Но как понятно, что теперь немного по-иному и на всю такого рода ситуацию смотрю. Как выглядит происходящее при новом взгляде? Все те, кто вот так, пусть слегка, но всё-таки улучшились в процессе миновавшей жизни, как далеко такие вот продвинулись в процессе своего собственного совершенства? Ведь, если разбираться, так, по сути, в сущности, всего чуть-чуть. Прогресс достигнутый, если о чём-то вот таком и взяться как-то там судить, предельно невелик. Методика суждения о хоть каком-то там духовном-качественном улучшении участников процесса при этом в подавляющем большинстве случаев практических во всех религиях вертится исключительно вокруг какого-нибудь там, такого ли, сякого, но сплошного чудотворчества. Вот этот пожелал, и вслед желанию вот этого достойного с происходящим приключилось что-то, чего, так, своим ходом и обычно просто не бывает. И объяснения иного, кроме как по божьему велению, не отыскать. Не говоря уже о том, что многие такое объяснение, не связанное с божьей волей, и не пытаются искать. Подобное, сражающее наповал, в большинстве случаев тех, что не склонны обдумывать происходящее, как будто привлекает. А вот с такими, что попытались бы подумать над случившимся, с такими, тут действительно, как не крути, а в большинстве религиозных начинаний сложно. И с чистотой телесной и духовной тоже всё далеко от так желанного и столь необходимого по результату жизни совершенства. И что тут за картинка вырисовывается перед взором, если на всё вот это, и несколько по-новому взглянуть? Будда как островок чистого света сидит закрыв глаза как островок спасения? Растерзанный Иисуса труп там, среди пламени всех тех, что всё равно взывают к имени Христа в надежде всё же через вот такой призыв по результату как-то обрести возможное спасение средь всякого того, что там бушует? А что там с мусульманами? Ведь молятся на нишу и на Тьму, но всё-таки у Бога там в едином целом есть какое-никакое имя, притом единое, объединённое для всех? Так что же там и после вот такого и предстанет пред Создателем как представитель всех таких молящихся? Пока что-то не очень-то понятно. Единственное, что с какой-то той-иной определённостью, но проступает – становится понятно, что от этого нельзя уйти, на это поприще надо идти, так как так даришь некое спасение иным. Вот только, как же все до того жившие недалеко продвинулись в процессе жизни и на этом важном поприще!
Но чем всё это обернётся, например, объяснением очередному, кто там подойти не смог, а почему такое получилось, иначе говоря, в чём тут вина такого вот, горящего и ослеплённого, и почему теперь приходится такое бремя на себе нести, или предельно безразличным и сторонним отстраненьем от так провинившегося, мол, вот сначала стань таким, чтобы сподобиться и подойти, а уж потом начнёшь к кому-то Высшему взывать, о чём-либо там так скорбя и как-то славя. Есть варианты, при которых объясненье почему и в чём вина сопровождаются каким-то там, и о котором всё расскажут, наказаньем, а может скажут, чем теперь особо следует пред всеми отличиться, чтобы добиться вот такого права подойти. Ну, в общем, если вспоминать, вариантов набирается вот именно достаточно немало, да, в общем, всё такое и звучит, и выглядит достаточно нелепо.
Но это если старый взгляд на ситуацию тут проецировать. При взгляде новом у всех тех из вот такого рода образов, что так, по сути, даже более чем незначительно сформировались именно духовно и в течении жизни, по результату при подобном положении организуется уж не иначе как какая-то трагедия. Ведь все вот те там возникающие образы духовные несут на себе, как и в себе, весьма изрядное количество непонимания происходящего, и вот, всё это, в самых разных вариациях там проявляющееся вот такое это самое непонимание и проступает тем болезненно воспринимаемым сиянием чувств. Такой несовершенный образ, в сущности, по сути, только и остался столь несовершенным следом от прожитой жизни.
Особенно все эти выдумки о том, что Свет, как Центр Всего, Великий и Могучий там один в великой пустоте, и, может, очень этого хотел, чтобы нашёлся кто-то, кто бы смог приблизиться, да вот все, кого подзывает подойти, настолько недостойны что никак не можем должное преодолеть и хоть немного ближе подойти, чтобы составить там достойную компанию.
И это ещё больше заставляет постараться преуспеть в том, чтобы стать по результату максимально более достойным, и оказаться вот таким вот избранным. Ну, а по результату, уж что вырастить удастся на духовном фронте, то и вырастим.
Кстати, это тем более на ерунду похоже, что есть по меньшей мере несколько, зовущих устремляться в Рай, почти рекламных утверждений, и это всё притом звучит от самых разных из религий, так вот, согласно этим россказням всё где-то там, в Раю, маняще подаётся так, что там, в Райских Кущах, достойных встретят личности сплошь исключительные, которыми вот эта-та какая-то религия обычно и гордится, после чего и будут там такие не иначе как избранники воистину сиять великим Светом, находясь в кругу внимания Всевышнего Божественного почитания. То есть, как будто и в прямую пребывать, непосредственно с Богом общаясь лично. И, при всём вот таком, может, по тем рассказам-сообщениям судя, такие вот, вот так приблизившиеся к Богу в Раю там даже Светятся, но точно не страдают, не горят? Так вроде исходя из тех распространявшихся рассказов получается?
