– Выходит, мы устраиваем засаду на духа, – задумчиво произнес послушник, архимагистр кивнул в ответ, – но сколько нам ждать в засаде?
– Это будет зависеть от того, как скоро мы покинем академию. И да, весь путь нам предстоит пройти на лошадях, ты умеешь держаться в седле? Любое заклинание порождает колебания энергии, любое такое колебание может спугнуть духа, сейчас он считает себя незамеченным, пусть так оно и остается. Иди, собирайся. Я оповещу Совет о нашем решении.
Глава 48
Сгустившиеся тучи на востоке
Незнакомец в черной рясе расхаживал по дворцовому залу Варлы. Недалеко от него, вытянувшись в струнку, стоял Феанор, будучи главным военачальником, и избранный государь вальдау. Глядя на них их издалека, можно было подумать, что это статуи, игрушки из коллекции «Завоеватели». Казалось, что они почти не дышали и совсем не моргали глазами. А незнакомец в рясе старательно ходил из конца в конец зала, монотонно отстукивая каждый свой небольшой шаг ударом посоха о мраморный пол. Незнакомец был озадачен, но не встревожен. Варла сдалась крайне легко, практически без сопротивления. Взять ее было не сложнее, чем отобрать игрушку у ребенка в песочнице. Теперь же задача стояла куда более серьезная. Предстояло штурмовать столицу. Тут одним осадным оружием не обойтись. Крокатун способен годами держать оборону, столько ждать было нельзя. Нужно было идти на хитрость, но какую? Возможно, именно об этом и размышлял про себя незнакомец. Крокатун был частично высечен в скале, вернее его дворец и важнейшие административные и стратегические строения, следовательно, ударить с тыла не получится. Нужно в конец отупеть, ослепнуть и оглохнуть, чтобы не суметь заметить ползущую в тыл по горам армию. Тем более, что сигнальные огни Крокатуна расходятся до горизонта во все стороны. И в отличие от провинциальных городов, после прихода к власти людей, Крокатун, хоть и находился в упадке, но бдительность не потерял. Незнакомец знал это наверняка, от своих разведчиков, которые также сообщили ему, что Коммен при виде горящей Варлы бежал в страхе. Удачно все вышло. А, казалось бы, должно быть все наоборот. В Коммене находился самый безумный и безжалостный институт армии и палачества, но, как оказалось, они способны убивать только беззащитных, что лишний раз свидетельствовало о необычайно сильном падении нравов и идеалов. Моссадор был слаб, и это чувствовалось, но тем не менее осаду Крокатуна затягивать было нельзя. Нужно гениальное и простое решение, чтобы открыть центральные ворота крепости изнутри. Незнакомец продолжал разгуливать вокруг манекенов – предводителей вальдау. Раздался стук, как будто бы кто-то кинул маленький камушек в окно. Незнакомец оглянулся, ища источник раздражения. Это была черная птица, вернее что-то похожее на птицу. Едва ли хоть кто-то из жителей Дойейтайна, государства, где силы природы и все живое стояло во главе угла, мог сказать к какому виду принадлежит эта птица. Порождение тьмы – пожалуй, это самое точное определение существу. Птица повторила свою шалость. Вновь раздался стук. Незнакомец вычислил птицу и за пару шагов оказался у окна. Немного помедлил, будто бы слушал что она ему скажет, затем замахал руками и громко закрыл окно. Его безмятежная, но озадаченная походка, сменилась на быструю и суетливую. Он остановился у окна в другом конце зала и смотрел туда, где за горами и лесами, стоял Крокатун. Пальцы его хаотично бегали по посоху, прокручивая его в руке.
– Феанор! – резко кликнул он военачальника.
– Я вас слушаю, – оживилась статуя и сделала несколько шагов вперед.
– На каком этапе подготовки находится армия? – уже спокойнее спросил незнакомец.
– Осадные орудия собраны и готовы к транспортировке. Пехота ближнего и дальнего боя готова выступать. Идет последняя стадия подготовки разрывных боеприпасов и стрел для требушетов, катапульт и баллист, – отрапортовал Феанор и вернулся в «строй».
