Исход

Большая потеря

Асык, вернувшись с охоты, решил часть добычи – большого глухаря – отдать шаману. Ярык сидел возле избы, теребя правой рукой жидкую бородёнку и задумчиво поглядывая на поблекшую синеву неба.

– Сидишь? – примостился рядом на бревно Асык.

– Ёх.

– Сегодня ходил по реке выше речки Холодной³⁹…

– И что?

– Русь дорогу делает, много хороших деревьев пилит, а сухостой, валежник даже в костёр не берут… Плохо они в лесу живут: нет к нему уважения.

– Ёх.

– Да, перестань ты «ёхать», а скажи как дальше жить? – тебе, как шаману виднее. Они у нас всех зверей, дичь прогонят из лесов. Стрелы и лук они не используют, а только ружья, которые производят страшный треск. Такого шума в лесу у нас не бывало.

– Но у нас тоже есть два ружья.

– Есть, но только для того чтобы в зимнее время волков отгонять. Вот так!

– Так то оно так, – что – то заумное подумал Ярык.

Асык махнул левой рукою, отдавая глухаря шаману.

– Держи. Да вот ещё что нам с тобой надо обсудить: Мэрте, после изгнания Пахына нужен муж. В настоящий момент охотников в пауле нет. Нужно срочно кого-то посвятить в охотники из юношей. Я предлагаю сына кузнеца Кырыля Суклёма.

– Ёх, но только дня через два. Самому Кырылю нельзя к Священному дереву ²…

– Я вместо него буду.

– Ёх

– Мне что-то не нравится твоё настроение: ты скрываешь от меня что-то?

– Нет.

– Ай. Когда будешь камлать возле Священного дерева, то узнай там у духов где находится Пахын. Хорошо?

– Узнаю. Предупреди Кырыля, чтобы приготовил сына к посвящению в охотники. Какой в этом году приплод у бобров и лосей? – я в лесу «редкий гость»

– И бобры и лоси дали в этом году неплохой приплод. Если разумно по началу осени охотиться, то зиму можно пережить без голода. Пушного зверя уже не взять такого числа как в прошлом сезоне: норки и выдры стало меньше.

– Так верно из-за рыбы?

– Да нет же! Причина в другом, только мне неясна: Нижний мир наказывает нас за грехи. – Сделав небольшую паузу, добавил, – Вот и узнай всё у своих духов, – тебе проще это сделать. Слышь, что-то собаки начали бурно ругаться: пойду – взгляну, что там делается.

Асык встал и отправился в направлении реки, куда побежали собаки со всего пауля, а следом за ними понеслись с визгом и гоготом ребятишки. На берегу реки, неизвестный мужчина отмахивался большой суковатой палкой от собак. Собачий лай, рычание означали: скоро они перейдут в нападение. В таких условиях даже медведь не способен показать силу. Единственный глаз пришельца выражал полную растерянность и смятение; он явно не рассчитывал на подобный приём.

– Хать! – крикнул на собак Асык. – Хать! Хать!

Собаки недовольно вильнув хвостами, вначале отошли от незнакомца а потом повернули обратно в пауль; они посчитали, что свою роль выполнили доблестно. Дети стояли большой ватагой, с недоверием и любопытством разглядывая пришлого человека, – посторонние люди крайне редко появлялись в пауле. Этот мужчина выглядит совершенно иначе: не похож на охотников из поселения манси.

Асык спокойно подошёл к мужчине. И сразу определил: где – то этого человека он уже видел. Он быстро вспомнил всех людей, которых видел в Кунгуре и отметил: этот был в ватаге большого человека.

– Мир, Вам. – начал разговор незнакомец. – Меня зовут Никола.

Асык удивился: почему у их народа одно имя для человека и для Бога: у нас такого порядка нет, у них даже для Бога имён не хватает.

– Асык, – ткнув себя в грудь, отметил охотник.

Мужчина улыбнулся, сощурив единственный глаз.

– Рыбачил, – ногу повредил. Далеко надо идти, а нога сильно болит. – Он показал на правую ногу и одновременно продемонстрировал, как он ходит с помощью суковатой палки.

