Глава 55
Клещи Темного Владыки
Настало время для решающих действий. Темный Владыка набрал достаточную мощь, чтобы сокрушить Крокатун и подчинить себе все земли Моссадора. Для начала. Словно пчелы на мёд на протяжении нескольких месяцев сбегались самые ужасные порождения темной магии, ненависти и страха в крепость Сэт-Хем. Еще недавно заброшенная и всеми проклятая крепость одиноко стояла, будто надгробная плита во главе братской могилы. Сейчас складывалось впечатление, что кладбище ожило. Бесчисленное множество огромных черных пауков из самых дремучих лесов Дойейтайна, полчища падших крылатых воинов – лилидийцев, они здесь были в качестве наемников и были пастухами на этом адском пастбище в отсутствие Темного Владыки. Огромные, шестирукие и многоглазые горные тролли, орда восставшей нежити времен Войны песков, Темный Владыка возвращал себе контроль над черной магией из подручного материала – практиковал в некромантии, благо крепость стояла в буквальном смысле на костях. Пушечным мясом всей этой тьмы были бесчисленные и тупые гоблины разного происхождения: пустынные, горные, лесные. Владыка поднялся на стену крепости и осмотрел плоды своего кропотливого труда. В голову стали закрадываться сомнения. А действительно ли для солдата и армии в целом столь важен интеллект, когда можно взять свое количеством. Так или иначе план переходит активную фазу. Время подготовки подходит к концу. Малочисленная, но вооруженная армия подчиненных вальдау на востоке и огромная туча низкосортных… чего? Боевых единиц на западе. Владыка сжимал столицу стальными клешнями. Крокатун не выстоит. Не выстоит сейчас, не выстоял бы и в лучшие годы, когда у власти были сильные и способные правители, а в городе и в стране царила атмосфера счастья и достатка. Сейчас Крокатун слаб, прогнил на всех уровнях, во всех сословиях. Можно было не переживать о неприступных стенах столицы. Сейчас ничего не стоит найти того, кто готов продать безопасность и спокойный сон тысячей жителей за пригоршню монет. Таких же подлых и мелочных, как и он сам. Но разве можно его упрекнуть? Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Но ведь с другой стороны все идет с детства, с воспитания. Человеческая династия уже достаточно долго правит Моссадором, чтобы успело вырасти новое поколение крокатунцев, воспитанное в жадности, алчности, грехе. Уже утеряны все прописные истины и мораль. Нынче все измеряется деньгами и собственной выгодой, нет ничего святого. Такие слова, как любовь, семья, честность, честь – бесследно утрачены и подменены на одно – алчность. Что может государство, в котором каждый тянет одеяло на себя? Ничего. В Моссадоре теперь самый редкий «зверь» – это не реликтовые леса где-то в горах, а патриоты и люди чести. Возможно, последние из них долгое время скрывались в повстанческом городе под горой, но, увы, ничего не вечно под Луной. И вот уже некогда патриоты маршируют под знаменами Темного Владыки, продвигаясь по знакомым опушкам и тропам в сторону сердца своей страны. Но не для того, чтобы влюбиться или покорить его, а исключительно ради того, чтобы пронзить. Хватит одного точного выпада, но поднимется ли рука? Поднимется. К сожалению. Чем плохи гражданские войны? Они уносят жизни лучших людей государства, самых идейных, умных, понимающих. Достаточно смелых и способных на то, чтобы решиться что-то изменить, какую бы сторону они ни занимали. Но всегда, всегда, подлые, мерзкие люди, предатели, смогут переждать эту бурю мечей и копий, чтобы потом хитростью и обманом занять свою почетную нишу. Сейчас идет гражданская война, единственное – что причиной всех конфликтов является один безумный… человек ли? С полной колодой карт на руках. Теперь перед каждым стоит вопрос: остаться ли верным себе и своей отчизне или перейти на сторону победителя? И ни одно решение нельзя осуждать. Нельзя судить человека за его желание жить.