Яр уже три дня безвылазно сидел в кузне и делал, как он говорил, «чугунные кастрюли без ручек». Действительно, что-то похожее в этом было. Эти кастрюли фаршировали горючей смесью и крупной металлической стружкой для еще большей области поражения. Сверху обильно забивали соломой. Когда снаряд был готов к отправке во вражескую крепость, его зажигали, пока он летел, солома прогорала, и загоралась смесь. Ударяясь о стены, раскаленная кастрюли с горячей жидкостью и металлическими опилками разбивалась, нанося болезненный ожог по большой площади. На удивление, Яр сейчас не терзался никакими внутренними противоречиями, сомнениями, что было очень свойственно для него. Он просто делал что ему сказали и все. Без устали, без перерывов, без каких-либо эмоций – на автопилоте и просто потому, что надо. Нужно сказать, что уже на протяжении достаточно длительного времени происходило нечто странное. Слишком долго Яру стало на все наплевать, такого не было, пожалуй, никогда. Казалось бы, идет война, вальдау возвращают себе земли, с которых когда-то вероломно были изгнаны. Но нет. Всей армии на это абсолютно наплевать. Нет никакого патриотизма, никакого рвения и азарта. Все по команде, по команде Феанора. Никогда еще не было такого, чтобы вальдау жили не сердцем, а инстинктами. Поесть, поспать, посрать, пожалуй, это весь список дел на день для обычного солдата. Яра к таковым, конечно же, отнести было нельзя. Тут еще добавлялся пункт про кузницу, и на этом, пожалуй, отличия заканчивались. Армия механических игрушек, пока заведены – бегают, нет – валяются в углу. Не было никакого ажиотажа и пиршества по поводу возвращенного себе первого города, что также не укладывается в голове. Вальдау до смерти обожали разные пирушки, а тут ничего – тише, чем на кладбище. Еще когда все они жили в горе и молча лелеяли мечту отбить Варлу, вальдау хорошо общались с жителями предместья, и те им помогали. Многие были изгнаны в предместья сразу после смены власти, когда отказывались жить по новым законам. Люди, верные династии вальдау, были выставлены за ворота. Это был самый благоприятный исход. Спустя некоторое время, тех, кому удалось остаться в городе, и кто не признавал новую власть, отправляли уже не за ворота, в предместье, а прямиком на плаху – в Коммен. Новые городские жители редко выходили за крепостные стены и мало общались с населением предместья. Они считали их ниже по классу и относились к ним с пренебрежением. Да и в городе были созданы все условия для праздной и беззаботной жизни. Товары и провизию по расписанию привозили торговцы, будь то бедолага с горных селений в упряжке с ослом, вместо коня или богатые купцы на роскошных кораблях. Так или иначе, а жителям предместья доставалось сильно и много. В случае чего они всегда первые попадали под подозрение, такие прокаженные на все случаи жизни. Началась война – виноваты селяне, неурожайный год – тоже, плохая погода – они же. И все из-за преданности династии вальдау. Что же сделали вальдау, когда спустились с гор и взяли крепость? Они просто заперли ворота. Не сказав ни слова, никак не объяснив свою позицию. Ни привета, ни ответа. Хорошо ещё, что попутно не уничтожили ветхие дома крестьян. Видимо, в очередной раз селяне были смешаны с грязью и попросту не замечены.
Удар – искры, удар – искры, удар – искры, в воду, на стол. Следующая. Удар – искры, удар – искры, в воду на стол. И так целыми днями. Монотонная работа на армию. Не приносящая никакого удовольствия или раздражения. Все – никак. Все серо, безвкусно. За него все решали. За всех них все решали. Куда-то вели, словно собак на привязи. Куда – неизвестно? Темные дела творились руками вальдау, последствия которых могут стать необратимыми, но кому какое до этого дело? Однажды пойманные на эмоциональной волне попадают в рабство, становятся уязвимыми, их можно использовать в своих целях, манипулировать. И только немногие могут проявить волю, раздуть огонь, пылающий абсолютно в каждом сердце, и что-то противопоставить. Да, возможно, погибнуть при этом, но ведь всем известно, что лучше напиться один раз свежей крови, чем всю жизнь питаться падалью. Не бывает дыма без огня, нет причины без следствия, так и не будет того прекрасного далеко, в которое все мы стремимся, без наших благородных дел и поступков. Любой должен оцениваться по поступкам и это правильно. Оценивая личность, можно быть предвзятым, но оценивая поступок, предвзятым быть невозможно. Никто не сможет очернить идущего впереди человека, который вырвал свое горящее сердце, чтобы осветить дорогу всем тем, кто блуждает во тьме. Только действиям счет. Слова – пусты.
