Удивительно, как быстро могут меняться ландшафты и природные зоны. За последнее время температура воздуха изменилась градусов на двадцать, и наконец, кажется, природа вокруг стала реальной. Такой, какой она была во всем остальном мире. Трава пахла травой, ели – елью, цвета спокойные, и голубая дымка на далеких горах. Неужели кончилась магия, неужели «колыбель» осталась позади? Такая жестокая, беспощадная и вместе с тем такая прекрасная и загадочная. Рен бы трижды погиб, если бы не капитан, и это только за то время, пока они ехали в санях. Рен чувствовал уважение к этому человеку и глубокую признательность. Он хотел об этом сказать, но боялся, что это получится слишком нелепо, либо капитан не оценит этот жест, поэтому просто молчал и смотрел по сторонам. Вокруг был суровый северный пейзаж, точно такой же, каким описывают его сказители и прочие люди этого ремесла. Густые еловые леса, высокие обрывистые скалы, в лучшем случае покрытые мхом и редкими деревьями, невиданным образом проросшими в этом мхе. Голые серые камни. И вообще, вся цветовая гамма этого места заключалась в четырех цветах: серый, зеленый, белый и темно-синий. Холодные цвета, может, даже в чем-то угрюмые, но эта дикость и суровость чем-то подкупала, она показывала мир таким, какой он есть, не приукрашивая его. А пахло здесь свежестью, немного морозной, но разве бывает свежесть другой? Неизвестно, куда волки тянули сани, природа вокруг была не тронута человеком. Здесь не было никаких следов его присутствия, едва ли люди смогли сохранить ее в первозданном виде, это же человек – он всегда пытается подстроить окружающий мир под себя, использовать его себе во благо и крайне редко дает что-то взамен. Но Рена не покидало желание остаться здесь, здесь хочется жить, но жить не так, как раньше, как жил он в Корвисе, а по-другому. Все делать по-другому: по-другому спать, говорить, питаться, развлекаться. Это был абсолютно новый и неизведанный мир. Впервые Рен полностью поверил словам капитана, что, оказавшись здесь, люди меняются, а не возвращаются они, потому что им хочется здесь остаться, и они остаются. Возможно, у некоторых из них получается подстроиться и жить в согласии со стихией, но, наверняка, многие гибнут, пытаясь изменить этот мир под себя. Глупцы. Это не под силу никому.
Меж тем сани свернули на каменистую дорогу, возможно, это даже не была дорога, но выглядело очень похоже: слева и справа были поля из северных трав, а по центру тянулась узкая каменная дорожка. Сани грохотали, с каждым ударом эхо громом разносилось по округе так громко, что хотелось закрыть уши. Было очень неловко шуметь в этом храме тишины, но волки продолжали тянуть. Дорога забирала правее, вдоль плоских скал на берегу бушующего моря, пытающегося сокрушить земную твердь. За этим противостоянием можно было наблюдать вечно, к слову, оно и длилось вечно – мало-помалу океан брал свое. Сани впервые за всю дорогу сбавляли ход, а у подножья скалы, с трех сторон окруженной морем, и вовсе остановились.
– Почему мы остановились? Мы прибыли? – сразу же заволновался Рен.
– Да, мой уважаемый старпом, мы прибыли.
– Где же, мы? – Рен оглянулся вокруг и не увидел ничего кроме полуразрушенной башни на скалистом мысе.
– Мужики-сказители называют это место Мечтой.
Волки вновь завыли, встали на задние лапы. С них сыпалась шерсть, когти, клыки втягивались в тело, фигура все больше напоминала человеческую. Постепенно волчий вой сменился человеческим криком.
Глава 100
Воля к победе
– Даа! А-ха! От этих врат и прямиком к вратам Преисподней! – Ярис впал в безумие, он носился по стене, по третьему и последнему рубежу обороны, словно ему вожжа попала под хвост. – Бейте их! Бейте! – он прекрасно справлялся с ролью военачальника, хотя она и была отыграна в несколько необычном прочтении. Линд находил Яриса забавным и того глядишь покатился бы по стене от хохота и дальше вниз по лестнице. Вы можете счесть его за умственно отсталого, мол, как можно быть таким легкомысленным, когда на кону так много? Можно. Линду можно. Он уже потерял все, что мог, и теперь, в последние минуты жизни, ни в чем себе не отказывал.
