– Слава с каким-то начальником отдела расспрашивали меня о том, откуда мы, как получили карту, и что до этого у нас происходило.
– И ты всё рассказал? – спросил я.
– Да. Не то, что бы у меня был выбор, конечно, но я сам хотел им рассказать. Не знаю, довериться что ли… Если и начинать, то уж лучше всё по-честному, да? Да и какая разница: что было – то было, надо думать, как дальше жить, – кровать резко вернулась в исходное положение, а от пола донёсся шорох шагов. – В общем, я твою точку зрения понял. Спасибо.
– И что решил? – спросил я, сев на кровати.
Паша открыл дверь – контур его фигуры размыто выделялся на фоне слабого света из коридора.
– Остаёмся, думаю… Будем помогать, как можем. У них мало людей, которые бы могли выходить на поверхность. А у нас этого опыта полно… Мы договорились, что будем помогать им с выходом – так что, рассчитываю на тебя, – проговорил он, закрывая за собой дверь с обратной стороны.
Я остался сидеть, принимая новое будущее, и мысленно готовился к тому, что всё может резко полететь к чёрту, как это случается всегда.
День 589-591
Чувствовал, как кто-то плавно водил рукой по голове. Выбившиеся, довольно длинные, волосы щекотали лицо – проснулся.
Вокруг царил мягкий утренний свет. Маленькие пальцы всё так же плавно водили по голове, периодически зарываясь в мою волосяную шапку.
– Проснулся? – тихо и нежно спросила девочка. Ничего не ответил, лишь прижался к её животу сильнее. Светлое платье пахло чем-то лёгким – летним полем. – О чём задумался?
Тяжело вздохнул и закрыл глаза, в попытке уйти от ответа, но одновременно с этим очень хотелось ответить.
– Просто наслаждаюсь моментом, – тихо проговорил я.
Нежные солнечные лучи ласкали кожу, вызывая приятное точечное тепло по всему телу.
– Ты когда-нибудь задумывался о чём-нибудь?
– О чём?
– Ну… о чём-нибудь. Неважно о чём. Просто было ли у тебя такое, что мысли занимались только чем-то одним?
Я улыбнулся:
– Конечно, было. Это у всех бывает.
– Да, я знаю, но подумай: это так странно. Я и раньше задумывалась о чём-то, но сейчас будто не могу перестать думать, – Кристина говорила неспешно.
Вдали слышался слабый шелест листьев. Слегка гудел ветер, обдувая тёплым нежным потоком.
– О чём ты думаешь?
– Я… – начала Кристина, и её слабый детский голос умолк, словно мигом рассыпался. Через минуту она продолжила: – Много о чём: о людях, о мире, о тебе, но, – она снова сделала паузу, будто собиралась с силами, – чаще всего о маме…
Я понимал, что должен что-то сказать – Кристина ждала успокаивающих слов, но в голову ничего не приходило того, что хотелось бы сказать в такой момент.
– Я тоже думаю о многом, – сказал я, спустя минуту молчания. – Знаешь… люди такие странные: они говорят тебе одно во имя лучших побуждений, а потом делают совершенно по-другому. И не всегда это плохо – в этом и странность.
– Например?
– Пьющая мать, говорящая ребёнку не врать, и при этом сама лжёт через день, говоря начальнику, что не может прийти на работу из-за болезни этого самого ребёнка – а на самом деле она просто всё ещё пьяная. Ребёнок, как ты понимаешь, тоже не болеет, – я замолчал, понимая, что пример выбрал совсем не удачный.
Кристина тоже молчала какое-то время. Я посмотрел вдаль – у самого горизонта, чуть выше линии крон деревьев, летела стая птиц.
– Знаю, – наконец, ответила девочка. – Я… видела. Мой отец… он пил. И часто бил маму. А когда мне было семь – они развелись. Мама забрала меня к бабушке, и мы жили все вместе, но это было раньше…
– А почему сейчас не живёте? – спросил я, ощущая, что правая рука затекла. Я приподнялся и посмотрел на Кристину.
– Потому что я уже не живая, – её лицо было бледно-синим, с тёмными кругами вокруг бесцветных глаз. Я отшатнулся. – Что такое? Будто ты не знал.
– Я?.. Нет… – попятился назад.
Кристина медленно встала и пошла ко мне.
– Костя, не думай, что всё это просто останется в прошлом. Ты знаешь, я знаю – все знают.