Глава 49
В засаде
Уже вчера они покинули Корвиду, объявив Совету об открытии «сезона охоты на духов». Нет, разумеется, архимагистр сказал не так, но он так думал. Своим заявлением он вызвал бурное негодование у магистров. Все знали и понимали, что последние духи были еще во времена баториан. Однако архимагистр не разделял всеобщего волнения и закончил собрание Совета фразой «решение принято». После чего он и его послушник спустились по бесконечно длинной лестнице от академии к городу, проверив ее на пригодность. Результаты оказались удручающими, по самым скромным оценкам половина ступеней была разрушена, и вообще, при детальном рассмотрении, это нельзя было назвать лестницей. А со стороны города смотрится гармонично и целостно. Иллюзия? Возможно. Позже, уже в Корвиде, они купили двух гнедых лошадей у местного конюшенного, чем вновь вызвали удивление не только у него, но и у всех горожан, проходящих мимо. Каждый житель Корвиды с рождения знал о магах, знал, как они передвигаются и на что способны, а тут такое – маг да на коне. Немыслимо. И нелепо, словно рыцарь с тыквенной головой. С гораздо большим рвением можно было поверить в свинью, оседлавшую шмеля, чем в мага на коне. Так или иначе, а Корвида вскоре осталась позади. Потянулись огромные пшеничные поля от Срединного моря до суровых северных гор, за которыми не было ничего. Или наоборот – все. Правильнее будет сказать «неизвестность», ведь все, кто уходил на север в поисках лучшей жизни, или ища уединения и духовного покоя, находили его там. Находили вечный покой и никогда не возвращались обратно к родным и близким, поэтому до сих пор неизвестно, что хранят эти, как их прозвали, Дикие северные земли. Климат Комории был достаточно суровый и холодный, но с низкими перепадами температуры, не смотря на наличие моря под боком. Ночь не отличалась от дня, а зимы были больше похожи на осень, в то время, как весна была практически синонимом лету.
Впервые выбравшийся за пределы города послушник, наблюдал за этими просторами с открытым ртом: снежные горные пики на севере и вечно живая морская стихия на юге, а между ними огромное желтое море, и где-то вдалеке летают гордые орлы, высматривающие себе добычу средь колосьев. Дорога через поле была аккуратно вымощена камнем, а по обе стороны стояли хилые косые заборчики, оградки, служащие не столько ограждением, сколько элементом ландшафтного дизайна. Время от времени, встречались пугала, поднятые высоко в небо. Они должны были отпугивать крылатых вредителей от сытных, хлебных полей, но, видимо, либо пугал подкупили, либо они добровольно перешли на сторону вредителей и превратились из морских стражей в обгаженные птичьи скамейки.
Не было в мире места безопасней, чем Комория. Даже женщины и дети могли без страха путешествовать в любом направлении от села до деревни, от деревни до города. Комория – колыбель этого мира. Ответьте на вопрос, есть ли место в мире безопаснее детской колыбели? Пожалуй, нет. Есть ли люди более любящие и надежные, чем родители? Пожалуй, тоже нет. Так и магия, из которой черпает силы мир, тихо покоилась в детской колыбели под присмотром выдающихся магистров магии, превосходно знающих свое ремесло. Услада и райская обитель для всего живого на этой земле, или, как сказали бы некоторые, дурман и опиум, погружаясь в который один раз, напрочь и навсегда забываешь о всех своих бедах и проблемах. Однако в отличие от своего юного ученика, архимагистр успел попутешествовать по миру, а волею судеб и вовсе оказался в забытом богом месте – Глокте, возможно, поэтому он был сосредоточен и напряжен, хоть и старался не подавать виду. Никогда не знаешь, как и когда тебя настигнет беда или опасность, тем более в такое время, когда кругом происходят необъяснимые вещи… Например, маг на коне.
