Так кто ещё из тех, кто может там предстать? На идолов живущим, всем, запрещено молиться. Как надо понимать, как раз и для того, чтобы перед обликом Создателя какие-нибудь истуканы, незрячие и безголосые, бездушные вдруг проступать не начали. И одного растерзанного и жестоко умерщвлённого покойника Христа с избытком хватит. Надеюсь искренне, что Иисус там, сквозь все эти мусульманские клубящиеся облака проступает не в подобном образе заколотого мертвеца, прибитого к кресту. Насколько понимаю, где-то по Японии может набраться некое количество вполне реально поминаемых, что даст возможность проступить среди иных пред взглядом Свыше вот таких изображений круга. Ещё есть те, которых поминают в Африке, но эти, если всё и правильно в подобном понимается, скорее обретают образ пугала. И что-то не упомню, чтобы тут хоть что-то пели про любовь, скорее тут намёки на необходимость от таких вот в ходе жизни откупиться, а потому и получится там проступить уж точно не сияющими, а пылающими. Злое начало по-другому попросту не сможет. Какие чувства сам несёшь, такие самому терпеть. Тут, кстати, вспомнилось, что там и этих, больше смахивающих на каких-то идолов, от коммунизма всех сортов, а тоже поминали, то есть, раз поминанье есть, то и присутствие в наличии, но раз тут Богу именно враги, то где-то там подальше кучей собрались, за столь приметным-знаковым разграничением Благого Света и Огня, и там таких вот тот огонь от поминаний постоянных тех терзает. Насколько помню, как-либо объединять усилия с другими ради того, чтобы хоть что-то где-то получилось, вот эти отщепенцы там, если судить, так вроде и не очень-то хотели. Ну да и ладно, эти, точно, сами на любые наказания напросились. Чаще всего после всего, что исхитрились, власти ради, при здесь когда-то там закончившейся жизни по полной среди населения устроить, тут, как бы не горел, а до конца не искупиться. И жалко, вроде бы, тем более, что некоторые искренне поверили в ту сказку о своей предельной справедливости, которой сами же себя решили обмануть. Но, тут уж как Создатель здесь решение подскажет. Уже имел возможность убедиться, что может поначалу ситуация и кажется неразрешимой, но, если всё-таки пытаться хоть какое разрешение такой вот сверх нелепости найти, что-то, пусть и не сразу, а какое-никакое разрешение найдётся. Действительно, чтоб этих, из когда-то само возвеличенных, а перестали вовсе поминать, так столько истуканов после смерти тут и там оставили, что поминать подобных точно будут ещё долго. И Светом Благим такое поминание, это уж точно, никогда не обернётся, тут только пламенем осветишься, там проступая из охвата мрака, демонстрируя суровость наказания. Как тут таких отметившихся от такого избавлять, это уж точно, уж, во всяком случае, пока, решение, приемлемое ну хоть на чуть-чуть от некоторых пор никак не видится. Ну, да и ладно, как-никак, довольно ясно намекнули на тот свет ни в коем случае не торопиться. Вот и не будем в этом направлении спешить. А как случится этим уж реально озаботиться по полной, вот именно тогда и растревожимся настолько, насколько обстоятельства позволят, короче говоря, вот как случится всё, тогда и поглядим!
Туда-обратная из двух сторон распространения воздействия? Источник кто? И почему Свет, если отражается от белого и чистого, то обязательно лишь только в верх уходит, а если тёмное пятно, так что же, это поглотитель? Такому и пламенеть, так получается? Или присутствует чуть-чуть иной вариант развития сюжетной линии?
Крещение включает имя, присвоенье имени, если подумать, далеко не просто так, а для того, чтобы того, кого так выявили поминанием-молением на образ, легче было опознать и обозначить – когда всё чётко-ясно, то такому засветиться проще, наполнившись Сиянием Благим.
Христос – помни о том, что это слово появилось-привязалось к Имени Иисуса далеко не просто так.
Чудеса – к Учителю звучит вопрос о чудесах – почему сам смог, а никто другой не смог? Вопрос касается уровня возможности воздействия, и это интересно.
Недопустимость молений на идолов и на изображения животных потому, что на то указание есть, а вот почему так? И тут варианты: на что это может повлиять? Взгляд на мир через глаза молящегося? Или же тот, кто смотрит, источник энергетики для вот такой организации фиксации происходящего? Так то, что безлико-бездушно, благодаря восприятию того, кто смотрит, и смотрит с молитвой, обретает и образность, и объёмность сообразно особенностям-тонкостям восприятия сознания того, кто смотрит, так, или как-то слегка по-другому?
