6.4. Миф четвёртый: феромоны человека
Говоря об "инстинктах человека", конечно же, нельзя пройти мимо темы легендарных феромонов – особых веществ, якобы через обоняние способных влиять на поведение человека, направляя его в заданное русле. Обычно о феромонах человека говорят в русле сексуального влечения: легенды гласят, что организмы мужчин и женщин выделяют некоторые незаметные сознанию вещества, способные привлекать противоположный пол. О феромонах не знает только ленивый, а некоторые парфюмерные компании даже нещадно эксплуатируют эту концепцию, чтобы продать людям свой очередной душистый шедевр.
Когда в конце 1950-х в зоологии родилась идея феромонов, её применяли сугубо к насекомым, в жизни которых действие феромонов было действительно много раз показано (хотя некоторые учёные существование феромонов даже на уровне насекомых ставят под сомнение). В 1960-е и 1970-е представление о феромонах было распространено и на млекопитающих, у некоторых из которых их влияние будто бы было выявлено (у грызунов и свиней, например), но и при этом по сей день ведутся споры, действительно ли феромоны есть у млекопитающих – как показывают эксперименты, самки свиней реагируют на предположительный феромон самца лишь в 10-58% случаев, то есть такой результат сложно назвать говорящим (см. Doty, 2010, 2014).
Ну а дальше представления, возникшие из наблюдений за широким спектром животных видов, как всегда, споткнулись о приматов. Как и сколько бы учёные ни бились, извлекая из выделений обезьяньих самок сакральные вещества, но никакой усиленной сексуальной реакции со стороны самцов им добиться так и не удалось (Роуч, 2018, с. 321).
Мысль о том, что феромоны есть и у человека, была высказана ещё в начале 1970-х, но раз уж у обезьян эта концепция так и не нашла подтверждения, что уж говорить о человеке. Из каких только желез учёные ни делали вытяжки (из сальных, экринных и апокринных), но никакого специфически действующего вещества выделить так и не удалось (см. Doty).
Занятно, что обычно в экспериментах с человеком используют такие выделяемые им вещества, как андростенон, андростенол и андростадиенон – это те самые вещества, действие которых изначально подозревали в регулировании поведения свиней. Но так нарушается исследовательская логика, поскольку считается, что у каждого животного вида существуют сугубо свои феромоны, отличающиеся от вида к виду, поэтому очень странно пытаться вещества, потенциально влияющие на свиней, тестировать на людях. В таком случае можно и на женщинах тестировать привлекательность запаха какого-нибудь борова и изучать, возрастает ли её сексуальное желание при таких ароматах.
Конечно, сейчас всем известен легендарный эксперимент с потными футболками – когда мужчин и женщин заставили несколько дней ходить в футболках, не снимая, а затем их дали друг другу для оценки накопленных ароматов и для попытки определить пол носителя. Большинству участников удалось определить пол по запаху. Это уже действительно легендарный эксперимент. Но в действительности он совсем ничего не доказывает, за что его сразу же подвергли критике. Определение пола по запаху ещё ничего не говорит о существовании феромонов – специальных веществ, задающих воспринимающему субъекту строго конкретное поведение. В других, более тонко выстроенных экспериментах результат был ожидаемо другим: когда людям давали нюхать потные футболки для определения пола носителя, более мощные ароматы были названы мужскими, а те, что послабее, женскими – хотя в действительности все потные футболки принадлежали женщинам (Doty, 1981). То есть в действительности люди просто склонны более интенсивные запахи приписывать мужчинам, а женщинам же приписывали запахи умеренные.
С другой стороны, известно, что питание влияет на запах пота: к примеру, мясной рацион делает его более резким и неприятным (Havlicek, Lenochova, 2006). При этом известно, что мужчины в среднем потребляют мяса больше женщин (Shiferaw et al. 2012).
В итоге, что действительно показывают эксперименты с потными футболками? Ничего. Точнее, всего лишь тот факт, что люди пахнут по-разному. Под действием веществ, "подозреваемых" в качестве феромонов, люди не начинают считать других людей более привлекательными (Black, Biron, 1982; Hare et al., 2017), вопреки тому, как гласят легенды.