– Что знают? – неожиданно что-то твёрдое схватило мои запястья: – Что?..
Кристина подошла ко мне и опустилась рядом, сев на колени.
– Посмотри мне в глаза, – шепнула она, и на лице её промелькнуло что-то вроде улыбки. Сквозь дырку в щеке были видны почерневшие зубы.
Старался не поднимать взгляд, чтобы не видеть её глаза.
– Посмотри, – повторила Кристина, и я ощутил мертвецки холодное прикосновение в области подбородка – её рука приподняла моё лицо.
Мне показалось, что её глаза наполнены знанием. Знанием многого, что мне не дано было понять.
– Понятно, – на её лице снова мелькнула улыбка. – Ладно, подожду… Ещё не время.
Кристина потянулась к моим губам, а через несколько секунд я ощутил холод её губ – он пробирал до костей, до самого основания моей души…
* * *
Резко открыл глаза – вокруг царила густая темнота, мрак. В комнату постучали, и я понял, что это был второй раз – первый слышал ещё сквозь сон.
– Войдите, – постарался сказать это так, чтобы голос не дрожал.
Дверь раскрылась, разрезая тьму полоской света, а через несколько секунд всё исчезло.
– Включи свет, – попросил я, садясь в кровати и прикрывая глаза рукой заранее.
– Как спалось? – спросил Паша, щёлкая переключателем, который должен был окончательно разогнать темноту и стать знаком нового дня.
Тяжело вздохнул:
– Так себе.
– Что-то снилось неприятное?
– Кое-что из прошлого… – протянул я. – Как обычно.
Не хотел рассказывать о Кристине и о том, что она мне снится почти каждый день.
– О чём? Если хочешь – я послушаю, – Паша сел на металлический стул, напротив кровати. – Поверь, оно сразу станет легче, если расскажешь.
– Не помню, – соврал я. – Да это неважно… Ты что-то хотел?
– Я? А-а, да… Пойдёшь наверх?
– Откуда объявление? Не было же вчера ничего. Георгиевич снова собирает? – я свесил ноги – по коже прошёл холодный воздух.
– Да. Нужно ещё одного восставшего.
– Живым?
– Да.
– Нафига?.. Куда они их девают? Мы же на прошлой неделе семерых притащили!
Паша встал с кровати:
– Ну, опыты ставят, новые исследования – откуда я знаю? Не мы здесь музыку заказываем – только танцуем. В общем, идёшь?
– Будто здесь есть чем ещё заняться, – ответил я.
– Можешь пойти туалет помыть, – улыбнулся Паша. – Ты же знаешь, я всегда за такую инициативу.
– Ха-ха-ха, – я скривил лицо в иронической гримасе. – Очень смешно. Шутка за триста.
– Не обижайся. В любом случае, я и так сказал, что ты пойдёшь. Давай одевайся, и сходи поешь. Завтрак ты, как обычно, проспал – поэтому я попросил оставить немного.
– Ладно, – вздохнул я. – А во сколько собираемся?
– В десять. Ты бы лучше поторопился. Ждать не будем. И катану не бери – там выдадут, – сказал Паша, выходя за дверь.
Я скинул одеяло и встал:
– Без тебя знаю, – буркнул я и натянул джинсы, затем надел тёмную толстовку, откинул волосы в сторону и собрал их в резинку. Затем надел тёмный защитный комплект. Ножны скромно стояли в углу комнаты, мне даже стало как-то жаль, но всё равно решил их не брать.
«Не помешало бы и постричься. Уже даже опасно так ходить. Но это потом.»
Поднял из-под кровати часы – было «9:21»:
«Завтрак я действительно проспал.»
Быстро пошёл в ванную, ополоснул себя прохладной водой и вышел в коридор – там было тихо и спокойно, как обычно.
Несмотря на то, что в комплексе жило больше сотни человек, встречались в коридорах лишь считанные единицы. Из-за того, что здесь несколько этажей, а на них множество разных комнат, лабораторий, кабинетов – людей просто не было видно. Только одинокие охранники патрулировали этажи, устало проходя их по тысяче раз за день.
Зашёл в пустое помещение столовой. Внутри горел слабый свет, возле столов были аккуратно задвинуты стулья, всё чисто и убрано. Возле линии раздачи уже никого не было, а места для кастрюль пустовали. Прошёл в кухню – там что-то тихо гудело, от стен отлетали отголоски знакомых голосов.
