звуками и запахами бухгалтершу.
Вскрикнув и закрыв глаза от испуга, Фелиция просеменила вперёд и едва не влетела в стену головой. Кроме бульканья Фелиция слышала, как капельки от лопающихся пузырей оседали на обоях. От аппетитного запаха участился пульс. Бухгалтерша открыла глаза.
Прямо под Фелицией лежало розоватое месиво-желе в пятнистой каёмке, в коей с трудом угадывалась склизкая болотисто-изумрудная кожа. Месиво хлюпало, словно в останках шевелилось нечто.
«Можно ли это съесть?» Фелиция почесала влажный подбородок, внимая урчанию измученного желудка. Алексей выглянул из-за её плеча, пытаясь понять, что он всё-таки видит.
– Это новая резиновая пепельница? Не припоминаю такого дизайна…
Ошмётки крякнули. Фелиция отшатнулась, едва не сбив начальника с ног; спасло лишь то, что сам Алексей обладал феноменальной реакцией и отскочил от источника звука ещё до того, как среагировала жаболицая красавица.
Из розоватого месива, похожего на йогурт с ягодным наполнителем, показалось… нечто. Белёсое и местами переливающееся фольгой, нечто напоминало крошечное прозрачное блюдце.
– А-а-а, это твой дурацкий презерватив, – выдохнула Фелиция и, обернувшись, ткнула линейкой в брюхо Алексея, который, будучи надёжным малым, не посмел оставить свой пост (надолго). – Видишь, от них одни неприятности! Я вообще не представляю, зачем их производят.
– Ну, не скажи! – насупился Алексей – всё-таки директор завода по производству резиновых изделий. – Их можно натягивать на голову как чулки, делать из них водные бомбочки, использовать вместо пластилиновых мешочков для анчоусов и зелёного горошка, подбрасывать в багаж…
Не успел Шаурмякин загнуть последний палец на руке, как раздался леденящий душу рык, от которого пара подпрыгнула.
– Да что же это такое?! – взвизгнул Алексей и засеменил в угол. – Да что же это… А-а-а!!!
Фелиция обернулась на крик.
Презерватив, заполненный разжиженной плотью и желудочным соком, грузно вывалился из комка кожи и слизи и с угрожающим писком пополз к Алексею. Не к Фелиции, что застыла от немыслимости представшей её глазам картины. Возможно, продолжительный и пронзительный визг директора завода выдавал засевшую в нём сильную и выносливую шаурмячную суть.
А может…
– Надень… меня…
… а может, были и другие причины.
– Надень меня-я…
– Н-не-ет!
– Надень.
– Не-е-хе-хе-хет! – проблеял трясущийся Алексей, чья могучая воля таяла под напором богомерзкого чудовища.
– НАДЕНЬ МЕНЯ!!!
– А-а-а-а!
Ноги едва не отказали мученику, и неизвестно, чем бы всё кончилось, не окажись Фелиция рядом. Храбрая жаболицая красавица обхватила Алексей вокруг талии и рывком вытащила, обмякшего и изошедшего потом, из комнаты, после чего хорошо поставленным ударом ноги захлопнула дверь.
Все претендентки на звание «Мисс Марианская впадина» обязаны уметь вышибать двери, деньги и аплодисменты. А как иначе?
3
Неровным светом освещала подсобку одинокая лампочка. Потревоженная порывом ветра, она зловеще качалась под потолком, грозя лопнуть и погрузить Фелицию с Алексеем во тьму.
– Надо выбираться, – бухгалтерша вытерла рот о рукав директора и решительно поднялась на ноги. – От булочной – то есть, свободы – нас отделяют два коридора и лестничный пролёт.
– Ты с ума сошла! – закричал Алексей во весь свой сильный и красивый голос. – Там снаружи презерватив-убийца! Он ищет меня! Он гонится за мной!!!
– Если мы останемся здесь, – рассудительно продолжила Фелиция, подойдя к двери, – он может позвать друзей, и они все заставят тебя надеть их не только на член, но и на пальцы. Ты этого хочешь?
В воздухе повисло молчание. Жуткое предостережение отдавалось в ушах мучительным эхом. Алексей вздрогнул и побледнел, представив описанную экзекуцию – и свой облик после неё.
«Засмеют ведь!»
– Нет. Не хочу, – собравшись с духом, Алексей последовал за жаболицей красавицей.
Но прежде, чем Фелиция повернула дверную ручку, на то место, где только что находился директор, шумно упала коробка с явно массивным содержимым. Не прошло и секунды, как картон развалился, и под ноги парочке выпали разноцветные продолговатые резиновые изделия.
Выпали – и зашевелились.
«Фу, как не эстетично! – поморщилась Фелиция, заметив наиболее крупное и блестящее: из чёрного латекса, ребристое. – Нет бы, в разноцветный горошек покрасить или в полосочку…»
Испустив страшный вопль, изделия дёрнулись и стремительно поползли к Фелиции и Алексею. Вопль плавно перешёл в крик парочки, что тут же ретировалась за дверь.
Изделия агрессивно заколотились с той стороны: и внизу, и вверху.
– Баскетбольные мячи! – воскликнул Алексей. Было бы странно, если бы директор завода резиновых изделий не узнал один из самых ходовых товаров своей фирмы по характерному звону. Звону, похожему на звон разбитых витрин, автомобильных стёкол и окон. Близкий друг Алексея, директор стекольного завода, отмечал музыкальность этого звона и благоприятность для бизнеса: после него всегда появлялись клиенты.