Кстати, другой миф, связанный с эффектом "потных футболок" – это вера в то, что по запаху (благодаря всё тем же "феромонам"?) люди способны определять качество генов потенциального партнёра, и те, кто генетически лучше всего подходит для создания наиболее здорового потомства, кажутся привлекательнее по запаху. Здесь речь идёт о так называемом главном комплексе гистосовместимости (ГКГС) – чем больше иммунитет людей различается, тем вероятнее, что их дети будут обладать комбинацией их иммунитетов, то есть окажутся способными противостоять более широкому спектру патогенных влияний, или, проще говоря, будут здоровее. В действительности, конечно, всё совсем не так.
Никогда не забуду, как по каналу "НТВ" в одной квазинаучной передаче, где доказывалось, что у людей много всяких врождённых поведенческих качеств, попробовали воспроизвести эксперимент с потными футболками, а затем проверили разницу их иммунитетов, – но в итоге эффект не был подтверждён, что не смутило создателей программы и они продолжили вещание в прежнем русле.
Исследования вопроса, действительно ли более приятный запах пота говорит о различающемся иммунитете, не дают чёткого ответа – где-то эффект подтверждается только для женщин, а где-то подтверждается, но только для мужчин (Thornhill et al., 2003; Santos et al., 2005; Havlicek, Roberts, 2009), а в некоторых случаях эффект просто не обнаруживается (Roberts et al., 2008; Probst et al., 2017). Так что роль иммунитета в привлекательности человеческого запаха остаётся неподтверждённой, а значит, на данный момент это именно миф.
6.5. Миф пятый: разные характеристики тела как релизер
Особенно часто в биологизаторских концепциях идёт речь о том, что какие-то характеристики тела выступают тем самым ключевым стимулом для "инстинктивной" реакции или оценки потенциального сексуального партнёра. К примеру, некоторое время было модно утверждать, что люди предпочитают более симметричные лица (где левая половина максимально идентична правой, просто зеркальное её отображение), поскольку эта симметрия якобы сигнализирует о "хороших генах" человека. Правда, вопреки этой гипотезе, совсем недавние исследования не подтверждают, что более симметричные лица кажутся привлекательнее (Jones, Jaeger, 2019). Но куда важнее тот факт, что реальная связь здоровья с симметрией лица никак серьёзно прежде не изучалась – многие годы это оставалось лишь умозрительным предположением. Попытка же обнаружить эту связь путём анализа больших данных привела к опровержению – обладатели более симметричных лиц по показателям здоровья совсем не превосходили обладателей менее симметричных лиц (Pound et al., 2014).
Можно ещё упомянуть об одном ложном и популярном тезисе: у женщин есть "врождённый" интерес к мужчинам с крепким телосложением, с мускулистыми руками, кубиками пресса и прочими спартанскими атрибутами. Якобы такое тело "на подсознательном уровне" сообщает женщине о том, что мужчина "хороший охотник" и способен прокормить её саму и её потомство. Тут важен именно термин "охотник", так как он сразу отсылает читателя к первобытным временам, когда этот "инстинкт" якобы и формировался.
Сделаю здесь небольшое лирическое отступление. Как-то довелось посмотреть британский фильм "Центурион", где сюжет повествовал о завоевании Британских земель Римской Империей. В самом начале идёт сцена, в которой под покровом ночи бастион римлян атакуют племена пиктов – крепкие бритоголовые варвары взбираются по стенам бастиона и нещадно рубят римлян направо и налево. Сначала смотришь на этих пиктов-крепышей и как бы ничего не кажется странным… Но потом… Смотришь на эти вздутые бицепсы, трицепсы, прокачанные дельтовидные мышцы и монолитные кубики пресса… И тут вдруг, как вспышка, проскакивает мысль: стоп! А откуда у этих диких британцев вдруг такие тела, как будто им завтра выступать на "Мистер Олимпия"?!
Дело в том, что тело, натренированное в тренажёрном зале, знающий человек без труда отличит от… от ненатренированного в тренажёрном зале. Когда человек занимается каким-либо тяжёлым физическим трудом (ударом молота в кузне, к примеру), то у него, разумеется, развивается группа мышц, ответственных за эту деятельность. У кузнеца это, конечно же, некоторые мышцы правой руки и правой стороны спины, затем (уже существенно в меньшей степени) – некоторые мышцы левой руки и левой же стороны спины. Если брать какую-либо другую физически тяжёлую деятельность, то там мы также будем наблюдать увеличение мышечного объёма тех органов, которые непосредственно вовлечены в осуществление деятельности. По обыкновению это либо руки, либо ноги, либо спина. Именно "либо", поскольку очень сложно найти такой вид физической деятельности, в котором были бы активно и равномерно задействованы мышцы сразу многих органов (руки, ноги, спина, брюшной пресс). Одним из таких видов физической деятельности и являются занятия в тренажёрном зале. Только там происходит наиболее полная одновременная вовлечённость самых разнообразных органов, групп мышц в процесс физической активности. Только в тренажёрном зале есть возможность задействовать многочисленные группы мышц, развивая их все одновременно за счёт целенаправленной планомерной программы.
