Живая функция. Рассказы. Часть вторая

Ваньчик

Так любезно называет своего мужа жена Ирина, с солидной долей снисхождения, ибо и сам наш главный персонаж рассказа ко всему на свете относится с иронией и самоиронией.

– Я из трёх близнецов родился самым маленьким, таковым и остаюсь, а мои братки, которые кстати не покупали первородство чечевичной похлёбкой, настоящие тузы, – он руками показывает на себе объёмные животы самых близких кровных родственников. – Им достались жены умные, а мне работящая. Вот и дом сами построили и скотину кой – какую держим. В навозе, но зато сытые…

Между нами большой возрастной разрыв: я – пенсионер, а ему ещё до пенсии далеко; работает водителем в отделе народного образования. И тут он смеётся: «Там за раз ничего не делается: педагоги требуют повторения… Если чмокнул один раз в щеку, то требуют повторения, и так во всём» И хитро мне подмигивает. Я с ним соглашаюсь, ибо у самого жена учительница. В общем сближает нас отношение к жизни.

Вот однажды забежал я к нему совершенно по пустяковому делу.

– Петр Михайлович, давай посидим в котельной. Я тут недельку назад самогону нагнал и на травке настоял, – пробу снимем. – Такими словами встретил он друга – пенсионера.

Я не отказался. В котельной, кроме обычных в хозяйстве инструментов я увидел на полке баян и три гармошки, на стене висели две гитары и балалайка.

– Ты играешь? – удивился я. – Не помню подобного за тобой.

– Ай! Купил у алкашей за самогон.

– Для чего?

– Не люблю, когда инструмент в плохих руках, которые не дорожат им.

– Играешь хоть?

– На басах только, – Он снимает с полки гармошку, затем, откладывает её в сторону. – Вначале надо выпить.

Хозяин бежит в огород приносит пучок луку, из избы – кусок сала и хлеб. Стопки у него хранились тут же в котельной. Он разлил самогон из трёхлитровой банки по стопкам. – Ну, за здоровье!

– Крепкая штука, аж дыхание перехватывает, – похвалил я напиток друга. И тут же вновь интересуюсь музыкальным талантом товарища.

– Разучил на басах три песни, – берёт он в руки гармонь. – Ибо для мужиков больше и не надо. Какие у них темы для разговора, когда выпьют: первая, об армии – для них «Прощание славянки»; вторая – воспоминания о счастливом детстве – «Родительский дом»; третья – неприятности в жизни, с женой, на работе – «Черный ворон».

– А для радостного настроения есть у тебя песня? – прерываю я монолог собеседника.

– Есть, но исполняется она крайне редко. Это песня «Ой, цветёт калина»

Здесь он начинает играть «Прощание славянки» на басах.

– Подожди, Ваня, – возмущаюсь я, – ведь в армии я не служил. Не в тему песня.

– Заказывай.

– Грусти и печали в данный момент у меня нет. Давай вспомним детские годы – «Родительский дом».

Гармонист начинает играть. Я вновь останавливаю его. – Давай, Ваня, ещё по стопке, чтобы ярче и мелодичнее песня была.

– Давно уже надо было, – согласился хозяин – музыкант, наполняя стопки. И вот уже звучит вполне прилично, а исполнитель уже кажется Петру Михайловичу виртуозом: главное – найти верное средство для вхождения в тему.

Под изрядным хмельком хозяин загрузил меня в машину и доверил супруге отвезти «меломана» до дому. На прощание он спросил: «Сравнима ли моя игра с Петром Дрангой?»

– Мне показалась гораздо интереснее, – усмехнулся я, отвалившись на спинку сидения.

В дороге его супруга разъяснила мне ситуацию: «Мечтал в детстве играть на баяне, как и его братья близнецы, а коли из чрева выходил последним, то остался без музыкального слуха. На баяне не смог, – решил на гармошке, – и тут ничего не вышло. Решил пробовать на гитаре и балалайке… Всё оказалось пустым делом. Я его с такой „музыкой“ выставила из дому – надоел. Вот и обосновался он в котельной, а для того, чтобы иметь слушателей использует самогон… Такой он – мой Ваньчик».