– Можно? – спросил я, открывая одну из металлических боковых дверей.
– Закрыто! Лишних порций не даём!
– Я за своей пришёл. Мне брат оставлял.
– Костя? – спросил тощий мужчина в давно заляпанном халате, разворачиваясь. Он сразу заулыбался. – Сразу не узнал тебя – богатым будешь. Мне Паша сказал, вы снова на поверхность пойдёте? Ну, не стой же на проходе, закрой дверь, садись за стол – сейчас…
Мужчина скрылся в боковом проходе. Я сел на небольшой металлический стол у входа.
– Снова восставшего надо, – я сказал громче, чтобы он услышал. Михаил Сергеевич хороший был мужчина: весёлый, справедливый, умный. Правда, с судьбой не совсем повезло: он однажды сказал, что двадцать лет назад его жена с сыном разбились на машине, а он, единственный, выжил – я расспрашивать больше не стал.
– Куда уж им столько? Они весь город хотят сюда свезти что ли? Вы же их сюда десятками таскаете.
– Нам тоже не рассказывают. Не знаю…
Михаил Сергеевич вышел с небольшой жестяной миской, откуда приятно пахло чем-то лёгким. Внутри был суп. Среди редких кусочков картошки даже плавали кусочки мяса.
– Ого, – удивился я. – С чего такой пир?
– Кушай, пока никто не видит, – подмигнул мне Михаил Сергеевич, улыбаясь. – Только никому не рассказывай. Волшебник своих секретов не раскрывает.
– Ещё бы, – улыбнулся я. – Без чудес сейчас тяжко.
– Это да, – ответил со вздохом Михаил Сергеевич. – Не против, если я тебя оставлю?
Я помотал головой, не отрываясь от еды. Сейчас, как никогда, хотелось есть. А едва ощутимый бульон казался лучшим, что когда-либо попадало мне в рот.
– Тогда как доешь, просто оставь всё на столе. Я потом помою, – он вышел через небольшую дверь в начале коридора.
Через минуту закончил и посмотрел на время: «9:36». Можно было особо не спешить. Всё ещё хотелось есть. Всегда хочется. Но больше нельзя. Хорошо хоть мясо иногда бывает, но очень редко. То ли ловушек за городом мало, то ли животные не попадаются…
Вернулся в блок, сходил в туалет и помыл руки. Задержался на несколько секунд у зеркала: на меня смотрело безразличное лицо с уставшими от всего глазами и грязными длинными волосами. В голове пронеслись вопросы:
«Чего ты хочешь? Этого ты искал?»
За всё это время мы не встретили никого. Ни хороших, ни плохих – никого. Столько раз выходить на поверхность – и ничего. Понимал, что это чувство спокойствия – обманка. В мире всё тот же хаос, всё так же убивают ни за что, всё тот же апокалипсис, всё те же восставшие, всё те же люди. Мне хотелось что-то с этим сделать, но что я мог? Создать поселение как в игре? Ездить по городам наудачу? Ничего. Здесь же от меня был хоть какой-то толк: вдруг эти исследования дадут вакцину или… хоть что-нибудь.
Ударил в стену, и боль вытеснила все мысли из головы.
«Мы с друзьями живы – это главное», – по крайней мере, хотел в это верить.
Поднявшись на верхний уровень, сразу заметил несколько фигур в тёмных защитных костюмах.
– Все готовы? – спросил крупный мужчина из-под забрала шлема. Валерий Георгиевич – глава службы безопасности на этой базе. Хорошо, что сейчас не было видно его взгляда – от него всегда становится не по себе.
– Пойдём уже, – протянул другой, нажимая кнопку в стене – металлические двери сразу же открылись. Его звали Игорь.
– Больше никого не будет? – спросил Паша, держа в руках шлем.
– А зачем много людей? Четверых хватит, – ответил Валерий Георгиевич, входя в кабину.
– Но по уставу не положено… – начал Паша. – Нам же не отбиться от большой толпы.
– Тогда убежим. По уставу много чего нельзя, – ответил Валерий Георгиевич. – Поехали.
Паша больше не спорил.
Мы зашли внутрь просторной кабины – та же, на которой месяц назад мы поднялись сюда с Женей. С тех пор, казалось бы, прошло немного времени, но жизнь до того момента теперь казалась просто дурным сном.