– Ёх, – отметил Асык, подставляя плечо незнакомцу.

– Полежишь у меня в коле, и нога сама собой заживёт. Пошли…

Дети потянулись вслед за мужчинами на почтительном расстоянии. К этому времени Майта уже сварила часть бобра.

Она выложила куски мяса на бересту перед всеми членами семьи, а также перед гостем. Все эти действия она сделала молча, не проронив ни одного слова. Перед сидящими за столом едоками хозяйка, кроме мяса поставила деревянные кружки с жирным бульоном и отломила по небольшому кусочку хлеба от ржаной лепёшки. Хлеб абсолютно не понравился Николаю; он с неудовольствием подумал: бабы не научены ставить дрожжевое тесто – неумехи, но вслух своих мыслей не высказал. Спать нежданного гостя положили на деревянную лавку возле стены, накрыв его несколькими шкурами.

Все члены семьи Асыка, включая маленьких мальчишек, тоже накрылись шкурами. Про себя Николай отметил: живут эти вогулы очень бедно. У них кроме охотничьих принадлежностей в избе ничего нет. Только за ружьё, висящее на стене, могут дать хорошие деньги.

– Асык, с ружьём-то на охоту ходишь? – интересуется Никола.

– Нет. Оно пугает животных в лесу, – много шуму… Зимой голодных волков от пауля отпугиваем. На охоту ходим с копьём и стрелами, так научили нас предки.

Зевнув, Николай быстро заснул, не продолжив диалога с хозяином избы, хотя ещё и думал полюбопытствовать насчет земледелия у вогулов: почему они не выращивают лук и репу. Казалось ведь чего проще: жги лес – сади репу – вот и вырастет сладкий овощ, – глупые люди. Где-то, в углу, настойчиво скреблась мышь, но она уже никого не раздражала.

Утром следующего дня, взяв небольшой кусок мяса, Асык отправился на охоту. Майта разделила остаток мяса между мальчиками и Николаем, а сама с дочерью ограничилась только бульоном и кусочком лепёшки.

В этот день Асык вновь принёс с охоты бобра, а его юные мальчишки смогли забить острогой нескольких голавлей. Вечером, когда всё семейство, вместе с Николаем, с аппетитом потчевалось наваристой ухой, Асык заметил,

– Завтра у меня нет охоты: иду с Ярыком посвящать в охотники Суклёма. Мэрте нужен муж. Мясо бобра постарайтесь растянуть хотя бы на два – три дня. Мальчишки пусть займутся рыбалкой, а Майта, если день будет хороший, наберёт черёмухи возле реки, там её много… – Хлопнув себя по голове, добавил, – Чуть не забыл: отрежь мяса для Мэрты и её детей, или пригласи к себе. Поняла?»

– Ёх, – ответила Майта, собирая со стола деревянные кружки и ложки, которые она намеревалась вымыть в реке. Лоскуты бересты, на которые обычно выкладывалась рыба и мясо, она бросила на тлеющие угли в очаг. Береста начала скручиваться, затем слегка задымила и неожиданно вспыхнула, осветив всю блестящую от сажи и жира середину кола, в абсолютной темноте остались лишь широкие лавки возле стен.

Там, сытно отрыгивая, сидел Николай; он радостно потирал ладони рук, – завтра он узнает: где находится Священное дерево. В этот момент внимательный человек мог бы узреть, как азартно блестит в темноте его единственный глаз.

Когда нежаркое осеннее солнце согнало росу с деревьев, но ещё не смогло обсушить траву, Асык с копьём и луком и стрелами отправился к шаману. Возле избы шамана, в которой был слышен громкий плач ребёнка, стоял в полном охотничьем снаряжении Суклём. Из избы вышёл несколько озабоченный Ярык.

– Плохо спал, – болеет, – отметил он причину своего состояния. Асык дружески похлопал его по спине.

– Надо, Ярык, охотника нам: Мэрта с детьми может с голоду умереть. Всем нам надо!

– Ёх, – махнул рукой шаман, направляясь с бубном в сторону лога. За ним следом шли Асык и Суклём.