Живая функция

На углу улиц Свердлова и Чкалова, что в небольшом уральском посёлке проживала, точнее вдовствовала бывший бухгалтер Рудакова Раиса Васильевна. Единственная её дочь – Ангелина проживала в областном центре. Летом, изредка она с двумя детьми показывалась у матери. Дети откармливались козьим молоком и ягодами. Обычно Раиса Васильевна молоко продавала соседям по улице, кроме того, приторговывала и самогоном, но очень тихо, снабжая только проверенных клиентов. По словам местных старушек бывший бухгалтер составила неплохой капиталец не только на торговле, но и определёнными денежными «взносами» за услуги от директора фирмы. Надо отметить: Рудакова была статной и привлекательной брюнеткой. Бывший экономист – бухгалтер не любила давать в долг. Изредка могла дать молоко или самогон только в двух случаях, если у неё не было сдачи, или мужчина, в недалёком будущем предвиделся у неё в качестве работника для ремонта забора или заготовки дров.

На фоне вполне отменного здоровья вдова неожиданно умирает. Похороны дочь провела по всем православным канонам, после чего укатила в город, предварительно распродав коз, кое – что из хозяйственного инвентаря.

После похорон Рудаковой прошло не более десяти дней. Чиновник местной администрации Леонов Михаил Алексеевич в этот вечер возвращался с работы в хорошем настроении. Неожиданно он заметил неяркий свет в доме покойной, он зашёл в палисадник и заглянул в окно. За столом сидела Раиса Васильевна. Михаил Алексеевич постучал по стеклу. Женщина посмотрела в его сторону:

– Что надо?

– Литр молока, но только у меня пятисотенная купюра, – сдача будет?

– У меня сейчас сдачи для тебя нет, – занесёшь позднее. Хорошо! У тебя и посуды нет?

– Нет.

– Налью в свою банку.

Через несколько минут она вернулась с кухни в комнату и открыв окно подала мужчине литровую банку молока.

Придя домой, Леонов поставил банку с молоком у входа на кухню, и начал снимать верхнею одежду, одновременно крикнув супруге: «Зина, сделай мне омлет. Я принёс литр молока; стоит возле кухни…»

Затем Михаил Алексеевич прошёл в комнату и щёлкнул тумблером телевизора, развалившись на диване. Отдыхал спокойно он всего несколько минут, так как его потревожила жена: «Ну, и где твоё молоко?» – спросила она, входя в комнату.

– Тебя ещё и ткнуть головой надо! – Рассердился Леонов, поднимаясь с дивана. В прихожей, возле кухни он молока не обнаружил. – Тут ставил, – развёл он в недоумении руками.

– У кого покупал? – спросила с ехидцей супруга.

– Как обычно, у Раи.

Жена покрутила пальцем у виска мужа, – Она умерла около десяти дней назад. А ты молоко у неё покупал. С ума сошёл?

– У неё ещё сдачи не было, сказала: занесёшь позднее… Может и правда мне к психиатру пора, но ещё схожу туда, к её дому, ведь свет горел там.

Возле дома покойной собралась небольшая толпа. В комнате всем была видна фигура Раисы Васильевны. Приближаться к дому зрители боялись. Все задавались единственным вопросом: «Что она здесь делает?»

Вот свет неожиданно исчез. Одновременно с этим на воротах дома появился довольно большой лист. Жители – соседи покойной приблизились к воротам и начали читать написанное:

Должники:

1. Третьяков Николай Владимирович 2.5 литра самогона 600 руб.00коп

2. Пехташев Евгений Сидорович 1.5 л самогона 360 руб. 00коп.

3. Леонов Михаил Алексеевич 1 л молока + банка 62 руб. 00коп.

– Не фига себе, – воскликнул мужчина с рыжеватой щетиной на лице, – умерла так умерла и никто тебе не должен. – Прихрамывая он подошёл вплотную к воротам, сорвал лист бумаги, измяв его бросил в палисадник.

– Может, Коля, не надо было, – возразила мужчине одна из женщин.

– Ага, может ты отдашь покойной за меня шестьсот рублей? А? – Возмутился Третьяков.

Леонов уходил от дома покойной последним, размышляя о непонятном для него явлении. Краем глаза он заметил: лист с должниками вновь появился на воротах. Михаил Алексеевич подошёл к воротам. Прежний листок с должниками в неизменном виде висел там, где был, прежде, но напротив фамилии Третьяков стоял крест. Какого – либо значения этому чиновник не придал, пока не наступило утро следующего дня. Выходя на работу, он заметил скопление народу на улице Свердлова возле дома Третьякова.

– Что там? – спросил проходившую мимо старушку Пелагею Леонов.

– Умер у нас сосед неожиданно…

Тут Михаила Алексеевича осенило. – Пехташев там? – спросил он у старушки.

– Там. Уже пьяный…

Леонов пошёл к дому Третьякова. Пехташев стоял в небольшой толпе мужчин и курил. – Женя, – поманил его пальцем Леонов, – иди сюда.

– Привет, Алексеевич! – Поприветствовал мужчина чиновника.