Итак, что получается, если взглянуть повнимательней? Пирамиды в Египте это только одна из песен возможных, так громко пропетых. Образ распятого некогда человека вознесён в Небо над головою у каждого храма, людьми называемого христианским. А в чём причина? Так тут-то, как раз, всё довольно несложно – тело того, кому, после такого количества самых различных и всюду звучащих молитв, положено встать под безудержный и необъятно-властительный взгляд Сотворившего, поднято выше любого иного-другого, возможного изображения, облика, просто предмета, поднятого к Небесам, хоть немного, но выше обычного. То, чем себя украшают подобные храмы, просто не может иметь конкурентов пред взглядом Всевышнего, если подобное этому способно среди всех иных находиться, то только если в сути своей представитель столь многих, что с чем-то таким, вот так, просто, по сути, нельзя не считаться. Кстати, разве Буддисты не молятся? Молятся! И те усилия, что прилагаются, точно не малых размеров. А образ, который потом, увенчавши моления, как результат перед Господом встанет меж всеми достойными? Если правильно помню, то та, в упокоении сидящая статуя, если основываться только на том, что из разного помню, так Будда выглядит как раз тогда, когда, с плотью на время расставшись, отправился к Господу, там видеть то, что иначе никак не увидишь, и там набраться сражающим Светом Благим, делающим именно Будду этим богом для этого храма. Что же за образ получится? Просто сидящий и вроде как спит? Глазки у статуи словно как будто закрыты (но это если не брать в расчёт этот образ такого вот сидящего островка для спасения среди бушующего пламени чувств, и те глаза там закрыты в этом случае потому что при таком уровне духовного совершенства проникнуть так далеко в этот бушевание сияния просто иначе никак)! А мусульмане, тут что и вот с этими как? По логике здесь, согласно религиозным основам, целенаправленно и любого изображения в доме молитв избегают – запрещено, категорический. Молятся в сторону ниши. Сами результат творчества Тёмной стороны, ну, с этим так вроде бы всё довольно понятно. Вон, над каждым молитвенным домом, выше, и к Богу, и к Небу, вознесён у них знак полумесяца. Что же тогда представляют и сами, и после молений, и перед взглядом Творца? Темноту? Скажем помягче – с холодным сияньем луны, или с некими звездами? Или нечто совершенно безликое? Ну, что за образ должен формироваться как результат такого целенаправленного и сознательного моления в некую, вроде бы и не оформленную каким-то особенным образом сторону? Тут, правда, родилась идея, что камень тот, в той Каабе, чёрный, без образа, может вот нечто такое как форма какого-то варианта представления и оформляется? Только чем же подобное будет и выглядеть лучше любого обычного идола? Безликое, безголосое нечто.
И так, запишем те идеи, что пришли в голову и касаются некоего горения того или иного образа при приближении оного к Божественному яркому Сиянию. Идея с многими специфическими вопросами своими, в действительности, если на всё такое оглянуться-осмотреться, не нова. При этом, и в основах, да и в принципах своих выглядит и одновременно, скажем так, довольно просто, и одновременно более чем непонятно и необъяснимо. Ведь те, кто там, похоже, вроде как страдают от своей сверх близости к Божественному Свету, такие далеко не просто так попали в число тех, кто может отличиться вот такой сверх близостью, все эти выбранные к вот такому состоянию допущены, при этом не иначе словно избранные среди всяких иных. Во всяком случае, когда о всём подобном что-либо рассказывают, всё подаётся именно вот так – вот этот или же вот тот, так отличился в ходе приключившегося бытия при жизни, что Господь сказал: «А ныне можешь подойти гораздо ближе прочих!», но тот, кого так выделили-наградили, только начав, и как можно такое-оное понять, не слишком сильно приближаться, одновременно тут же начинает жаловаться на происходящее – глаза, мол, слепит, всё и всюду словно бы горит, и весь в огне, о, пожалей не оказавшегося этого достойным Господин! При этом, кому именно адресованы такие жалобы, так вроде сразу и не скажешь. Толи кому из тех, кому так приближаться к Свету столь желанному, Божественному, не сказали, толи вот именно всё Повелителю-Творцу, которому пред тем, как надо понимать, благие славословия всё время пел. И тут ответ на вот такой вопрос, если напрашивается, то достаточно двоякий. Если всё пелось тем, кому так приближаться не сказали, а именно описаниям как раз таких персон и обязаны возникновению, о всяком таком вещающих повествований, как и тому, что знаем о подобном вот, произошедшем