Владыка величественно прошел по стене, жестом приказал капитану лилидийского наемного полка спуститься и что-то сказал тому. Лилидиец энергично закивал и вернулся в воздушный строй, чтобы донести до командиров низших рангов, которые по совместительству стали сотниками и тысячниками Орды, важные распоряжении Владыки. Вскоре планерка была закончена и лилидийцы разлетелись, кто куда. Должно быть это безумно сложно, командовать безмозглыми созданиями, как ими можно вообще управлять и хоть что-то доносить? Но Владыка знал, что он делает, он прекрасно знал, что лилидийцы не похожи ни на людей, ни на вальдау, ни на пустынников, ни на кого-либо еще. В добавок ко всему говорили они не ртом, а горлом, клокотанием, вибрациями. Именно поэтому их в шутку называли полиглотами. Лилидийцам не нужен речевой аппарат, чтобы объясниться с любой живой формой жизни. Их вибрации каким-то неведомым образом воздействовали прямиком на мозг собеседника и передавали информацию в образах и картинках, не используя никаких слов. Возможно, эта армия еще сможет научиться выполнять команды, но надежда тлеет угольком в очаге старого ветхого дома простой крестьянской семьи.
Вскоре перед главными воротами крепости собралась вся живность, обитающая крепости, кроме нежити, которой было приказано смирно стоять в сторонке. Если забраться высоко в горы, поймать ясную погоду и посмотреть вниз, может показаться, что посреди пустыни вдруг появилось озеро с морскими волнами, постоянно перетекающими и меняющими свою форму. Лилидийцам было приказано построить армию обычным квадратом. Пока что перед Владыкой была лужа, квакающая лужа. Летающие наемники из всех силы пытались слепить из этой разбегающейся ртути по столу хоть что-то алюминиевое, не очень прочное, но имеющее форму. Тщетно. Первые попытки не увенчались успехом. Вторые – тоже. Большая часть солнечного дня осталось за кишащей лужой, лилидийцы ничего не могли противопоставить. После очередного совещания в воздухе они распределились на равное расстояние между собой, образовывая тем самым квадрат и одновременно стали произносить одни и те же звуки. Потихоньку бесформенная лужа принимала форму квадрата с переменной границей и могла удерживать свою форму, пока раздается команда.
– Браво, пташки, – аплодировал со стены Владыка, – на сегодня достаточно.
Клокотание резко оборвалось, и квадрат тотчас растекся в лужу, из которой во все стороны потекли черные ручейки, через считанные секунды не осталось никого, кроме Владыки и крылатых наемников. Так черная лужа разгромно проиграла крылатому интеллекту нокаутом. Владыка жестом показал лилидийцам, чтобы те проваливали, лениво отмахиваясь от них, как от назойливых мух, и остался один, загадочно глядя куда-то вдаль, на север. Может быть, он хотел разглядеть Коморию и Школу Магических Искусств или уже отправился в поход на Крокатун, уничтожая все на своем пути, не щадя ни женщин, ни детей, а может быть просто задумался и поймал себя на мысли, что не отказался бы от свежего спелого яблока. Такого, чтобы, кусая его, яблочный сок брызгал во все стороны, заливая рукава и грудь черной рясы. Но все это только предположения. Он помахал рукой в воздухе еще раз, на этот раз отгоняя от себя дурные мысли и прыгнул со стены. Превратился в черный дым и направился по горным склонам в Варлу, где его ждала совсем другая армия. Армия, которая могла преподнести ему много сюрпризов, как приятных, так и не очень. Странно, но и людей, чье сердце заполнили боль и страдания, пугала неизвестность. Он был прагматиком и очень не любил сюрпризы, он хотел все и всегда знать наверняка, а разумные создания, даже покоренные, всегда были бомбой замедленного действия. Никогда не знаешь, когда рванет эта динамитная шашка и насколько сильно она разнесет стабильный и понятный тебе мир. Однако, он был абсолютно уверен, что овчинка стоит выделки, и стоит пойти на этот риск, ради достижения цели, а цель была одна. Прошло столько времени, те, кто его тогда уничтожили, уже давно покинули эти земли, этот мир, но для безумца – это малый аргумент. Когда все твое черное естество жаждет мести, мести не конкретным персонажам, а всем и каждому за то, что они есть, живут, радуются, а не страдают так, как страдает он. Что не были вынуждены долгие годы блуждать за гранью реальности, что не были преданы анафеме и забвению. Месть, только месть, большая и каждому. Пир мести, шикарный, с маскарадом, приглашенными музыкантами и балом, на котором он мог утолить жажду, хотя лишь частично и на время. Владыка уже давно перестал чувствовать, перестал испытывать эмоции, ощущать дуновения ветерка на своем лице, тепло солнечных лучей. Последний раз он смеялся, когда яростно сражался с баторианами, но смеется тот, кто смеется последний, а последним оказался не он, хотя и в истории его жизни… хм, существовании, еще не поставлена точка. С таким военным потенциалом он имеет все шансы, чтобы засмеяться последним. Ни одна улыбка больше не появится на любом другом лице – только гримаса смерти. Да, действительно, смеется тот, кто смеется последним. Самым последним.