Лилидийская сотня пока еще не вступила в бой и ждала, когда враг наконец разобьет ворота, когда они падут под томными, тяжелыми ударами тарана. Лучникам на стенах пока еще удавалось сдерживать неприятеля, и черное море вновь и вновь разбивалось о стены Азмары. Город был опустошен. Нижние уровни были полностью уничтожены. Все дома горели, многие из них уже прогорели и ждали сильного порыва ветра, чтобы сложиться ровными, тлеющими штабелями. Архимагистр провел хорошую работу: после визита Темного Владыки он вычистил все погреба, тайники, лавки до последней крошки. Все, что могло как-то помочь противнику, будь то корка хлеба или кухонный нож, все это уже было в одном из залов королевского дворца, в котором также расположилась лечебница и укрытие для женщин и детей. Из описанного можно было представить, на сколько большим был дворец, если все это только половина первого этажа. Это настоящий город в городе. Именно здесь происходили великие вещи, вершились судьбы тысяч и тысяч людей. Здесь мудрые правители и правители-сумасброды принимали краеугольные решения, последствия от которых растягивались на долгие годы вперед. Именно здесь находилось сердце Гренгана и сердце Азмары. Такое темное и такое холодное, переливающееся в сине-зеленом свете стекших витражей, словно в противовес солнечным полям страны. Вот такой вот этот край любви: приятный, теплый, желанный, но с холодным каменным сердцем. И сейчас, не особо усердствуя с подбором ключей, в это сердце пытался проникнуть неприятель. Чего он там ищет? И ищет ли хоть что-то? Вряд ли. Уничтожение ради уничтожения. Но зачем бороться за то, что уже умерло и превратилось в камень? Зачем все эти смерти, страдания? Разве стоит это сердце той борьбы, что ведут истинные гренганцы на стенах и улицах города? Знают ли они, ради чего гибнут и что защищают? Пожалуй, да. Если страна сильна духом, и хотя бы треть ее жителей можно назвать патриотами, она никогда не погибнет. Любой захватчик будет идти на эту страну войной, но получать ответ от Родины, от ее доблестных сынов, и неизбежно будет повержен. Аналогичная картина складывалась и сейчас. Люди сражались не за конкретный предмет, место или Владыку, они сражались за свою страну. По этой же причине здесь оказались и маги песков, и лилидийцы, и даже Линд с Яром – все они хотят внести вклад в эту общую победу, защитить свой народ и страну от этой страшной участи. Этого же хотят и гренганцы, на чью долю выпали несколько большие мучения – враг выбрал именно их страну, столицу и сердце местом для решающей битвы, исход которой, кажется, уже предрешен. Однако история помнит сотни и тысячи примеров человеческой доблести, невероятной силы воли и характера. Дело не проиграно, пока есть хоть один дурак, готовый сражаться за него, а таких дураков в разы больше.
Очередной удар тарана – с ворот сыпется вековая пыль, они трещат от старости. Олиц командует эвакуацией детей, что бегали челноком от кузни до лучников, и приказывает заколотить, завалить вход во дворец, обрушить свод над входом – вот он – последний рубеж обороны. Владыка Гренгана уже не покидает своего балкона, на этот раз он стоит один, все также гордо смотрит смерти в лицо, без каких-либо чувств и эмоций, но мы знаем, что на самом деле страх сковал его, и он не может двинуться с места, как и не может хотя бы как-то помочь в обороне города, ведь он не был воином, а был завсегдатаем ресторанных боев, как и многие в период его правления. Еще один удар, и Реввиан командует построиться всем, кто еще может держать оружие, во внутреннем дворе. Благодарит всех за этот славный бой, легенды о котором украсят любое застолье, и призывает не бояться смерти. Призывает погибнуть с честью.
– Хорошая была заварушка, и мы не ударили в грязь лицом, братцы. Я горжусь тем, что сражался бок о бок с вами!
Ярис отдает последний приказ лучникам, отстрелять все стрелы до единой, а потом обнажить свои клинки. Он спускается со стены, его шаги тяжелы. Он устал. Эмоции больше не подпитывают его. Каждый его шаг подобен удару тарана, содрогающего стены. Встает рядом со своими братьями по оружию: Олицу и Реввиану, в первом ряду оставшейся кучки солдат. Маги заняли уже привычное положение на башнях, многие оказались отрезаны от основного поля боя, забравшись на дворцовые башни. Лилидийцы поднялись в воздух на три человеческих роста, обнажили широкие кинжалы и блестели полированными когтями. Дабан стоял впереди всех, а уже за ним, клином, выстроились и все остальные. Кузнецы оставили раскаленные кузни, достали оружие, спрятанное от архимагистра, когда тот вооружал всех, кроме кузнецов, и присоединились к баталии. Яр находит Линда, тот опускает свою руку ему на плечо, крепко сжимает и одобрительно кивает головой, Яр отвечает встречным пожатием, и они встают бок о бок с тремя гвардейцами королевских полков.