Но это там, где чувств блаженных Счастья Свет! А если всё-таки душою Светел, то тут так ситуация раскладывается, что просто по-иному духом ситуация не сложится, ведь на такого там такие, надо понимать, начнут молится, вот там такому и навстречу чувствам тем и открываться как возможному Спасителю, чтобы принять там этих-тех взывающих и исходящие от вот таких взывающих и столь непосредственно открыто, ярко ищущие это самое спасение взоры пред взором-восприятием Создателя открыть? На первый взгляд всё вроде так вот получается? Хотя насколько могут в бытности своей обычные живущие при столь ничтожном уровне развития приблизится к лику Творца, вопрос воистину весьма большой. Особенно все те, кто только с неких образов взывают?
Так что вопросов тут действительно на первый взгляд гораздо больше, чем ответов. И первый из ответов, тот, который сам как будто просится, вот как, если пытаться изложить такое вот, звучит? Создатель истинно вершина светлых чувств и доброты, та невозможность находиться рядом, в вот таком вот фейерверке переполненного чувствами ласкающими, добрыми, сияния, основу для себя берёт всю в том несчастье, которым, и по результату прожитого, в том, либо ином варианте, а себя сам наградил. Чем выделился, то и проступает при столь ярко выделяющем всю истину Сиянье. Что же касается того, из объяснений, которое и выглядит, и подаётся при обычном толковании как будто самое главенствующее из приоритетных – что это так горит та грязь пожизненная, плотская, которая тех призванных и в тот момент, когда призвали, или же ещё при жизни, при молитвах покрывала, а может, раз уж говорим о мире уж не бренном, мире том сплошь и именно духовном, то так пылает след от недостойных чаяний и грязных замыслов и замаравших устремлений, то как такому даже повод есть возникнуть-появиться, раз этот некто был отмечен правом подойти к Пресветлому, Вершине Света ближе неких остальных? Какие же тут могут быть, марающие пред Ликом Высшим и Божественным, хоть чем-то недостойные дела, порочащие душу? Вот если вновь вернуться к плотскому, материальному, то тут ещё хоть что-то, а пытается как будто проступить. И с этим, может быть, и есть необходимость хоть немного разобраться. И так, что там так однобоко проступило? Идея, в сущности, вся в том, что там горит так грязь от плоти, а потому и надо так неоднократно и старательно, по сути, перед каждым из молений мыться. То, что Креститель в этих, подобных начинаниях не понял ничего, во всяком случае, до слушавших ни пол слова в этом русле не донёс, это понятно и довольно очевидно. У Мухаммада в этом плане всё гораздо более толково в плане действия расписано, руководящее, по сути, указание требует от молящегося омывать себя фактически пред каждой очередной молитвой. Но то, что понимания тут тоже, скажем мягко, небогато, об этом ярче всего говорит и то, к примеру, что если нет воды, то омывать себя разрешено песком. Насколько понимаю, воду точно уж не песком при вот таком-то омовенье заменять! Песок есть прах земной, а если так омылся пред молением, то как раз прах тленный с тела, и насколько только можно полно удалил. Или, во всяком случае, пожелал так удалить. А в этом помощью только одна вода, и точно уж ничто иное! Именно вода, согласно Торе, изначально существующая до начала общего Творения, там, в той непроглядной Тьме, и существует в сотворённом мире для того, чтобы какое-то там плотское одно могло перемещаться в мире, образуя плотское другое. И вот, если достойным образом омылся, и при этом именно водой, такое и позволит телу вот тому освободить всё, так, либо иначе, но пока ещё живое, от чего-то неживого. А чего, какого неживого, или стороннего живого, или уже не относящегося к жизни тела? Тут-то ответ предполагается в качестве возможного варианты самые различные. И первый из таких – самая обычнейшая и пожизненная грязь из окружающего мира. Так замараться можно очень изобильно, всяким, но всё это сплошь некая материя из мира, не связанная с телом, или с существованием такого тела в мире напрямую, такое может быть и наполнено какой-то жизнью, а быть может нет, но, раз возжелал там где-то воспылать в молении, взирая в сторону Бога и Света плотью именно собственной, то от такого, судя по всему, благоразумнее всего будет избавиться. Теперь о том, что было раньше частью плоти тела своего. Тут тайны нет, жизнь так устроена, что, по определенью, всё состоит из постоянных перемен, одно, что было ранее живым, уходит, так как на смену прежнему, и постоянно, обретается иное, и, притом, одновременно прежнее и новое, теперь, согласно продолжающимся жизненным процессам, там, тут, везде, по сути, становящееся с некоторых пор живым взамен по ходу дела отмирающему старому. И старое, уже, фактически, и не живое, то есть, никак не связанное с жизненным процессом, теперь должно оставить тело с жизнью (или же жизнь и тело, тут как хочешь). Часть выведется через стул и с мочевиной, часть это волосы и ногти, к тому же у такого, с постоянством, непрерывностью растущего, возможно, есть задачи, о которых хоть что-либо пока что мало знаем, и вследствие которых эти волосы и ногти так, по ходу роста и существования нужны, а потому поверхность тела, кожная поверхность, на фоне всех фиксирующихся протекающих процессов здесь начинает выглядеть одним из самых главных и результативных удалителей того, что отслужило и отныне более не нужно. И потому-то это всё и требуется так старательно, и уж насколько только удаётся часто водою со стараньем омывать – так новое, что уж оформилось и жизнью для происходящего живёт, освободишь от