По этой причине, если вы видите человека с хорошо очерченным бицепсом, со всеми тремя проработанными частями трицепса, с "раскачанной" грудью, с рельефными мышцами спины и, конечно же, с пресловутыми выделяющимися кубиками пресса, то сразу можете понять, что этот человек непременно посещает фитнес-центр. Такого никогда не будет, если перед вами человек, просто по долгу жизни занимающийся каким-либо тяжёлым физическим трудом. Никакой кузнец, никакой грузчик никогда не будет выглядеть атлетом.
Вы улавливаете мысль? Никакой метатель копья, никакой охотник никогда не будет выглядеть атлетом. Понимаете логику? А теперь вспомним все известные нам племена охотников, которые и по сей день здравствуют в укромных уголках нашей планеты – всех этих жителей африканских саванн и амазонских джунглей. Они, как и сотни тысяч лет назад наши предки, до сих пор ведут тот же образ жизни и промышляют охотой. Но какое телосложение у всех этих африканских и южноамериканских охотников? Они что, все, как красавцы с обложки "Man's health"? И любой может хоть сейчас на подиум рекламировать облегающие трусы "Speedo"? Конечно, нет. Все эти сохранившиеся охотники имеют самое заурядное телосложение – никаких бицепсов, никаких дельтовидных мышц, никаких кубиков пресса. Они либо откровенно тощие, либо наоборот – с животиками и жирком на боках. Ни одного атлета вы среди них не найдёте. Ни одного.
Почему умелое занятие охотой не требует незаурядной силы и "дутых" мышц? Потому что охота человека – это всегда орудийная охота. Человек не вступает в схватку с буйволом голыми руками и не пытается бегом догнать прыткую антилопу – всё это за него делает умелый бросок копья или выстрел из лука. А для этого уже не требуется никаких особо крепких мышц. Если уж вспомнить и то, что деятельность охотников к тому же и не ежедневна, то у этих ребят вовсе не остаётся никаких шансов обзавестись атлетической мускулатурой.
Когда эволюционисты говорят о том, что рельефные мышцы "на бессознательном уровне" сообщают женщине, что данный мужчина "хороший охотник", они говорят чепуху. Создаётся впечатление, что в наивном представлении эволюционистов мужчина-охотник – это загорелый атлет, бросающийся на дикого буйвола с голыми руками и в ходе изнурительной борьбы отвинчивающий его рогатую голову. И никаких орудий, никаких ловушек – чисто мышцы против мышц. Как в животном мире.
Всё это, конечно же, фантазии – человек так никогда не охотился, это понятно из самой сути процесса антропогенеза (которую мы в общих чертах рассмотрели выше). Человеческая охота – это всегда охота орудийная. И уже в техническом плане человеческая охота – это выслеживание, выслеживание, выслеживание, выслеживание и – бац! – всего один бросок копья. Кушать подано.
Где здесь, а главное, для чего гора мышц, которые якобы врождённо привлекают женщин?
Культ красивого мужского тела, который распространён в наши дни – это самое что ни на есть культурное изобретение. И мода эта сформировалась уже в историческую эпоху – около 3 тысяч лет назад, когда цивилизации в районе Средиземноморья (древние греки, спартанцы и т.д.) стали прибегать к сознательным физическим тренировкам.
Ну или опять же можно зайти с другого бока (принцип амбисексуальности) – как объяснить тот факт, что сейчас среди женщин в моде также некоторые черты атлетичности? Одним из ярчайших примеров может служить всё тот же плоский животик, да и не только плоский, но даже и с лёгкими очертаниями квадратиков брюшного пресса. Всплеск женской увлечённости фитнес-центрами в последние годы просто очевидна.