– Эй, папаша, – задиристо обращается Линд к Ярису, – смотри, не отставай! – Очередной удар тарана, балки трескаются, и одна створка слетает с петель.
Во двор врываются черные вальдау, стремящиеся словно газ заполнить все предоставляемое пространство. Пятерка в авангарде срывается места и своими оглушительными криками призывает всех вступить в последний бой. Линд достает свой двуручный фламберг и врывается в толпу, круша врагов косыми ударами налево и направо. Ярис, Олиц и Реввиан, словно близнецы, угадывают движения друг друга, парируя и делая выпады ровно в тот момент, когда это требуется. Волчком они кружатся, смертельно жаля противника. Яр орудовал огромным молотом на длинной ручке, порой унося им сразу трех сородичей. Он долго думал над тем, сможет ли вступить в битву и сможет ли убивать своих, но после всех тех зверств, что обрушились на город, было бы малодушием и предательством щадить врага лишь потому, что праотцы дружили. Зло должно быть повержено и отправлено обратно на веки в Могильные земли, земли, чьим губернатором в прошлый раз был назначен Темный Владыка. Дабан попробовал воздействовать на вальдау своими вибрациями, способными подчинять слабые умы, но сознание их было сильно, сильно сознание Владыки, поработившее их. Поэтому Дабан разделил отряд, и они пикировали с флангов, прореживая стройные ряды противника.
Тем временем, Владыка чинно въехал в город так, как ему нравилось, как было в его молодости, когда ворота Азмары были открыты для каждого путника. Черный скакун шел тихо и величаво, словно был продолжением своего хозяина и в точности отражал его повадки. У коня не было седла и уздечки. В левой руке владыка держал посох, с идеально гладкой сферой, некогда служивший совсем другому хозяину, а правой рукой поигрывал монеткой, которую заполучил при подготовке схожей осады. Да, и эта карта до сих пор не была разыграна. Он шел по разрушенному городу и мысленно приветствовал торчащие колья, разрушенные печи, разбитые фасады домов, каждое пепелище, улыбался каждому падшему гренганцу. Владыка чувствовал, как приближается к цели, как воплощает в жизнь задуманное, и от этого тонкие губы вытягивались в улыбку, которой можно только пугать маленьких детей, чтобы те не убегали в лес ночью. На самом верху, у третьего кольца, еще кипел бой, но Владыка уже праздновал победу. «Рано», – скажите вы. «Слишком поздно», – отвечу я вам. Маленькая горстка людей не в силах победить тысячелетнее зло, ей остается только достойно пасть и увековечить себя славой. Навечно.
Наверху действительно кипел бой. Остатки гренганского народа никак не хотели сдаваться, а внезапно налаженные союзы были очень эффективны в борьбе против неповоротливых, зомбированных бородачей. Маги песков, кажется, наконец вошли во вкус и подобрали самые действенные заклинания. Обрушивали на головы черных вальдау песчаные вихри, их ноги вязли в зыбучих песках, но стоило на эту землю ступить гренганцу, как она превращалась в камень. Добивание было беспощадно. Дела складывались не так плохо, и уже даже Ярису, самому опытному и бывалому вояке, в голову стали закрадываться мысли, что они смогут пережить эту ночь, что отбросят врага назад за третье кольцо, смогут восстановить ворота, чтобы потом вновь вступить в битву. Он смотрел на своих собратьев, на островитянина в полосатых штанах, кузнеца, что сражался против своих, на гренганцев, которые еще пару дней назад были пахарями и писарями, а сегодня – воинами, чьей крепости рук позавидовал бы даже Дордрейхт – первооткрыватель Северных земель. Он славился тем, что ни один соперник, кем бы он ни был, не мог выиграть его в борьбе на руках. В шутку, в душном кабаке, на вопрос о своей непобедимости он отвечал просто – говорил, что есть люди, которые рождаются с двойной порцией сердца, есть те, кто рождается с двойной порцией ума, а есть он, который родился с двойной порцией рук. Зал взрывался пронзительным хохотом, а Дордрейхт удачно уходил от ответа. Однако все успехи гренганцев на поле брани были всего лишь временными, они имели место быть лишь до тех пор, пока Темный Владыка не вступит с ними в бой. Если, конечно же, сочтет эту меру необходимой. Вальдау отступали, пятились к воротам третьего кольца, гренганцы ликовали и продолжали наступление. Здесь было достаточно узкое место, и численный перевес сказывался самым ничтожным образом. Впервые за всю битву шансы были примерно равны. Но продолжалось это недолго. Над головами вальдау показался черный силуэт всадника с капюшоном. Стороны разделяло каких-то два десятка шагов, но никто не решался сделать и шаг, пока Владыка продвигался сквозь свою армию к самой линии фронта.
