Барголы. Алтарь Смуты II

Последняя охота

Форпост Барголов на окраине галактики Аконит не случайно прозвали Скалой Стариков. Безжизненный спутник газообразной планеты у угасающей звезды мог гордиться лишь отвесными скалами и голыми каменными плато. Благо ему хватало массы, чтобы обзавестись какой ни какой гравитацией и вполне сносной атмосферой. Барголам, что отправлялись на поиски новых миров за пределы Аконит, этого было более чем достаточно для того, чтобы вгрызться в скальный массив и соорудить перевалочную базу. Правда, вышла она весьма скромной и очень скудной в ресурсах. Обживать систему умирающего солнца никто не желал, и до ближайшего поселения без варп двигателей добираться не один месяц. Подручными средствами звероящеры вырубили в скале одну небольшую залу и несколько спальных клетей по её периметру. Все припасы и запасные модули для кораблей на общем складе пополнялись исключительно за счёт пожертвований самих гостей форта. Спартанский быт и полное отсутствие шумных развлечений отпугивало молодых искателей приключений от Скалы Стариков, за то тишина и покой манили более умудрённых жизнью барголов.

Поначалу Командор Смуты не решался приближаться к Скале Стариков, он не мог даже предположить, скольких соплеменников с четырьмя мечами они могут застать в форпосту. Несмотря на то, что за последние месяцы его бойцы не раз вступали в бой с упрямыми стариками и выходили победителями из всех стычек, их удача в основном опиралась на хорошо организованные ловушки и многократное численное преимущество. Новоиспечённым воинам Смуты до сих пор не приходилось сталкиваться с опытным противником в честном бою, и как обернётся сражение, если в небольшой крепости окажется с десяток барголов старейшин трудно было предсказать. Но через два месяца охоты у Командора возникли проблемы с поиском новых жертв. Слухи о пропаже старейшин быстро распространились по галактике, и очень скоро обладатели четырёх мечей перестали передвигаться в одиночку или скрылись в лесах родного дома. Данные обстоятельства заставили Командора обратить своё внимание на Скалу Стариков, за одно, он решил испытать молодых воинов Смуты. К тому же был шанс, что старики, блуждающие по несколько лет в неизвестных просторах, могли не знать о переменах в родной галактике.

Чуть позже, когда всё закончилось, Командор осознал, что с самого начала допустил несколько непростительных ошибок. Благополучно высадив десант на посадочной платформе перед форпостом, он приказал вывести из строя все корабли барголов и перекрыть выход с базы. Затем Командор совершил свою первую оплошность, начав бессмысленные переговоры со стариками. Как и требовал Владыка Смуты, Командор предложил всем желающим присягнуть на верность его господину и сохранить себе жизнь. В ответ ему понеслись издевательские оскорбления:

– О, это великие воины Смуты пришли по наши души. Наслышаны о ваших героических подвигах. Не тратьте зря время, среди нас отступников нет. У нас есть другое предложение, катитесь подлизывать зад своему господину!

Грубость стариков не смутила Командора, он был уверен, что совсем скоро поквитается со всеми ними. Указав своим бойцам подготовиться к штурму, сам он вновь обратился к бывшим братьям, отвлекая их внимание:

– Я узнал голос брата Гхарума. Он давно уже прожил все мыслимые пороги для любого баргола, и ему нечего терять. Но возможно, среди вас есть те, в ком ещё горит жажда новых сражений и свершений. Мой повелитель дарует вам то и другое, рядом с ним вы обретёте небывалую силу и могущество.

Вместо хриплого мужского голоса в динамике форпоста раздался холодный женский возглас:

– Я супруга Гхарума – Галия. Мы с моим стариком по молодости творили много глупостей и наставления Кодекса принимали с ухмылкой. Но сейчас, породив пятерых детей и кучу внуков, мы обрели в них свою вечность и отчётливо видим – Кодекс, это не свод правил и законов, это выбор для каждого из нас. Мы лучше погибнем сегодня, чем укажем своим потомкам неверный путь. А тебе несносный Деимос, я рекомендую немедленно взяться за ум, а иначе я доберусь до тебя и изрядно потреплю за уши.

– Мой Владыка был прав – вы закостенелые твердолобые недоумки. Вам не дано понять грядущих великих перемен. Все вы должны сгинуть с лица вселенной, и я рад, что внесу ощутимый вклад в данное правое дело, – зло выкрикнул в ответ Командор.