Глава 56
Инаугурация Линда
Прием в Элесе оказался на удивление теплым. Сон на яву и самое яркое подтверждение крылатой фразы «из грязи в князи». Еще вчера он очнулся, лежа лицом в желтом грубом песке арены, в абсолютно чужом и незнакомом мире, без памяти, без каких-либо планов и целей на жизнь, а уже сегодня он стал или вернее – оказался пропавшим сыном Пандемии, да не просто сыном, а принцем, и принимая в расчет недавние события, связанные с цареубийством, новым властителем островного государства. Еще тогда, когда его выбросило на остров Скол, лежа в лазарете, он поклялся себе, что больше ничего и никого не забудет. И он помнил. Помнил тех людей, которых он считал друзьями, не смотря на то, что были они знакомы считанные дни, но люди сплачиваются вокруг общей беды. «Кто мы и откуда?» – этот вопрос фоном звучал в головах каждого из шестерки, но никто не осмеливался спросить о нем вслух, однако каждый понимал, что в этом они между собой похожи, как две капли воды. Но все они мертвы. Все до единого. В один миг никого не стало. Последнее, что он помнил с событий на «Беглеце» – это то, как вокруг Ребого, появилась какая-то мерцающая сферическая оболочка, потом Линд получил по голове чем-то тяжелым и очнулся уже на острове от радостного крика морских дьяволов или попросту – чаек и прочих крылатых, жаждущих полакомиться переработанным морепродуктом. Но все это уже в прошлом и стало частью его истории, которую он никогда не забудет, как и поклялся. Сейчас он король, и следует соответствовать этому, а не наматывать сопли на кулак, вновь и вновь переживая былые горечи и потери.
В скором времени прошла инаугурация, народ принял его. Из толпы то и дело раздавались возгласы: «Принц вернулся!», «Это он! Слава Богам!», «Ну, теперь-то заживем!». Народ настолько был рад возвращению наследника трона, что тотчас простил новому государю весьма опрометчивый шаг. Первое, что сделал Линд, объявил Лассу своей законной супругой со всеми вытекающими отсюда последствиями и притязаниями на трон. Народ ликовал. Два праздника вместо одного. На следующий день после инаугурации, Линд и Ласса сыграли пышную свадьбу, и только дворяне были крайне не довольны этим союзом. Какую-то чужачку и на трон Пандемии? Такого себе не позволял ни один из государей. Однако сейчас народ счастлив, кончилось недолгое, но крайне неспокойное время, поэтому форсировать события не имело никакого смысла. Толпа бы сошла с ума от такой концентрации негативных перемен на пандемийском престоле.