– Я в очередной раз отдаю должное вашей отваге, – очень учтиво заговорил Владыка, – но вы у меня не последние. В этом мире. И я бы не хотел задерживаться в Азмаре дольше положенного срока.
– Ты не сделаешь дальше и шага, ирод! – не смог стерпеть и не поддаться на провокацию Линд.
– Вот как? Ну, смотри! – Владыка продвинулся вперед, и еще. – Могу сделать и третий. Это ты не сможешь подобраться ко мне и на десять шагов.
Глупо. Как же глупо. Такая детская издевка, лживый спор, дешевая провокация, и Линд на нее поддался. Он вновь был под властью эмоций и справлялся с ними гораздо хуже, чем Ярис. Ему они давали силу, у Линда забирали. Он побежал на Владыку с диким воплем, замахиваясь мечом над головой, но получил удар, словно от стенобитного орудия, и отлетел в рядом стоящее здание. Меч звонко выпал из рук, Линд лежал без сознания. Вытянутая с посохом рука Владыки вновь согнулась, и он повторил свои слова:
– Я бы не хотел оставаться здесь дольше положенного срока, – рука с посохом вновь выстрелила. С поверхности идеально гладкой сферы спиралью вырвались едва заметные волны и разнесли в дребезги рядом стоящую башню с магом песков. Следующие два залпа уничтожили еще две башни с магами.
– Братья, – Ярис обратился к своим воинам, говоря чуть ли не шепотом, – за страну, которую мы так любим, – и он бросился в атаку, подобно тому, как бросился Линд, но его марш-бросок поддержали все. Толпа резко сорвалась с места, но очень быстро разбилась о встречные спирали, пущенные Владыкой, куда более мощные, чем предыдущие.
Они раскидали всю армию на две части. Яр отлетел в сторону, где стояла его кузня. Волна разрушила ее почти полностью, осталась лишь груда камней и сплошные завалы. Толстый череп сохранил Яру жизнь и не позволил отключиться, как отключился Линд, но соображал он скверно. В глазах двоилось, в ушах звенело. Попытался встать, но еще с четверенек его понесло в бок. Что-то под завалами кузни блестело. Неужели – это тот свет в конце пути, о котором все говорят? Который видишь, когда душа покидает тело. Говорят, что нельзя идти на свет, иначе ты уже не сможешь вернуться в этот мир. Яр не пошел, он пополз, постоянно забывая переставлять то руки, то ноги. Благо кузница была недалеко. Яр был уверен, что доберется до нее, даже если сможет двигать только щекой. Силы возвращались к нему, реакция, скорость, возвращался шум вокруг. Стоны, ужасные стоны от поломанных рук и ног, стоны людей, попавших под завалы. Яр протянул руку к свету и коснулся его. Твердый, холодный, острый. Пальцы нащупали знакомую надпись: «Бахадир». Это его Изделие! Наверняка секира! Пальцы шли дальше и наконец нащупали древко. Яр обхватил его, сжал что есть силы и дернул, разбрасывая вокруг мелкие кирпичики и камни. Как же он мог забыть, ведь это единственное оружие, которое архимагистр не разрешил отнести на общий склад, а приказал спрятать, да так, чтобы никто, кроме Яра не знал этого места. Секира светилась. Нет! Она светила! Словно Луна на ночном небе, такая яркая, белая, но всего лишь отражая солнечный свет. Яр облокачиваясь на оружие поднялся на ноги, не отрывая секиру от земли обхватил двумя руками и повторил слова Яриса:
– За этот дивный мир, который мы так любим! – выпрямился, секира висела на вытянутых руках, параллельно земле. Широким шагом он направлялся к Владыке, который перешел линию фронта, чтобы в полной мере насладиться теми разрушениями, которые он нанес всего лишь одним ударом, и заметил Яра.