– Давай, давай попробуй мальчишка, – раздался в динамиках насмешливый голос двух стариков.

Командор тут же отдал приказ на штурм форпоста. В сторону главных ворот понеслись залпы плазменных пушек посадочных модулей и одиночные выстрелы импульсников, которыми вооружились воины Смуты. На фоне взрывов и трескотни Командор не сразу различил звук двигателей космических крейсеров, а когда он сообразил, что происходит, было уже поздно. Три поисковика барголов одновременно выскочили из-за скалы и неожиданным залпом из всех орудий уничтожили все посадочные модули атакующих Скалу Стариков. Не успели воины Смуты очнуться, как распахнулись ворота форта, и наружу выскочили Гхарум с Галией. Набирая ход, оба старика накинулись на противников будто бешеные фурии. Несколько воинов Смуты не успели с ориентироваться и выхватить мечи, в ближнем бою их импульсники только мешали. Четверо отступников пали под первым натиском Гхарума и Галии. И только численное превосходство позволило молодым воинам сдержать атаку опытных воинов и не погибнуть в считанные минуты. В какой-то миг Командору даже показалось, что старикам удастся пробиться сквозь строй его бойцов, тогда в нём взыграла звериная ярость. Расталкивая перед собой своих воинов, он выдвинулся навстречу противникам. Не задумываясь о том, что под выстрелы могут попасть его бойцы, Командор вскинул ручной плазменик и разрядил всю обойму в колено Гхарума. Броня пожилого звероящера не выдержала и тот припал на одну ногу. Немедля, Командор откинул прочь ружьё и выхватил свои мечи, всю свою обиду и злость он вложил в один удар. Стоя уверенно на своих ногах, Гхарум бы с лёгкостью отразил прямой агрессивный выпад, но колено не позволило ему двигаться быстро и ловко. Два клинка Командора успели вонзиться в плечо и шею старика. Алая кровь брызнула в лицо врага и задела супругу поверженного баргола. Дикий боевой клич вырвался из пасти Галии, словно впав с транс, она отточенными движениями начала косить воинов вокруг себя, прорубая себе путь к Командору. Впервые в жизни командир воинов Смуты так отчётливо видел, как к нему приближается смерть и ничто не могло её остановить. В последний момент один из его бойцов сообразил, что в честном поединке против обезумевшей женщины им не выстоять. Своим громким возгласом он заставил всех отступить назад. Оттащив Командора под защиту покорёженных посадочных модулей, воины Смуты вновь схватились за импульсники. Со всех сторон в Галию понеслись десятки смертельных электрических разрядов. Аллориновая броня баргола не смогла сдержать такого натиска и дала трещину, следующий залп заставил Гилию упасть и биться в агонии. Никто из воинов Смуты не решился приблизиться к женщине и добить её мечом. Воины Смуты полили по поверженному телу из укрытий, пока оно вовсе не перестало реагировать на мощные разряды.

Когда прибыли спасательные модули с орбитального корабля, Командор уже смог оценить весь ужас своих ошибок. Итог боя оказался вовсе неутешительный для него и его бойцов, за двоих старейшин им пришлось отдать слишком большую цену. Позабыв про главное правило скрытных убежищ барголов – всегда должен быть запасной план отступления, он лишился четырёх транспортных модулей и более двадцати бойцов. Молодое поколение четвероруких воинов давно не следуют древним наставлениям, но Командор обязан был помнить, что старики тщательно соблюдают все вековые правила. И пока он думал, что отвлекает Гхарума с Галией, те прикрывали остальных обитателей форпоста Скалы Стариков и позволили им добраться до своих кораблей у чёрного хода.

– Вы рассчитали, куда могли прыгнуть крейсеры беглецов?! Мы сможем их догнать, – накинулся Командор на капитана крейсера, едва вступив на борт корабля.

На что акурианец недоуменно спросил:

– Вы, что не слышали, о чём я вам докладывал, когда транспортники направлялись сюда, – но взглянув в перекошенное от гнева лицо баргола, он тут же отчитался заново, – Пришёл приказ от Владыки Смуты, немедленно прекратить охоту на старейшин и возвращаться на основную базу.

Ещё несколько часов назад Командор был бы счастлив получить такое распоряжение, но сейчас его разрывало от негодования. Мерзкие старики не только обвели его вокруг пальца, они заставили его почувствовать себя жалким и униженным. Командор желал немедленного реванша и отмщения, но ослушаться Владыки Смуты он не посмел. Грубо кивнув капитану корабля, он удалился в свою камеру, где провёл весь путь до базы.