старого, что мёртвой плотью поверх тела пребывает! Тут важен так же пот, по сути, представляет из себя всё ту же воду, которая с собой что-то там из тела прочь несёт, (и, кстати, пахнет далеко не просто так!), а также отторженье мёртвой уже ткани при рубцеванье-заживленье ран. (Здесь очень любопытно будет рассмотреть, как смысл, всю суть таких следов от повреждений, которые, после когда-то и чего-то там случившегося, потом, не исчезая, остаются шрамом, при этом видимым на теле, на всю жизнь.) Но всё это пока может в сторонке постоять, сейчас важней всего иного разобраться почему так важно, особенно в момент молений состоять всем телом только из живого (и при этом только собственного своего живого! Именно своей живой телесной плоти!). И здесь, и почти сразу несколько весьма достойных взглядов на вопрос возникнуть могут. Во-первых, пища внутри тела, пока не обработана достойным, надлежащим образом и не внедрилась чем-то общим и единым в саму плотью, суть нечто внешнее, стороннее и не телесное (хотя, скорей всего, а всё-таки живое, ведь в съеденной пище мёртвым камнем с постоянством, а присутствует лишь соль, и то, что сдохло, людям, если исходить из правил, есть, ничего нельзя! Совсем нельзя!). Но всем живущим ведь никто не предлагает перед каждой вот такой молитвой Богу свой желудок с клизмой промывать? Во-вторых, мало того, что, больше чем обычно зубы там, во рту, порой избыточно полны каких-то инородных вставок, по сути, с телом, жизнью в теле не имеющих даже намёк на общее единое, и жизнью тут уж точно ничего не блещет, особенно когда это какие-то протезы в виде тех, либо иных вставных зубов, так есть ещё и результаты некого телесного ремонта, всякие вставки, укрепляющие что-то, как-то, где-то, какие-то там нитки, совмещающие что-нибудь и как-нибудь после ремонта неких повреждений в теле, при этом очень важно, что и тело это всё не отторгает! А вместе с тем, кто слышал ну хоть раз, чтобы от верующих при любом молении, а требовали от такого как-то, где-то и зачем-то избавляться? И, в-третьих, можно посущественней взглянуть на этот, существующий запрет не есть мёртвую плоть, совсем. Тут, кстати, взгляд возможен сразу с двух сторон. Одна проста – вот начал чаще мыться, начал чаще пахнуть. Об этом знают многие – только начни почаще мыться, и тело сразу словно специально, как будто специально компенсируя такую вот отчистку с постоянством начинает потом с запахом обильно исходить. Обычно вывод прост – не хочешь так вонять, так мойся пару раз в неделю и не больше. Но, вместе с тем, а если по-другому на такое всё взглянуть? Ведь что там начинает вытворяться, если и моешься так часто, и этот самый запах от телесных испражнений (ведь пот – это всё тоже испражненье-испарение!), как появился, так и возникает регулярно вновь и вновь – там плоть меняется, одно, жившее ранее, ускоренно меняется, иным по ходу дела замещаясь. А что там могут быть за перемены? Что ж, тут из первого, что без какого-либо промедления на ум приходит, так это, собственно, само, по ходу дела, улучшение-обновление тела, наличие которого, это уж точно, отрицать нельзя. Но есть ещё и несколько иной взгляд на таким образом поставленный вопрос, что раз умершее и убитое, а есть в определении нельзя, и вот, с каких-то пор, вся пища только из растительного, а вот такое вот, растительное, это уж точно, только посади, так тут же даст росток, то есть, пока не начал есть, а всё ещё живое, так вот, не это ли тут происходит с вот такой-то радующей интенсивностью, когда одно материальное с такой возросшей интенсивностью меняют на другое? То есть, всё то, что здесь, когда-то, а формировалось в том числе из разного и съеденного мяса, теперь с ускоренной старательностью принялись менять на только то, что в качестве основы лишь растительное, то есть, не от какого-то там трупа убиенного и всё ещё на момент употребления фактически живое? Что ж, если вот такое, а представить в качестве основы для всего происходящего, то многое тогда так впечатляюще и сверх пугая выглядит, что впору тут перепугаться уж за всех! Так вот, из-за чего, получается, и почему, этим подозванным и там не подойти?! А тело тех, духом возвысившихся, вот как раз то, в котором жили, а вот именно тело то и из чего! Что, там и мяса в жизни не съедали ни кусочка? Как же! А это от покойника умершего остатки, и вот всем тем подозванным при вот такой попытке подойти поближе и пылать претензиями этих вот, пусть даже и ничтожных, но убитых и употреблённых в пищу! Тут, кстати, любопытнейший вопрос, а сам-то всё-таки смогу от вот такого шлейфа из покойников (всё той же рыбы, куриц и свиней) освободиться? Да, полностью согласен есть впредь только лишь растительное, но, даже если всё пойдёт значительно быстрей, а всё равно, сколько же времени такое вот освобождение от съеденного ранее потребует?! Кстати, сейчас, единственное, что способно ну хоть как-нибудь претендовать на хоть немножечко живое и живущее, так это то яйцо, которое используют, когда, изготовляя хлеб, муку пред тем мешают. Конечно, есть ещё и то, благодаря чему мука должна подняться, но, там, если и рассмотреть всё то как жизнь, то там только какие-то обычнейшие микроорганизмы. Такое через тело всё-таки пока живём проходит с непрерывным постоянством, да, собственно, тут сам процесс простого перевариванья пищи в собственной сущности предполагает микроорганизмы в самом максимальном изобилии, так что тут, так, вроде бы, пока что и не скажешь, что такое, а способно навредить. Опять же, как-то и о чём-то вот таком и как-то думал – уж яйца для замеса хлеба если и используют, то