– Слышь, сосед, нам надо заплатить долги Рудаковой, а то нас с тобой ждёт смерть, как и Третьякова твоего друга.

– «Киздишь», Алексеевич! Он умер от перепою. Разве покойным надо долг отдавать?

– Вот именно: покойным в первую очередь… Смотри, я тебя предупредил.

В это утро пешком на работу Леонов не пошёл, решил на машине сначала заехать на кладбище. У сторожа он выяснил: где находится могила Раисы Васильевны. Михаил Алексеевич молча перекрестился и положил сотенную купюру возле креста. Вновь перекрестившись покинул кладбище. В текучке дел он полностью забыл о происшествии, но вернувшись с работы домой, возле дверей гаража обнаружил 38 рублей. – Неужели сдачу сдала, – подумал он. – Бухгалтер даже в могиле ведёт верный счёт. Здесь он осознал, что покойница теперь уже к нему не будет иметь претензий. Жене – Зине он об этом событии он решил не рассказывать, боялся, что вновь посоветует обратиться к психиатру. В хорошем расположении духа по явился домой.

На следующий день, утром, он решил пройти мимо дома покойной бухгалтерши. На воротах дома по – прежнему висел лист с должниками. Напротив фамилий Третьяков и Пехташев стояли крестики, а возле своей фамилии увидел обычную \/ – галочку. – Ох, – вздохнул Леонов направляясь к дому Пехташева. Из худенькой избушки вышла его гражданская жена со слезами на глазах.

– Что? – спросил Михаил Алексеевич.

– Умер. Такой молодой. Что делать?

– Вызывай скорою и милицию, впрочем, ладно, – я вызову с работы по вашему адресу, – решил посодействовать женщине в горе Леонов. Идя на работу он невольно размышлял о том, как у покойника ещё долго, после смерти, может оставаться в живых его основная социально – профессиональная функция и даже способна решать вопрос в отношении живых должников: быть или не быть. Парадокс, которому нет разумного, логического объяснения. Единственный вывод из этой истории один: не нужно быть в долгу у покойных.

Вновь понедельник

Пятилетняя девочка Маша вместе со своим старшим братом Данилом и сродным братом Саввой находились «на откорме» в деревне, у бабушки с дедушкой. Бледную городскую немочь «лечили» козьим молоком, ягодами и свежим воздухом. В один из вечеров, после ужина все внуки разместились на диване возле стариков. Вот и решила бабушка Лида позаниматься с Машей: выучить с ней дни недели. Обучение продолжалось около получаса. И когда девочка сносно что – то запомнила, баба Лида предложила девочке ознакомить дедушку с новыми познаниями.

Маша села напротив деда Пети и загнув мизинец на левой руке сказала: «Понедельник…» – Затем она закатила глаза к потолку и сделала длинную паузу, после чего изрекла: «Вот понедельник…»

– А дальше что? – удивляется хозяин деревенского дома.

– А дальше обед, – отвечает внучка, – потом ужин и ночь…

– А когда ночь закончится, то какой день будет? – настраивает девочку на конструктивный диалог собеседник.

– Вновь понедельник, – загибает мизинец левой руки девочка.

– Савва, – обращается дед Петя к шестилетнему внуку, – напомни своей сестре дни недели.

Внук не заставил себя долго ждать: «Понедельник, втойник, съеда, четвейг, пятница, суббота, воскъесение», Это всё он выпалил скороговоркой. А коли он был «пациентом» у логопеда, то не все смогли понять его тираду.

Маша попросила Савву вновь произнести дни недели. Брат не отказал и так же быстро, но косноязычно протараторил все семь слов. Девочка, подумав сказала: «Савва, прежде чем меня учить, тебе надо научиться говорить,»

Здесь уже бабушка и дедушка не удержались от откровенного хохота.

В этот вечер Маша к обучению больше не приступала.

На следующий день бабушка Лида вновь учила с девочкой дни недели, и вот, кажется, цель достигнута: внучка выучила урок. В это время раздаётся звонок Машиной мамы. После небольшого разговора с дедом Петей, трубку попросила девочка.

– Мама, – завопила она в трубку, – я выучила с бабушкой дни недели, хочешь расскажу?

По всей видимости она получила согласие от своей мамы.

– Понедельник, – начала девочка, – и сделав длительную паузу, вновь сказала, – и опять понедельник… Да, мама я забыла всё! – и бросает мобильный телефон на пол, и разрыдавшись бросилась к бабушке на грудь, – Почему один понедельник у меня в голове?

Тут хохотали не только дед с бабой, но и мальчики, её старшие братья.