Кодекс Барголов.

Завет Мудрости.

Свод IV. Параграф IV.

Развитие и самопознание не значит

движение вверх или вперёд, оно не

подразумевает под собой соревнование с

окружающими. Это всего лишь

способность расширять границы своего

сознания.

Владыка Верон

На боевом корабле понятия дня и ночи почти размываются, здесь все жизненные циклы подчиняются графику дежурств на судне. А на флагмане Владыки Смуты экипажу корабля и всем его гостям в первую очередь приходилось подстраиваться под своего господина. В своё время у адмирала Севора возникала мысль перенести свой штаб на один из дредноутов, чтобы не беспокоить Владыку от бесконечных совещаний и приёмов, с постоянно прибывающими в их войско новоиспечённых подданных. После жалкой попытки вразумить Верона Креоны с Акурианцами столкнулись с пугающим оттоком своего населения, со всех уголков галактики под крыло Владыки Смуты потянулись караваны отступников. Штаб Севора едва успевал вносить новые корректировки в боевое расписание, не говоря уже о бессонных неделях, которые полностью вымотали всех офицеров ответственных за боевое слаживание. Однако, погрузившись в текущие проблемы, адмирал не мог не заметить гнетущее состояние своего Владыки после пленения Охотника и не желал оставлять его без присмотра.

Последние дни Владыка Смуты был сам не свой, он не мог сосредоточиться на окружающих проблемах и почти совсем отстранился от своих подданных. Повелитель всё реже появлялся на людях, а в редкие случаях, присутствуя на каком-то важном совещании ни с того ни с сего впадал в неконтролируемую ярость. От его гнева уже пострадало трое нерасторопных стюардов, в бешенстве Верон размозжил им головы ударом тяжёлой руки. Адмирала Севора не на шутку беспокоили внутренние переживания Владыки, которые могли повлиять на общее настроение всего войска. Под флагами Смуты собралось множество разных народов и племён, и всех их объединяла непоколебимая вера во Владыку Смуты. И стоит им сейчас почувствовать слабость своего предводителя, все они вновь побегут к более сильным правителям. Самое страшное заключалось в том, что Севор прекрасно знал о виновнике беспокойств Верона, но не в его власти было от него избавиться. С тех пор, как Охотника заперли в камере на нижних ярусах технических отсеков, Владыка Смуты регулярно навещал баргола и по несколько часов о чём-то беседовал с пленным. И каждый такой визит всё сильнее вгонял Верона в подавленное состояние. Будь на то воля адмирала, он давно бы выкинул ненавистного звероящера за борт в открытый космос. Только однозначный приказ Владыки Смуты не позволял адмиралу расправиться с Охотником.

Верон и сам не понимал, почему так упорствовал на показательной казни Охотника. Ведь с самого начала он постоянно убеждал себя в том, что Воин Смуты всего лишь обычный и ни чем не примечательный звероящер. Откровенно говоря, до некоторых пор у него не было в том сомнений. Совершая свой первый визит в камеру Охотника, он лишний раз желал доказать себе и всем окружающим, что все россказни о знаменитом барголе, лишь жалкие сказки. Адмирал Севор распорядился организовать под камеру для Охотника один из мусорных накопителей. Огромный бак с автоматическим сбросом за борт вычистили до блеска и оборудовали по всем стандартам армейского быта: откидной койкой, автономной уборной и тумбой столиком. Лишних удобств, как и индивидуальной охраны у герметичной двери, барголу не предоставили. Кроме Владыки баргола никто не навещал, а на все остальные непредвиденные ситуации у дежурных офицеров был единственный приказ: отстыковать от корабля бак с Охотником при любых подозрениях на побег или угрозу для экипажа.

Передав пленного в руки своим поверенным, Верон три недели не вспоминал о нём. Только основательно обосновавшись на последней локации и обнаружив в жалкой системе чахлую планетку с атмосферой, он вновь вернулся к мысли о казне Охотника. Дав команду барголам Смуты организовать на поверхности захудалой планетки грандиозный колизей, Верон желал сделать из расправы над Охотником полномасштабное зрелище, сам он немедленно отправился навестить заключённого.