ну хоть чего-нибудь, то тут ещё большой вопрос, что же за чувства все подобные повествования несут? Панический страх перед Властителем? При этом полный некого ехидства, так свойственного обойдённому? Мол, вот раз теперь так подозвали, возвышая, вот и страдай-гори! Иль тут скорее во главе угла именно страх сплошь в отношении того, а как же следует теперь себя и здесь вести? Петь славословия и жутко – сверх панически бояться, что вдруг услышат, подзовут, и тогда тоже вот такой, слепящий, обжигающий огонь охватит? Вся ситуация, и в целом выглядит достаточно нелепо. Позиция таких, кого бы, как понятно, надо как избранников Божественных, по сути, постоянно славословить, начинает выглядеть так, словно бы такие, уж конечно, впереди иных, и вот таким бы надо, вроде бы, завидовать, моля себе хоть что-то, но, одновременно, там, вот такие, вот так, и даже приблизившись, словно бы сгрудились кучкой где-то в стороне, и не иначе как и шаг вперед боятся сделать, чтобы подойти поближе, а если так тут всё, то как же все такие могут за кого-либо хоть что-нибудь Вершителю Всего сказать, хоть что-то из того, что просят через образ, на который молятся, а попросить? При этом сам сияющий Божественным Сияньем, религиозные истории такого рода достаточно по-разному описывают то, как Высший Свет реагирует на всё такое, с приближением призванных происходящее. То, что Сияющий, Вершина Бытия, таким не очень-то доволен, это-то понятно. Но чем всё вот такое обернётся, например, объясненьем ли тому, кто подойти не смог, а почему такое получилось, иначе говоря, в чём тут вина того, горящего и ослеплённого, и почему вспыхнувшему там приходится такое бремя на себе нести, или предельно безразличным и сторонним отстранением от так провинившегося, мол, сам сначала стань таким, чтобы сподобиться и подойти, а уж потом начнёшь с призывами взывать, о чём-либо там так и с мукою скорбя. Есть варианты, при которых объясненье почему и в чём вина сопровождаются каким-то там, и о котором всё расскажут, наказаньем, а может скажут, чем теперь особо следует пред всеми отличиться, чтобы добиться вот такого права подойти. Ну, в общем, если вспоминать, то вариантов набирается немало, да, в общем, всё вот это и звучит, и выглядит достаточно нелепо. Особенно все эти выдумки о том, что, истинно, Великий и Могучий там один в великой пустоте, и, может, очень этого хотел, чтобы нашёлся кто-то, кто бы смог приблизиться, да вот все, кого так подзывает подойти, настолько недостойны что никак не можем должное преодолеть и хоть немного ближе подойти, чтобы составить там Вершине Бытия достойную компанию. Кстати, это тем более на ерунду похоже, что найдётся и по самой малой мере несколько, зовущих устремляться в Рай, почти рекламных утверждений, и при всём том от довольно разных о всём вот таком вещающих религий, где там, в Раю всё подаётся так, что там, в Раю, достойных встретят те, кем эта-та религия обычно и гордится, и будут там такие обитатели сиять великим Светом, находясь в кругу внимания Всевышнего Божественного почитания. То есть, как будто и в прямую, непосредственно с Богом общаясь лично. И, при всём этом, по рассказам судя, все такие вот так там так может даже Светятся, но, точно не страдают, не горят. Так что вопросов тут действительно на первый взгляд гораздо больше, чем ответов. Что же касается того, из объяснений, которое и выглядит, и подаётся здесь как будто самым главным из приоритетных – что это так горит та грязь пожизненная, плотская, которая тех призванных и в тот момент, когда призвали, или же ещё при жизни, при молитвах покрывала, а может, раз уж говорим о мире уж не бренном, мире сплошь духовном, то так пылает след от недостойных чаяний и грязных замыслов и замаравших устремлений, то как такому даже повод есть возникнуть-появиться, раз вот такой вот некто был отмечен правом подойти к Пресветлому, Вершине Света ближе остальных? Какие же тут могут быть, марающие пред Ликом Божественным, и недостойные дела, порочащие душу, и мысли грязные, способные стать для чего-либо подобного причиной? Вот если вновь вернуться к плотскому, материальному, то тут ещё хоть что-то, а пытается как будто проступить. И с этим, может быть, и есть необходимость хоть немного разобраться. И так, что там так однобоко проступило? Идея, в сущности, вся в том, что там горит так грязь от плоти, а потому и надо так неоднократно и старательно, по сути, перед каждым из молений мыться. То, что Креститель в этих, подобных начинаниях не понял ничего, во всяком случае, до слушавших ни пол слова толкового в таком вот русле не донёс, это понятно. У Мухаммада в