Пятая глава. Ультиматум Брендона Чейна
Происшествие в лаборатории грозило вывести Валентина из равновесия. Обед, напряженная тренировка и чтение новых публикаций по синдрому Кагона несколько убаюкали интерес Змея к происходящему с его человеческой половиной. Едва дух Валентина стал успокаиваться, как в дверь общей комнаты постучали.
– Войдите, – озадаченно промолвил Валентин.
Дверь отворилась, явив Брендона Чейна собственной персоной.
"Вот еще кого не хватало для счастья!" – очередная вспышка недовольства озарила сознание Валентина.
Брендон Чейн был высок, худощав, снабжен умной и обаятельной улыбкой, приправленной чрезвычайно гладкой речью. Он всегда напоминал Валентину более мягкую и менее хитрую версию декана Страйта. Но вполне могло статься, что когда-нибудь этот человек и дорастет до уровня Брюса – он был его лучшим и самым многообещающим учеником.
Льюис, традиционно оторванный от номенклатурных обязанностей и погруженный в чтение метафизической литературы, даже не заметил визита молодого врача.
– Извините, что потревожил вас в разгар рабочего дня, мистер Стронгхолд. – заметил Брендон сдержанно. – Но дело, ради которого я осмелился отвлечь вас, может стоить человеческой жизни. Потому очень прошу уделить мне пару минут.
– Здравствуйте, Брендон, – Валентин нехотя поднялся и протянул руку для приветствия. – Проходите и чувствуйте себя, как дома. Не желаете кофе или чай?
– Нет, спасибо большое, – Брендон присел, учтиво улыбнувшись. – Я желаю сделать операцию Майклу Илнеру…
– Тогда вам стоит посетить психиатра! – Валентин повысил голос, не выдержав дерзости подающего большие надежды доктора. – Раз у вас имеется непреодолимая потребность кого-то разрезать!
Валентину отчаянно захотелось на миг превратиться в Змея и перекусить этого нахального человека пополам. Ему стоило больших усилий сдержаться и заметить чуть тише, ощущая на себе потрясенный взгляды Брендона и Льюиса, который даже оторвался от чтения:
– Прошу меня простить за эту резкость, но вам стоит иметь в виду, что хирургический юмор применим только в вашей профессиональной среде.
– Ммм, да, пожалуй, вы правы, – Брендон мгновенно пришел в себя. – Я позволил себе грубость. Но поймите, декан Страйт поручил мне подготовить все к операции. Операции, которая может произвести переворот в печальном состоянии здоровья пациента. Но господин Илнер отказывается слушать нас, говоря, что доверяет только вам. Поэтому я и вынужден ходить за вами по пятам. Моя работа по хирургическому усекновению пораженной вирусом ткани требует реальной операции, чтобы подтвердить свою теоретическую часть. Без этого мы не можем начать лечить нуждающихся пациентов из других регионов страны, потому как никто не сумел достичь таких успехов, как мы. Они могут не дождаться.
– Тогда попробуйте на этих бедных людях, раз для них это последний шанс.
– Нельзя. Они слишком слабы. Надо отладить процедуру на человеке с повреждениями не более семидесяти процентов по установленной классификации. Илнер идеальный кандидат. У него отличная форма для синдрома Кагона. И это, разумеется, ваша заслуга, – откровенно подхалимски заметил Брендон.
Валентин не ответил. Он надеялся, что информация об ухудшении состояния здоровья Майкла не достигла ушей медиков. И тут, словно желая поиздеваться над ним, провидение вложило в уста Брендона следующие слова:
– Сегодня несколько человек видели, как вы с господином Илнером на руках куда-то бежали. Я заходил в ваш реабилитационный корпус, и пациенты сообщили мне, что Майкла сегодня не было, хотя до этого он вроде как шел на поправку…
Валентин промолчал. Разумеется в утренней спешке и попытке как можно скорее доставить бездыханного Майкла к Уолтеру, он не особо заботился о том, чтобы провернуть все это незаметно. И конечно, Брендону не было нужды выпытывать правду у Марка. В реабилитации есть множество постоянных пациентов, которые прекрасно знают Майкла, и испытывают уважение к доктору Чейну.