Владыка Смуты стало любопытно, как отреагирует на скорую смерть непобедимый баргол. И отчасти ему хотелось понять в чём же собственно заключалась особенность Воина Смуты, и как ему удалось бросить вызов богу и победить пятого Странствующего брата. А ещё, навещая пленного, Верон в душе надеялся подобрать ключики к воле Охотника и сломить непокорного звероящера. Он мечтал увидеть на плахе поверженного и растоптанного Воина Смуты, и ни как не предполагал, что его визит обернётся трагедией для него самого. К камере Охотника Верон явился с помпой во главе акурианского караула и яркой любопытной свитой из бесполезных представителей высшего света. Правда, в саму клеть он вошёл в одиночку. Поразительно, но Верон ощутил лёгкое беспокойство, войдя в камеру. Несмотря на силовые оковы на руках баргола и совсем древний способ сдерживания, как прикованные цепями к полу ноги пленного, он всё равно почувствовал себя незащищённым рядом с Охотником. Своими опасениями Владыка Смуты, абсолютно не стесняясь, поделился с барголом:

– Удивительно, ты закован в трюме моего корабля, а я чувствую страх моих подданных перед тобой. Даже мне не по себе от твоего присутствия рядом со мной. В чём твой секрет?

Ответ Охотника прозвучал спокойно без тени иронии и издёвки. Больше походило на то, что баргол напутствовал любопытного ученика:

– В том нет ни чего примечательного. Для всех, и ты не исключение, я – символ чего-то могущественного и неведомого. Вам кажется, что во мне скрыта какая-то сила или тайна, не разгадав которую, вы не сможете стать мне равными и тем более выше. Поэтому вам проще меня отвергнуть, а лучше всего сжечь на костре. И забыть о своих страхах.

– А разве это не так? Ты единственный, кого бог Воли удостоил честного поединка, и тебе удалось его одолеть, – не скрывая своего любопытства, заявил Верон.

– Тебе, прямому потомку Дарующей, не хуже меня известно, каким могуществом обладали Странствующие. И кем на самом деле мы являлись для них. Ты и впрямь веришь в истории, будто я бился с богом в честном бою?!

Утверждение Охотника заставило нахмуриться Владыку, он ни как не ожидал такого откровенного разговора. Стараясь вернуть себе инициативу в беседе, он задал, казалось, самый актуальный вопрос в данной ситуации:

– Так выходит, ты не побеждал бога Воли, тогда и пятого меча у тебя нет?!

– Почему нет. Есть. Я его заслужил, – теперь с лёгкой насмешкой процедил баргол.

Наглый ответ Охотника застал Владыку врасплох, Верон не сразу нашёлся, что сказать. От неловкой паузы его спас пленный, отчасти прояснив ситуацию:

– Потеряв свою семью, я утратил смысл в жизни. В поисках новых целей я задумался о сводах Странствующих братьев и решил найти опору в них. Первым и самым сложным для меня стало испытание лабиринтом Жизни, призраки внутри него манили меня красочными картинами счастливой жизни с моими сыновьями и любимой. Только истинная боль от их утраты позволили мне сохранить себя и вырваться наружу. Меч Мастерства я заполучил без труда, убивать у барголов в крови. Чуть дольше меня задержал лабиринт Мудрости. К тому времени, как я добрался до него, у меня было достаточно годов, чтобы понять: мудрость не приходит с годами, а рождается с опытом. Скажу честно, в лабиринт Души я заходил со страхом раствориться в тумане. Но меня провели по нему мои сыновья, держа за руки. А у Алтаря Души нас встречала моя дорогая жена.

Чуть запнувшись, Охотник глянул в сторону Верона. Не встретив насмешек и комментариев, он продолжил:

– Пройдя все испытания богов, я в конечном итоге осознал, что жил, исполняя все заветы богов, только когда рядом были мои родные. Мне понадобилось тридцать лет битв и обучений, чтобы вновь вернуться к былой утрате. С этой болью я отправился на поиски пятого брата. Странствующий сам явился ко мне на одной безжизненной планетке, куда я забрёл совершенно случайно. Я немедля бросил ему в лицо вызов в надежде, что приму достойную смерть и наконец воссоединюсь с моими родными. Но бог распорядился иначе: он принял образ обычного баргола и кинулся на меня без предупреждения. Я еле противостоял его ярости и мощи, но бился честно до последнего. И в тот миг, когда я уже готов был отправиться в след за своими сыновьями и женой, пятый Странствующий брат отступил назад. От неожиданности, я без сил пал пред ним на колени и громко закричал: «Что всё это значит?!». В ответ мне донеслось: «Если ты так стремишься к ним, зачем так яростно бьёшься за жизнь?!». Из всех причин я выбрал главную: «Я не могу сдаться и умереть, как трус! Этим я оскорблю память о моих родных! Они жили достойно и погибли достойно!». Тогда Странствующий слил в воедино все свои четыре меча и вручил мне единственный пятый меч. Бог поверил, что мою жизнь определяет моя собственная воля и вложил в мои руки свой меч. А кто вложил клинки в руки твоих последователей? Барголы, что носят мечи Смуты, верят в неё по собственному желанию или по твоей указке?