только неоплодотворённые, то есть, по сути, и не скажешь, что и мёртвые, в таких, по сути, жизнь не появилась, чтобы умереть, отсюда вывод – значит просто не живые, а это значит, что и замараться от такого, раз там убиенной жизни нет, нельзя. Вот потому-то, полагаю, в главной той молитве при одном из вариантов должного прочтения, звучит про хлеб, да и про хлеб в Торе указано, как пища людям и от Бога. То есть, всё говорит о том, что хлеб есть всем живым не под запретом. Что же касается тех, запрещённых к употребленью в пищу, частей умерших тел, то, очень может быть, что тут можно нащупать разрешение для тех противоречий, которые рассматривались выше, и оказались связаны с протезами и вставками в больное тело от различной медицины. Ведь в этом всём уж точно жизни нет, (ну, разве что в каких-нибудь лекарственных бактериях, но это всё такие же, обычнейшие микроорганизмы, такого в жизни и без медицины много, и вот такое, в том числе и в теле, и по жизни возрождается, и помирает непрерывно, постоянно, всюду. Такое, в сущности, сопровождает весь процесс существованья.) А тут, когда вопрос встаёт о следе после некого живого, который остаётся, так всё это получается, на том, что составляло и формировало жизнь на момент смерти, то тут, сразу, в разные стороны расходятся два варианта – смерть может приключиться потому, что плоть утратила свою возможность далее поддерживать процесс подобного объединения, (наверно и за это надо понести ответ, только вопрос, кому ответить-то за вот такое?), а может стать каким-то результатом умерщвления путём элементарного убийства (Тут всё возможно перечислить, начиная от тех механизмов, что тем несчастным курицам там головы по ходу дела задирают, так, простенько и, в общем-то, по ходу линии перерезая горло, и вплоть до окрылённого создания чего-то супер специфического, но, главное, чтоб от такого кто-то и по результату умер.). Когда рассматриваешь вот такой вопрос, то первое, что ясно – тут важней всего эмоции, то есть те чувства, что испытывает от такого умирающий, и те, что подвигали на свершившееся именно того, кто всё подобное, по ходу дела, воплотив, а всё-таки вот так осуществил, убив. Кого, и сколько жертв, где приключилось, как? Всё говорит о том, что след останется, и вот такому следу и марать, и вот таким-то и мараться так, что точно, ни в какую не отмоешь. То есть, важней всего морально-нравственный след из таких эмоций на том именно материальном, что и останется после свершённого по факту? Что ж, любопытненько там всё, если вот так, вдруг и задуматься ну хоть немножко о чём-то вот таком подобном! ПОВТОРНЫЙ ВАРИАНТ
РАЗБОР СИТУАЦИИ С ТЕМ, ТАК ПОЧЕМУ ИИСУС ТАМ ГОРИТ
Здесь было бы очень полезно всё время для прокладывания правильного курса напоминать себе, что когда то пламя там на тех страждущих возле гроба в том храме сходит, тот радостный участник действа в те сполохи даже голову, было хорошо видно, там засовывал, и пламя это голову, полную счастья – радости, не обжигало. Когда к Иисусу в то бушующее пламя руку протянул, то тоже что-то не упомню, чтобы ощутил, чтобы там это пламя эту руку опалило. И это, тут сомнений нет, о чём-то там, а должно свидетельствовать. Пусть след, оставленный Христом, высотой избыточной не блещет, как не крути, а поднялся тот, кого распяли, всё-таки не слишком высоко, тут спорить было бы по меньшей мере неуместно. Но вместе с тем, одновременно, все, пусть и разные, религии, которые зовутся христианскими, в таком сомнений нет, старательно ведут всех своих верующих в сторону добра, и уже только этим весь набор подобных школ религиозных важен, нужен и полезен. Как понимаю, Иисус наделён возможностью пребывать там, где только счастье от сплошного необъятного Сияния исходит. Но сам нисходит вот туда, где начинает пылать пламенем, чтобы нашлись такие, для кого и вот такой реально станет истинным Спасителем. Насколько у Иисуса вот такое получается, пока о подобном рассуждать несколько сложно. Всё-таки, когда там поглядел на облик сей в огне, те огненные вихри выглядели далеко не шуточными.
Теперь было бы неплохо озаботиться и вспомнить и про те весьма немаловажные тонкости и нюансы, которые и послужили основным толчком к написанию всего того, что и изложено ниже. И так, что тут имеем? У Иисуса очень может быть, что есть какая-то там плоть, вот только, тут присутствует вопрос немаловажный – так там разговор, всё-таки, о живом теле или о мёртвом если те, проверявшие, пальцы в такие, после смерти и распятия оставшиеся раны на том теле, любопытствуя, вставляли? Да, всё за то, что образ мертвеца с ранами от совершившейся и жуткой казни, представший пред так называемыми, или же соратниками, или же учениками, был видим этими людьми активно шевелящимся и говорящим, одна беда – так, всё-таки, какое всё это имело отношение именно к жизни? Труп начал шевелиться, говорить? Что ж, очень даже может так случиться, что те организаторы всего, как раз вот эти совратители и соблазнители, от которых и пришёл вот тот развод с тем предложением умереть на том распятии, организуя-подбивая на подобное, так и твердили что – а там не бойся, зато такое испытание тут будет только лишь одно, и в результате сразу же продвинешься за один раз до самого конца, и тут же, сразу оживёшь! И вот, когда та казнь и смерть остались позади и наступило время исполнять всё ранее обещанное, образ покойника, с такими ранами от приключившегося, вроде бы как вдруг заговорил, зашевелился, только, тут тупой вопрос – а вот какое это и имело отношение к жизни? В первооснове своей жизнь требует правильного