Линд мерно разгуливал по тронному залу его фамильного дворца. Привыкал к длинной королевской мантии, которая мешала каждому его шагу, что, впрочем, не мешало его умственной деятельности. Он пытался осмыслить случившиеся события и связать их в общую цепочку, но получалось не очень хорошо. Единственной зацепкой, да и связью, были его пандемийские полосатые штаны, но как он оказался в том гадюшнике? Ответа нет. С другой стороны, стал понятен смысл жизни и происхождение, оставалось восстановить лишь малую часть событий, а именно тот период с момента отбытия его из порта Элеса и до момента сражения на арене. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что в этом плавании случилось что-то непредвиденное и плохое. Может быть, на них напали пираты, он попал в плен, а дальше его продали где-то в Глокте. Может быть. А может быть, это снова морской червь. И тут сердце забилось сильнее, кровь стала активнее приливать к голове, в висках пульсировало, дыхание участилось. Он подошел к окну и глянул в даль. «А что, если у меня метка, и этот червь просто охотится за мной? И уже трижды мне удавалось от него скрыться…» – он осмотрел свои руки и не увидел ничего кроме перстня государя, который на Пандемии заменял классические скипетр и державу. Успокоился. Снова отошел от окна, продолжая разгуливать по тронному залу, на ходу борясь с доставучей мантией. «Беглец». Почему, когда мы встретились с капитаном в одной из корчм Варлы, он сказал, что ему знакомо мое лицо?» – рассуждал про себя Линд. И тут в голову стала приходить новая версия случившихся и успешно забытых событий. «Беглец», тогда в порту Глокты, название корабля не показалось ему каким-то абсурдным или глупым, ведь гораздо чаще корабли называют как-нибудь пафосно, ведь как корабль назовешь, так он и поплывет. А тут «Беглец», но Линда нисколько это не удивило. «А что, если, отплыв от Элеса, на нас напали пираты с «Беглеца»? Они перебили большую часть команды, а остальных продали в рабство? Вот почему капитану знакомо мое лицо, но, видимо, мы предложили тогда ему слишком большую плату, и он просто потерял бдительность» – выстраивалась еще одна небезосновательная теория. Однако это всего лишь версия, больше, нужно было больше информации и фактов. Где их взять, откуда…?
– Государь, – вдруг обратился к нему придворный служащий, – скоро к Вам с визитом пребудет Владыка Моссадора, он безумно обрадовался новости о Вашем возвращении и, тем более, свадьбе и хочет лично поздравить Вас с этими событиями. Они прибудут в порт Элеса через несколько дней.
– Распорядитесь оказать им достойный прием, – отреагировал Линд на событие, скрывая волнение. Служащий поклонился и, расшаркивая ногами, не поднимая головы и не поворачиваясь спиной, добрался до выхода из зала.
– К нам идут важные гости, – откуда ни возьмись появился Герцог.
– Да, – холодно ответил Линд и отвернулся в окно, делая вид, что он хозяин положения и вовсе не взволнован этой новостью.
– Наши страны очень сильно дружат, и среди жителей Моссадора очень много пандемийцев, не так ли, сир? – змеёй шипел вокруг Линда Герцог.
– Да, все именно так, я прекрасно осознаю всю важность этого визита.
– Тогда я надеюсь, государь осознает, чем чреват неподобающий прием Владыки Моссадаро или еще того хуже. Ведь мало ли, что может случиться.
– К чему ты клонишь? – Линд обернулся, отпустив подоконник, и никого не увидел. Никого в зале, кроме него самого не было. Его вопрос остался без ответа, эхом разносясь по коридорам и лестницам королевского дворца.
Очередная загадка. Что имел ввиду этот засранец? Да, именно засранец. Линд сразу же приметил Герцога еще с первого появления во дворце, слишком уж он был учтивый и радовался возвращению тогда еще принца, больше, чем кто-либо еще, но переиграл, тем самым сильно оголив свою лицемерную и подлую сущность. С ним нужно было держать ухо в остро и ждать ножа в спину в абсолютно любой момент.
Довольный Герцог тенью скользил по лестницам королевского дворца, вскоре покинув его через черный ход, направился к восточным воротам невысокой крепости, окольцевавшей дворец, которая выполняла не столько оборонительные функции, сколько декоративные, и направился в черную слободу. Накинув капюшон на голову, тень Герцога скользила уже по разбитой и ухабистой дороге вдоль стен покосившихся домов. Он куда-то спешил, при этом улыбка с его лица не пропадала ни на миг. Наконец он добрался до последнего дома, который одиноко стоял на берегу небольшой заводи. О, ну и насрано же там было. В прямом смысле этого слова. В радиусе десяти шагов вокруг дома, все было загажено птичьим, голубиным, пометом. Да, это был дом местного «черного» почтальона. На Пандемии почтовыми голубями было разрешено пользоваться только королевской семье, остальные летные почтовые службы были запрещены, но, видимо, Герцог, имея нужное влияние и авторитет, смог обойти этот запрет. Задрав до колена штаны, пританцовывая на носочках, Герцог ловко прошел «минное» поле, как будто делал это уже не в первый и даже не в сотый раз. В доме за столом в полнейшей темноте сидел мужчина. Глаз его было не видно. Длинные неопрятные волосы, борода – все лицо напрочь заросло, оттого глаз и не было видно, торчал только красный нос – видимо, мужик добросовестно пил.