Достаточно быстро и, само собой, без происшествий они добрались до Карде. Маленького городка на берегу трех безымянных озер. Если присмотреться к Карде, то язык не поворачивается назвать его городом, так, деревушка без крепостных стен и регулярной армии. Из стражников тишины и спокойствия здесь были только народные дружины, которые по большей части служили вышибалами из местных кабаков. Вышибалами – тоже грубо и не отражает действительность. Самое опасное для жизни, что они могли сделать – это взять какого-нибудь перебравшего пьяницу и окунуть его в свинарник, а по утру, когда тот протрезвеет, окатить его холодной водой, чтобы отбить запах и похмелье. Так что ничего опаснее пьяной драки здесь никогда не происходило. Очередная обитель в блаженном краю, в которой люди живут тихой, беззаботной жизнью.
Молодая кровь требовала дела. Послушник уже изрядно насмотрелся на прилежащие красоты и рвался в бой, постоянно приставая к архимагистру, стараясь выпытать подробности засады и боя с духом, но в ответ получал лишь скупое «будем действовать по ситуации». После нескольких неудачных попыток он дал волю своей фантазии и раз за разом моделировал схватку с духом, каждый раз по-новому, но всегда с одинаковым концом, где он выходил победителем, иногда даже сумев справиться с духом в одиночку, пока архимагистр спал или был околдован вражескими чарами. Место битвы он представлял себе мрачным, с выжженной землей, мертвыми уродливыми деревьями и многочисленными ямами в земле, будто туда била молния. С духом было сложнее. Как представить то, о чем ты даже не читал, но судя по словам архимагистра, дух хоть и имеет постоянную форму, может ее менять, и он неуязвим для любых физических атак, поэтому победить духа можно двумя способами: либо искусством магии, либо силой слова. Разумеется, для юнца болтать с духом было еще то занятие, а вот сразиться с ним в честном бою, пристав перед ним в образе всемогущего мага, это уже другой разговор, и молодой послушник раз за разом выбирал второй вариант развития событий. Там он выдумывал различные приемы и несуществующие заклятия, которыми подчинял себе духа. Так он провел достаточно много боев. Однажды, засыпая под чьей-то крышей, где-то в Карде, он вновь представлял бой, победный бой, как вдруг, помимо его воли в этом бою появился архимагистр и больно взял за ухо умудренного магистра магии, проведшего сотни разных боев с духами. Архимагистр был крайне недоволен узколобостью своего ученика, оттащив того в другой угол ринга, словно боксерский рефери. Это был первый ничейный бой. Послушник решил, что так недалеко и до первого поражения. На этом он закончил свои бессмысленные, но завораживающие схватки с духом, живущем у него в голове, а архимагистр после ходил довольный, как будто выиграл счастливый билет, чем заставлял ученика чувствовать себя неловко.