В этот момент Николай сидел на лодке возле реки, и как только охотники скрылись в лесу, он направился в том же направлении, притворно прихрамывая на правую ногу. Но как только он потерял из виду пауль, тут же бросил в сторону палку и пошёл по следу, который оставили охотники-манси во главе с шаманом.

След был явно виден, ибо он выделялся чернеюшей полоской на фоне молочно-белесой травы, покрытой росой. Когда охотники вышли из лога на косогор, чтобы перевалить через гору, Ярык неожиданно предложил спутникам спрятаться за большим высоким старым пнём.

– Идёт за нами, – пояснил он.

Асык глазами выразил удивление.

– Твой гость, – тихо добавил шаман, вырывая волосок из длинной пряди волос на голове. Концы, длинного волоса Ярык завёл друг за друга, делая петлю. После этого он изобразил хватательное движение рукой в направлении соглядатая, и схваченное поместил в волосяное кольцо и уж затем затянул волос, сделав узел.

– Пусть покружит по лесу, – усмехнулся хитровато он. В этот момент тропа, обозначенная сбитой росой, буквально в миг стала неразличимой, вся растительность была вновь усыпана равномерно росой. Через некоторое время, на косогор, озираясь вокруг выскочил Николай и ничего, не понимая бросился вначале в одну сторону, затем двинулся совершенно в другом направлении. Когда соглядатай скрылся из виду, мужчины продолжили свой путь к Священному дереву.

Ритуал посвящения юноши в охотники проходил полностью в рамках традиций, установленных шаманом. Асык развёл костёр, на котором Ярык долго нагревал бубен. Когда же он убедился, что бубен «подпитал» достаточно энергии, приказал Суклёму влезть на дерево. При монотонной ходьбе шамана вокруг Священного дерева, Асык неожиданно задремал. Открылась ему во сне родная река Сылва. Река играет, блестит в лучах жаркого весеннего солнца. Ребятишки пауля резвятся возле реки, хохочут, визжат. Майта с маленьким ребёночком возле кола поёт нежную колыбельную песню. Белое марево черёмухового цвета покрыло всю долину реки. Чарующий запах наполнял всю долину любимой реки.. Вдруг он видит как по реке на плотах и лодках плывут бобры. Он думает: «Почему бобры уплывают от такой неземной красоты?»

– Эй, люди Нижнего мира, куда плывёте? И почему? Старший из бобров со знакомой шербинкой на зубе отвечает,

– Мы плывём к реке Счастья!»

– А чем Вам плоха наша река?

– Не будет на ней хорошей жизни! – отвечает бобёр.

– А как мы без Вас будем жить? – обеспокоился Асык.

– Вы тоже пойдёте искать свою реку Счастья – уже из-за поворота реки долетел до него ответ бобра.

Охотник проснулся в холодном поту. Перед Священным деревом лежал шаман, закончивший обряд посвящения. Суклём сидел на вершине берёзы, плотно обхватив один из крупных её побегов.

– Душа Ярыка сейчас ведёт разговор с Сямыном, – подумал Асык, но увиденный сон не давал ему покоя.

Нужно было ждать, когда шаман вернётся из путешествия по Верхнему и Нижнему мирам. Очнулся шаман довольно поздно; солнце уже начало садиться за верхушки деревьев.

– Идти надо, Ярык, а то мы можем стать добычей ночных духов, – отметил Асык.

– Ёх, только слаб я ещё, – ответил шаман, давая знак рукой Суклёму покинуть Священное дерево. Суклём не без удовольствия покинул дерево, прежде привязав на веточке цветную полоску ткани. Асык подошёл к Священному дереву и аккуратно положил возле его корней две серебряные монеты, которые были выручены во – время последней поездки в город Кунгур на продаже мехов.

– Теперь, ты – Суклём охотник. Сегодня же войди в кол к Мэрте. Там теперь твой дом. А сейчас возьми копьё, стрелы, лук – мы отправляемся в обратный путь, – похлопал по плечу юношу опытный охотник.

Юноша в полноте восторга бросился бежать в пауль, но грозный окрик Асыка остановил его.

– Иди осторожно назад, по тому же следу.