Упругий живот со слегка обозначившимися клеточками пресса, такие же упругие ягодицы и мышцы ног – это привлекательно не только у мужчин, но и у женщин. Но почему? Неужто по той причине, что "на бессознательном уровне" спортивное женское телосложение сообщает мужчине, что она хорошая охотница и способна прокормить его и его потомство, пока сам барин будет лежать на диване у телевизора?
Чтобы тот или иной инстинкт возник у представителей конкретного вида, необходимо постоянное (в течение тысяч поколений) присутствие в жизни этого вида требуемого ключевого стимула, в отношении которого и формируется конкретный инстинкт. Но со слов эволюционистов выходит, что мужчины на протяжении сотен тысяч лет имели крепкие, "накачанные" тела с мышцами удивительной рельефности – в противном случае у женщин бы не сформировалось "инстинктивной фиксации" на этом ключевом стимуле. И по этой же логике получается, что и древние женщины имели удивительно плоские животы, упругие ягодицы да и в целом точёные фигуры, характерные для нынешних фотомоделей и порноактрис – иначе бы и у мужчин не возникло "инстинктивной фиксации" на этом стимуле.
Понимаете, какая картина получается? Чисто умозрительно получается так, что время первобытных людей – это золотой век человечества: тогда по Земле бродили мужчины-атлеты с кубиками пресса и женщины с изящными фигурами и плоскими подтянутыми животиками. Адриана Лима, Джози Маран и Кристи Тёрлингтон – это лишь увядающие отголоски былого.
Эти фантазии напоминают забавные голливудские фильмы 60-х о первобытных временах, где роль кроманьонца играл явный бодибилдер с роскошной гривой волос, герой которого непременно спасает из лап саблезубой кошки красивую кроманьонку, изображаемую на экране явно шведской моделью-блондинкой с ухоженными волосами, макияжем и маникюром.
И представления современных эволюционистов являются будто калькой представлений голливудских режиссёров полувековой давности: у тех наивность и у этих.
Были ли первобытные женщины красивы? Можем ли мы сейчас так о них сказать? Очень маловероятно. И не было у них ни малейшего намёка на плоский живот и упругие ягодицы – всё это было рыхлое и обвисшее. Да и грудь висела, как уши спаниеля. Даже банально взять те же палеолитические венеры – грубо сделанные статуэтки женщин, датируемые 35-20 тысячелетиями (или даже в 230-500 тысяч лет, если брать в расчёт пока что спорные фигурки венер из Тан-Тана и Берехат-Рама). Вы видели эти фигурки? Посмотрите в поисковике. Где там можно увидеть хоть намёк на талию? Можно и не спрашивать о намёках на упругий и плоский живот со слегка проступающей полоской пресса. Все эти бочковатые палеолитические венеры свидетельствуют если не о том, что подобными женскими формами тогда восхищались, то как минимум о том, что тогда они были нормой.
Таков взгляд без каких-либо иллюзий на прошлое наших предков. Как в таком случае могло сформироваться "инстинктивное" предпочтение того, чего никогда раньше не было?
6.6. Миф шестой: "материнский инстинкт" женщины
О таком особом видотипичном поведении, как материнский инстинкт, в целом уже было сказано в Приложении 1 "Специфика материнского инстинкта". В общих чертах там было показано, что у животных материнский инстинкт является безусловнорефлекторным механизмом: никакого волнения, никакого беспокойства за потомство и уж тем более страхов, как это свойственно людям, самке не присуще, а присущи лишь типичные двигательные реакции в ответ на специфический ключевой стимул, свойственный виду – хотя чисто внешне эти реакции и могут казаться эмоциональными. Материнский инстинкт холоден и бездушен. Как было показано, в том случае, если убрать ключевой стимул, за счёт которого мать идентифицирует своего ребёнка, то в лучшем случае она попросту перестанет его воспринимать (пример с крысами или овцами, лишёнными обоняния), а в худшем и вовсе его убьёт (пример с оглушенной индюшкой).
Чтобы показать, что у самки человека никакого материнского "инстинкта" нет, не будем сразу ссылаться на чрезвычайную вариативность материнского поведения у женщин (от искренней и горячей любви к своему чаду до совершенного равнодушия и даже злонамеренности), а рассмотрим для начала изменение данного поведения в подотряде обезьян. Как мы помним, именно на уровне обезьян, а в особенности на уровне высших (антропоидов), проходит тот самый водораздел по убыванию инстинктированности поведения в животном царстве. Дело в том, что наблюдения отчётливо показывают, что у обезьян материнское поведение не является врождённым, видотипичным.