– Вы будете отмалчиваться, магистр? – Брендон пристально посмотрел на Валентина. – Или признаете, что ваше усердие в терапии этой неизлечимой реабилитационными методами болезни рискуют загнать Майкла Илнера в могилу?
– Эта операция может явиться для Майкла билетом на тот свет скорее, чем мои усилия.
– Да? – притворно удивился Брендон. – Тогда позвольте мне посмотреть на больного и оценить эффективность вашей терапии. Я все-таки врач. И как врачу мне очевидно, что здоровых людей не носят на руках.
Валентин снова подумал, что кардинальный способ решения проблем, который всегда готова была предложить ему темная сторона его человеческого облика, очень хорошо подошел бы к этому навязчивому типу.
– Майкл приболел самой обычной простудой, – отозвался он. – Он делает успехи в деле восстановления здоровья, и мне не хотелось бы, чтобы он перенапрягался. Потому я счел за лучшее избавить организм моего пациента от переутомления и отнес его домой.
– Но дома мистера Илнера нет, – с готовностью заявил Брендон.
– Домой к его другу.
– Другу? Но почему не в наше инфекционное отделение? Там есть специалисты, которые знают, как лечить пациентов с отягощенными диагнозами. Давайте, мы прямо сейчас сходим к этому другу и убедимся, что с господином Илнером все в порядке. Грипп для таких тяжелых больных может быть смертельно опасным!
– В этом нет никакой необходимости, – отражал нападения Валентин. – Это легкая простуда.
Брендон с недовольством воззрился на Валентина.
– Ладно. Бросим эти глупости и притворимся, что ваша реабилитация хотя бы не идет ему во вред, хотя это ложь! Я не понимаю только одного. Неужто господин Страйт не врал, когда говорил про вашу убежденность в способности реабилитации и настоев трав выгнать из организма Илнера вирус Кагона?
– Декан Страйт не прав. – твердо заметил Валентин. – Разумеется, мне хватает знаний и здравого смысла так не думать.
– Но почему тогда вы отговариваете пациента от операции?
– Мне она представляется чрезвычайно опасной.
– Все риски будут нивелированы высочайшей квалификацией хирургов и самим статусом этой операции. Это громкая экспериментальная процедура, рискующая стать прорывом и прославить наш институт. Она будет проходить под неусыпным контролем!
– Замечательно, – почти дружелюбно ответил Валентин, вставая и заваривая пакетик с успокаивающим травяным сбором. – Я уверен в вашем профессионализме. Но решение об операции принимает только Майкл.
На миг повисло гневное молчание.
– Решение принимает Илнер, но вы ни за что не дадите ему свою рекомендацию, так?
Валентин пожал плечами.
Брендон резко встал. Он уже направился к выходу, но на полдороги остановился.
– Вы не боитесь, что ваше самолюбие, господин Стронгхолд, однажды погубит вас и ваше дело, унеся с собой еще кучу судеб ваших пациентов и коллег?
Валентин искренне засмеялся.
– У меня самолюбия меньше, чем у кого бы то ни было в этом мире, – просто ответил он. И хотя пафосные слова Валентина показались Брендону лишь самозащитой, он не врал.
– Вы создали этот ваш центр, который ворует у нас пациентов. И только вашими амбициями я могу объяснить это дурацкое, чуждое науке, убеждение, что методами реабилитации можно исцелять все болезни. Неужели вы в тайне лелеете мечту закрыть наш факультет и уничтожить само понятие хирургии? Вам не страшно объявлять нам открытую войну?
В речи Брендона явственно прозвучал вызов.