этом плане, в целом, гораздо более толково действие расписано, руководящее, по сути, указание требует от молящегося омывать себя фактически пред каждою молитвой. Но то, что понимания тут тоже, скажем мягко, небогато, об этом ярче всего говорит и то, к примеру, что если нет воды, то омывать себя разрешено песком. Насколько понимаю, воду-то, уж точно, не песком при вот таком-то омовенье заменять! Песок есть прах земной, а если уж омылся пред моленьем, то как раз прах тленный с тела, и насколько только можно полно удалил. Или, во всяком случае, пожелал так удалить. А в этом помощью только одна вода, и точно уж ничто иное! Именно вода, согласно Торе, изначально существующая ещё до начала самого Творенья, там, в той непроглядной Тьме, и существует в сотворённом мире для того, чтобы какое-то там плотское одно могло перемещаться в мире, образуя плотское другое. И вот, если так, как надо и достойным образом омылся, при этом именно водой, подобное позволит телу вымытому освободить всё, так, либо иначе, но пока ещё живое, от неживого. А чего, какого неживого, или стороннего живого и не относящегося к жизни тела? Тут-то ответ предполагает в качестве возможных варианты самые различные. И первый из таких – самая обычнейшая и пожизненная грязь из окружающего мира. Так замараться можно очень изобильно, всяким и довольно разным, но всё это сплошь лишь материя из мира и никак не связанная с телом, с жизнью тела напрямую, такое всё, быть может и наполнено какой-то жизнью, а быть может и нет, но, раз возжелал воспылать в молении, взирая в сторону Бога и Света плотью своей, то от такого, судя по всем признакам, благоразумнее всего будет избавиться. Теперь о том, что раньше было частью плоти собственного тела. Тут тайны нет, жизнь так устроена, что всё состоит из постоянных, непрерывных перемен, одно, что было ранее живым, уходит, так как на смену прежнему, и постоянно, обретается иное, и, притом, одновременно прежнее и новое, теперь, согласно продолжающимся жизненным процессам, там, тут, везде, по сути, становящееся с некоторых пор живым взамен по ходу дела отмирающему старому. И старое, уже, фактически, и не живое, то есть, никак не связанное с жизненным процессом, теперь должно оставить тело с жизнью (или же жизнь и тело, тут как хочешь). Часть выведется через стул и с мочевиной, часть это волосы и ногти, но всё это растёт и потому, возможно, тут есть, присутствуют, какие-то задачи, о которых что-либо конкретное пока что мало знаем, и вследствие которых и по ходу роста и существования нужны, а потому поверхность тела, кожная поверхность, на фоне всех протекающих при всём существовании процессов здесь начинает выглядеть одним из самых главных и результативных удалителей того, что отслужило и отныне более не нужно. И потому-то это всё и требуется так старательно, и уж насколько только удаётся часто водой омыть – всё новое, что уж оформилось и для организовавшегося в телесах теперь живёт, освободишь от старого, что пребывает мёртвой плотью поверх нового довеском от того, что было! Тут важен так же пот, по сути, сам и выглядит как некая вода, которая с собою что-то там из тела прочь несёт, (и пахнет здесь всё далеко не просто так!), а также отторженье мёртвой уже ткани при рубцеванье-заживленье ран. (Здесь очень любопытно будет рассмотреть, как смысл, так суть таких следов от повреждений, которые, после когда-то и чего-то там случившегося, потом, не исчезая, остаются шрамом, реально видимым на теле, на всю жизнь.) Но всё это пока может в сторонке постоять, сейчас важней всего иного разобраться почему так важно, особенно в момент молений состоять всем телом только из живого (при этом только своего живого! И именно своей живой телесной плоти!). И здесь, и почти сразу несколько весьма достойных взглядов на вопрос возникнуть могут. Во-первых, пища в теле, по логике, пока не обработана достойным, надлежащим образом и не внедрилась чем-то общим и единым в то, что можно и считать вот этой самой плотью, суть нечто внешнее, стороннее и не телесное (хотя, скорей всего, а всё-таки живое, ведь в потребляемой обычно пище мёртвым камнем с постоянством, а присутствует лишь соль, и то, что сдохло, членам человеческого общества, по сути, есть, нельзя! Совсем нельзя!). Но людям ведь никто не предлагает перед каждой вот такой молитвой свой желудок с клизмой промывать. Во-вторых, мало того, что зубы у того, кто молится, порой избыточно полны каких-то инородных вставок, по сути, с телом, с жизнью в теле не имеющих даже намёк на общее единое, и жизнью тут уж точно ничего не блещет, особенно когда это какие-то протезы в виде тех, либо