– О, а ты крепкий малый, не хочешь присоединиться к своему народу? – еще один залп вырвался из посоха Владыки и гулко поглотился выставленной вперед светящейся секирой.
– Ты думаешь, ты мудр? Думаешь, смог изучить и понять всю книгу, которую выкрал у народов-хранителей? Думаешь, баториане не оставили лазеек и запасных ходов?! Думаешь, бросили нас на произвол судьбы?! Ты называешь нас глупцами, но это ты – глупец! Ты хочешь уничтожить Гренган – самый миролюбивый край, хочешь нанести удар прямо в сердце, – Яр показывает на королевский дворец, – но видимость порою обманчива. Вот оно сердце, – Яр демонстративно потряс секирой. – И сейчас ты получишь удар от всего гренгановского сердца, – Яр замахнулся секирой и что есть силы ударил ей по земле.
Земля задрожала, камни и обломки домов прыгали, словно зубы, стучащие на морозе. Вдруг по всему городу из-под земли стали вырываться толстые стебли и корни. Они хватали зачарованных вальдау и прижимали их к земле. На миг, за которым все гренганцы наблюдали, затаив дыхание, город превратился в банку дождевых червей, которую мужики копают для рыбалки. Все извивалось, дергалось, а потом все резко стихло. Темный Владыка отбивался от многочисленных корней и стеблей, жег их и отсекал. На балконе дворца, к своему супругу вышла змеюка-супруга, за ней подтянулось несколько десятков самых смелых женщин и еще с пяток самых любопытных детишек. Владыка уловил момент, несмотря на то, что ему приходилось постоянно отражать атаки, и резко бросил монету в каменные остатки домов – монета зазвенела. Звон разнеся эхом по всему городу. Супруга Владыки Гренгана упала на колени, схватилась руками за голову, стала рвать на себе волосы, царапать лицо в кровь, сдирая кожу заживо, из ее глаз сочился дым. Владыка Гренгана от неожиданности бросился в сторону, на безопасное расстояние, и наблюдал, как его супруга погибает от боли. Хлопок, и все прекратилось. Тело рухнуло замертво, а в небе появилось зеленое облако, которое вскоре приняло облик молодой женщины.
– Защити меня! – крикнул ей Темный Владыка, но тут вновь зазвенела монета.
На балкон, едва держась на ногах, вышел архимагистр. Хлопок, еще одна девушка упала замертво, и уже из белого облака вырисовался другой образ девушки, судя по всему, она была из лесных жителей.
– Яр! Закончи начатое! У тебя в руках не только сердце Гренгана, но и всего мира! – архимагистр медленно, тяжело дыша, сполз по стенке.
– Убей ее! – Владыка дал новую команду своему духу.
Яр мгновение стоял неподвижно, наблюдая за духами, ему казалось, что их лица ему знакомы, он узнавал в зеленом сгустке Рези, а в белом – Шарли. Он не знал, как сложилась их судьба, но был весьма удивлен увидеть их в таком обличье.
Владыка уже практически разобрался со всеми корнями, нападавшими на него. Оглянулся – вся его армия была по пояс в земле, скованная и придавленная стеблями и корнями. Впервые за очень долгое время он оказался в численном меньшинстве, и впервые за все время силы сторон сравнялись. Владыка снял капюшон.
– Тебе не знакомо мое лицо, не так ли? – ужасное, жуткое месиво. Как это вообще можно называть лицом? Высохшая, сморщенная, маленькая голова, как у еще не разложившегося трупа, кривые почерневшие зубы, сломанный нос, искалеченные, частично сгнившие уши, а вместо глаз две щелки, из которых сочился тусклый зеленый свет. – Знакомься, так выглядит отшельник из Таллесая, который много лет назад выступил против Баториан и проиграл, так гласят легенды, но сейчас я здесь! А где баториане!? – Яр не дал гаду договорить, с разворота махнул секирой и поток воздуха сбил Владыку с ног.