– Я не посол сопредельного государства, чтобы иметь полномочия на объявление войны, – сухо заметил Валентин. – Но Майкла я вам угробить не дам.
– Вот как! – Брендон усмехнулся. – Вы очень в себе уверены, Стронгхолд. Настолько уверены, что не боитесь вместе с вашим наркоманским доктором производить кустарно не сертифицированные препараты, которые и создают иллюзию ваших чудодейственных методов! Вы уже достаточно попортили нашему факультету крови. Вам это так просто с рук не сойдет.
– Если моя персона вас чем-то не устраивает, то можете попробовать меня прооперировать, – спокойно заметил Валентин.
Брендон гневно прищурился и покинул кабинет, громко хлопнув дверью.
Валентин горько усмехнулся. Он подумал, что Брендон Чейн и впрямь был отменным врачом. Одним своим визитом, не производя хирургических вмешательств, он сумел излечить раздражение Валентина утренними выходками Альсенты. Но как это часто бывает, в качестве побочного эффекта на смену ему пришло другое чувство – серьезная обеспокоенность. Война была объявлена путем демонстрации главного уязвимого места Валентина. Он знал, что медики были в курсе их с доктором экспериментов, но мог только гадать, имелись ли у подчиненных Брюса Страйта доказательства их запрещенной деятельности.
Он залпом выпил успокаивающий отвар. Тот еще не успел остыть и непременно наградил бы Валентина ожогом слизистой, не обладай его тело феноменальной регенерацией.
– На месте Майкла я бы согласился на операцию, – вдруг произнес Льюис.
– Почему? – удивленно воскликнул Валентин, смотря на задумчивое выражение лица неординарного мыслителя.
– Это хоть какой-то шанс. Ты знаешь, я всегда на твоей стороне. И я понятия не имею, почему тебе так важна борьба с Кагоном. Но ты должен сместить угол зрения с этого вируса, который никуда не денется, на Майкла. Даже мне хватает знаний, чтобы понимать напрасность реабилитации. Ты должен отпустить его, Вал.
Уже второй человек призывает его очнуться. Ох, если бы это было так просто!
Валентин опустился в кресло и посмотрел на очертания бескрайнего леса, простирающегося до самого горизонта. Эта громада была так самодостаточна и прекрасна, что совершенно обошлась бы без человеческого присутствия. Весь институт и сам человеческий разум, силящиеся понять и преобразить окружающий мир, были совершенно не нужны природе округа Спирос. И точно так же поразительного духа, превращающегося в сверкающего Змея, все эти заботы и человеческие болезни оставляли равнодушным. Но отпустить Майкла, позволить ему рискнуть и погибнуть означало для Валентина потерять нечто ценное, нечто, что позволяло каким-то невообразимым образом подчинять себе эту тварь. Почему-то, обладая невиданным могуществом и злобой, она уважала то качество, что не давало Валентину предать Майкла. Он почувствовал грусть от слов Льюиса, потому что в очередной раз понял, что жалкая и мучительная жизнь Илнера нужна не ему самому, а Валентину Стронгхолду. Слишком больших усилий стоило возвращение человечности в его душу, и он не мог так просто потерять ее. А отдать им Майкла и означало лишиться чего-то почти невидимого, но бесконечно важного. Этого Змей жаждал, чтобы одержать победу. И этого никак нельзя допустить.
– В моей позиции, Льюис, нет здравого смысла. Она, наверное, доставляет Майклу страдания. Но другое мнение мне не доступно. Ты осуждаешь меня?
Льюис почесал лоб. Спустя минуту он произнес, улыбнувшись:
– Честно говоря, осуждать здесь некого. Майкл – жертва обстоятельств, Брендон Чейн – своего врачебного долга, а ты… собственных чувств.