– Зачем? – удивился юноша.

– Там ловушки для непрошенных гостей, для тех кто захочет осквернить наше дерево. Понял?

– Угу.

Медленно, пятясь задом, Суклём вернулся в исходное положение.

– Впереди пойдёт Ярык, – уже спокойно, улыбаясь сказал Асык. – Я понимаю: ты торопился к женщине. У тебя будет ещё много ночей с женщиной, а жизнь у охотника одна…

Вот Ярык, подхватив бубен с колотушкой, направился домой. Они молча дошли до ложка, перед самым паулем, когда Асык осмелился спросить,

– Где мой пыг Пахын?

– Идёт вдвоём через земли хантов…

– С кем идёт?

– С Сямыном.

– Как с Сямыном!? – удивился Асык. – Кто нам в пауле будет покровительствовать?

– Нуми – Торым и Калташ.

– Но у них очень много дел, а Сямын только нас охранял, – вот почему я видел такой странный сон.

– Какой сон, – в свою очередь удивился шаман.

– Видел, как все вить-уй покинули нашу любимую реку Сылву в поисках реки Счастья. Вождь их племени советовал и нам тоже покинуть эту реку. Вот какая беда! Нам без Сямына не выжить, – схватился за голову Асык. – Как он мог покинуть пауль ради одного Пахына?

– Ему там виднее, – ответил спокойно шаман.

При входе в пауль, когда собаки уже миролюбиво начали тявкать, Суклём озаботился об участи одноглазого мужчины.

– Будет кружить по лесу, пока не сгниёт волос, на котором я сделал узел, – ответил Ярык, – или же его кто – то найдет в лесу…

– Мы пойдём его искать? – удивлённо спросил юноша

– Нет. Его уже нашёл друг, который следил за ним.

– Зачем они следят друг за другом? – не унимался Суклём.

– Они никогда не доверяют друг другу; у них нет верного слова для дела. Они всегда, если нужно убедить кого – то в верном слове на помощь, призывают своего Бога, но даже Бог не способен сделать их порядочными…

Онуфрий

Николай уже сделал три круга по лесу, постоянно выскакивая на знакомый косогор, где он потерял охотников – манси. Его стал охватывать страх: он боялся остаться в лесу без огня, – развести костер, ввиду отсутствия огнива, он не мог. Из единственного глаза у него уже начали катиться слезы; он мечтал уже не о сытой купеческой жизни, а думал только о спасении своей жизни. В этот момент он вслух ругал Онуфрия Сундукова, принудившего его ещё в Муромских лесах к разбойному делу. Когда отчаяние полностью заселилось в сердце мужчины, на косогоре он вдруг увидел Михаила.

– Миха, – бросился он к ватажнику с радостным криком.

– Чего орёшь, дурень? Где вогулы?

– Миха, можешь не верить, но они испарились здесь: нет их.

– Вот за такие дела ты – сука одноглазая ответишь: «проворонил» наше богатство! «Сундук» тебе не простит.

– Дак, ить, – смутился Николай, – они как заколдованные исчезли, не оставив даже следов.

– Если бы я не видел, как вы уходили в лес, то ты-Никола здесь мог бы остаться навсегда. Понял?! «Раскусили» они тебя – соглядатай хренов! Надо идти в лагерь и держать совет с атаманом. Вот только мне бы не сбиться с той дороги, по которой пришёл, а то уже вдвоём блуждать по лесу будем. В начале доберемся до моего лагеря – там заночуем, а уж утром пойдем к нашим.

Путь к месту стоянки Михаила был не легким. Густой лес с мягким зыбучим мхом сменялся небольшими болотцами, иногда на взгорках рос обильно шиповник, черёмуха. В этих диких и цепких зарослях кустарников они сгоняли с насиженных мест целые стаи рябчиков, вальдшнепов. Изредка встречался гигант – глухарь, который с трудом отрывался от земли, пугая гулким шумом путников.

– Всякой дичины здесь в изобилии, – отмечает Николай.

– Да, вот бы ещё денежка водилась, – добавляет Михаил.

– Будет тебе и «деньга большая».

