В конце недели все очень устали и ходили мрачные. В столовой не было привычного шума, только изредка кто-то тихо вздыхал. Потому как на ребят хлынул такой поток грязи из выбранного для пересмотра уголовного дела – «мошенничество с предметами искусства», что некоторые впали в депрессию.
Целый круг лиц, все в прошлом заслуженные пролетарии ОТА, ряд почетных граждан организовали хитрую схему обесценивания предметов искусства с целью их последующего приобретения за бесценок в личные коллекции. Адреса посредников, записи протоколов допроса, видео взятия с поличным… Сейчас все фигуранты дела, около 15 человек в разных точках земного шара работали на не профильных и не престижных работах, искупая свой проступок.
– Все они виновны, – сказал Павел в тишине столовой. После недели напряженной работы по пересмотру дела у него не осталось никаких сомнений. Все, кто мог быть допрошен – допрошены по десять раз, очные ставки, улики, все говорило про справедливость приговора. И никаких нарушений комзакона при расследовании.
Никто не ответил ему. Представитель КАЭСКОР не пришел, видимо потому, что все отправили ему подтверждающие подписи без общего собрания. Темирхана не было в столовой.
Полигон
После учебки нас сразу бросили на производство. Четыре месяца мы занимались ремонтом трассы Казань-Тамбов, после сеть подняла нам разряд подготовки и выбросила на кусок трассы в вечной мерзлоте возле старого Анадыря.
Нас по-прежнему было 30 человек, ребята уговорили Темирхана остаться. После этого случая с доследованием он стал более осмотрительно относиться к своим предложениям, и несмотря на его прокол в этом деле, после учебки его выбрали бригадиром. Павел не осуждал этот выбор, Темирхан был горяч и мог повести за собой людей. Хотя перед важным решением на собраниях все внимательно слушали, что говорил Аристарх.
Вечная мерзлота встретила нас неприветливо. Мы продолжали стройку ветки на Аляску и почти подходили к точке входа под землю. И хотя наши спецкостюмы и оборудование были рассчитаны на экстремальные условия, то и дело происходили накладки, которые в теплом климате были бы невозможны. Во-первых, все гидросистемы густели и интенсивность работы падала на 10-15%, во-вторых, повышенная энергопотеря на разогрев съедала все нормы эффективности. Они давно перешли на круглосуточную четырехсменную вахту, и проблема повышения относительной производительности труда решалась с трудом.
Но вчера Павел предложил на общем собрании идею разделить техпроцессы сборки внешнего защитного купола и монтажа центрального транспортного стержня. Это позволит сделать тепловую ловушку для монтажных и отделочных работ и сэкономит порядком энергии. Позволит ли это увеличить производительность труда – это вопрос. Цель – экономить рабочее время, а не энергию. Надо будет перепрограммировать кучу роботов, отладить их взаимодействие, и все это не стирая им прошлые инструкции для безостановочного производства. Так что общим протоколом решили делать это в свободное от работы время.
Близится час испытаний, скоро ИНТРОКОМ должен будет начать свои сюрпризы. «Скорее всего, – думал Павел, – это будет военное положение или ЧС. Для увольнений очень уж суровая местность».
За бортом транспортной шахты завывал морозный ветер, и Павел не сразу понял – воет еще и сирена их платформы. Он быстро отдал команду консервации роботам своего участка и побежал к вышке жилых модулей.
– Что случилось? Почему на интеркомы ничего не выслали? – был общий вопрос в зале, по совместительству столовой.
Темирхан ждал, пока в зал зайдет последний человек. После он начал быстро и деловито говорить:
– Это учебная тревога, но легче нам от этого не станет, – сказал он. – На этом этапе службы начинается полигон. Нас отключат от сети, получать задания и осуществлять коммуникацию будем лично. Подчинение военного времени, сеть определила каждому звание и отряд. Три отряда, все выдвигаемся на транспортную ось и убываем в точку сбора. Перед этим все работы законсервировать, готовность полчаса. Личные вещи не брать.