– Ну хоть бы раз зажег свечу, – заворчал герцог.
– Я слепой, даже днем я живу в темноте… Разве вы забыли?
– Да, да, но мне абсолютно насрать. Зажги чертову свечу. Не умничай или кончишь здесь без моей помощи, сожранный своими голубями.
Почтальон послушно зажег свечу и терпеливо ждал, пока Герцог осмотрит себя всего с ног до головы, проверяя, нет ли где на нем этой приметы на удачу.
– Держи записку, – Герцог вложил в руку почтальону, – все туда же, понял? И в этот раз без косяков. Послание очень важное. Второй попытки не будет. Понял? – в ответ молчание, – Понял, я спрашиваю?!
– Понял, – тихо ответил почтальон. Он встал со своего места, прошел к кормушке, нащупал жердь, к которой за ногу были привязаны голуби. На ощупь нашел нужного голубя с буквой «Б» на кандалах. Вложил маленький сверток в специальное крепление и выпустил голубя.
– Как ты делаешь так, что птицы к тебе возвращаются? – спросил Герцог.
– Простите, но это моя тайна, узнав ее, я стану вам не нужен.
– А ты не такой дурак. Ладно. Завтра распоряжусь, чтобы тебе снова прикатили выпивки и принесли чего-нибудь пожрать. Выглядишь хуже смерти, видел бы ты. Ха! Видел бы! – расхохотался Герцог, подбирая штаны в руки, чтобы также грациозно пройти «минное» поле в обратном направлении.
Глава 57
На Крокатун
– Что? – лицо Темного Владыки впервые за долгое время изобразило хоть какую-то эмоцию. – Феанор! Живо! Седлай всю свою братию! Идем брать Крокатун. – фигурка Феанора ожила и направилась к выходу, послушно выполняя приказ.
Костет стоял, облокотившись на колонну, и поспешил спросить, что же случилось.
– Все складывается просто идеально, лучше некуда, – зашипел человек в капюшоне, – королевская семья покинула Крокатун.
– Это, должно быть, радостная весть, – Костет тут же поймал на себе неодобрительный взгляд.
По необъяснимым причинам, Владыка решил не подчинять себе разум Костета, как он это сделал со всеми вальдау. Владыка видел Костета насквозь, видел, как его сердце день за днем становится все чернее. Чернильное сердце – это то, что нужно было Владыке от каждого его солдата, но подчиняя разум, он действовал как опиум, всего лишь подчиняя и властвуя над мыслями. Но сердце, сердце – это другое. Его невозможно подчинить, ему нельзя приказать, над ним не существует власти. Нет ничего сильнее доброго, любящего сердца. К сожалению, это правило работает в обоих направлениях. Еще когда Костет стоял за воротами, и стражники поливали его стрелами, уже тогда Владыка почувствовал это и пустил гостя абсолютно сознательно. Универсальный боец, которого не надо в чем-то убеждать, принуждать, он сам пришел к этому. Остервенел. Некогда красное пылающее сердце, теперь навсегда покрылось роговыми чешуйками. О да, нет ничего лучше этого. Оставалось немножко поработать над строптивостью, и все, можно заворачивать эту конфетку в обертку. Это мог быть очень сильный союзник, и Владыка это понимал.
Яр и старейшина общины вальдау продолжали стоять, как вкопанные посередине зала. Ближе к полудню вернулся Феанор, запыхавшийся и порядком уставший. Облокотившись на колонну и отдышавшись, он отрапортовал Владыке, что войско построено и готово к походу, в ответ получил команду «встать в строй», и округлая тушка Феанора направилась к своим собратьям.
– Ты готов к походу?
– Я? Конечно, готов. Не помню, чтобы я столько долго сидел на одном месте, ожидая хрен знает чего. Может, манны небесной?