– Спасибо, – съиронизировал Михаил. – С твоей помощью…

– Да что ты «заладил», – возмутился одноглазый путник, разрывая штанину на сучке черемухи, – я и сам переживаю, – не «фартануло»… Сундук – большой, – придумает…

– Ты значит пакостить, а думать – другой. Получишь долю меньше, если обнаружим это дерево.

– Ох, и падла же ты! – огрызнулся Николай.

– Я думаю: Онуфрий такого же мнения будет о тебе.

– Конечно: ему только дай повод объегорить ближнего, без штанов может оставить… Если бы на большой дороге он встретил самого Христа, то и его бы ограбил.

– Смотри под ноги лучше, – предупреждает попутчика Михаил. – Здесь ложок. А там – на холме моё логово.

– Видишь большую сосну.

– Вижу.

– С неё я следил за вами. – Хорошее место. Костер разведём…

– Нет, – Онуфрий запретил… Уже в сумерках путники подошли к сосне. Из густых зарослей шиповника, что рос вблизи сосны Михаил вытащил три суконных кафтана. В холщовом узле, висящем на сосновом суку, находилось немного черствого хлеба. Михаил на правах хозяина радушно поделил кусок хлеба пополам. В наступившей звенящей ночной тишине только слышны были глухие пугающие крики филина. Путники, прижавшись друг к другу, спали крепко, – сильная усталость – лучшая нянька.

Проснулись мужчины довольно поздно, но роса ещё искрилась мелкой алмазной россыпью на высоких стеблях травы. Дятел уже начал трудиться над очередным «лесным пациентом». Дробный стук пернатого лекаря разрывал осеннею тишину уральского леса.

– Эк, нам и поспать не дал, – размял онемевшее тело Николай.

– Пока роса не обсохнет, – не пойдем. Вымокнем полностью, да и роса сейчас очень холодная… Подождать надо… Вот только есть нечего.

В лагере путники появились в середине дня. В шалаше находились только Онуфрий с Арсением.

– Ну, выведали? – почти одновременно спросили ватажники, забыв о положенном в этом случае приветствии. Они «горели» от нетерпения и ожидания хороших вестей.

– Нет, – мрачно, опустив голову, ответил Николай. Ушли от меня так, что даже не оставили следов: то ли под землей, то ли по воздуху.

– Дурень! А я на тебя одноглазого надеялся, – возмутился атаман. – Повесить бы тебя, да что толку. Как сейчас найти это дерево? – думайте!!!

– Дык, мы хотели как бы по-хорошему, а они – треклятые вогулы хитрыми оказались, – оправдывался Николай. – Перекусить бы нам…

– Арсений, у тебя где – то уха осталась в котле, – отдай её этим двум вахлакам, – распорядился Онуфрий. Я пока полежу и всё обдумаю.

Путники в один момент повеселели, бросились разжигать костер чтобы подогреть варево. Но через несколько мгновений голодные мужики уже ворочали деревянными ложками, не думая разогревать уху.

– А я думал, что атаман нас с потрохами съест, – добродушно смеётся Николай.

– Ага, – отвечает ему Михаил, – пока у него ещё на нас нет аппетита, о золоте он думает.

– Эй, Никола, – неожиданно кричит из шалаша Сундуков, – подь сюда.

Бросив ложку на траву, ватажник подбежал к шалашу.

– Ночью вогулы караулы выставляют?

– Нет. Ночью все они спят; ночь у вогулов отведена для духов умерших. Они никогда и никакого дела по ночам не делают, – не положено. Вера у них такая.

– Так. А собаки тебя уже знают, как своего?

– Уже на меня не лаяли.

– Это хорошо. Иди ешь, а я ещё подумаю.

Когда мужики насытились, Онуфрий вылез из шалаша и сам подошёл к ватажникам, присев на большой чурбан возле костра.

– Первое. мужики, нужно сменить место нашего лагеря. Второе, нужно взять дёгтю два – три туеса. А я прихвачу у приказчика парочку мушкетов, – надеюсь, что он не обидится сильно, если мы поохотимся немного. А? Кричите этих двух рыбаков и в путь, – у нас времени до приезда Лизунова осталось мало. Завтра мы должны всё решить…

– Богатые будем, – заулыбался Николай. – А как ты ты мушкеты возьмёшь?