В небе разразилась нешуточная битва. Все полыхало, гремело, казалось, тысяча дождей одновременно приближались к обреченной Азмаре – начало Великого Потопа. Красные, синие, зеленые вспышки в небе, ужасный визг и крики, которые никто бы на свете не мог повторить, словно сотни падающих звезд разрезали облака и впивались в бренную землю. Духи извивались, уклонялись от атак, и тогда эти выстрелы достигали Азмары, разрушая все на своем пути. С последнего появления в этом мире заточенные в монетах духи, научились управлять своей силой и скопили ее достаточно для решающего сражения.
На земле творился еще больший ад. Мертвый бился с живым, черный с белым. Владыка испускал бесчисленное множество молний, световых лучей, огненных шаров, песчаных бурь, но Яр умело парировал атаки своей сияющей секирой и ждал того самого момента, когда можно будет нанести один решающий удар. Владыка кричал от ненависти, злости и негодования. Он ненавидел себя за то, что учел не все, за то, что чего-то не знал, и теперь цель, смысл его возвращения и существования висела на волоске. Яр же, напротив, был на редкость спокоен, уравновешен и готов ко всему. Пожалуй, в таком состоянии он не прибывал никогда. Шаг за шагом он приближался к Темному господину и уже чувствовал паутину ненависти, что окутала весь его народ. Это прибавляло сил. Он знал, что сражается не только за Гренган, но и за Моссадор, а оставшиеся в живых после мощного спиралевидного залпа лилидийцы и пустынники напоминали, что Яр сражается за весь мир. Иных такой груз ответственности сломил бы, но только не Яра. До Владыки оставалось не больше пяти шагов. Возникло нешуточное напряжение. Оба погрузились в искрящуюся сферу, движения были замедлены, но для них самих все происходило очень быстро. Разбросанная по окрестности армия Гренгана и союзники из Лилидии и Таллесая подходили ближе и ближе к эпицентру ярости. Всем хотелось увидеть, что произойдет дальше, несмотря на то, как опасно это могло быть. Женщины и дети вышли на балкон, обступили своего Владыку, будто бы не замечая того, он все так же смотрел на тело своей супруги и не мог произнести ни слова. Как объяснить происходящее? Почему из тела его жены вышел дух, которого призвал Темный Владыка? Неужели он жил в ее супруге? Сколько времени он провел в ее теле? На сколько решений Владыки Гренгана отшельник из Таллесая смог повлиять? Осведомленность Темного Владыки обо всем, что происходит в Гренгане… Все выстраивалось в стройную цепочку. Другого объяснения не было. Небо все также полыхало, но, кажется, у духов был свой бой за господство в параллельном мире, страдания и страсти смертных их мало беспокоили. Да, пущенный шальной удар мог нанести людям вред, но только потому, что выстрел оказался не точным.
Темный Владыка в выпаде тянул руку с посохом вперед, Яр отвечал ему тем же действием с секирой. Народ молча наблюдал за происходящим противостоянием. Они видели, как медленно из идеально гладкой сферы и сияющей секиры вырываются потоки зеленого и белого света. Как медленно они приближаются к друг другу и наконец сталкиваются. Как растет возмущение между ними, как множится образующаяся внутри бело-зеленая сфера. Она растет и заполняет искрящийся шар, в котором сражались Владыка и Яр. Взрыв! Словно пущенные из лука стрелы, Темный Владыка и Яр разлетелись в разные стороны, сломав на своем пути несколько стен разрушенных домов. Звуковая волна молниеносно разнеслась вокруг, сбивая с ног людей и выбивая сине-зеленые витражи холодного азмарского дворца. Небо перестало полыхать. Произошел мощный выброс энергии, и духи, увлеченные битвой между собой, прекратили схватку, бежав прочь из города. Все стихло. На небе вновь появились звезды. Темный Владыка лежал не земле, его посох был сломан – сфера разбилась, словно стеклянный шар, из нее шел дым. Владыка первым пришел в себя, увидел сломанный посох, пронзительно крикнул, обернулся черным облаком и умчался прочь, на северо-восток.
Архимагистр, прихрамывая, пытаясь найти опору в разрушенных стенах и едва живых солдатах, шел к Яру, на столько быстро, насколько мог себе это позволить. Яр до сих пор не шевелился, но рука крепко сжимала секиру. Архимагистр упал на колени рядом с поверженным телом, положил руку Яру на лицо и что-то заговорил. Грудь Яра вновь вздымалась.
– Магический паралич, – заговорил архимагистр, – этим он хотел тебя обездвижить. А что ты хотел сделать с ним?