Георгиевич (мы все так его называли) нажал на самую верхнюю кнопку и двери плавно закрылись.
Небольшая тряска, несколько секунд молчания, а затем двери снова раскрылись – мы вышли в то же помещение, где когда-то не смогли найти вход. А он был прямо перед нам, посреди стены.
Георгиевич выдал мне небольшой потрёпанный пистолет. Молча двинулись к выходу. Каждому была ясна его задача – мы делали это не в первый раз. Только в этот раз, впервые, лишь вчетвером. На вылазку не выдавали никакого оружия, кроме пистолета и небольшого ножа – это раздавали в лифте. У Георгиевича также всегда имелся автомат.
Улица нас встретила холодно: солнце скрылось за тучами, а по парку, шелестя сочной листвой, вовсю гулял ветер. Перед выходом я глянул на календарь (да, здесь до сих пор сохранилось человеческое время) – было начало лета, 19 июня.
Мы прошли сквозь парк и остановились у дороги. Георгиевич достал небольшой свёрнутый лист из кармана – карту – и стал сверять координаты. Через минуту он вернул его обратно и двинулся вперёд – вглубь скелетов мёртвого города.
Вокруг было тихо, а на улицах – пусто. Вдали, настолько быстро, как могла, пробежала кошка.
Мы шли не спеша, но осторожно – каждый смотрел в свою сторону. Примерно через десять минут Георгиевич резко остановился:
– Слышали? – он вскинул автомат и переключил предохранитель.
– Слышали «что»? – спросил Паша.
– Тихо! – шикнул Георгиевич. Он дал нам знак стоять, а сам пошёл вперёд.
Я оглянулся назад: пусто, никого. Только по небу летело несколько птиц.
– Слышишь что-нибудь? – тихо спросил Паша.
– Ничего, – ответил я.
Георгиевич аккуратно подошёл к дому, прижался к стене. Медленно двинулся к краю, а затем выглянул – сразу же пространство вокруг разрезал громкий крик. Это был крикун, и он находился за домом.
Мы быстро побежали туда, где лежал Георгиевич. Я на ходу достал нож.
Бежать во всей защитной одежде было очень тяжело. Щитки и вшитые пластины весили немало, да и ещё ткань была плотная – почти не пропускала воздух, было жарко. Тяжело дышал, поднял щиток, чтобы ощутить прохладный воздух, и чтобы стало легче. Я был впереди всех.
Внезапно откуда-то слева, позади, прозвучал выстрел – Паша и Игорь бросились в стороны, чтобы укрыться. Я побежал дальше, к Георгиевичу.
– Куда?! Стой! – крикнул Паша. Я не обращал внимания и бежал дальше.
«Прячься! Брось его!» – кричал Голос, но не мог его слушать. Больше не мог допустить смерти ещё одного человека, ведь восставший всё так же был впереди. Надо было только успеть добежать прежде, чем он снова крикнет.
Подбежал к безвольно лежащему телу, посмотрел за дом: целое стадо восставших двигалось из противоположной части двора. Несколько бегунов уже подняли головы, стоя на руках и ногах, как гончие псы, ожидая запах добычи.
– Сюда! Там стадо! – крикнул я, подняв щиток шлема у Георгиевича и пытаясь привести его в чувство ударами по лицу. Позади раздалась ещё очередь выстрелов – совсем рядом с моей ногой.
Кое-как оттянул Георгиевича за стену дома.
– Да очнись, блять! Пожалуйста… – я бил его по щекам.
Он медленно раскрыл глаза:
– Что?.. – простонал он, а затем новая волна ударила по ушам и всё в глазах на секунду потемнело.
Кое-как открыв глаза, не сразу понял, что сейчас происходит: выстрелы, мычание, кружащийся мир вокруг.
– …остя… – тонул чей-то голос.
«Вставай»
Приподнялся, пытаясь сообразить что-нибудь, и увидел впереди, всего в десяти шагах, бегуна – он нёсся на всей скорости ко мне, смотря вперёд пустыми чёрными глазницами. Я бегом выхватил нож и, когда восставший бросился на меня, машинально выставил руки вперёд. Лезвие с силой вонзилось в гнилое тело, на лицо и одежду брызнула чёрная кровь. Он был самоубился. Откинул тело, сплюнул со рта чёрную массу и, увидев впереди ещё нескольких бегунов, достал пистолет. Выстрел, другой, ещё несколько – двое восставших, уткнувшись лицом в землю, замерли навсегда.