Начнём с самого начала – с того, как происходят роды у обезьян. Общеизвестно, что самки обезьян, как только разродятся, по обыкновению тут же поедают свою плаценту, которая выходит вместе с детёнышем (Тих, с. 109). Акт поедания плаценты одновременно служит и усекновению пуповины, которую самка также заглатывает и отгрызает у самого туловища детёныша. Данное поведение обезьян известно всем приматологам, и по причине широкой распространённости его даже можно счесть видотипичным, то есть свойственным всем самкам вида от рождения. Иначе говоря, акт поедания собственной плаценты и пуповины при таком угле обзора может показаться инстинктивным. Но учёные указывают, что это не совсем так – поведение самок при родах существенно вариативно, а не строго типично: часть самок действительно поедает плаценту и пуповину, другая часть самок поедает только плаценту, а пуповину не трогает и оставляет прикреплённой к детёнышу, пока та по истечении нескольких дней не засохнет и не отпадёт; третья же часть самок нередко совсем не съедает плаценту и таскает её вместе с детёнышем, пока пуповина опять же не отпадёт сама. Таким образом, в данном случае нельзя говорить о каком-то инстинкте, так как действительной видотипичности поведения здесь нет. У прочих животных такой вариативности поведения при обращении с потомством нигде нет – всё и всегда делается стереотипно, поскольку прописано на генетическом уровне.
Теперь, что касается типичной для самок обезьян переноски детёнышей на собственном теле во время передвижения. Наиболее распространённым способом переноски является тот, при котором детёныш либо висит под брюхом матери, самостоятельно вцепившись в её шерсть, либо восседает верхом на её спине. К первому типу переноски (детёныш под брюхом матери) прибегают, как правило, самые молодые детёныши (это происходит без особого труда благодаря так называемому цеплятельному рефлексу, очень развитому в первые недели жизни, который имеет внушительную силу и который не следует путать с хватательным рефлексом, развивающимся позже). Ко второму типу переноски (восседание на матери верхом) прибегают детёныши постарше, поскольку в этом случае уже не задействовано никаких врождённых рефлексов, а всё полностью зависит от опыта и сноровки детёныша – порой некоторые детёныши способны сидеть на материнской спине совершенно без помощи рук, а удерживаясь исключительно благодаря своим нижним конечностям (как наездник обхватывает ногами лошадь).
Что важно, мать оказывает самое активное участие в том или ином способе переноски детёныша, и не только самим фактом транспортировки, но и различными способами его поддержки в наиболее быстрые моменты перемещения – при типе переноски "под брюхом" самка в таком случае поддерживает детёныша одной из рук, перемещаясь на трёх конечностях; при типе переноски "верхом" самка уже не может поддерживать своего отпрыска руками, а потому активно пользуется упругим и длинным хвостом, который способен застывать в вертикальном положении, как палка, препятствуя детёнышу скатиться со спины назад. К тому же обычно мать сама подставляет своё тело, чтобы детёныш взобрался на неё и принял необходимую ему позицию.
Два этих типа переноски детёнышей действительно можно наблюдать повсюду в стадах низших обезьян (мартышковые), что может вновь натолкнуть на мысль, что оно является видотипичным, то есть врождённым. Но это снова не так, поскольку в действительности имеются и другие типы переноски, к которым периодически прибегают те или иные матери. В частности, известны случаи, когда мать имела обыкновение носить своего детёныша, усадив себе на плечо, и поддерживая одной рукой (как женщины-индуски носят кувшин); в других случаях мать может носить детёныша на согнутом локте руки, как это распространено среди женщин. И наиболее занятным является такой тип переноски, когда мать ухватывает своего детёныша за хвост, шиворот или ногу и несёт… Причём она может нести его как в подвешенном положении, так и волоком, тащить прямо по земле.
Последний способ переноски обычно характерен для самых юных матерей. То есть факт влияния опыта здесь, конечно, опять очевиден. Такая солидная вариативность типов переносок говорит только об одном – каждая конкретная самка переносит детёныша так, как ей это удобно. Ни в коей мере такое поведение не является инстинктивным. И для сравнения можно вспомнить представителей прочего животного царства, которые всегда переносят детёнышей строго видотипичным образом – к примеру, кошки всегда закусывают котёнка непременно за холку, и только так и переносят.