– Не знаю. Я думал о всех тех, кто мне дорог, о тех, кого любил и кого сейчас уже нет… – запинаясь и путая окончания, отвечал Яр.
– Ты сделал все правильно, мой друг, – архимагистр похлопал яра по груди, и тот закашлял.
– Линд, найди Линда, он первый попал под раздачу… Не знаю, жив ли он…
– Линд, как он здесь оказался?
– У тебя за спиной стоят лилидийцы.
Архимагистр обернулся и увидел лилидийцев, их стало гораздо меньше, некоторые уже ходили по полю боя и искали своих. Дабан смотрел в глаза архимагистру.
– Ты не зря приходил к моему вожаку, а Линд не случайно нашел меня на Пандемии. Он привел нас сюда.
– Ты говоришь? По-человечески, но… – удивился архимагистр.
– Да, нам подвластны все формы общения, нужно только проявить немного усидчивости. Мои «люди» ищут его, но не думаю, что он выжил после такого удара.
– Надежды. Юношей. Питают. Да и не только юношей, он крепкий парень, – он справится.
Архимагистр поднялся на ноги и смотрел вслед уплывающей черной туче.
– Мы должны догнать его и покончить с ним раз и навсегда, чтобы он не смог переродиться и сотворить еще большее зло.
– Мы не знаем, куда он ушел, – вдруг откуда ни возьмись, появился Олиц, поддерживающий за пояс раненного Реввиана.
– Что с Ярисом?
– Он пал.
Все замолчали. Те, кто искали еще живых воинов, остановились. Женщины на балконе приструнили своих детей. Все поминали отчаянного воина, умелого воеводу. Еще ни один раз Азмара замрет в тишине, отдавая дань уважения падшим воинам.
– Я знаю, куда он отправился. Он ушел в колыбель магии. Он хочет посетить Мечту, надеется, что сможет там восстановить свои силы.
– Мечту?
– Именно, неужели ты не читал или не слышал рассказов о ней?
Сегодня лечебница королевского дворца была заполнена до отказа, пришлось занять даже зал, выделенный под склад, и зал под убежище. Да и чего скромничать, сегодня все жили во дворце – раненные на первом этаже, а те, кто мог самостоятельно передвигаться и выполнять полезные работы – на втором. Королевский дворец – был единственным зданием в городе, у которого еще осталась крыша, и пускай витражи были выбиты – это было лучше, чем пережидать мощнейший ливень на улице. После смерти супруги Владыка Гренгана лишился рассудка, награждал каждого встречного испуганным взглядом и резко махал руками. Его увели в королевские покои, чтобы не пугать людей. В этот день во дворце жгли костры, а как иначе согреться в этом ледяном склепе, да еще и в дождь? Благо топлива для костра было в достатке: внутреннее убранство разрушенных домов, столы, стулья, шкафы – все шло в дело, костры горели каждые тридцать шагов, на них готовилась пища, а выбитые витражи служили хорошими дымоходами.
После ухода Темного Владыки корни ушли обратно под землю и отпустили зачарованных вальдау. К слову, чары пали тогда же. Весь народ вальдау пребывал в неведении, как они здесь оказались, что произошло. Среди них также было много раненых, в том числе и поэтому границы лечебницы пришлось раздвинуть. Те, кто не был ранен, также были задействованы на кухнях и других работах. Все занимались общим делом, заботились друг о друге. Каждому бородачу было совестно лишний раз смотреть в глаза матери, чей сын погиб в этой битве, но она не винила их. Все знали о происходящем, архимагистр очень доходчиво объяснил, что вальдау были зачарованы и являлись лишь орудием в руках Темного Владыки. Поэтому никто их не винил, а наоборот, всячески поддерживал, ведь в конце концов Моссадору и народу вальдау пришлось тяжелее всего.
Яр лежал в лечебнице, спал. Дышал также тяжело и глубоко, но сомнений не было никаких, он поправится. Свою сияющую секиру он так и не отпускал, держал ее двумя руками на груди. Пришлось даже обмотать ее в несколько слоев, чтобы она не слепила и не лишала сна других пострадавших. Рядом с ним, на соседней койке, лежал Линд, как всегда немного улыбаясь. С ним тоже было все в порядке, он спал и набирался сил.