Валентин лишь кивнул, отдавая дань совершенно бессмысленному умению Льюиса свыкаться с реальностью путем банального называния текущей ситуации высокопарными словами. Он не удержался от внутреннего презрительного смешка, позволив мнению Змея на миг проникнуть в свой разум. Монстра всегда забавляла попытка людей победить истинный характер жизни с помощью слов – самой эфемерной из всех призрачных вещей.
Интуиция подсказала Валентину, что история с Брендоном так просто не закончится. И полученная под конец рабочего дня интригующая записка от ректора с предложением совместного полдника не явилась для него сюрпризом. Валентин никогда не удостаивался за свою карьеру подобной чести. Потому он десять раз прочел лаконичный текст, ломая голову над тем, что скрывается за сухими формулировками.
Следуя указаниям мисс Бэсфорд, Валентин миновал обычную столовую, расположенную на первом этаже центрального корпуса, и через пугающую своей монументальностью арку прошествовал в столовую для руководства. Это импозантно оформленное помещение дозволялось посещать только высшим чинам института. Валентин с интересом осматривал сверкающий чистотой мраморный пол, столы из ценных пород дерева и большие окна, из которых открывался чудесный вид на институтский парковый ансамбль.
– Не выдумай себе каких-нибудь ваших молодых глупостей, – пространно изрекла Карла, когда с приветствиями было покончено. – Просто сейчас время важного приема пищи. Я слежу за своим здоровьем и не могу пропустить его. Точно также как и важный разговор, который мне не хочется откладывать в долгий ящик.
– Понял, – сдержанно отозвался Валентин.
Они сели за стол, и официант, отсутствующий в обычной столовой для смертных, услужливо положил перед ними два меню, отделанных толстой коричневой кожей.
– Мне как обычно, Джордж. Валентин, советую заказать что-нибудь, чтобы не смотреть, как я буду есть. Об оплате не беспокойся.
– Я, пожалуй, воздержусь, Ваше Ректорство. Что-то аппетита нет…
– Я не предлагаю тебе наедаться, Валентин! – голос Карлы резанул его и официанта по ушам. – Просто возьми что-нибудь. Я же сказала, что мне будет неловко есть в одиночестве!
Валентин в который раз отметил, что просьба в словах Карлы имела магическую способность мгновенно превращаться в приказ. Он в спешке пролистал меню и указал официанту на какой-то салат с мудреным названием, снова подчеркивающим разницу с обычной столовой, и кофе.
– Что вы хотели обсудить, Ваше Ректорство? – почтительно осведомился Валентин.
– У меня на столе лежит любопытный доклад, – произнесла Карла. – Причем, он пылится там уже пару лет. И каждый квартал бдительные сотрудники медицинского факультета настойчиво просят меня отреагировать на его содержание самим строгим образом, попутно принося данные, подтверждающие изложенные в нем тезисы.
Карла прервалась, оценивающе наблюдая за реакцией Валентина.
– И знаешь, о чем в этом докладе идет речь?
– Н-нет.
– Об организованной группе сотрудников института, которые наладили из неустановленных биологических компонентов производство препаратов, оказывающих на организм человека крайне выраженное действие. Эти лекарства увеличивают силу, выносливость, приводят к бурному росту мышц, уменьшают время восстановления, даже повышают потенцию! В докладе подробнейшим образом изложен химический состав этих лекарств со всеми формулами и выкладками, анализы крови подвергшихся его воздействию лиц, как спортсменов, так и любителей. Дана детальная, подтвержденная документами, схема реализации этих препаратов через аптечную сеть. Сделаны выводы о негативном влиянии на организм этих веществ. И знаешь, кто имеет наглость много лет штамповать и продавать направо и налево эту химию без всякой лицензии и сертификации, а следовательно и без обязательной лабораторной проверки, что по сути превращает все это в серьезное умышленное преступление?
– Догадываюсь, – мертвым голосом ответил Валентин.