– Георгиевич! – крикнул я, не поворачивая головы. – Георгиевич!
Позади прозвучала ещё серия одиночных выстрелов. Совсем близко – наверное, стреляли уже наши. Посмотрел обратно – Георгиевич всё так же был без сознания. Со всей силы дал ему пощёчину, ещё одну – он, дрогнул, открыл глаза.
– Валим! – крикнул я, подавая ему автомат. – Сейчас снова крикнет!
Я помог ему подняться.
– Кто стреляет? – крикнул он, когда мы отходили. Паша прятался за огромным деревом. Мы быстрой перебежкой двинулись к нему.
– Кто?! – спросил я. – Откуда?
– Не знаю кто. Из дома, позади нас. Вообще ничего не понимаю: почему они нас не убили раньше! – крикнул Паша. – Надо… надо валить назад… Спереди открытый двор – не пройти!
– Нельзя! – оборвал я. – Там огромное стадо. Несколько десятков голов – самоубийство.
Игорь прятался за кирпичной стеной прохода в подвал. Он со страхом смотрел на нас, так как у него, в отличие от нас, не было выбора куда бежать.
– Но мы не можем здесь оставаться, – сказал Паша. – Нас же зажмут…
– Есть у меня идейка, – сказал Георгиевич и запустил руку в один из боковых карманов, достал оттуда что-то округлое: гранату. Её поверхность была пронизана вертикальными и горизонтальными линиями. Вместе с этим он достал ещё одну, продолговатую, с гладкой металлической поверхностью, оторвал чеку и кинул чуть вперёд. Ко всем звукам добавилось шипение, с которым выходил газ. Это была дымовая граната. – Закройте уши. Как только рванёт – считайте до пяти и валите.
Георгиевич отбежал назад. Я со всех сил зажал уши, как мог. Через несколько секунд воздух разрезал резкий хлопок после чего, казалось, все остальные звуки умерли вместе с ним. Только писк в ушах и страх – я на секунду потерялся.
Раз, два, три, четыре, пять… Резко встал и побежал за дом – туда, где были восставшие. И где я надеялся их не найти. Паша побежал за мной. Оглянулся на Игоря – в этот момент он беззвучно упал, будучи в облаке дыма, а затем отполз назад, скрываясь.
– Игорь! – пытался сказать Паше, но сам не слышал своего голоса – только тонкий писк. Брат посмотрел на меня с недоумением, а я показывал ему рукой в сторону: – Там! Игорь!
Паша оглянулся и сразу же бросился к нему. Я побежал следом.
Парень сидел, припав спиной к кирпичной стене. Под вытянутой ногой, в области лодыжки, растекалось небольшое кровавое пятно.
Звуки начали возвращаться. Первым, что я услышал – стрельбу. По нам всё ещё стреляли, но уже вслепую.
– Да сколько у этих сук патронов?! – крикнул Паша, подхватывая Игоря под руку и поднимая. – Ничего… Мы тебя вытащим…
– Пожалуйста, я… я не хочу умирать, – простонал Игорь.
Я застыл на месте.
– Чего встал?! Помоги! – крикнул Паша. Я мотнул головой, возвращаясь в реальный мир, и подбежал, подхватил вторую руку. – Ничего-ничего. Всё будет хорошо. Скоро бегать уже будешь. Там царапина, скорее всего – ерунда.
Мы подняли Игоря и потянули вперёд – его тело было очень тяжёлым. Ноги едва не подкашивались под всем этим грузом. Из его ноги по штанине стекала алая кровь, протягивая багровый след от его ноги.
Георгиевич напряжённо выглянул из-за угла, быстро поняв при этом, почему мы так задержались.
– Я расчистил дорогу. Давайте его куда-нибудь, а там залечим, – сказал он. – Я смог одного восставшего схватить – ему оторвало руки. Надо будет тоже его прихватить.
– Какие восставшие?! – не выдержал я. – Надо валить отсюда! У нас полумёртвый человек на руках!
– Держись, Игорь, мы скоро вернёмся – там помогут, – приговаривал Паша.
– Задачу никто не отменял. Мы все знаем, на что идём, – отрезал Георгиевич. – Ведите его туда, – он показал на небольшую поляну возле дома и протянул небольшой свёрток: упаковку бинтов и лейкопластырь, – и замотайте. Встречаемся у входа в парк.