Пару ночей они провели в Карде, после чего двинулись дальше, строго на юг, к границе. О, какие это были ночи! Живописнейшие. Казалось, что Луна восходит не где-то на небосводе, а здесь в одном из озер, а опускается уже в другое, попутно заливая и без того солнечную палитру, каким-то своим, уникальным, серебристым сиянием. Свисающие лозы раскачивались на ветру, изредка задевая озерную гладь, оставляя на ней расходящиеся вдаль круги. Звезды на небе неустанно указывали путь странникам, а их бывшие собратья – падающие звезды, выполняли немногочисленные желания влюбленных – оставаться на веки вместе. Ближе к границе рельеф да и сама природа стали меняться, чувствовалось, что наступает переходная зона. В полях стали появляться деревья. Сначала маленькие и одинокие, потом – все выше и чаще и вскоре перед путниками вырос лес, причем достаточно быстро и не нужно было ходить к гадалке за разъяснениями, а где же тут начинаются земли Таллесая? Прямо здесь, в этом лесу, в который вела одна узкая тропинка. Лошадям было немного не по себе, да что там, они знатно трусили, за что сразу же получили на глаза шоры. Всадники двинулись цепочкой вглубь по тропе. Архимагистр шел первым. Плотный, густой лес. Еще слабое рассветное солнце было не в состоянии осветить тропу, а магией архимагистр упрямо не хотел пользоваться, боясь спугнуть духа. Пришлось идти наугад. Кони перешли на спокойный шаг. Лес был настолько темным, что нельзя было понять идешь ли ты по пещере или, быть может, просто ослеп. Благо архимагистр знал дорогу, хотя и говорил, что никогда не был на том заброшенном капище. Наверное, он шел вслед за какими-то магическими потоками, ведь он их чувствовал, возможно, даже и видел, а может, просто шел по одной единственной тропе без отворотов и ни о чем больше не думал.
Примерно полдня они шли вслед за виляющей тропинкой перед тем, как выйти на огромную поляну, в центре которой росло старое дерево. Даже впятером его было проблематично охватить. Огромные ветви держали еще более выдающуюся шевелюру и накрывали всю поляну целиком, так что переживать, что вдруг днем здесь будет слишком солнечно не приходилось. Повсюду прямиком до земли свисали длинные лианы. Каменные остатки капища уже давно поросли мхом и нисколько не выделялись из общей композиции доминирующего зеленого цвета. Но если приподнять влажный мох, можно было найти разные незнакомые символы, порой даже целые тексты и какие-то рисунки, символизирующие, видимо, краеугольные события для народа, которому когда-то это капище принадлежало. Но все же не стоит увлекаться и пытаться нарушить жизненный цикл. Время того народа давно ушло, а его наследие оказалось никому не нужным, значит, на то были причины. Не стоит нам, чужестранцам, лезть в чужой монастырь со своими правилами. Архимагистр это прекрасно понимал. Спешился. Подвел лошадь к дереву, привязал. Осмотрелся.
– Ну что ж, здесь мы встанем лагерем и будем ждать духа.
– Здесь? В самом центре? – возмутился послушник.
– Именно. Хочешь прятаться – прячься на самом видном месте. Ты умеешь разводить костер без магии? – спросил архимагистр и кинул озадаченному послушнику огниво.
Глава 50
В их полку прибыло
Костет очнулся, все тело гудело и стонало. Кожа на руках сморщилась от воды, в которой он пролежал бог знает сколько времени. Гребаный Коммен. Чертов Рен. Проклятая Рези. Поганый дождь. Мерзкое солнце. Он встал и чуть снова не упал, лицо перекосилось от боли. Чертовы раны.
– Хватит болеть! – крикнул он в пустоту.