– Молча. Там остался у него только Ильюшка-подлипало…

– А как делить золото будем? – не унимался Николай, уже чувствуя, что его вину никто не вспоминает..

– Типун тебе на язык, одноглазый, – зло сверкнув глазами на ватажника, заметил Онуфрий. – Вначале должно быть дело, а не слово. Поняли! За дело! Арсений идет за рыбаками, Николай – за дёгтем, Михаил собирает утварь и одежду. Мне надо на время пристроить лошадь к кержакам. Быстрей!

Пожар

Ватага Сундукова спустилась вниз по реке Сылве. Временный лагерь был оборудован на холодной и быстрой речушке.

– Никаких шалашей не делать, – добывайте рыбу, а лучше каких-либо животных для прикорма собак у вогулов, – отдал распоряжение атаман. – Скоро надо выступить, и до темноты быть на том месте, где находился Михаил. Понятно?

Ватажники разбежались по реке, кое-кто пошел вдоль речки вверх по течению. Минуло немного времени, а Онуфрий уже зычным криком призвал ватажников вернуться к месту сбора на берегу речушки. Одноглазый Николай принёс большое количество хариусов.

– Морду вогульскую тряхнул, – обрадовано сообщил он. – Там на речке много бобровых плотин, но добыть хоть бы одного, – не удалось: очень хорошо слышат.

– По лесу надо уметь ходить, – попробовал его назидательно поучить Арсений.

– А ты – то что поймал? – в свою очередь «насел» на ватажника Николай.

– Небольшую щучку оглушил в заводи.

– А чего учишь тогда? – хвастаться вроде и нечем?

– Чужие ловушки зато не проверял.

– Иш ты! – чистеньким хочешь в рай попасть, но не получиться: грехов за тобой не мало числится. А тут уж одним больше, одним меньше – какая разница. В это время к стоянке подошли и другие ватажники. Некоторые принесли рыбу, а Михаил смог поймать только несколько крупных лягушек, и около полутора десятков раков.

– Ничего себе улов? – удивился Сундуков.

– У них собаки всё едят.

– Ну посмотрим. А теперь быстро сварить уху и в путь. На уху использовать только мелочь – рыбу.

– А хариуса можно? – осведомился наивно Николай.

– Нет. Хариус для собак.

– О-го, – переглянулись между собой ватажники.

– Видать очень важное дело затеял у нас атаман, – отметил деловитый Арсений.

Мужчины сноровисто и быстро занялись приготовлением пищи. Атаман назойливо всех торопил: надо спешить, чтобы ещё до сумерек быть возле поселения вогулов. По этой причине огонь в костре поддерживали интенсивный. И только в ухе, у рыбы побели глаза, как Сундуков распорядился снимать котел с костра. Трапеза была недолгой. Спрятав нехитрую утварь в густых зарослях ивняка, мужчины вооруженные двумя мушкетами, топорами и с двумя туесами дегтя отправились далее вниз по течению реки.

Когда солнце уже зависло над верхушками деревьев, ватажники пришли на место, где ещё день назад обитали Михаил и Николай.

– Одноглазый, подь сюда, – распорядился первым делом Сундуков.

– Чо, даже «маленько» отдохнуть нельзя?

– Дело надо делать, а отдохнуть ты ещё успеешь, когда богатством обзаведёшься. А теперь рассказывай кто из этих вогулов и где живет.

– Вон там, вторая с краю изба – Асык; он у них как бы старший, вроде атамана будет. Сюда ближе, через избу шаман. Вот в той с самого краю юрте живет кузнец Кырыль…

– Всё? Кто знает из них дорогу к Священному дереву? – Только Асык и шаман. Остальные к дереву не допускаются⁴⁰.

– Всё. Эй, идите всё сюда, – он сделал огромной рукой жест, обозначающий присоединиться к ним.

Все пристроились вокруг своего атамана.