После этих слов мужчина быстро побежал дальше, где вокруг лежали кровавые ошмётки гнилой плоти. Несколько восставших медленно корчились, будто в агонии. Один из них лежал на спине, странно выгибался – тот самый, у которого оторвало руки. Теперь он лишь беспомощно бился головой об землю. Георгиевич подошёл к нему, начал связывать. А мы прошли дальше. Игорь уже побледнел – нужно было торопиться.
– Оставайся в сознании, говори со мной! Сука, ты не можешь… – говорил, пыхтя, Паша.
– Мама, честно – это последняя четвёрка. Я… больше не буду…
Мы подошли к поляне и опустили Игоря – он корчился от боли, стонал. Я достал упакованную пачку бинтов, но руки сильно тряслись, и открыть её никак не получалось.
– Костя, быстрее! Быстрее, чёрт тебя дери!
– Давай лучше ты, – сказал я, протягивая упаковку Паше.
– Давай! – крикнул он и разорвал зубами верхушку. – Потерпи. Немного осталось.
– Ира, я не пил… честно…
– Костя, помоги! Держи ногу ровнее!
Паша разорвал штанину и держал на весу бинт. Я обхватил ногу, сжал её со всей силы.
– Нет! Я… не с ними! – кричал Игорь и брыкался. Когда Паша начал обматывать ногу, он закричал: – А-а!
– Да не ори ты, – шикнул Паша, но Игорь его не слышал.
Мне было жалко его – ему насквозь прострелили ногу, он быстро терял кровь. Шок только добавлял масла в огонь – бедняга начал бредить.
«Бросьте его. Он будет только мешать, – сказал Голос. – Добей его. У тебя есть пистолет – пусть не страдает больше»
– Мы его не бросим! – резко, даже сам этого не ожидая, ответил я.
– Ты чего? – спросил Паша. – Конечно, не бросим. Об этом и речи не идёт.
Промолчал, поднимая Игоря. Кровь тёмным пятном просачивалась сквозь бинт, но, всё же, уже было не так страшно.
Только сейчас до меня дошло, что выстрелов больше не слышно – и меня это совсем не обрадовало. Обернулся: Георгиевича, как и того восставшего, не было.
– Паша, нужно валить отсюда. Очень тихо, – с тяжестью проговорил я. Игорь едва держался.
– Согласен. Давай лучше обойдём тот дом, – Паша кивком указал на дом впереди. Чуть слева, где он кончался и начинался следующий, был маленький проход. – Пойдём позади, вдоль.
Я понимал, что времени было мало. Хоть мы и остановили сильное кровотечение, кровь всё равно уходила. Да и рану нужно было обработать – необходима была операция. С каждой минутой Игорь становился всё бледнее.
Мы шли вдоль стены, которая казалась бесконечной. Серые бетонные плиты не знали о том, что случился апокалипсис – они нисколько не изменились за все эти месяцы. Разве что, только слегка потемнели.
Когда мы почти дошло до конца здания, из-за дома выбежал восставший, перекидываясь с передних конечностей на задние. Мы притаились, давая ему пробежать. На всякий случай приготовил нож, но восставший убежал в сторону – куда-то в сторону частного сектора.
«Ты хочешь, чтобы твой друг превратился в это?» – Голос сделал акцент на последнем слове. Не стал ему отвечать – ответ был уже дан.
– Что это были за твари, которые в нас стреляли? – спросил я у Паши, когда мы переходили дорогу. Несколько раз нам приходилось останавливаться, чтобы сделать передышку. Игорь тяжело дышать.
– Костя, давай об этом позже подумаем. Тоже хочу узнать, кто это, но сейчас важно другое, – Паша встал, быстро размяв руку, и подхватил Игоря.
– Согласен, – кивнул я и подхватил Игоря с другой стороны.
Всю дорогу мы пристально, как могли, следили, чтобы за нами не следили. Приходилось петлять, идти в обход, чтобы выйти в нужное место и не обнаружить его. Я не хотел, чтобы, кто бы то ни был, узнал о научной базе, но и делать большие крюки было нельзя: Игорь мог потерять сознание в любую секунду – хорошо хоть он больше не кричал.
Георгиевича с восставшим не было видно.
– Его нет, – сказал я, подхватывая Игоря удобнее. Всё тело ныло от усталости, но старался не обращать на это внимание. Ноги слегка подкашивались. – Что дальше?