– Сразу видно, что внучка у нас дитя понедельника, – иронизирует дед Петя, подбирая телефон, К счастью он не был повреждён.

Тост

В этот вечер Анатолий Федорович закончил оборудование кладовой, одновременно летней спальной комнаты. День был субботний. По этой причине он затопил баню, а тут и дочь Евгения с мужем Васей приехала. С ними прибыл и внук Савелий – дедушкина радость. Старший в роду Сылвиковых был ещё крепким стариком с лёгкой сутулостью. Его руки с большими и мозолистыми кистями были крепкими и твёрдыми. В этот вечер он был доволен всем, а более всего собою. Его супруга Людмила – невысокая и подвижная старушка крутилась возле зятя, – Ты – Вася посмотри: что мой Анатолий – то сварганил. Хоромы теперь у нас.

Вася – мужчина с приличным животом медленно, почти величаво прошел в кладовую тестя вместе с женой.

– Ничего, – отметил он. – Для деревни сойдёт…

На этом его оценка деяний тестя закончилась.

После этого гости отправились в баню. Последним ушёл в баню хозяин. Он долго распаривал берёзовым веником костлявое старческое тело. Из бани он попал прямо за стол. Среди нехитрых закусок стояла бутылка армянского коньяка. Анатолий Фёдорович невольно улыбнулся предстоящему угощению.

Зять Василий разлил коньяк по стопкам. – Ну, с лёгким паром, – сказал он, опрокидывая стопку в рот. – Хоть бы чокнулся, – подумал хозяин, отправляя коньяк из стопки в желудок. Крякнул и захватил из тарелки кусок жареной рыбы, и увидев, что внука нет за столом, произнёс: «Савелия – то накормили».

– На кухне его накормила, – ответила Людмила Ивановна, – и убежал уже к друзьям, на улицу.

Городские гости усиленно налегали на деревенские помидоры с жареной рыбой.

По всему было видно: приехали голодными.

В этот момент вступает в разговор хозяйка дома: «Подняли бы тост за хозяина, который сегодня завершил эту локальную стройку».

– Ну, конечно, – вытер салфеткой губы Василий, разливая коньяк по стопкам, – За НЕДВИЖИМОСТЬ!

Анатолий Федорович отставил стопку с коньяком в сторону.

– Ты чего, дед, – удивляется супруга.

– Чего?! Ты спрашиваешь: чего! – Неожиданно «вспыхнул» хозяин дома. – Кто пожилым людям напоминает о НЕДВИЖИМОСТИ. Это верх нетактичности.

Людмила Ивановна постаралась сгладить недоразумение: «Толя, для тебя уже какая разница за какую НЕДВИЖИМОСТЬ произнёс тост Василий, и вообще он не думал о том, что тебе взбрело в голову».

– Может быть для тебя, как женщины и безразлична эта самая НЕДВИЖИМОСТЬ, а для меня мужчины это не пустой звук. Пусть произнесёт другой тост, а то это равнозначно тому, что доме висельника начинают разговоры о верёвках.

– Вася, произнеси для деда другой тост, – взмолилась его жена.

– За ДВИЖИМОСТЬ! – Рявкнул зять.

– Это другое дело сказал Анатолий Фёдорович, подняв стопку и стукнув её краем о стопку Василия.

За столом воцарилось веселье и доброе настроение.

Радость

Радость, достигшая предела,

переходит в печаль.

Китайская мудрость

Внук Савва уже вторую неделю жил в в деревне, у бабушки с дедушкой. И как все пятилетние мальчишки любил играть в куче строительного песка и в луже, которую они с соседским мальчиком Женей делали в яме, наполняя её водой из колонки. Это было самое весёлое занятие. Через два часа Савва бежал домой, чтобы сменить грязную одежду на чистую. Бабушка Лида обыкновенно поругивалась: «Стиральная машина только на тебя и работает, – мне даже отдохнуть некогда: я – стираю, дед – развешивает твои портки»

В этот день «любимую» лужу наполнять почти не пришлось, – день был дождливый. Бабушка внимательно следила за поведением внука из окна. Если Савва допускал определённые вольности, то она ему грозила пальцем и обещала закрыть его в кладовой до вечера. Но вот она отлучилась от окна на несколько минут, видимо по определённой нужде. И здесь Савва успевает сделать другу предложение: «Если бабушка будет занята работой, то она не будет за нами следить. Сейчас я сяду в лужу и пойду домой. Скажу, что ты меня толкнул… Она займётся стиркой, а мы будем играть свободно, без охранников».

– Хорошо, – согласился друг, – я тоже испачкаюсь в луже и скажу, что ты меня толкнул.