Не сразу, но Верон среагировал на вызов баргола.

– Ты намекаешь на то, что все мои подданные всего лишь марионетки в моих руках и следуют за мной исключительно по моей прихоти?! И обратись барголы и остальные к собственным стремлениям, никто из них не был бы верен мне?!

Произнеся в слух, казалось бы простую истину для себя, Верон внезапно смутился. Впервые он всерьёз задумался о прочности своей власти над своими последователями. Что в действительности произойдёт, когда Акурианцы встретят на поле боя Императора Акуро и попадут под его магическое влияние, а перед барголами Смуты предстанут их старейшины во главе истинного Воина Смуты. И вообще, как все они отреагируют на расправу над Охотником – вдохновит казнь Воина Смуты его войско или напугает?!

Заметив замешательство Верона, Охотник решил своеобразно приободрить Владыку:

– Ты сомневаешься в своих людях. Не стоит. Каждый из них сам принимал решение, следовать за тобой или нет. И ты не в ответе за их поступки, – но уже в следующую секунду он неприятно поддел Верона, – Другой вопрос, почему ты сам до сих пор не принял собственную цель и судьбу? Зачем скрываешь своё истинное лицо и помыслы? Ты объявил себя Владыкой Смуты, но всё ещё стыдишься того, что не соответствуешь высокому титулу Дара и боишься кары богов!

Верон не нашёлся, что ответить на выпад Охотника. В тот день он трусливо выбежал пулей из камеры заключённого, не желая выказывать при нём свою слабость. Слова баргола задели Владыку сильнее, чем он мог предположить. Да, Верон перетянул на свою сторону часть акурианцев и исказил восприятие барголов Смуты, но шёл он по этому пути не из веры в хаос, а исключительно удовлетворяя свои тёмные желания. Однако, объявив себя Владыкой Смуты, он не просто вознёс себя на пьедестал правителя новой империи, Верон стал символом Смуты, и теперь ему предстояло нести это бремя во имя других. Сам того не желая, он вновь загнал себя в старую ловушку. Если ему не удастся всей душой принять Смуту, то всю оставшуюся жизнь он будет вынужден скрывать от всех свою настоящую суть.

Чуть поостыв, Верон попытался найти утешение в попытке подпитаться от своих подданных. Но едва он прикоснулся к ауре барголов, его чуть не вывернуло наизнанку. Их души горели чистой верой, которую он не смог принять, от этой мысли Верону стало не по себе. Не понимая где искать помощи, он, как одержимый, раз за разом спускался в технические отсеки, проводя многочасовые беседы с Охотником. Только эта психотерапия не шла ему на пользу, с каждой новой беседой он всё сильнее отдалялся от своих верноподданных и не мог заряжаться от них.

Адмирал Севор не желал спокойно наблюдать за тем, как пагубно сказывалось общение с Охотником на его господине, оно буквально съедало того изнутри. Потеряв всякую надежду повлиять на своего Владыку, адмирал решился предложить Верону отозвать Командора из его миссии и приблизить день казни ненавистного баргола. Старый вояка надеялся, что скорая расправа над Охотником развеет его чары, и Владыка наконец-то обретёт покой. Как ни странно, идея адмирала поспособствовала выздоровлению Владыки, однако, несколько иначе, чем мог себе представить Севор.

Возвращение Командора определило окончательную дату казни, до торжественного мероприятия оставалось чуть более двух недель. Это заставило Верона вновь направиться к Охотнику, он не мог расправиться с Воином Смуты, не разрешив все со своими сомнениями. Ограничившись чисто ритуальным караулом из десяти акурианских офицеров, Верон спустился в технический отсек. Едва переступив порог, он зло бросил Охотнику:

– У меня для тебя хорошая новость – скоро закончатся все твои мучения.