– Тогда идём без него, – сказал Паша и он был прав: нам нужно было довести Игоря – оставалось совсем немного.
– Ира… Ира… – почти шептал Игорь. Его руки стали очень холодными.
Чуть дальше, из кустов, вышел Георгиевич. Он держал восставшего чуть в стороне, жёстким металлическим поводком. Из серо-синего оголённого тела, в районах плеч, торчали голые суставы и куски мяса вперемешку с гнилой плотью. Лицо уже впало, а глаза потемнели. Он безуспешно пытался добраться до нас, но металл держал его на расстоянии.
– Хвост? – спросил он.
– Петляли, – ответил Паша.
– Хорошо, – кивнул Георгиевич, а затем добавил: – Как он?
Мы пошли дальше.
– Жив пока.
– Это хорошо. Выдержит. Он крепкий парень.
Георгиевич прошёл вперёд, открыл дверь и подождал, пока мы пройдём. Затем зашёл сам и закрыл дверь.
Каждый шаг давался всё тяжелее. Насквозь промокшая одежда неприятно липла к телу. По лицу скатывались прохладные капли пота.
Внутри было прохладнее, чем на улице. Георгиевич включил фонарик. Мы прошли к стене. Паша нашарил рукой скрытую кнопку за панелью, а через несколько секунд двери лифта раскрылись.
– Идите первыми, – сказал Георгиевич. – У меня тут пассажир.
Я кивнул, и мы с Пашей втянули Игоря внутрь. Паша тяжело дышал, но всё так же поддерживал парня.
Внизу нас уже ждали: как только двери лифта начали раскрываться – мы увидели несколько вооружённых охранников в полной защите.
– Врача! – крикнул Паша. – У нас раненный!
Увидев Игоря, один из них бросился к кабине. Он на ходу снял шлем.
– Что случилось? Его укусили? – мужчина с прорезью седых волос резко повернулся и бросил приказ: – Тащите носилки!
Несколько людей бросились по коридору. Остальные просто опустили оружие, но остались стоять. Мы с Пашей и седым охранником вышли из кабины, вытаскивая Игоря в коридор.
– Он чист. Ему прострелили ногу.
– Прострелили?! – удивился мужчина. – Как? Кто?
– Какие-то суки напали, – выпалил Паша. – Не знаю «кто». Стреляли из дома напротив.
Двери позади закрылись, и лифт поехал наверх.
– Блять… – протянул мужчина, доставая пистолет. – Кого-то ещё ждём?
– Георгиевич с восставшим. Они там остались, наверху.
– Всем разойтись! Дайте проход! – крикнул мужчина. Мы с Пашей прошли вперёд, а затем пошли вдоль коридора, тянув Игоря на себе. Мужчина развернулся на нас: – Куда вы? Сейчас носилки принесут.
– Некогда ждать, – сказал Паша. Мужчина кивнул.
Мы медленно спустились по лестнице, свернули в нескольких местах. Людей в коридорах не было – всем дали указания ждать в своих блоках.
У самого лифта мы встретили нескольких солдат с носилками.
Паша помог погрузить Игоря, а затем отправил их вниз. Я вздохнул и прижался спиной к стене, медленно сползая. Казалось, вся тяжесть мира в одну минуту свалилась с меня, оставив место для пустой усталости. Брат опустился рядом.
– Как думаешь, он выживет? – спросил я.
– Конечно, а как иначе? Выживет… – Паша глубоко вздохнул. – Ты молодец – держал его, выдержал… Ты сам-то как? Не ранен? Вся одежда в крови.
– Нет. Всё… нормально, – я уже успел забыть, как восставший забрызгал меня. – Надо вставать, а идти так не хочется… Давай на лифте поедем? Не хочу по лестнице идти. Сейчас ещё и Георгиевич придёт – лучше уйти. Не очень хочется заразиться, когда мы уже оказались внутри, в безопасности.
– Согласен, – Паша встал и подал мне руку, помогая подняться.
Я нажал на кнопку вызова лифта.
Георгиевич, должно быть, уже спустился. Прямо сейчас, скорее всего, они все медленно идут по коридору, сопровождая и держа на прицеле восставшего. Пусть это был не бегун или крикун, а защита у всех была внушительная – опасность он всё же представлял. Нужно было ещё доставить его на самый нижний уровень – туда, куда привели нас когда-то.