– Нужно сейчас же вырубить толстые палки, длиною не более чем в половину сажени; они нужны для того чтобы подпереть двери изб вогулов. Кроме этого сделайте для себя увесистые дубинки. Когда все двери изб будут надежно припёрты, мы вытащим из жилищ только двух человек: Асыка – предводителя, и шамана.

Остальные нам не нужны: поджигаем юрты и вонючие избы вогулов.

– Там детки и бабы, – робко заметил Тихон.

– Ты хочешь, чтобы царские слуги гонялись за тобой, как за разбойником?! А?

– Нет!

– В этом случае нельзя оставлять следов и свидетелей. Они хоть и инородцы, но находятся под защитой государя. Поэтому всем заготовить факелы – деготь есть. Использовать тряпьё, бересту… Проверьте все своё огниво. Первым к ним, в середине ночи, пойдет Никола. Он возьмет с собой всю рыбу и другую снедь для собак. Когда собаки успокоятся, – зайдем в поселение мы. Вначале подпираем все избы. Вытаскиваем на свет божий сведущих людей, а уж затем просто начинаем палить. Ясно!?

– Может по другому к дереву подобраться? – высказал сомнение молчаливый и угрюмый Афоня, теребя черную как уголь широкую бороду.

– Был способ, но наши дураки не смогли объегорить вогулов. Вот они! – он показал пальцем на Николая с Михаилом. – На них и ляжет вся вина…

На этом закончилось обсуждение плана нападения на вогульское поселение. Ватажники, пока ещё было светло, занялись подготовкой к предстоящей операции.

В это время в пауле над юртами и колами вился дым: все разожгли очаги, чтобы на ночь лечь спать сытыми и в тепле. Бледно – серебристая луна уже начала выделятся на быстро темнеющем небосклоне. Активная лесная жизнь замирала. Легкий холодок начал тянуть по земле, образуя легкий белесый почти незаметный туман, который оседал мелки каплями воды на пожухшей осенней траве. Когда в пауле наступила полная тишина, ватажники вышли в путь. Расстояние до поселения было не более версты. Но пока они шли по высокой траве, то полностью вымокли.

– Вымокли до нитки, – заворчал Арсений.

– Подожди, – высохнешь отменно, – отметил лукаво ему Сундуков. – Тише. Понял?

– М-гы.

Пройдя ещё немного, Онуфрий остановил путников,

– Шабаш. Дальше идёт пока Никола. Забирай у нас рыбу, провиант… Иди. Как только собаки начнут есть, – мы подходим к тебе…

Ватажник собрал рыбу в один мешок, выразив неудовольствие тем, что идёт первым, отправился в темноту леса. До пауля он добрался довольно быстро. Собаки почувствовали его и вначале вяло, негромко начали потявкивать.

– Хать, хать, – подал голос и Николай.

Собаки вяло потянулись к нему, и когда он был уже возле первого кола, то вся свора пауля стояла возле него. В темноте были видны их зловещие глаза. Ватажник сбросил мешок перед ними. Собаки вцепились в мешок с рыбой и начали его рвать зубами. В это время Николай спокойно отошёл к амбару, в котором вогулы хранили деревянные фигурки своих Богов. Его била нервная дрожь. Когда в пауль вошли ватажники, собаки уже разорвали мешок с рыбой, и растаскивали её по норам возле своих юрт и колов.

– Подпереть двери всех деревянных изб. Особо охранять юрты, ибо из них выскочить проще. Зажигайте факелы, – сразу взял полноту всего руководства на себя Сундуков. С факелом в руке Онуфрий, с соглядатаем вошел в кол Асыка.

– Как здесь тесно, что и повернуться невозможно, – начал серчать атаман.

– Одноглазый, где под этими шкурами спит предводитель вогулов?

– Вот напротив очага справа.

В это время Асык уже проснулся и протянул руку к копью, которое находилось на стене. Но длинной рукой Онуфрий успел схватить его за длинные волосы и подтащить к себе.

– Ты, сволочь, ещё думал сопротивляться?

– Ёх, – ответил Асык.