Друзья с хохотом и весельем сели в лужу, «поводили» попами по илистой густой грязи и отправились по домам.

Через четверть часа к Пискуновым пришла мать Жени с жалобой на Савву. Вера Анатольевна, в улице просто: «Пожидайка», много курила и баловалась спиртными напитками. По этой причине её лицо напоминало сморщенное печёное яблоко с маленькими коричневыми глазёнками, под белесыми бровями.

– Ваш Савва толкнул моего сына в лужу, – сказала она, потрясая перед бабой Лидой грязными штанишками!

– Мой Савва утверждает, что твой сын его толкнул, – и вытащила из корзины грязную одежду внука. – А, иди – ка, Савва сюда, – вдруг решила провести допрос баба Лида.

Савва, уже переодетый в чистую одежду появился перед женщинами.

– «Выкладывай» всё начистоту: кто кого толкнул в лужу? – строго посмотрела бабушка на внука.

– Мы сами сели в лужу, – ответил внук, – чтобы у тебя была работа, и чтобы никто за нами следил.

– Слышала, – обратилась баба Лида к соседке.

– Слышала, – ответила «Пожидайка», – ох, и получит он теперь от меня.

Друзья встретились вновь, только через сутки.

– Весь день вчера ходил в трусах, – бабушка не давала одежды, и даже «Карусель» смотреть по телевизору не позволила.

– А меня выпороли, и на улицу не отпускали, – проинформировал о последствиях большой радости Женька. Теперь я не буду играть возле лужи.

– И я тоже, – ответил Савва.

Эгоизм

Эльвира Александровна постоянно упрекала своего мужа Сергея в эгоизме. Не проходило даже дня если она ему об этом не напоминала. – Серёжа, о чём ты думал, когда шёл с работы домой? – В доме нет ни одного яйца. Ты заглядываешь в холодильник? Причиной всему эгоизм. Махровый эгоизм с самого момента свадьбы.

Сергей молча смотрит телевизор, не оспаривая выводов супруги.

– Ну, чего сидишь? Иди в магазин.

– Хорошо, – отвечал Сергей, выходя в прихожую.

Через полчаса он вернулся и только расположился на диване, чтобы посмотреть программу «Охотник и рыболов», как супруга, выходя из туалета отметила: «А туалетную бумагу купил?»

– Нет.

– Эгоист. Ведь только в магазине был. Ребёнку чем попу будем вытирать?

– До завтра можно салфетками воспользоваться…

– Только о себе думаешь. О нас с Димкой ты будешь когда – то думать. И как я это могла за такого эгоиста замуж выйти? – Дура и только.

– Дорогая, но я стараюсь по капле выдавливать эгоизм из себя. Не торопись, скоро он окончательно иссякнет.

– У тебя не иссякнет, ибо по капле «раба» выдавливают, а не эгоизм.

Такие диалоги с супругой у Сергея на неделе происходили два – три раза. И вот однажды он принёс домой маленького щенка.

– А это что ещё?

Супруг поставил на стол пакет с продуктами, вытащил из него бюстгальтер и говорит: «Примеряй».

Эльвира взяла в руки покупку и взглянув на этикетку сказала: «Велик. Мне надо второй номер».

– А я решил о тебе проявить заботу.

– Молодец. Но лучше такие покупки делать вместе со мной. Так что иди в магазин и сдавай обратно. А это что? – Она показала пальцем на щенка.

– Эгоизм.

– Какой ещё эгоизм?

– Его так зовут. Зачем по капле выдавливать такое вредное качество в себе, так я решил разом: вот мой «эгоизм» гуляет по кухне, а у меня его не осталось.

– С трудом верится. Купил Димке фломастеры?

– Купил. – Сергей достал из пакета фломастеры и помахал ими перед носом супруги.

– Видишь, – как эгоизм ушёл из меня. Больше можешь не напоминать мне об этом.

Это только в сказке жена может быстро отказаться от какой – либо привычке, а в реальной жизни стереотип женщины меняется очень медленно. Эльвира всё-же на неделе не один раз вспоминала об эгоизме мужа. Но только она упоминала это слово, как щенок бежал к ней и начинал лизать ей пятки и терся теплым носом о её ноги.

– Ну, вот видишь дорогая, как мой эгоизм целует твои ножки, – улыбался Сергей.

– Ты, и здесь проявил себя с самой плохой стороны, перепоручив это важное дело собаке. Ну, разве не эгоист ты после этого. – Отвечала ему в ответ супруга, правда истины ради нужно отметить: её реплики стали намного мягче и теплее.

Именно на такой результат и рассчитывал Сергей: семейная жизнь без определённой театральной игры может превратиться в ад.