Спустя несколько минут, мы уже были внизу. По правилам все, кто выходил на поверхность, должны были сдать кровь на анализ. Мы шли в лабораторию.
«Не боишься? – спросил Голос. – На тебя ведь попала кровь. Она попала внутрь.»
Я не сразу понял, о чём он говорит, потому что успел забыть об этом. Теперь стало немного страшно. Мне было не страшно умереть или оказаться инфицированным – было страшно за тех, кто останется.
В голове сразу растянулись длинными нитями мысли, плотно окутывая сознание.
Внутри небольшого отсека для прибывших с поверхности, которая была частью лаборатории, как обычно, пахло спиртом.
Мы сняли одежду, оставшись в одном нижнем белье, оставили её в специальных ящиках, где позже её тщательно постирают и продезинфицируют.
За столом сидела молодая девушка. Она молча, быстро и очень ловко вонзила иглу, вбирая в пустую ёмкость шприца тёмную жидкость.
«Вскоре мы всё узнаем», – пронеслось в голове.
– Пока чисто. Можете идти, – сказала девушка-врач. Это не был окончательный результат – его нужно было подождать ещё один день – но это уже радовало.
Нам выдали чистую одежду: майку и тёмно-серые спортивные штаны, поношенные кроссовки. Для меня они оказались немного великоваты и приходилось аккуратно идти.
– Ты куда сейчас? – спросил Паша, когда мы вышли из лаборатории.
– Хочу отдохнуть немного… Пойду, полежу в комнате. Устал. Всё равно результаты ждать ещё минимум полчаса – какая разница, что делать… А ты чем займёшься?
– Пойду на нижний уровень схожу – посмотрю, как там дела.
– Там всё нормально – будь уверен.
– Но всё же, – улыбнулся Паша. – Хочется удостовериться.
Я не стал отвечать и пошёл прочь. Паша направился в другую сторону.
«Ну, доволен собой?» – спросил Голос.
– О чём ты?
«Почувствовал себя героем? Спас чью-то жизнь.»
– Я просто делал то, что должен был. Уверен, он то же сделал бы и для меня.
«Я так не думаю. Он обычный человек и, если ему пришлось бы рисковать собой, то отказался от этой затеи»
– Плевать.
«Тебе вечно плевать. Точнее, всё как раз наоборот: тебе не плевать. Не плевать на всех, кроме себя. Если нужно рискнуть собой – ты тут как тут.»
– А что в этом плохого? Я просто делаю то, на что другие не всегда готовы.
«Не нужно прикрываться красивыми словами – ты просто не ценишь свою жизнь. И поэтому так легко ей рискуешь.»
– В чём разница? Лишь в понятиях. Суть одна и та же: я помогаю людям. И всё.
«Помогаешь? Просто везёт.»
– Это отменяет тот факт, что помогаю?.. Ладно. Не хочу об этом больше говорить. Мне надоело.
«Попомни мои слова: тебе такое отношение к жизни ещё аукнется».
Я усмехнулся:
– Забавное слово – «аукнется».
Голос молчал.
На втором уровне в коридорах тоже не было людей – значит, ещё не дали «отбой»: люди сидели в комнатах.
Спустя несколько лестничных пролётов и поворотов коридора, оказался в нашем жилом блоке. Как всегда, прохладном. Внутри было тихо. Прошёл в свою дальнюю комнату, как можно тише. Могла выйти Женя и начать спрашивать, если услышит, а я сейчас очень хотел побыть один и просто отдохнуть.
«Ты ведь хочешь, чтобы она вышла. Точнее, нет: ты хочешь, что другая узнала о сегодняшнем дне. Хочешь как-то выделиться перед ней. Ты ведь хочешь ей рассказать – так расскажи. В чём проблема?»
Сам понимал, что, по сути, проблемы ни в чём не было.
«Да, мне хотелось рассказать о сегодняшнем Кэт. Хотелось увидеть блеск уважения в её глазах, но как это сделать? Да и нужен ли ей такой, как я? Вряд ли. Кому вообще нужен такой отброс?.. Только проблемы.»
На секунду задержался напротив её двери, а затем прошёл дальше, в свою комнату. И, не включая свет, упал на кровать.
Разум сразу же приятно унесло в пучины образов и звуков – таких непонятных и манящих, что не хотелось сопротивляться.