О нет, в таком состоянии Костет точно не был готов к путешествию. Нужно было вернуться. Вернуться на скотобойню и поискать еды, сухой одежды. Может быть, в конюшне осталась еще какая-нибудь полудохлая кляча или осел – сгодится. Великий парадокс все, от чего порой мы бежим, заставляет нас после вернуться. Сколько войн и крови пролито во имя любви. Ради любви. Бесчисленное множество. И тем не менее человечество, люди, вновь и вновь мечтают ее отыскать. Любовь не сделает их счастливее, нет, но она лишит их одиночества. Да, любовь живет в каждом из нас, но всегда нужен предмет для обожания. Чтобы прожить жизнь, этого хватит. Насколько длинную или короткую, зависит от многих обстоятельств, например, вытаскивать друзей из передряг точно не стоит, это пагубно сказывается на здоровье и… и долголетии, Костет знал это не понаслышке. Он спустился с рокового холма, вновь оказался у той бреши в крепостной стене, прошел мимо трупа сотника. Город опустел. Вымер. Даже Смерть поняла, что здесь больше нечего ловить, и устремилась куда-то прочь. Несмотря на дождь, все мощеные дорожки, которые некогда были белыми, остались алыми от бесконечно большого количества крови, пролитого здесь. Кровь попадала во все щелки, пропитала камень изнутри, чтобы навеки изменить его цвет. Город был разрушен. Уходя, стражники разрушили за собой все, унесли все ценности, вплоть до кандалов со скелетов. Но чем прекрасна жизнь? А тем, что даже в самом мертвом царстве, где, казалось бы, нет никакого шанса выжить, она найдет выход. Так старые подвальные камеры поросли мхом и травой, а в некоторых даже росли маленькие деревья, которые еще желудем попали сюда. Мощеные дорожки теряли свою геометрию и зеркально гладкую поверхность, ведь жизнь била ключом, ее нельзя было остановить. Семена прорастали и стремились вверх, ближе к солнцу, разрушая все рукотворные строения. Костет осматривал только большие здания. По его уразумению там должны были быть столовые и, как следствие, какая-нибудь еда. Хотя, зная, что стражники уносили с собой абсолютно все, было странно думать, что кухню они обошли стороной. Однако ж человеческая натура необъяснима. В одном из больших зданий находилась столовая, разумеется, была и кухня с кладовой. Стражники ничего не забрали. Даже не попытались. Амбарный замок на кладовой висел нетронутым. Костет взял кочергу и легким движением сорвал петли, на которых висел замок. Дерево прогнило. Полки были завалены разными овощами, стояли банки с солениями и компотами. Бери – не хочу. И Костет, в отличие от стражников, не отказался, принявшись жадно надкусывать плоды и неуклюже вскрывать консервы. А стражники, они подобны сорокам, все, что металлическое и блестит – надо унести с собой, остальное не важно. Пускай даже оно противоречит смыслу, ведь все блестящее можно выгодно и не очень, но продать, получить за это деньги, чтобы потом потратить их на еду. Все в нашем мире делается ради желания обладать, владеть чем-то. Так, например, многим мелочным людишкам свойственно предавать свою страну, родных, близких, ради наживы, ради мимолетного обладания какой-то роскошью. Но деньги и власть приходят и уходят. А они остаются одни. Брошенные миром и преданные собой они идут на еще большие безрассудства и даже жестокости, после чего их сердца навсегда становятся черными, а путь назад наглухо запечатывается семью печатями.
– Ох, нельзя столько есть, поломанные ребра дают о себе знать, не вздохнуть, – проскрипел Костет.
Первая часть несуществующего плана успешно выполнена. Наелся он от брюха и мог бы еще долго валяться на полу в кладовой, постепенно поглощая ее богатства, но нужно было двигаться. Движение – жизнь. Но куда? Если идти в столицу, то можно нарваться на толпу стражников, которые знают его в лицо и уж точно не упустят второго шанса расправиться с ним. Даже если бы он дошел до Крокатуна, то с легкостью мог наткнуться на стражников там. Да, шансов избежать казни было бы больше, но все же присутствует определенный риск. Тем более, что Варла на горизонте горит не просто так. И если там происходит то, о чем он думает, то вскоре Крокатун тоже будет в огне. На самостоятельное путешествие, тем более в горах Костет был не способен. Оставалось одно из двух: либо отправиться в Крокатун и жить в страхе скорой и неизбежной смерти, либо отправиться в Варлу, где, возможно, есть Яр, он точно поможет. Рискнуть и поставить все на карту. «Да, это по мне», – сказал про себя Костет. Однако, прежде нужно было переодеться, снять эти пропитанные кровью и сыростью лохмотья. Да, гардероб был не самый изысканный, но роба стражника оказалась на удивление удобной и даже не пахла испражнениями и крепкими спиртными напитками. На этом госпожа фортуна не отвернулась от Костета и преподнесла ему еще один подарок. В здании напротив некогда была конюшня, в которой по случайной неожиданности осталась лошадь и вовсе не косая и убогая, а наоборот – молодая и сильная.