Павел с удивлением увидел в последнем приказе ИТРОКОМ, перед его отключением, что он командир второго отряда. Ребята быстро и тихо покидали помещение, курсы военной подготовки давали о себе знать. Консервацию придется заканчивать вручную, если ИНТРОКОМ их отключил, инициировав протокол ЧС.
Старый монорельс без магнитных подушек выбросил его десятку раньше всех остальных в районе Аннаполиса, на восточном побережье. Это было самое сердце старого мира, куда коммунизм почти не проник. Местные государства, размежевавшись после Большого экономического кризиса середины 21-го века, держались за свои устаревшие порядки, медленно поддаваясь культурной и технологической экспансии Союза Коммунистических Общин (СКО). У многих из них осталось старое ядерное оружие, так что никто их трогать не хотел. Может, оно и не долетит до стратосферы, но экологию на планете загубит. Поэтому профильный комитет СКО по преобразованию регрессивных сообществ – одно из подразделений Коминтерна – работал с этими осколками прошлого очень аккуратно. Согласно приказу, мы будем помогать строить АЭС на быстрых нейтронах. Хорошо, что нас бросили сюда, тут тоже зима. Акклиматизацию проходить не придется. Хотя по сравнению с нашей зимой – тут лето. Плохо было бы в Африке, но военнослужащих второго года там не используют.
Местные рабочие, уже немолодые, вскинули руки в воинском приветствии – местные коммунисты, видимо. Хотят произвести хорошее впечатление, сами-то штатские. Павел вскинул руку и поприветствовал их на английском, со своим страшным акцентом:
– Здравствуйте, товарищи!
Его взвод стоял сзади в шеренге и держал стойку смирно. Ребята подготовились, униформа блестела на солнце.
– Приветствуем армию СКО! – ответил самый пожилой из встречающей делегации на ломаном эсперанто. И тут они попытались выглядеть вежливыми. После языковой реформы с использованием нейролингвистических сетей в СКО языком делового и научного общения сделали модифицированный эсперанто, и Павел был первым поколением, преподавание которому велось не на этническом, а на плановом языке.
– Мы прибыли для помощи по договору с вашим правительством, приказ 12/64-ЗПА, – Павел немного расслабился, но официальную часть решил довести до конца. – Прошу предоставить моим людям и следующему отряду места для проживания, сбор на планерку через час.
– Зачем спешить, – возразил немолодой рабочий. Павел окрестил его про себя «англичанином», потому как был он в официальном костюме для встречи. Хотя руки его все-таки выдавали рабочего, он не был представителем их местной бюрократии. – У нас приготовлена официальная встреча, обед. Дети к вашему приезду репетировали, потом покажут небольшой концерт.
– Хорошо, – ответил Павел. Отказываться явно невежливо, хотя его боевое расписание не предусматривало особого простоя. – Но я хотел бы, не откладывая, согласовать план возведения инфраструктуры для энергоблока, как можно скорее.
Неспешность местных была объяснима, они выросли в обычном, почти патриархальном обществе. Социальные гарантии их местная буржуазия выделяла им только под давлением пропаганды СКО, поэтому ни о каком полном образовании речи не шло. Любой из ребят его отряда знал и умел больше, чем вся делегация встречающих. А дисциплина полувоенного вида на производстве в СКО позволяла достичь невиданных для местных результатов. Поэтому их командировку местные рабочие расценивали как большое событие. Для них его юные товарищи уже были полубогами, представителями ОТА СКО. Возможно, ранее так феодальные общества встречали корабли из капиталистических стран. Сейчас встречают их. Но они прибыли на эту землю, чтобы помогать – и это их отличие по сути. Мысли Павла медленно плыли, пока он ехал через прохладную пустошь со своим взводом к месту дислокации.
Почему военное положение в рабколе? Мог бы задать вопрос обычный человек, из местной коммунистической организации. Павлу все стало очевидно тут же, по прибытии на место. Их решили поселить в местной гостинице, видимо, дорогой по местным же меркам. Хотя обычный домашний пищеблок у Павла дома выглядел не хуже холла этой гостиницы. И тут же в холле собралось два десятка представительниц местного прекрасного пола.
– Мальчики! – заверещали они и кинулись к их отряду.