Что касается общего ухода за детьми, то здесь снова наблюдается большое разнообразие в методах у разных матерей (Тих, с. 106). То есть вариативность поведения вновь очень большая, что никак не может быть сопряжено с инстинктивной деятельностью. Отмечено, что материнское поведение у мартышек (типичные представители низших обезьян) не столь вариативно и разнообразно, как, к примеру, у тех же павианов (наиболее развитые представители низших обезьян) (Воронин, 1950). Уже у павианов, а тем более у шимпанзе и прочих высших обезьян, материнское поведение оказывается настолько вариативным, что никак не может быть названо инстинктивным. Что уж в данном случае говорить о человеке.
Возможно, именно на уровне обезьян (и низших, и высших) мы впервые на всей эволюционной лестнице животного царства сталкиваемся с таким явлением, как собственно материнские чувства. Логично, что это становится возможным лишь там, где материнский инстинкт в ходе развития вида угасает, поскольку всякий инстинкт, как рассматривалось выше, имеет в своём составе такую структурную компоненту, как угасание психического образа в ходе реализации инстинктивного действия (слепота инстинкта), в результате чего самка просто по определению не способна отражать того, что она сейчас делает, а потому ни о каких переживаниях, чувствах в данный момент речи быть не могло, поскольку все акты "заботы" выполняются исключительно "на автомате", как безусловнорефлекторная реакция на ключевой стимул. И только у тех видов, где инстинкты исчезают, самка обретает способность действительно переживать за своего детёныша, поскольку инстинкт больше не препятствует пониманию ситуации.
Именно у обезьян мы можем наблюдать такую вариативность всяческих проявлений материнского поведения, что о каком-либо инстинкте уже и речи быть не может. Среди обезьян чётко выделяются как те самки, которые по-настоящему тщательно заботятся о своих детёнышах, так и те самки, которые своих детёнышей начисто игнорируют. То есть в данном случае мы уже можем сравнивать материнское поведение обезьян с материнским поведением женщин, у которых также наблюдается невероятная вариативность в его проявлении. К примеру, большинство самок обезьян всегда и непременно реагируют на крики детёнышей. Но встречаются и такие самки (и это не такая уж и редкость, на самом деле), которые запросто игнорируют своего кричащего малыша. Что интересно, в такой ситуации на равнодушную мать могут оказать влияние другие самки, которые тут же делаются агрессивными и принимаются угрожать ей, пока она наконец не обратит внимания на своего кричащего детёныша и не возьмёт его (Шовен, с. 73). То есть в данном случае мы также впервые на эволюционной лестнице животного царства сталкивается с таким феноменом, как социальное давление на конкретную особь, что опять же говорит в пользу отсутствия какого-либо материнского инстинкта у самок обезьян, ибо теперь, на данном уровне развития психики, сам факт подобного рода давления оказывается достаточным, чтобы производился хотя бы минимальный уход за потомством. Наверное, здесь не надо говорить о том, что у некоторых женщин роль именно социального давления также является основным двигателем их более-менее организованного материнского поведения, и если бы не боязнь социального отторжения, то некоторые матери с лёгкостью и радостью отделались бы от ухода за своими детьми раз и навсегда.
Хотя на самом деле, возможно, подобное поведение (социальное давление на мать со стороны сообщества) впервые появляется даже не у резусов, а уже и у лемуров – то есть у низших (мокроносых) приматов, полуобезьян. Известен случай, когда самка кольцехвостого лемура (Lemur catta), переносившая детёныша на спине, агрессивно стряхивала его с себя прямо на землю, и в этот момент к ней подскакивала её собственная старая мать (бабушка сброшенного детёныша) и нападала на нерадивую дочь (de Waal, 1996, p. 59).
У обезьян известны не только самки, которые игнорируют своих детёнышей и даже отнимают у них пищу, но и самки, которые словно испытывают неподдельную нежность ко всем детёнышам без исключения. В Сухумском питомнике были сделаны интересные наблюдения за молодой самкой павиана Тане. "Будучи кастрированной (в экспериментальных целях), она сохранила полностью свои материнские чувства. Это, между прочим, доказывает, что проявления материнского инстинкта (у приматолога Н. А. Тих этот термин всё же проскакивает – С.П.) у обезьян уже не сводятся к реакциям на стимуляцию эндокринных желез, а формируется в самостоятельную потребность. Тане поручали уход за малышами, отлученными от матерей после установленного в питомнике периода грудного кормления. Самка прекрасно справлялась с этой задачей. Число её воспитанников одно время доходило до 14, и она с ними занимала отдельную вольеру. Таня обыскивала детёнышей, охраняла и обогревала их" (Тих, 1970).