Путь назад, в Варлу, обещал быть простым. Все, кто видел дым города, давно уже бежали либо в Крокатун, либо в горный Корвис, крайне неудобный для нападения город. Даже разбойники на тракте предпочли уйти в подполье на некоторое время, слишком уж велик риск столкнуться с ополчением вальдау. Исход такого поединка был бы предрешен еще до начала и сулил неминуемое поражение налетчикам. Дорога была пуста, лошадь полна сил, а всадник надежды. Было необходимо запастись провизией на несколько дней пути, а лучше побольше, оружием и седлать лошадей.
В ночь, вопреки всем рекомендациям для путешествий и здравому смыслу, Костет выехал с парадных ворот опустевшего Коммена. Кобыла шла хорошо. Раны болели на каждом шаге и вздохе, легче было не дышать.
На исходе третьего дня он добрался до Варлы. Целые черепичные крыши, трава вокруг крепости, целые ворота. Варла сдалась без боя. Неудивительно, с такими-то доблестными защитниками. Надо как-то дать знать о себе. Костет спешился. Повел запыхавшуюся лошадь под узду.
– Еще шаг и ты умрешь, – возвещал стражник с ворот, выпустив вонзившуюся в шаге от Костета стрелу.
– Я друг! – крикнул в ответ Костет.
– У нас нет здесь друзей, все друзья в крепости, а ты человек и точно не можешь быть другом!
– Позови Яра, дубина, он знает меня!
– Я не знаю никакого Яра. Стоять! – вновь заорал стражник.
Незнакомец, круживший вокруг Феанора и градоуправляющего, вдруг остановился, услышав крики, выглянул в окно.
– Что там происходит у восточных ворот… – обернулся вихрем и в мгновение ока оказался за спиной у стражника.
– Что здесь происходит, солдат? – змеёй зашипел незнакомец в черной рясе.
– Дык, тут, этого, – впал в ступор стражник, – собака тупая, человеческое отродье у ворот, говорит, что друг, знает какого-то Яра.
– Друг, говоришь… Знает Яра, – вновь зашипел человек в капюшоне, видимо, рассчитывая, чем может пригодиться этот человек. Он не чувствовал в человеке у ворот ничего благородного, его сердце было пропитано ненавистью и обидой. Его заботило лишь собственное выживание. Он не преследовал никаких идеалов, был расчетлив и эгоистичен.
– Впусти его и сопроводи ко мне, – приказал человек в капюшоне.
Ворота тотчас открылись, Костет пнул стрелу и вошел в крепость навстречу неизвестности и разгорающейся надежде на спасение. Он нутром чуял, что отнюдь здесь не лишний, несмотря на то, что он человек, что он может принести пользу, но вот только кому и зачем, этого он не знал. Да и не особо хотел знать. Достаточно, чтобы было, где поесть, где поспать, и чтобы жизнь его была в безопасности. Ему надоело бегать и вечно жить в страхе, что он может проснуться связанным или вообще не проснуться. Пора было переходить на сторону победителя, вне зависимости от того, что исповедовал этот победитель. Это не было предательством, это деловой подход, не более. Каждый ищет себе тихий и спокойный омут, и Костет, похоже, нашел свой. По крайней мере ему так казалось. Он верил в это.