– Поумерь свою спесь, юнец. Скоро тебе представится возможность проявить себя. Отправляйся в конюшню, тебе выдадут коня.
Должно сказать, что Владыка мог бы сам управлять всей армией без всяких там военачальников в лице Феанора и прочих сотников, но это безумно утомительно, постоянно находиться в этих пустых головах, постоянно быть в напряжении. Нет уж, Владыка был расчетлив. Впереди ждала битва. Силы нужно экономить, а управлять тупицами, можно и с помощью специально обученных лакеев. Однако для Костета он сделал исключение, собственноручно добравшись до конюшенного, и распорядился о выдачи коня приближенному Владыки.
Вскоре войска покинули Варлу и направились по уже знакомой Костету дороге, прямиком на Коммен и далее по главному тракту. Не было резона скрывать свое наступление. Количественный и качественный перевес был на стороне захватчиков. Тем более в Могильных землях ждал команды огромный рой смертоносных тварей. Пусть противник знает, что Владыка идет, пусть знает, что скоро случится бойня, пусть знает, что уцелеть в этой битве невозможно. Пусть знает и боится. Владыка уже атаковал Крокатун.
Яр, как и все вальдау, шел пешим строем, хоть и в авангарде. Каждый шаг по родной земле открывал в его памяти какое-то новое, вернее хорошо забытое чувство, ощущение. Он вспоминал, как будучи мальчишкой, еще совсем юнцом, часто сбегал из столицы с ребятами постарше и шел в походы до Коммена, до Варлы, по этим же самым дорожкам. Вспоминал, что, возвращаясь домой, обязательно получал взбучку от отца и в наказание работал по три смены подряд в кузне. Может, поэтому из него и вышел превосходный кузнец. Делать великолепные изделия, при этом во сне, дорогого стоит. Родная земля придавала ему силы и как будто снимала чары Владыки. Но то были мимолетные видения и не более. После каждого такого просвета петля затягивалась все сильнее, и от оазиса посреди пустыни вновь ничего не оставалось.
Вальдау весело маршировали уже долгие-долгие часы подряд, гонимые плетью хозяина. Владыка вел их в Коммен. Ничто так не придает сил, как ненависть. А ненавистью, о, поверьте, Коммен просто переполнен. Не было места более подходящего для поднятия боевого духа вальдау. Настало время подкинуть в костер дровишек. Владыка гнал свою армию изо всех сил, пытаясь вымотать и утомить, чтобы сделать их слабее перед своими чарами, чтобы та боль и страдания, которые витали между крыш и домов Коммена смогли беспрепятственно поглотить каждого солдата с ног до головы.
Костет гордо и надменно преодолевал свой путь верхом. Наверное, у него у единственного было отвратительное ощущение дежавю, ему совсем не хотелось возвращаться в Коммен ни под каким предлогом, еще были свежи раны, но такова воля Владыки, хозяина. Костет был ему обязан за хлеб и кров и платил преданностью.
Вечерело. Владыка загнал свое стадо в загон под названием Коммен. В свете заходящего солнца Коммен выглядел еще ужаснее. Длинные тени острых шпилей домов, красно-желтый свет солнца на и без того багровых стенах и улицах города только нагнетал атмосферу.
– Смотрите! – заговорил Владыка, внезапно оказавшись на крыше одного из домов, – Смотрите, что они делали с вашими родичами! Жестокие казни, кровавые бойни! Виселицы, гильотины! Их четвертовали, разрывая лошадьми, колесовали! Сжигали на кострах, сажали на кол! Закидывали камнями и скармливали вонючим псам! А все из-за чего? Из-за того, что они справедливо считали, что Моссадор – это их дом! Что они были не такими, как все эти палачи, поклонялись другим богам, и хранили верность другому королю. Разве этого достаточно, чтобы чинить зверские расправы над беззащитными и ни в чем не виновными вальдау? А?! – Владыка взывал к толпе.
– Нет! – ответила армия.
– Я не слышу! – заорал в ответ Владыка, брызжа во все стороны слюной.
– Нет! – громом разразилось над Комменом.
– Что вы сделаете первым делом, когда попадете за стены великого Крокатуна?!
– Уничтожим всех! Отомстим! – ответ безусловно порадовал Владыку. «А теперь пусть немножко походят», – подумал он про себя и дал команду вольно.