– И ты надеешься, что твои страхи пропадут вместе со мной, – с усмешкой ответил баргол.

В растерянности Верон глянул прямо в лицо Охотнику. В эту секунду, он отчётливо понял, что сегодня не сможет выйти из камеры, не разобравшись в себе раз и навсегда. Не желая ходить вокруг до около, он в лоб спросил у Воина Смуты:

– Ты считаешь меня чудовищем, извращенцем? Тебе кажется всё, что я всё делаю ради власти и гордыни?

В ответ Охотник хищно улыбнулся и прорычал:

– Ты тот, кто ты есть! И следуешь своей природе и своим желаниям. Тебе всё равно на судьбы других, они тебя не беспокоят, но об этом не волнуйся – это истинный дар Дарующей всем своим потомкам. Ведь и для неё человечество не более чем батарейка для подзарядки. Одного ты не хочешь до сих пор признать, что давно уже следуешь собственной извращённой морали, но всё ещё меришь себя и свои поступки по чужим канонам.

В резком выпаде баргола не чувствовалось упрёков или издёвок, лишь немного сочувствия. Что в очередной раз всколыхнуло в душе Верона множество вопросов:

– Почему ты так откровенен со мной? В какие-то моменты мне кажется, что тебе не всё равно на мою судьбу?

– Мне плевать на твоё будущее. А вот то, что ты можешь натворить, заполняя пустоту в своей душе, меня сильно беспокоит. В тебе сокрыта ужасная сила, но пряча свои сомнения, ты уродуешь всё к чему прикасаешься. Обладая непомерной властью, ты разбрасываешься на жалкие мелочные амбиции, которые несут лишь смерть. Только поверив в свой путь и приняв его, у тебя получиться создать что-то новое. А пока тебя питает раболепие сломанных душ, теша твоё самолюбие, не будет порядка ни среди твоих людей, ни в галактике. И очень скоро, вся твоя голодная до крови стая кинется рвать этот мир на части.

Каждое слово баргола больно ранило Верона и вызывало жгучую боль внутри него. Он будто лицом к лицу столкнулся со своим детским страхом – вот перед ним стоит баргол и полностью изобличает всё уродство принца. Только теперь Верон не желал прятаться или скрывать свою сущность, он больше не хотел жить в страхе. Скрипя зубами, Владыка Смуты направил всю свою обиду и ярость, накопившуюся за все эти годы, по своим жилам, заставляя трещать и набухать всё своё тело. Верон не видел, как за приоткрытыми дверьми напряглись его офицеры, он не мог отвести взгляда от злобного оскала Охотника. Лишь спустя некоторое время к нему вернулось ощущение реальности и до него донеслись слова одобрения из уст пленного:

– Наконец-то, ты перестал притворяться. Теперь вся твоя чёрная натура проявилась на свет.

Встряхнув голову и взяв себя в руки, принц оглянулся вокруг. Первое, что бросилось ему в глаза – ужас застывший на лицах его почётного караула. Казалось, акурианцы готовы были бежать со всех ног от своего Владыки. Заподозрив неладное, Верон глухо прорычал:

– Зеркало мне.

Разом прочь от камеры кинулись выполнять приказ Владыки по меньше мере половина его офицеров, назад вернулся только один из них. В полуобморочной состоянии он поднёс к лицу принца небольшое зеркальце. Верон не сразу оценил свой новый образ, но чуть повертев зеркалом в изуродованной руке, с ухмылкой обернулся к Охотнику.

– Такой лик тебе больше по нраву, – глухо поинтересовался Верон у баргола.

– Это лишь начало твоего преображения, – холодно выдавил Охотник.

Чуть призадумавшись, Владыка очень серьёзно заявил:

– Я ещё до конца не понял, но почему-то у меня складывается ощущение, что это не я загнал тебя в клетку, а ты заманил меня в ловушку. Только это уже не важно, в скором времени ты всё равно умрёшь.

– Надеюсь, это принесёт освобождение для нас обоих, – почти про себя процедил баргол.

Верон не стал комментировать слова Охотника, расправив набухшие плечи, он гордо покинул его камеру.

Кодекс Барголов.

Завет Мудрости.

Свод II. Параграф V.

Ссоры и распри присуще любому

народу, они лишь укрепляют

связи. Но тот кто несёт

раскол среди родного народа, не

может больше называться

барголом.