– Но ты не догадываешься, по какой причине этот доклад продолжает спокойно дремать на моем столе, не перемещаясь в другие инстанции, начиная с нашего центра собственной безопасности…
Карла прервалась, когда официант принес заказанные блюда.
– Секрет в том, что твой реабилитационный корпус и работа по подготовке спортсменов вносят огромный вклад в престиж института, – продолжила она. – А это для ректора высочайшая ценность, находящаяся за гранью морали или закона. Поэтому мне все-равно, как ты добиваешься результатов.
– Спасибо за лестный отзыв…
– Кушай, Валентин. Кушай!
Аппетит Валентина пропал безвозвратно. Чтобы не вызывать новое недовольство ректора, он насадил на серебряную вилку креветку, щедро политую белым соусом, и отправил ее в рот.
В следующий миг лицо Карлы расплылось в сочувствующей улыбке.
– Кстати, Валентин, как там поживает Майкл Илнер?
Сам факт того, что ректор вспомнила его имя, полностью подтвердил опасения Валентина.
– Нормально. Поправляется потихонечку…
– Отлично, – фальшиво улыбнулась она. – Завтра его кладут на операцию.
Валентин нахмурился и непонимающе посмотрел на исполненное поддельной добродетели лицо Карлы.
– Завтра? И кто его кладет?
– Перестань строить из себя дурачка! Эта операция нужна медикам, и ее целесообразность не обсуждается. Решение принято. Операция состоится на следующей неделе. Надеюсь, что ты не будешь подставлять меня и ставить подчиненным Брюса палки в колеса.
Повышенный тон Карлы дал Валентину понять, что спорить совершенно бессмысленно. И все-таки он попробовал:
– Майкл умрет в результате этой операции, Ваше Ректорство.
– Нет, – отрезала Карла. – Я знаю Брюса. Он всегда выигрывает. И никогда не будет лезть туда, где нет стопроцентных шансов на успех.
Валентин не ответил.
– Пока ты не посчитал меня монстром, то советую не делать поспешных выводов и вспомнить, куда ты деваешь все эти неправедно заработанные гонорары. Я знаю про то, что все эти тренажеры не с неба упали.
Валентин молчал.
– Чтобы делать добро, не обойтись порой без зла. Надеюсь, ты все понял правильно, Валентин. Даже если Майкл погибнет, то это принесет другим больным пользу.
В полной тишине раздавался лишь звук от прикосновения ножа Карлы Бэсфорд к фарфоровой тарелке. На какое-то время ректор полностью углубилась в свое блюдо, словно давая Валентину как следует подумать над ее словами.
– Я бы на твоем месте не мешала, а подружилась с Брюсом, – наконец произнесла Карла. – Вместе вы сумели бы добиться очень многого. Пойми, он не может позволить тебе поравняться с ним, потому что возглавляет факультет с вековой историей.
– Я постараюсь выполнить ваше указание, – холодно откликнулся Валентин.
– Замечательно. Надеюсь, ты не забыл в этой суматохе про девчонку, что я передала тебе для хранения от всякого зла и соблазнов?
– Да, с мисс Браун все в порядке.
– Сегодня я случайно наткнулась на нее и мне показалось, что эта барышня очень довольна жизнью. По словам ее матери, такое редко случается!
Валентин лишь пожал плечами. Про ее работу в тайной лаборатории Уолтера он решил не сообщать ректору.
– Молодец. Не отпускай контроль. Ты просто не представляешь себе, насколько ее мама важный человек!
– Хорошо, – Валентин почувствовал расплывающееся в душе и совершенно не свойственное ему злорадство.
Все эти задания несказанно бесили его. И хотя проблемы с Альсентой в первую очередь могли навредить самому Валентину, он по хулигански веселился, думая о настоящем надругательстве над этим важным поручением. Совершенно внезапно до него вдруг дошло, что уже трижды за этот день настроение Змея неуловимо вторгалось в его чувства.