Глава 51
Дед
Определенно точно наша парочка бы померла в этом незнакомом лесу. Без оружия, без запаса пресной воды, без надежды. Но нет худа без добра и удача улыбнулась влюбленным. На них спящих, окочурившихся от ледяного дыхания ночи, необъяснимым образом вышел лесник. Старый бородатый дед. С толстым посохом, который служил ему и оружием, и опорой, и разведчиком. Дед долго не давал им подняться на ноги и приставал с расспросами. Откуда они, кто такие, зачем здесь и далее по списку. И только после того, когда он все выяснил, предложил Линду и Лассе пройти к нему в дом. В полуземлянку-полупещеру. Согнувшийся дед едва доставал Линду до пупка, но передвигался по лесу молниеносно. Незваные гости едва поспевали, пару раз даже потеряв своего спасителя из виду. И вот дед снова исчез. Все как в детской считалочке: «На первый раз – прощается, на второй раз – запрещается, на третий раз – не пропустим вас». Но не тут-то было, можно спокойно выдохнуть, дед появился из-под земли, там был вход в его дом, низкий и кривой, как сам дед. Двери землянки выходили на запад, отсюда можно было любоваться прекрасными закатами и лицезреть столицу Пандемии, тонущую в солнечных лучах. Да, необъяснимым образом они обогнули или перешли горы, под которыми вальдау рыли тоннель, но оказались не у подножия горы, а где-то посередине, между верхушкой и основанием – в среднегорье. Крутая отвесная скала разделяла их и лес у подножья гор, через который им предстояло пройти, чтобы оказаться в Элесе. Но об этом позже, сейчас есть дела более неотложные, чем стратегическое планирование. Нельзя было заставлять ждать гостеприимного хозяина. В доме царила очень уютная атмосфера, несмотря на то, что было мало мебели и вообще каких-либо вещей. Зато было все необходимое для жизни, и это главное. Дед здесь ни в чем не нуждался и обеспечивал себя самостоятельно, пользуясь только благами леса. Он предложил весьма сытный суп из каких-то корешков и мяса белки, угостил гостей лесными ягодами и древесным соком. Гости ели и ни о чем не спрашивали, в тот момент и плесневые сухари сошли бы за изысканный деликатес. Через некоторое время гости удовлетворили свое любопытство к еде и откинувшись на стульях, внимательно рассматривали жилище деда, пытаясь найти хоть что-то что могло рассказать о хозяине больше, чем его внешний вид. Но ничего не находили, не зря говорят, что люди, ушедшие в горы, навсегда оставляют свою прошлую жизнь и все, что с ней связано, у подножья, иначе просто невозможно будет подняться. Линд попытался завести разговор, спрашивал деда, как того зовут, но тот отвечал, что это все не важно, и просил его называть дедом, говорил, что по возрасту подходит, поэтому это правда и ее достаточно. Но нельзя было сказать, что дед не был словоохотлив, он с удовольствием расспрашивал своих гостей по второму кругу. Кто они, зачем, откуда? Линд с Лассой на два голоса вновь пели свою историю с самого начала. Линд сетовал на то, что не помнит своей прошлой жизни, помнит, что очнулся на арене в Глокте, самом мерзком месте на свете, рассказывал, как потерял всех своих друзей. Дед кивал в ответ и пытался поддержать молодого человека, говоря, что ему тоже пришлось забыть свою прошлую жизнь и начать жить заново, здесь наедине с природой. Что порой это необходимо, и так лучше для всех. Потом рассказ подхватила Ласса и стала рассказывать о событиях на острове, и о том, как они сбежали, как решили отправится в путешествие на Пандемию. Линд продолжил рассказывать про второе кораблекрушение, про то, как они оказались на острове и про те необъяснимые вещи, которые с ними происходили. Вдруг дед неожиданно оборвал разговор предложением поспать. Он говорил, что давно не видел таких уставших и жалких людей, как они, правда потом признался, что уже много зим вообще не видел людей, а не разучился говорить только потому, что часто общался с лесом, да и самим собой. Гости не стали отказываться от предложения, пытаясь понять, почему дед так резко сменил тему, и отправились спать в соседнюю комнату, здесь уже все было каменное, но кровать была из дерева с мягкой сухой травой вместо матрацев. Засыпая Линд пытался анализировать события, и что-то натолкнуло его на мысль, что он еще ни разу в жизни не был таким болтливым, и еще ни разу он не рассказывал абсолютно все, что помнил и все, что его тревожило, даже Ласса знала не все, о чем он говорил. От этого ему стало стыдно перед своей возлюбленной, а в голову стали закрадываться мысли, что что-то дед не договаривает, и что суп с корешками был отнюдь не простой, но пытаться разобраться в возможной угрозе уже не было никаких сил, тем более, что у какого-то из альтер эго Линда было весьма адекватное мнение, о том, что они просто были рады своему спасителю и старались ответить добром на добро. Ласса уже видела третий сон, монотонно посапывая на груди Линда, он запустил свою руку в ее золотые волосы – от сомнений и тревог не осталось и следа.