Таким образом, у самок обезьян мы действительно можем наблюдать собственно материнские чувства, а не какие-либо автоматические безусловные рефлексы на ключевой стимул. Только на том уровне развития психики, где инстинктам нет места, возникают субъективные переживания.
Обращаясь к вновь упомянутой Тих теме о том, что поведение обезьян уже не сводится к стимуляции эндокринных желез, не сводится к воздействию гормонов, не могу не вспомнить, как лет сколько-то лет назад по СМИ прокатилась публикация об открытии исследователей Висконсинского университета. В публикации утверждалось, что учёные доказали, что материнское поведение женщин зависит от уровня адренокортикотропного гормона (АКТГ или адренокортикотропин). Говорилось, что в ходе исследований удалось установить, что чем выше уровень этого гормона у женщины, тем активнее она защищает своего ребёнка. Если же уровень гормона существенно снижается, то мать способна попросту забыть о существовании своего чада, начнёт полностью его игнорировать.
И лишь в конце статьи шли слова руководителя этой исследовательской группы Стефана Гамми (Stephen C. Gammie). И слова эти были такими: "Конечно, большая часть представленных нами данных была получена в ходе экспериментов на лабораторных животных, но материнский инстинкт и его проявления у людей принципиально ничем не отличаются от этого инстинкта у других млекопитающих, и все наши выводы вполне могут быть перенесены и на людей".
Насколько помню, исследования влияния адренокортикотропного гормона проводились на типичных лабораторных крысах или мышах.
Надо сказать, что в работах некоторых ранних авторов (Tinklepaugh, Hartman, 1930; Zuckerman, 1932) были весьма сильны стремления свести сложное поведение обезьян во всём многообразии его проявлений к примитивным физиологическим процессам, как это обычно действительно можно проделать в отношении прочих животных на нижних уровнях эволюционной лестницы. Подобные авторы утверждали, что реакция матери на новорожденного является "пищевым рефлексом", и его облизывание ею оказывается актом питания матери; что мать кормит своего детёныша молоком, только чтобы снять напряжение в своей груди; что мать реагирует на детёныша как на маленький меховой предмет, и т.д. То есть налицо была очевидная попытка показать, что поведение обезьян всё так же определяется некоторым подобием ключевых стимулов, как и у всех прочих животных. Но конечно, сложнейшее поведение обезьян (даже низших) ни в коей мере нельзя уже свести к таким понятиям, как "рефлекс" или даже "инстинкт". В своё время ещё Н. Ю. Войтонис критиковал упомянутых авторов, пытающихся "опримитивить" поведение обезьян посредством его сведения к элементарным физиологическим актам. Он указывал на безграничное разнообразие во взаимоотношениях обезьян и на сложность их мотивации в целом, что явно выступает свидетельством высокого уровня развития их мозга и психики (Войтонис, 1940).
Поведение обезьян главным образом определяется научением через подражание и научением через наблюдение. Обезьяна видит, обезьяна делает. Эту американскую поговорку, в принципе, можно абсолютизировать в вопросе происхождения поведения обезьян. Даже такой, казалось бы, фундаментальный фактор, как питание, является у обезьян перенятым от других членов сообщества, поведение которых непосредственно наблюдается. Как правило, объектом подражания выбирается мать, потому что с ней контакт наиболее обстоятелен. В возрасте около полутора месяцев детёныш прекращает питаться только материнским молоком и начинает проявлять интерес к тому, чем питается сама мать. Поначалу подражание носит характер игры: детёныш наблюдает за матерью и просто тянет в рот остатки её же корма. Он только подносит их ко рту, но не ест, а тут же выбрасывает. Постепенно подобные подражательные акты учащаются, а затем, когда детёныш уже полностью отказывается от грудного молока, то начинает поедать подобранную за матерью пищу, и эта деятельность превращается в полноценный акт питания. Таким образом, как пишет Тих, основную роль в формировании вкусовых потребностей и выборе корма играет подражание взрослым животным и, в первую очередь, матери.