функционирования, взаимодействия, сменяемости плоти, а эта самая плоть, если только пока что жива, по определению должна корректно, верно исполнять все надлежащие по жизни функции, и, в том числе, элементарно расти, взрослеть, стареть, да просто непрерывно, с постоянностью меняться, замещая, и с усердием, старое и отработавшее на такое нечто и со всей определённостью готовое работать, новое. Ну, и теперь элементарный, в принципе, вопрос – а как такое в принципе может оказаться как-нибудь возможным, если всё тело сплошь в жутких отверстиях, с простейшей жизнедеятельностью полностью несовместимых? Какая ж это жизнь, если всё вот в таких жутчайших ранах, такое даже щупать пальцами возможно, и кровь всю точно слили? Опять же, если нет сердцебиения, дыхания, и разговора через рот и речь тут тоже точно не получишь! Общение через внушение, то есть, при помощи внушённой мысли, так вот навязанной замороченным сознаньям тех описавших всё свидетелей, так это всё словно бы слышавших? Что же, возможно, что и да. Особенно если духовный образ перед всеми там предстанет. Однако, что же тогда там такое будет исходить, распространяться и восприниматься через речь, и слух? По Евангелие описывается разговор. Только вот как? Дыхания нет, голосовые связки в горле, раз такие раны, не колеблются, ну, и откуда тут ну хоть какое-то такое, услышанное кем-то тут звучание? Что, кстати, снова возвращает всё к тому же, поднимавшемуся ранее вопросу – так что же видят эти, так не поверившие в видимое проверявшие, так захотевшие для собственного убеждения в видимом, сразу засунуть свои пальцы в дырки от серьёзных ран? Реальный труп или, возникший перед взорами и, как такое надо понимать, как раз внушаемый, весь в ранах образ, по факту результат целенаправленного действия на подсознание, и, в сущности, как раз и именно реальный призрак? Ведь те евреи, что Иисуса тело, перед тем, скорей всего, там, в храме, ночью, принесли в жертву своему божеству в виде заменителя для своего очередного алтарного приношения, если судить по тем речам, что вот сейчас звучат, то верою в Иисуса, это точно, что не очень-то глобально полнятся. А, между тем, если сам-то ритуал по принесенью в жертву был там проведён, то, пусть даже, может, к окончанию процесса, собравшиеся там и не съели, как положено, то принесённое и жертвенное тело, как там, по тексту судя, Тора говорит с жертвенным тельцом поступать, но сжечь-то в храме этот труп, или что там к тому моменту оставалось от такого трупа, те, ритуал свой исполнявшие, а были, вне сомнения должны?! Кстати, на тему ритуального съедения такого вот, и приносимого чего-то в жертву – может, это всё фантазии только Иисуса, которого, как надо понимать, пред той тайной вечерей, описав подобное и указав, как надо бы Христу теперь и поступить, спасаясь вот таким вот способом от ада и спасая, по мере возможности, от этой участи и всякого такого остальных, так напугали вот таким подобным, что тот, несчастный, и без промедления, отправился оттуда и к ученикам там плоть и кровью свою как заменитель вот такого, что при ритуале вдруг съедят, тем сразу, в рот укладывать? Опять же, и ещё один, и не без любопытного нюанс – кроме тех учеников-свидетелей такого воскресения, как можно сделать вывод по отсутствию ну хоть каких-то там свидетельств, никто распятого совсем недавно и бродящего по городу, ныне покойного, да ещё с зияющими дырами на зашевелившемся, ходящем трупе что-то не увидел. Такой неординарный визитёр словно вдруг появляется и исчезает, раз, другой. Да и потом, уж после своего сияющего вознесения, всё время, раз за разом, а является как будто бы из ниоткуда – вот появился поговорить с теми, кого отправил разносить ту веру о себе, дав в качестве главного знака для молений столь парадоксальное (хотя как уже выяснилось, вполне объяснимое) изображение собственного, приколоченного к палкам, мёртвого тела, сказал несколько слов о том, что надо действовать решительней и с большим достигаемым по мере продвиженья результатом, по ходу дела наградил неким особым чудотворчеством и после словно бы куда-то исчезает. Кстати, о всех таких, подаренных возможностях творить какое-никакое чудо, в реальность некую и где-то воплотившихся потом, с детальным описанием происходящего, свидетельств что-то как-то и не обнаружить. Вот жалобы на то, что всем иным живущим там и тут, кого и надобно учить и наставлять, к той новой вере приобщая, всё время чудо подавай – да, вот такое точно есть. Но, вывод прост, раз, и так быстро, разнесли учение подобное средь прочих живших и молившихся, притом на что-то, но какое-то другое, всё это, а как раз и говорит о том, что упирать на что-то в плане сотворения таких чудес, все эти визитёры, разносившие ту веру, всё-таки могли. Да, только всё это, если об этом рассуждать, так, сплошь обстоятельства сторонние. Евреи вон, пусть весь это разнос по миру данного вероучения базировался именно у иудеев, а сами и на пол шажка в сторону ну хоть какого-никакого освоения такой-то веры не продвинулись! И это всё притом, что ритуалы те за гробом, в храме, в ночь эту особую, знаковую, с пятницы и на субботу, перед схождением огня, а совершают до сих пор! Но, что же там с Иисусом, если разобраться? Ну, и зачем могла понадобиться новая, по сути, вера, это-то понятно. Те, что тогда тот ритуал свой в храме совершили, потом фактически забыли о том жертвенном тельце – кто там, из этих, исповедующих свой иудаизм, а озаботился потом молиться на изображение Иисуса? Да никто! А если хочешь, чтоб пред Сиянием Всевышнего наполнил образ некий, соответствующий почитанию среди