Костет весьма вяло реагировал на пламенную речь Владыки, возможно, потому что ему было плевать, а возможно из-за того, что с этим городом и землями его связывали совсем другие воспоминания. Пока Владыка рвал свою глотку и всячески заводил толпу, Костет направился к тому дому, который еще недавно служил ему темницей.
– Что тебя тревожит? – внезапно за спиной появился Владыка.
– Не твое дело, уважаемый.
– Я могу не спрашивать, а просто залезть тебе в голову, – аргумент подействовал.
– Я был в этой камере. В ней погиб один из моих товарищей, я не смог его спасти, – опустив некоторые детали, ответил Костет.
– Тебя это гложет?
– Да, черт возьми, меня это гложет!
– Что произошло?
Поняв, что Владыка не отстанет, пока не узнает правду, Костет решил рассказать свою историю и как можно быстрее закончить с этой исповедью.
– Будь ты проклят. Я оказался здесь в плену, потому что меня видели в обществе вальдау. Здесь, – он показал на камеру напротив, – сидели взаперти два моих собрата по несчастью. Одного я смог вынести, когда весь гарнизон бежал прочь, видя пылающие крыши Варлы. Второй был уже мертв, – на мгновение Владыка перестал слушать, отвлекшись на новую информацию, выходит столица в курсе событий в Варле, но быстро взвесил все за и против и счел, что это только на руку, помимо слухов и дыма на горизонте будут и свидетели, и вновь притворился внемлющим и заботливым.
– Ты же хочешь им отомстить?
– О, нет, иди-ка ты со своими проповедями, – он не успел договорить, как уже в темном небе раздалась яркая вспышка красного цвета.
– Моровая дева, – закричал кто-то.
Нет, это была не моровая дева, а нечто похуже. Молодой дух. Только что переродившийся и в панике бросающийся из стороны в сторону. Дух не мог контролировать свою силу и хаотично метался из стороны в сторону, раскидывая звуковые волны в разные стороны. Он мог порядочно навредить. Дух спустился еще ниже и пронесся прямо над головой Костета.
«Что? Рези? Не может быть!», – прокричал про себя Костет, а спустя мгновение Владыка уже во всю расстреливал молодого духа и загонял в энергетические ловушки и кандалы нежданного гостя. Владыка оглушал и ослеплял молодого духа яркими вспышками. Дух слабел и вскоре сдался. Обрушилась зловещая тишина, которую вдруг прервал звон монеты, упавшей на камни.
– Что ты с ней сделал?! – налетел на Владыку Костет и взял его за грудки. Владыка довольно улыбался, перекатывая монету костяшками пальцев.
Глава 58
Знакомство с Еной
Высокая зеленая трава, ветер причесывал ее то справа налево, то слева направо. Горная цепь разделяла Гренган на старую и новую части. Через горную цепь как будто специально был вытоптанный пологий перевал. Может быть, его действительно проложили торговцы и путешественники, а, может, здесь не обошлось без славных горняков вальдау, или, быть может, здесь происходило нечто необычное, что и послужило причиной такого резкого отсутствия горной породы в одном достаточно широком месте. Так или иначе, история этого места была забыта, но до сих пор многие придумывают и рассказывают легенды о нем, кто-то признается в своем литературном таланте, а кто-то настаивает на истинности своей истории. И то, и то выглядит крайне забавным. Но жизнь скоротечна, и на смену старым песнярам и бардам приходят новые. Круг замкнут, а цикл бесконечен. Однако одно можно сказать наверняка: место это воистину таинственное и, что ли, магическое. Здесь всегда чувствуешь прилив сил и энергии. Наверное, это так влияет горный воздух, спустившийся на равнину, где прямо напротив перевала стоит гордый Цедос. Некогда заставная деревушка, которая разрослась до достаточного солидного города, не имея в своем арсенале ни морских, ни, в последние годы, сухопутных торговых путей. После того, как Намаз попал под блокаду Объединенных королевств, многие торговцы предпочитают попадать в Гренган морскими путями. Тем не менее, город жил и процветал. В городе, точнее немного поодаль, в соседней деревушке, из которой до крепостных стен было рукой подать, жила Ена. Рыжеволосая