Макаров чешет затылок

Хорошо одетая правда переспорила совершенно голую истину. А он был как факт, одетый с иголочки.

А важнее всего только слова, написанные на полях уже готовой книги.

А у меня в кармане рваного пальто «Фауст» по-немецки. Уж этого-то вы у меня отнять не можете!

Так я и не нашел, что искал. Достаточно посмотреть на лицо и услышать десяток слов, чтобы убедиться. Совсем другие заботы. А казалось, дышали одним и тем же воздухом. А казалось, ходили по одним и тем же дорожкам.

Он пишет гусиным пером на слоновой бумаге. Но куриным почерком.

С ослиным упорством?

Это как с книгами. Самый невообразимый бзик: то никому не давать, то вообще не возвращать, то вдруг «чего бы вам дать?» А там тебе не возвратят твою же и тобой написанную книгу. Такая любовь к литературе. Фырк. Чужой фырк уничтожает твой фырк и настраивает чорти на что.

Он любит работать на машинке, когда кто-то рядом сидит. Это дешевый способ поиздеваться над человеком.

А классик в том смысле и классик, что для того чтобы стать в общем мнении классиком ему недостает только умереть.

Часть прошлого, которую невозможно сделать частью настоящего, потому что она -- помеха для будущего.

КОНГЕНИАЛЬНОСТЬ ДОСУГОВ у нас не совпадает с некоторых пор. Не несовпадает, а не получается. На этом и построен весь рассказ. Переведи его, и он будет твой. Это как стремление вставить как можно больше, тогда как нужно как можно больше удалить. И то правда. Но вот же видно, что вставленное и написанное сверху – хуже. Хотя и так можно. Хотя и на полях уже законченной книги можно написать много нужного и хорошего.