людей, достойный Свет, необходимо чтобы тех молящихся было побольше. Вот только в свете новых организовавшихся совсем недавно взглядов вполне резонно возникает повод сразу же вопрос задать, что же там в дополнение сопроводит тот Свет, и, соответственно, насколько там окажешься готов приблизиться чтобы наполниться подобным вот Сияньем? Однако всё такое даже больше чем серьёзно зазвучит прежде всего именно для вот таких, на кого как раз и примутся вот так молиться, как говорится, это уже станет вот таких, приблизившихся там беда. Что же касается как раз именно Иисуса и распространённого учения ученикам, так почему же, в качестве предмета для молений и сосредоточения молящих и все единящих и зовущих взглядов всем посылается-навязывается там вот такое странное изображение растерзанного, приколоченного к палкам трупа? Вот так это должно ещё серьёзней подтверждать, что там среди живых ожил-воскрес, зашевелившись, именно вот этот, умерщвлённый, искалеченный покойник? Но мертвецу положено от состоянья жизни отличаться бренной плотью, которой точно этой самой жизнью не блистать, и полагается перед молитвой всё такое, мёртвое и бренное (молитва – это ведь как раз общенье с Богом), с живого тела, как-либо омывшись, удалить? Разве не так? Да, вроде всё как раз именно так и смотрится – захочешь в образе таких-то вот телес приблизиться к величию Сияния Творца, и вроде как пылать после подобного всем образом своим. Другое дело, что Сияние Творца суть вещь возвышенная и духовная, здесь если радует и наполняет чувствами Сияние, то это сплошь Сиянье именно от чувств! И с этим пламенем, кого-то там сжигающим, вообще вопросов очень много возникает. Одно вон то, как здесь, сейчас, и так старательно пытались некие слова поправить, так, исключительно по скотский убегая от Сияния из чувств, уже одно такое и о очень многом говорит! Тут кто-то очень возжелал, чтобы в написанном пылала некая горелка в образе какого-то там факела, а не духовный, радующий всплеск. Да только, как уж вижу истину, так здесь и напишу – Создатель концентрирует в себе вершину вот такого чувственного всплеска, и та Вершина Света, что дарует, суть концентрация из Радости и Счастья для любой и каждой, удостоенной подобного души! А что касается того огня и пламени, в которых кто-то там, пылая, так страдает, то тут опять в самую пору тот самый основной вопрос задать – а почему? Что может оборачиваться чем-то там таким вот, полыхающим и обжигающим, когда и плоти-то, похоже, больше нет как нет? Гореть-то вроде нечему, только душа осталась? И это, кстати, а о чём интересующимся говорит? Остался только некий, чувственный, и из воспоминаний, образ этих самых мук, и сохранился-подчерпнулся этот самый образ из той самой, перед тем прошедшей жизни, что пред этим где-то как-то прожита! При этом, и к чему, с чего такому обращению к тем самым формам, видам чисто плотского характера мучений из уже минувшего прожитого возникнуть? А почему нет образа мучений исключительно духовного характера, если уж так серьёзно пронимает пожелание нащупать и осуществить какой-то вариант какого-никакого наказания за что-то там, по жизни недостойно совершённое? Или, что, некие духовные мучения кого-либо здесь и как муки попросту элементарно не воспринимаются? Так что ли? Что ж, спору нет, забавная картинка вырисовывается, если на всё такое посмотреть и повнимательнее. Вон, помню, когда Солнце показали, и там над поверхностью средь тех протуберанцев пламени как будто бы летел, там полыхал такой огонь, не описать! Но там пребывал вот именно не плотью, духом, и там не горел, а чувствовал, что несказанно счастлив от такого, и что такое впечатляющее зрелище достойно стать весьма существенной наградой за иное и в полной мере там испытанное пред этим, а ведь так, при прошедших испытаниях, а точно было от чего перепугаться вплоть до дрожи-судороги сплошь в коленках-пятках! Огонь не испугал, а поразил неслыханной картиной бытия! Что же тогда со всеми этими, понять нетрудно, так наказанными, которые в огне с такими воплями горят, таких несчастных там во время испытаний тоже как-то показали. С чего все эти муки в виде некой боли, о которой память вместе с памятью о прожитом, как надо понимать, в структуре той духовной сути, так мучающейся там, столь полновесно сохранилась? И тот, кто мучается, всё получается к тому, что сам себе избрал такую кару, или того страдальца так кто-то специально наказал? По сути, а ведь ежели задуматься, то тут попросту какая-то ничтожнейшая примитивность проступает – обычно люди в ходе протекания обычных жизненных процессов, гораздо грандиознее относятся к мучениям иного рода – ну, да, машина врезалась во что-то, взорвалась, заполыхала и сгорел тот, кто там, внутри, куда-то ехал – вот какой кошмар! И всё! Переживания по поводу случившегося кончились. А вот когда вопрос касается духовных обстоятельств, когда страдания душевного характера случаются, притом самые разные! Вот тут как раз впору даже и роману некому писаться-создаваться, чтобы потом привлечь при обязательном прочтении внимание не одного, а многих, и фильму о подобном сняться, и даже тем же самым, истинно необоримым устремлениям возникнуть о чём-то вот таком кому-то рассказать. Огонь пылающий и гибель в муках? Да, вот такое может подарить какое-никакое состраданье, по принципу – какие там мучения наверно, в пламени, ну ни за что себе-другим такого не хочу! Но что касается мучений именно духовного порядка? Наверно тут важней всего, что для людей такие муки, донимающие душу, неимоверно разные – то, что кого-то одного ни при каких условиях в покое