Грохот усилился. Судя по всему, в кладовке последовательно опрокидывались стеллажи. Что-то или кто-то сметало всё на своём пути к двери.
– Покрышки! – поняла Фелиция. Алексей, будучи сообразительным малым, внезапно осознал причину сегодняшних несчастий. Да и табличка на двери: «Склад бракованных изделий. Входить на свой страх и риск!» – как бы намекала…
– Бежим!
Пара пустилась наутёк, причём весьма своевременно, ибо уже второй удар упругого тарана снёс дверь с петель. От стука в висках и грохота собственного топота все прочие звуки: хлёсткий звон мячей, размеренный рокот покрышек, стенания пола – перестали существовать, и лишь волосы на затылках и спинах, вставшие дыбом от безглазых взглядов, подгоняли Алексея с Фелицией.
Огромная – около трёх метров в диаметре – покрышка катилась едва ли не быстрее, чем Фелиция убегала. Алексей же оказался шустрым малым и почти моментально добрался до двери, отделявшей коридор от лестничной клетки. Однако…
– Чтоб тебя!
Ручка оказалась обмотана канцелярскими резинками, словно жгутами. Стоило Алексею дотронуться до них, как он тут же одёрнул ладонь. Кожа моментально покрылась красными полосами, похожими на следы от укуса морского хомячка.
– Побырпыр!!!
Не успел Алексей обернуться и понять, чей бас ударил ему по ушам, и что означало загадочное «побырпыр», как всё на свете перестало быть существенным. Шаурмякин отлетел от двери как щепка от расколовшегося полена. Перед глазами директора локомотивом пронеслась аппетитная фигура Фелиции. Раздался треск, и дверь развалилась под напором красоты.
«Вот это женщина!» – восхитился дамский угодник, настоящий джентльмен и просто славный малый, невольно залюбовавшись на удаляющуюся спину жаболицей красавицы.
А потом Алексея сбило с ног.
***
Отпихнув не среагировавшего на «Поберегись!» начальника, Фелиция толкнула дверь плечом. Старушка из ПВХ, облапанная не одной сотней работников, распахнула свои объятия, до смерти обрадовавшись вниманию всеобщей любимицы. Увы, бухгалтерше было не до нежностей, и она сбежала по лестнице, испачкавшись пылью и пластмассовой крошкой.
Звонкий гул баскетбольных мячей следовал за ней по пятам. Он был и снизу, и сверху, эхо от стен делало только хуже. Голова измученной красавицы уже начинала побаливать, словно она сама являлась неповторимой пародией жалкого оригинала, упруго отскакивающей от твёрдых поверхностей на радость людям. Быть может, именно это и спасло её жаболицую голову от замены на арбузообразную тыкву мяча.
Резкий поток воздуха. Свист у затылка. Звон разбитого стекла. Фелиция не стала даже оглядываться на дыру в окне, что оставил после себя не особо меткий и, что хуже, не очень-то расторопный спортивный снаряд.
В молодой крови бушевал адреналин. По венам и артериям словно бежал скипидар, Где-то над головой ещё раздавалось певучее «Ай-яй-яй-я!» Алексея, но порочное удовольствие от бега по ступенькам затуманило Фелиции рассудок. Чтобы спастись от неистовствовавших покрышек, мячей, фаллоимитаторов и прочих презервативов, надо было лишь добраться до первого этажа и покинуть завод через парадный вход, но жаболицая красавица увлеклась процессом и спустилась ещё ниже, в подвал.
А там…
4
– Кря.
– Кря-кря?
– Кря-кря-кря!
Фелиция притормозила. Под ногами булькала и переливалась всеми цветами куцей радуги пузырящаяся жидкость. На лбу красавицы выступила испарина: в воспалённом мозгу всплыли пренеприятные, грязные факты, связавшие бухгалтершу с любвеобильным начальником и, возможно, заложившие фундамент сегодняшнего кошмара…
– Кря-я-я-я! Кря-кря… Кря-кря-кря кря-кря кря-кря-кря-я…
Не издавая ни звука, Фелиция прижалась к стене и аккуратно, очень аккуратно высунулась из-за угла.
Толпа жёлтых утят. Недвижимые и молчаливые, они следили за вершиной горы бетонной крошки, где возбуждённо крякал ещё один. На его макушке красовалось чёрное пятно от фломастера, похожее на прилизанные волосы с безвкусной чёлкой, что вместе с полосой на клюве придавало малышу сходство с одним известным австрийцем.
«Спиртом пахнет… Ух, закусить бы…»
Страх как рукой сняло. Фелиция бесцеремонно подошла к оторопевшему оратору и под истерическое кряканье проглотила его.
– Кайф, вкуснятина…– даже привкус резины не мог испортить удовольствие. – Ик!
Утята переглянулись, внимательно посмотрели на прожорливого гиганта, снова переглянулись и одобрительно закрякали, найдя причмокивающую женщину весьма привлекательной.
Польщённая вниманием, бухгалтерша гордо выпятила грудь. Купаясь в лучах заслуженной славы, она не почувствовала, как выросла и затвердела её грудная клетка, не услышала, как от блузки отлетела пуговица.
– Ик! Ик! Кря! – Фелиция вдруг заметила, что её нос вытягивается и срастается с верхней губой. Нижняя губа, впрочем, тоже не дура: раскаталась и выпрямилась, дополнив собой формирующийся клюв.
На самом деле, предыдущий вождь – напыщенный грязнуля и неврастеник – никогда не нравился ни утятам, ни прочим резиновым изделиям.