– Держать строй! – скомандовал Павел. Они сомкнули ряды и легко прошли сквозь женскую массу в сторону лифтов. – Оформляйте нас, – приказал он сопровождающему мужчине, который что-то пытался кричать на девушек по-английски. На Павле уже висели две красотки, что-то неразборчиво лепеча на эсперанто ему в уши. Он сбросил их на сопровождающего и быстро метнулся к взводу, догоняя ребят. «Это можно было предвидеть, – подумал Павел-младший, – но вряд ли предотвратить».
Кто-то в местной коморганизации их сдал, возможно, даже в СМИ. Когда узнали про приезд военных из СКО, раструбили на всех углах. Для маленьких городов это большая новость. И все невесты на выданье в городе, а кто мог, и из окрестных городков поехали осаждать лучшие гостиницы. Выйти замуж за гражданина СКО – это была мечта. Это было не очень сложно. Устав и военный трибунал приравнивал любые половые связи с местным населением в военное время как военное преступление. Даже добровольные. Поэтому избежать наказания можно было только одним способом – позвав так называемую жертву в ЗАГС. А жертва тут же получала начальное гражданство СКО, права на обучение, жилье и соцзащиту.
Без военного положения в коллективе обойтись было нельзя, иначе молодые ребята были бы деморализованы в старом мире за несколько недель, и домой ехать было бы просто стыдно. Прецеденты были. Современный человек в умирающем мире капитализма противостоит множеству соблазнов, и женщины были не самым страшным из них.
В общем, девушки вели охоту, а его отряду предстояло обороняться. И если бы на той стороне окопов была вражеская армия, Павел был бы уверен во всем отряде. Но при текущем раскладе он немного сомневался. «Коммунизм в обществе возможен только при исчезновении мелкобуржуазного сознания у большинства женщин», – вспомнил он слова своего отца.
На следующий день он доложил Темирхану, и тот поставил условие местной комячейке оборудовать им жилье на производстве, и всех отпустило. Ребят надо не растерять, все девять человек частично под его ответственностью.
Работа закипела, надо было возвести инфраструктуру всех трех энергоблоков за два месяца. Сами ребята справились бы, но тут надо было обучать местных – а это за два месяца оказалось очень тяжелой задачей. Местные не знали обычных мнемонических правил для запоминания из курса средней школы, плохо знали эсперанто и поэтому плохо понимали документацию. На монорельсе ребятам прислали строительных роботов старого образца с военных складов, видимо, утилизировав их. Пришлось экстренно дописывать им управляющие программы для включения в новый проект, опять же – обучать местных работать с ними. Часть работ таки пришлось отдать местным делать вручную – времени на создание программ для внутренних отделочных работ просто не оказалось.
Проведя координацию с двумя остальными отрядами, они выработали план-минимум, распределив имеющиеся ресурсы. Треть людей направили на обучение персонала, остальных оставили на стройке управлять роботами. Павел писал программы адаптации старого железа, которое морально устарело еще при его рождении. Страшно не хватало ресурсов операционке, пропускной скорости интерфейса и точности сервоприводов. Работа в сменах по 6 часов стала казаться отпуском, все работали по 12. Времени на саморазвитие совершенно не оставалось.
Что радовало, это, конечно же, отношение аборигенов. «Англичанин» оказался начальником группы пусконаладки, инженером с административными функциями. Большая часть рабочих – представители местной компартии, которую разрешили тут тоже недавно, может, лет десять назад. Работали с его группой по 12 часов, хотя могли бы и уходить после своих конституционных восьми. Тащили ребятам какие-то местные деликатесы, и я подозреваю, сватали своих дочек. Душевные люди, пролетарии – просто не повезло родиться в старой капстране.
Боевая задача подходила к концу, они возвели всю инфраструктуру. На днях заполнят озеро теплообменника. Сам реактор и наладку будут осуществлять уже гражданские специалисты, армию для такого не задействуют. Скоро домой, заслуженный месячный отпуск за Заполярье и полигон. Появится ИНТРОКОМ, хотя все так привыкли без него. И еще появится много мыслей и осознание превосходства прогресса над старым миром, которое начальство решило им вложить в голову уже на втором году службы.