не оставит и сможет довести, по сути, до всего, при этом вплоть до самого жестокого самоубийства, другого, очень может статься, вовсе не заденет – ведь для такого вот, стороннего, по сути, и мучений-то таких как будто нет. Поди, нащупай здесь, кого и чем пронять, если собрался этим наказать? Особенно, когда тот, кто возьмётся так наказывать кого-то, сам о подобных муках ничего в определении не знает, при этом совершенно ничего не знает! К чему тут можно обратиться, выбирая? Наверное, к тому, чего страшится-опасается сам наказуемый. А тот, если духовно развит лишь чуть-чуть, то точно, больше хоть чего-либо иного по жизни донимает себя страхами как раз таких, чисто телесных мук, то, что на душу может опуститься необъятная тоска воистину сплошь без конца, без края, да тут, чтобы хоть как-то вот такое оценить и испугаться должным образом, скорей всего, пока не испытаешь на себе подобное, так попросту фантазии не хватит. И вот, такие, там, вот так вот мучаются в пламени каком-то, при том себя изводят не страданием за всех наивных, кто к образу какому-либо и с молитвой обратился, желая помощи в мучениях своих, а ощущением какого-то огня, который с некоторых пор с чего-то даже там, где плоти нет, а донимает, жжёт. А что, иного хоть чего-либо и вовсе, ни в какую не боятся? Довольно странно право. И даже более, чем странно – ну, а потому, попытаемся-ка в простоте представить: там, где-то, к образу, который и рождает при обращении в сознании того, кто молится, воспоминания и мысли о таком, кто там изображён, вот так вот, взяли и воззвали с некою молитвой. Как надо понимать, при вот таком возникла-организовалась некая духовная связующая, некое, какое-никакое единение духовное, и, вот раз тот, кто вот такой молитвой озабочен, жив, то тот, к кому так обратился, там, где в данный момент и пребывает с некоторых пор, как будто проступил, наполнившись духовным начинанием и устремлениями, и мыслями молящего. Кстати, молящего о чём? Вопрос-то, между тем, немаловажен – ведь тот, молящийся, пусть на чуть-чуть, но как-то там наполнил собственной духовной энергетикой того, к кому так обратился, а это значит, и тому бы впору ощутить, не только то, что так вот поддержали, но и чего хотят, и что за чаянья тревожат, что за мысли беспокоят, в общем, прочувствовать, ну и зачем вообще всё учинилось так? Вообще-то, вспомним ка, что там всем обещал преподнести Иисус, распространяя с трупом собственным такую экзотическую веру? Вечную жизнь? Похоже, что как раз именно так. По сути, в самой полной мере пользовался страхом человеческим перед грядущей неизбежной смертью. И страхом, тут отметить сразу надобно, животным, первобытным. Сознательного здесь ни на песчинку не найти – тело ветшает и неведомое-неизбежное пугает, образ покойника, гниющего, в червях, уж точно никого не привлечёт, да ещё если при всём том какими-то рассказами во всю начнут пугать о том, что там, когда помрёшь, за все дела не лучшие и в самой полной мере как-либо приходится ответить. И вот, молись на вот такого, в дырках, и прибитого к кресту покойника, и вот тогда, там, ну, когда помрёшь, тебя за то из ада извлечёт, и вечной жизнью наградит. И вот, надо отметить, что довольно бойко кроме евреев прочие-другие начали молиться на Христа. Всем захотелось вечной жизни и спасения от мук. Но, разберёмся, что здесь правда, что здесь ложь? Спасение из ада? То есть места, где, согласно описанью, каким-то пламенем пылают души обречённых на мучения? Что ж, тут, по сути, можно констатировать одно – такое описание рождает много странных мыслей, но, одновременно свойственно религиям самым различным. Представить, что Иисус как раз вот тот, кто от такого этих всех пылающих спасёт? Сам видел как Иисус там так горел в подобном пламени, страдая, и учитывая, что там приключилось, связанное непосредственно со смертью Христа, уж тут-то точно, можно без труда найти немалое количество причин, за что такое наказание было бы Иисусу там ниспослано. Конечно, согласно описанию, и перед случившимся там вознесеньем тем, Иисус наполнился великим Светом, после чего куда-то там в неведомые выси улетел, но труп-то свой, к кресту прибитый, сам в качестве предмета для молений распространять среди народа предложил, как можно понимать, уже потом. Что там могло случиться, после вознесения? Рассмотрим: вот там возник после того, чудовищного в сути ритуала. Там есть, присутствуют те некие, на чьи изображения и образы, самые разные, моленья происходят в самых разных уголках Земли. И вот свечение и положение таких, каким бы там убожеством подобные не отличались, заметно более приоритетно и первично-значимо. А что Иисус? По сути, надо полагать, что после всех подобных приключений, как обещали, оказался среди тех, кто, вроде бы, уже допущен в ту когорту несомненно высших, но, вместе с тем, одновременно и как будто бы забыт, не просто где-то на вторых ролях, а среди вот таких баранов и бычков, так в храмах до Иисуса где-то и когда-то в жертву принесённых. И понимание уже даровано-дано – будут молиться на достойный образ больше из живущих – и Свет появится от вот такого вот духовного общения с избранным образом, и, никаких сомнений, что продвинешься подальше в плане положения среди иных таких же. Вот тут, кстати, почти что сразу начинает обнаруживаться хоть какой-то там ответ на тот вопрос, так почему как раз такого вот умершего с такими дырками, а видели, одновременно проникаясь тем благоговеньем, лишь только эти самые ученики – другим на тот момент распятый на кресте был ведь, по сути, и не интересен, а раз нет в памяти хранящегося