Проснулась жена Майта, дочь Татья и уже бросились на ватажников, но Сундуков оттолкнул их рукою так, что они упали на двух крепко спящих малышей. В это время ватажники вытащили Асыка из кола на улицу, не забыв тщательно подпереть дверь толстой палкой.

Не успели ватажники связать руки и ноги Асыка, как его собака Сойта вцепилась в ногу атамана.

– А-а-а, – взвыл от боли Онуфрий, обрушив приклад мушкета на череп собаки.

– Вот, сука, – пришёл в бешенство атаман, продолжая бить уже бездыханное тело животного.

– Зачем собаку бьёшь, плохой человек? – воскликнул Асык.

Онуфрий остановился, как будь – то вспомнил что-то, не обратив внимания на реплику Асыка, направился в кол шамана.

– Начинайте жечь юрты! Пошли, Никола! В коле шамана, при свете факела, атаман увидел жену Ярыка, которая успокаивала маленькую дочь в берестяном коробе. Онуфрий огромной лапой смахнул с места женщину вместе с берестяным коробом в угол кола. Детский плач и визг женщины раздались одновременно. Ярык откинул шкуры. Встал и пошёл к выходу.

– Смотри, Никола, сам идёт! – удивился Сундуков.

– Знает, что с нами шутить нельзя. Правильно поступаешь шаман, но не хитри, – мы тебя свяжем.

Через несколько мгновений Ярык лежал рядом с Асыком. Три юрты в пауле уже начали гореть. Из них Пытались выскочить их обитатели, но ватажники дубинами били их по головам. Только кузнец Кырыль, разрезав ножом шкуры юрты, смог выскочить из юрты с копьём. И через мгновение наконечник копья был вонзён в грудь, не ожидавшего нападения Арсения.

В этот миг на кузнеца набросился Тихон, но собака Кырыля, успела схватить ватажника за ногу. Этого мгновения хватило для того, чтобы кузнец нанес разящий удар копьём в живот противника. Тихон, падая ухватился за копьё кузнеца. И в какой – то мере помог своему ватажнику Афоне, который хладнокровно опустил дубину на голову вогула. В это время к месту битвы с мушкетом подошёл атаман. Он хладнокровно вытащил копьё из живота ватажника и воткнул его в область сердца.

– Ему уже не помочь, – сказал он, онемевшему от страха Афоне. – Тебе значит его доля перейдёт, – похлопал он покровительственно ватажника по плечу.

– А теперь, когда вой в юртах прекратился, начинаем жечь избы. Быстро! – он подбежал к ближайщему колу и подставил факел к деревянной стене.

Трое других ватажников бросились к другим вогульским домам. Через несколько мгновений девять жилых изб и амбар, в котором хранились Священные реликвии вогулов полыхали огромными кострами. Душераздираюший крик и визг женщин, детей а также вой собак разносился по долине реки Сылвы. Эта река ещё не ведала такой страшной трагедии.

Татья, поняв, что живыми из кола им не выйти, пыталась вначале открыть дверь, но тщетно. Затем сделала попытку вылезти через дымоход, и ей почти это удалось, но когда она протолкнула голову в отверстие, то бросила взгляд на кол Пыткея. Там в дымоходе тоже ворочался хозяин избы, но только он смог вытащить половину туловища, как был сражен пулей из мушкета.

– Всё просматривают, – подумала Татья оставляя эту затею. – Надо придумать другое. А что если не в дымоход, а в поддув, который берёт начало за пределами кола, кончаясь в очаге.

– Ома⁴¹, давай попробуем выбраться из кола через поддув, – предложила она.

– Ты – аги⁴² пробуй, а я слишком полная, да и ребятишки… Останусь здесь с Астюхом и Ситкой.

– Давай, я вместе с ребятами.

– Они плакать будут, и тебя вместе с ними обнаружат. А так я их усыпила, – пусть спят… Она спокойно села рядом со спящими детьми. Треск пылающего кола был явственно слышен, едкий удушливый дым тонкими струйками проникал в избу.

Татья отгребла ещё горячую золу от поддувала в очаге, выняла деревянную квадратную затычку, которой обычно закрывают у манси воздуховод, и воткнула голову в отверстие, начав вкручивать худенькое тело в подземный ход.