Архимагистр физически восстановился, мог передвигаться без помощи и подолгу работать. Вместе с Олицом и Реввианом, они прорабатывали план преследования и считали время – выдвигаться нужно было как можно скорее, но так, чтобы подойти к бою в оптимальном физическом и магическом состоянии. Яриса похоронили, вернее, сожгли на костре, как настоящего воина, со всеми почестями, а потом развеяли его прах по великим равнинам Гренгана, вряд ли он желал другой смерти. Погребальные костры еще не раз зажгутся в Азмаре, и сыновья Гренгана воссоединятся со своими предками.
Лилидийцы и маги песков также остались в Азмаре и помогали всем и друг другу, чем только могли. Они первыми вызвались в поход преследовать Владыку. Былые опасения и недопонимания между народами-хранителями рассеялись, словно пепел на ветру. Великое горе, общий враг, общая беда – все это сближает людей, а сейчас, в пепелище, на осколках былого величия, сидя за вечерними кострами в залах королевского дворца, ведя душевные разговоры… Что может быть лучше? Никто из них еще никогда не был так счастлив.
Глава 101
Пять мгновений до часа Х
Рен замер, чуть завалив голову на бок, разглядывая водопад, который падает вверх. Это было очередное чудо Мечты, которое его шокировало и ввело в некоторый ступор. К слову, капитан увел Рена прочь от разрушенной башни на мысе, сказав, что время еще не пришло. Чем, разумеется, вызвал новую порцию негодования и подброшенные вверх руки. Сейчас же Рен исследовал Мечту, бродил по ней и удивлялся всему происходящему, порой искоса поглядывая на трех северян, которые оказались оборотнями. Эти их дурацкие перстни с какими-то буквами. Они постоянно бросались в глаза, видя это, северяне закрывали их ладонью и делали вид, что Рена не существует. Разумеется, такие действия вызывали кучу вопросов, ответы на которые услышать было не суждено. Можно было даже не пытаться. Еще и этот мужик – вылитая копия его спасителя. Да и вообще. Такая концентрация небывалых чудес начинала раздражать. Оборотни, водопад, падающий вверх, деревья, растущие из камней, огромные каменные глыбы, стоящие на маленьких камушках, кто мог их так поставить? Ночью небо переливалось всеми цветами радуги, словно кто-то там, наверху, играет с масляными лампами и разноцветными шторами. Вопреки, казалось бы, северным условиям, земли были на удивление плодородны: грибы выше деревьев, многочисленные поляны, усеянные красными, черными, оранжевыми ягодами, которые Рен никогда раньше не встречал. Все было ново и как-то не так. Складывалось впечатление, что обычные физические законы, сила притяжения, например, работали здесь иначе. Что уснув в кровати, а затем резко проснувшись от кошмара, можно было упасть с нее не на пол, а на потолок, как раз туда, куда течет водопад. А еще говорят, что реку вспять повернуть нельзя. Вот! Пожалуйста! Можно! Рен, стоя по колено в воде, провел рукой сквозь водопад, чтобы лишний раз удостовериться в действительности. Все наяву. Поразительно. Мечта. Воистину, такое может происходить только в мечтах! Причем самых смелых. В этом месте было все настолько гармонично, настолько долго и кропотливо трудилась природа над своими творениями, что одному из таких творений – человеку, было здесь неуютно. Он чувствовал себя не комфортно, чувствовал лишним на этом празднике жизни. Здесь всеми силами хотелось остаться, но, чтобы стать своим… Наверное, нужно было стать оборотнем, либо капитаном, они чувствовали себя здесь очень уютно и не обращали никакого внимания на происходящие вокруг чудеса. Должно быть, глаз замылился, либо было не до этого, хотя о чем можно было волноваться? В одиночку, да даже целой армии, без опытного проводника защиту этого места преодолеть невозможно. Удивительно, правда? На границе Северных земель не было ни одной заставы, ни одной стены, никаких рвов, только горы, и то они не были неприступными, но никто и никогда не имел возможности угрожать этому месту. Даже если неприятель сможет подготовиться к бурану, отобьет атаки саблезубых и подружится с бледным огоньком, ту пеструю поляну пройти у него не получится. Розовые облака окутают его навсегда. Стебли цветов обволокут и согреют тела после вечного холода. Оттуда не выбраться. Быть может, потому Рен и не знал аромата тех цветов, что они выросли из тел погибших, ведь у каждого человека свой уникальный запах. Все это Рен понимал и предполагал только сейчас, когда пришел в себя, когда дурман наконец растворился, а тогда… Если бы не капитан, одним уникальным ароматом на том поле стало бы больше.