образа, к которому, увидев, мысленно по ходу жизни то и дело возвращаешься, то как тут можешь что-то вот такое там, в сознании увидать? Для этого хотя бы надо обратиться мысленно к такому. И тут ещё один довольно значимый и интереснейший нюанс – а были ли тогда ну хоть какие из изображений, которые, вне всякого сомнения, без промедленья связывались с вот таким вот именем: «Иисус»? Отсюда видим, что вот этот труп, распятый на кресте – такое точно и у всех теперь, с момента разнесенья веры, стало ассоциироваться только с вот таким Иисусом на кресте – Христом? Отсюда, получается, вот этот, всё вроде к тому, довесок к имени там и приклеился! Так что, ничуть не удивлюсь, если само вот это прозвище: «Христос», а напрямую вяжется с понятием как раз: либо же крест, либо распятый. Но, приглядимся, как же всё вот это там, а обрисовывает – подаёт сложившуюся общую картину? Иисус уж в образе и хочет там продвинуться среди иных из высших и к Сиянию приближенных, не хочет оказаться попросту забытым и померкшим, и, в дополнение к иному, что уже произошло при столь чудовищном и жутком умерщвлении, всеми этими действиями завершает знаковое начинание, вследствие которого такая вот религия распространяется с молением на так прибитого к распятью мертвеца. При этом вера в том числе в Создателя, там тоже, тут сомнений нет, распространяется – минору в храмах с постоянством зажигают, используют при ритуалах, но всё это словно бы на вторых ролях – найти среди молящихся хоть одного, кто знает, так чего же это знак – минора, задача более чем непростая, а вот распятье, как и лик Иисуса знает каждый. То есть, Иисус Христос, там, как и полагалось, и продвинулся вперед среди иных, и может, не смущаясь, перед Высшим Светом преклоняться – мол, там, где молятся, раба Твоего так хвалебно часто поминая, там молятся Тебе, Мой Господин, и там только лишь Божий сын, свет от молений для Тебя повсюду собираю. Слова такие, тут сомнений никаких, до основания наполнены лукавством, однако кто-то должен за случившееся безобразие ответить, вот и приходится платить по меньшей мере следом от содеянного. Если и в должной мере правильно всё понял из того, что видел, Создатель в сути своей многократно выше всех подобных игр, к тому же, как из понятого понимаю, Творец именно желает дать возможность – шанс, в конце концов, спастись любому от такого непомерно жуткого кошмара, в который тот и где угодно с головою погрузился. Вопрос, по сути своей прост. Что ж, если ощущаешь, что поднялся над ничтожностью обычной жизни человеческой, похоже переполнен чувством, что и душу собственную погубить не можешь? Как понимаю, потому Создатель и всю ситуацию такую разрушать как-то спешить особенно не стал, а дал всему вершиться, как само вершится. Иисус хотел стать богом, вот, и притом действуя вот так, навязывая самого себя в виде распятого, для половины мира богом стал, да только, вот беда, раз на такой вот образ мертвеца, а молятся лишь те, кто собственного Истинного Света не достиг, то и наполнить те молящиеся, могут только тем, чем собственный дух всё ещё живое тело греет. И пусть такого пламени в душе чуть-чуть, (на теле в среднем тридцать шесть и шесть), но раз молитв-то много, очень много, то вот тебе и пламень тот, который полыхает – получите! (Когда так много страждущих, то это несомненно сложится в такую греющую ипостась, что точно как-то сразу не захочется такое и испытывать! Когда такие страждущие и так молятся искренне, как центр подобного моления, со всеми страждущими словно бы сливаешься, а если страждущих так много, то какие в результате будут ощущения, да ещё сам как образ труп и если разбирать обещанное всем молящимся, то далеко не столь уж чист в подобном?) Тут, в общем, много любопытнейших нюансов проступает, и первый – много ли находится таких, что утверждали бы потом, после того, как вера та распространилась, что где-либо и как либо, а видели в общении своём как раз Иисуса? Или, вот и ещё одно – что в качестве спасенья от такого вот кошмара мог сам Спаситель бедному Иисусу предложить? По сути, только нечто вот такое: Разве не сам предложил тем страждущим молиться на твой труп, а труп, мертвец, это предмет не жизни, смерти, разложения, по сути, мёртвый прах, так как же вот такому не гореть, когда к такому и приходят обращения от тех молящихся? Ну, а раз так, то пусть теперь и перестанут так молитвы петь, смотря на мертвеца, глядишь, и будет в этом избавление от мук таких. Берись и постарайся сотворить всё так, чтоб получилось. И это ведь только начало исправления положения – ведь там, почти что все, когда так молятся к Иисусу так взывая, всё время вопрошают вечной жизни, сам всем такое обещал, а сам такое дал? Так постарайся сделать так, чтоб получилось, как обещано случилось всем таким, кого и приманили в эти религии этим распятьем, повествующем о оживающем распятом! И это ведь ещё если не брать в расчёт всех тех, которые там что-то, а просили у такого бога и по жизни, уже две тысячи лет, и с постоянством что-то просят у такого бога и по жизни! Вообще-то, выглядит всё это как сплошной кошмар, но, вместе с тем, а невозможно не признать, что все две тысячи лет такого вот существования, а вера эта призывала всех молящихся творить добро, и, никаких сомнений, пусть и далеко не только лучшее в содеянном под знаком трупа на кресте свершалось и вершилось, но то, что те, что шли путём вот этого вероучения, гораздо больше сотворили доброго, тут в этом нет сомнений никаких. Так что скорей тут всё как раз за то, чтобы признать так провинившегося, а достойным всякого возможного спасения.