– Обещаю тебе, Валентин. Если все кончится благополучно, то я постараюсь помочь вам с Уолтером вывести ваши исследования в правовое поле. Но ты должен помнить, что мы все – единое целое. Как бы мы порой не разделялись сами в себе.
– Я приложу все силы, чтобы… собраться, Ваше Ректорство.
После этих слов он невольно дернулся, оглушенный рыкающим смехом. Таким громким, что было удивительно, что ректор его не услышала. И только посмотрев в ее озадаченное лицо, Валентин понял, что его замечание вызвало бурное веселье у Змея. Чудовище несказанно развеселилось наивному обещанию подчинить его желания воле Валентина, ведь это он скоро соберет разум этого призрачного человечка в свои лапы.
Валентин откладывал этот разговор как мог. Он то убеждал самого себя в том, что Майкл еще слишком слаб, чтобы услышать неприятные новости о предстоящей операции. То находил неотложные дела в реабилитационном корпусе и обстоятельно обсуждал с Марком проблемы пациентов. Но допустить, чтобы страшная информация обрушилась на Майкла завтра, вместе с самим фактом госпитализации, Валентин не мог. Также он понимал, что данная нравственная мука непременно ослабит волевой контроль предстоящей ночью, а взбунтовавшийся Змей в эти непростые времена был совсем не кстати.
Потому в районе десяти часов вечера он зашел к Уолтеру, обсудил с ним пару рабочих вопросов, и, еще раз попросив присматривать за Альсентой, спустился к Майклу.
Тот к досаде Валентина лежал с открытыми глазами – значит беседы не получится избежать. Более того, взгляд Илнера был чрезвычайно осмысленным, и даже наполненным никак не вяжущимся с ситуацией позитивом.
– Мистер Стронгхолд! – прошептал вялым голосом Майкл. – Спасибо, что спасли меня! Мне показалось, что я вот-вот отправлюсь на тот свет.
– Не стоит благодарности. Как ты себя чувствуешь?
Валентин сел рядом и с сочувствием уставился на перекошенное болезнью лицо. Голубые глаза горели сегодня ярче обычного. Но такой эффект, вне всяких сомнений, сообщался их контрастом с невероятно серым лицом, напоминающем наружность покойника.
– Гораздо лучше! – Майкл попытался улыбнуться. – Я спрашивал у доктора Грэндса, почему мне стало хуже. Но он сказал, что я должен спросить у вас.
"Хитрый доктор," – подумал с грустью Валентин.
– Пока не совсем ясно…
Майкл едва заметно покивал, но тут же заметил:
– Магистр Стронгхолд, вы помните, когда-то давно обещали мне говорить только правду по поводу ваших мыслей о моем состоянии?
– Да, помню.
– Вы можете удостоить меня такой чести и сказать мне правду о том, что творится со мной? У меня мало что есть в жизни. Я пребываю немного в другом мире, чем все те, кто могут ходить и действовать, не продираясь через стену боли и беспомощности. Очень прошу вас, не забирайте хотя бы ясное понимание того, что происходит на самом деле!
– Хорошо, – Валентин вымученно улыбнулся. – Скорее всего, тот кризис, что ты пережил сегодня, был связан с эффективностью нашей терапии.
– Что? Но как такое может быть?
– Доктор Грэндс полагает, что вирус Кагона способен чувствовать изменения в твоем организме и противодействовать лечению. Чем больше пользы оно приносит, тем больше он прилагает усилий, чтобы разрушить твое тело.
– Значит… Значит, я никогда не смогу выздороветь?
Было видно, что этот вопрос дался Майклу ценой невероятных усилий. Но Валентину требовалось не меньше сил, что дать на него правдивый ответ:
– Пока мы не можем быстро и гарантированно извлечь его из известной нам области мозга – да. Но надежда все-равно остается…
Майкл криво рассмеялся. Его деформированная улыбка была настолько гнетущим зрелищем, что Валентину показалось, что в этот момент сам синдром Кагона, вновь приобретший печать осознанности, омерзительно потешается над ним. Что может произойти с древним вирусом, который способен встроиться в любой свободный участок мозга? Умрет от старости?