девочка, в деревне ее называли «дитя природы». Она с малых лет осталась сиротой, но ни на сколько не потеряла радости к жизни. Многие поражались этому, а Ена никогда не понимала, почему люди грустят и плачут на похоронах. Когда ей пытались что-то объяснить, она спокойно отвечала, что общается с родителями, что они живы в ней самой, и прикладывала ладошку к груди. Ена любила солнце, ветер, дующий с гор, стаи облаков, которые безуспешно день за днем пытались обогнать птиц. Она любила убегать в лес, хотя сначала ей было страшно. Но потом она рассказала, что нашла там людей и очень любит их. Взрослые списывали это на детскую травму и не спешили клеймить ее прокаженной. Однако с возрастом ничего не поменялось, Ена все так же любила убегать в лес и в горы, только уже на более долгий срок. Люди стали относиться к ней с опаской, считали себя виноватыми, что не смогли коллективно вырастить бедную девочку, оставшуюся без родителей. Считали ее олицетворением всех грехов деревни, обходили стороной, а она просто улыбалась им и дарила венки детям. Дети, надо сказать, любили ее, за что потом получали нагоняй от родителей вечером, но на утро вновь бежали к ней играть. Ена всегда была босой, не важно, куда она отправлялась: в лес ли, в горы, или просто по полю побегать – не важно, но всегда, неизменно, ноги были ее чисты, а ступни розовы и гладки, как у младенца. Дети, которые прибегали к ней играть, часто просили рассказать про таинственный перевал, объясняя это тем, что они не верят уличным рассказчикам, потому что от них плохо пахнет, или они кажутся им злыми. А Ена добрая. И дети верили ей, но ей не хотелось вводить их лишний раз в заблуждение, поэтому зачастую она просто отшучивалась и рассказывала такую сказку: «Когда-то, давным-давно, первый король Гренгана подпоясал нашу страну горным поясом, чтобы она не разбрасывалась своими богатствами, но богатств было столько, что этот ремень не выдержал и порвался, а Гренган разросся на долгие дни в пути за горы». Она считала, что нужно любить свою страну, тем более такую прекрасную и солнечную, и эту любовь нужно прививать с детства. Взбудораженные дети прибегали домой, рассказывали эту историю родителям, после чего получали по шее и теряли весь свой энтузиазм во времяпровождении в углу бревенчатого дома. А ведь Ена была права, сложно было не любить такую страну. Здесь даже городская стража тебе улыбается не потому, что хочет обчистить тебя и посадить за решетку, а потому, что настроение хорошее, а воздух свежий. Если на свете был край любви и доброты, то он определенно был в Гренгане, а сердце его – в Цедосе. И именно здесь, в сердце любви и доброты, жила Ена. Она просто не могла быть другой, поэтому, не боясь какого-либо осуждения, выбегала на улицу во время грозы и ловила ртом дождевые капли. Вслед за ней выбегала ее маленькая армия, за которыми уже бежали родители и бабушки с тумаками. Нет, родители, бабушки отнюдь не были какими-то плохими или злыми, они были просто другими и желали своим детям, да и людям вокруг, только хорошего, но хорошего по-своему, в этом Ена от всех отличалась. Завистники называли Гренган страной без амбиций, но к чему стремиться, когда тебе просто хорошо жить на этой земле. Войны? Война не интересовала ни одного правителя Гренгана. Защита своих границ – да, безусловно, именно поэтому в Цедосе стояла целая армия, которая в мирное время, как и все, была занята на полях, но в случае опасности ежеминутно мобилизовалась и была готова защищать отечество до последней капли крови. Идеальный уклад. Образец для подражания, но если где-то на свете так хорошо, что дальше некуда, то где-то на свете, обязательно, бесконечно плохо. И все прекрасно знают это место. Крепость Сет-Хем и прилежащие к ней Могильные земли. Но сейчас речь не о тех умерших землях, а о землях этих, дышащих и живущих полной жизнью. Всякий стремился сюда, но далеко не каждый смог здесь прижиться. Бывает порой сложно перестроиться с суровых законов Моссадора или праздных Пандемии. Люди просто сходили с ума.