– Есть еще один вариант. И о нем тебе необходимо знать, потому что… В общем, на медицинском факультете принято решение сделать тебе операцию. Есть шанс, что вирус не сможет мгновенно инициировать процесс перемещения. Потому можно попробовать вырезать пораженную им ткань из гиппокампа… Это сложная история. Но ее берутся провернуть лучшие врачи.
– Принято решение? – нахмурился Майкл.
– Терапия бессильна и…
– Нет! – резко воскликнул Майкл и даже закашлялся. – Я верю в вас. С вами мне никакой вирус не страшен. Я не пойду на операцию!
– Они могут сделать ее без твоего согласия, – вздохнул Валентин. – Сошлются на безвыходное состояние и помраченный ум от тяжелого недуга. К сожалению, научные работы на тему сумасшествия, вызванного синдромом Кагона, имеются. Он ведь способен повреждать зоны, ответственные за высшие психические функции… Я не могу помешать им, Майкл.
Майкл замолчал и с предельной решимостью посмотрел куда-то вдаль.
– Спасибо, мистер Стронгхолд, что сказали мне правду. Это для меня очень важно.
Повисла гнетущая тишина. Валентину нечего было сказать, но он не торопился оставлять Майкла в одиночестве. Когда тот поймет, что готов остаться один на один с жестокой правдой, он сам попросит Валентина уйти. Такое сочувственное молчание являлось той малостью, которая единственно могла хоть как-то ослабить страх и тоску Майкла.
Вдруг блуждающий взгляд Валентина наткнулся на несколько толстенных книг по древней демонологии, лежащих возле кровати. Он обрадовался, что можно отвлечь беднягу интересной беседой.
– Ты молодец, что даже сейчас продолжаешь работать над дипломом!
– Да, – в голосе Майкла не наметилось никакого оживления. – Мое историческое исследование почти закончено. Мне удалось восстановить верную формулу вызова злого духа, которая была утрачена и заменена искаженной версией.
– Ого! Насколько я понимаю, это большое открытие для изучения традиционного фольклора? Ты молодец!
– Вроде того… Но не стоит меня перехваливать, мистер Стронгхолд. Ни у кого с моего факультета нет столько свободного времени, занятого лишь чтением, – он грустно усмехнулся. – К тому же требуется облечь мои выкладки в пригодный для защиты вид. А это вряд ли удастся в ближайшем будущем. Или вообще никогда…
– Не говори так, Майкл. Нельзя сдаваться.
– Да, да. Я знаю. Катастрофа и уныние хуже, чем просто катастрофа. Я не могу больше вас задерживать, мистер Стронгхолд.
– Ты меня не задерживаешь… – начал Валентин, но, посмотрев на отрешенный взгляд Майкла, все понял.
– Хорошо. Тогда, до завтра, Майкл.
Валентин встал и направился к выходу.
– Мистер Стронгхолд! – окликнул его Майкл у самых ступенек, ведущих наверх.
– Да?
– А кто так стремится сделать мне эту операцию? Тот самый Брендон Чейн, что ходит за мной последний месяц?
– Да. Но он очень хороший хирург…
– Ясно. Спасибо вам.
Валентин оглянулся, пытаясь прочесть в глазах Майкла то, что было спрятано в его речи. Но его веки уже были прикрыты. Очень не понравился Валентину тон, с каким были произнесены последние слова. Что-то чересчур радостное и чересчур злое прозвучало в них. Но Валентин привык, что его внутренняя чудовищность окрашивала слова других людей в черные тона. Потому он подумал, что ему показалось. На всякий случай постояв несколько мгновений на пороге и вглядываясь в безмятежного Майкла, Валентин покинул лабораторию.