иных зубов, так есть ещё и результаты некого телесного ремонта, всякие вставки, укрепляющие что-то, как-то, где-то, какие-то там нитки, совмещающие что-нибудь и как-нибудь после ремонта неких повреждений в теле, при этом очень важно, что и тело это всё не отторгает! А вместе с тем, кто слышал или прочитал хоть раз, чтобы от самого обычного живущего и при любом молении, а требовали от такого как-то избавляться? И, в-третьих, можно посущественней взглянуть на этот, существующий запрет не есть мёртвую плоть, совсем. Тут, кстати, взгляд возможен сразу с двух сторон. Одна проста – вот начал чаще мыться, начал чаще пахнуть. Об этом знают многие – только начни почаще мыться, и тело словно специально, как будто специально компенсируя такую вот отчистку с постоянством начинает потом-запахом обильно исходить. Обычно вывод прост – не хочешь так вонять, так мойся пару раз в неделю и не больше. Но, вместе с тем, а если по-другому на такое всё взглянуть? Ведь что там начинает вытворяться, если и моешься так часто, и тот самый запах от телесных испражнений (ведь пот – это всё тоже испражненье-испарение!), как появился, так и возникает регулярно вновь и вновь – там плоть меняется, одно, жившее ранее, ускоренно меняется, иным по ходу дела замещаясь. А что там могут быть за перемены? Что ж, тут из первого, что без какого-либо промедления на ум приходит, так это, собственно, само, по ходу дела, улучшение-обновление тела, наличие которого, это уж точно, отрицать нельзя. Но есть ещё и такой взгляд на здесь поставленный вопрос, что раз умершее, убитое, а есть в определении нельзя, и вот, с каких-то пор, вся пища только из растительного, а то, что растёт, это уж точно, только посади, так тут же даст росток, то есть, пока не начал есть, а всё ещё живое, так вот, не это ли тут происходит с вот такой-то радующей интенсивностью, когда одно материальное внутри с такой возросшей интенсивностью меняют на другое? То есть, всё то, что здесь, внутри, когда-то, а формировалось в том числе из разного и съеденного мяса, теперь с ускоренной старательностью принялись менять на только то, что в качестве основы лишь растительное, то есть, не от какого-то там трупа убиенного и всё ещё на момент употребления фактически живое? Что ж, если вот такое, а представить в качестве основы для всего происходящего, то многое тогда так впечатляюще и сверх пугая выглядит, что впору тут перепугаться уж за всех! Так вот, получается, почему, всем тем и там не подойти?! А тело этих, выделившихся духом, вот то, в котором жили, а такое-то и из чего! Что, при таком существовании и мяса в жизни не съедали ни кусочка? Как же! А это от покойника умершего остатки, и вот всем вот таким, пусть даже выделившимся духом, при вот такой попытке подойти поближе и пылать претензиями пусть даже и ничтожных, но убитых и употреблённых в пищу! Тут, кстати, любопытнейший вопрос, а сам-то опосля смогу от вот такого шлейфа из покойников (всё той же рыбы, куриц и свиней) освободиться? Да, согласен есть впредь только лишь растительное, но, даже если всё пойдёт значительно быстрее, всё равно, сколько же времени такое вот освобождение от съеденного ранее потребует?! Кстати, сейчас, единственное, что способно ну хоть как-нибудь претендовать на хоть немножечко живое, так это то яйцо, которое используют, когда, изготовляя хлеб, муку пред тем мешают. Конечно, есть ещё и то, благодаря чему мука должна подняться, но, там, если и рассмотреть всё то как жизнь, то там только какие-то обычнейшие микроорганизмы. Такое через тело, ну, во всяком случае, пока живём проходит с непрерывным постоянством, да, собственно, сам процесс перевариванья пищи предполагает микроорганизмы в самом максимальном изобилии, так что тут, так, вроде бы, пока что и не скажешь, что такое, а способно навредить. Опять же, было, и уже о чём-то вот таком и как-то думал – обычно для замеса хлеба яйца если и используют, то только неоплодотворённые, то есть, по сути, и не скажешь, что и мёртвые, тут жизнь не появилась, чтобы умереть, отсюда вывод – значит просто не живые, а это значит, что и замараться от такого, раз там убиенной жизни нет, нельзя. Вот потому-то, полагаю, и в главной молитве при одном из вариантов должного прочтения хлеб звучит, и в Торе хлеб с виноградом непосредственно указан, как достойная и даже вроде как желательная пища. То есть, всё говорит о том, что хлеб людям есть уж точно не запрещено. Что же касается тех, запрещённых к потреблению в пищу, любых частей умерших тел, то, очень может быть, что тут можно нащупать разрешение для тех противоречий, которые рассматривались выше, и оказались связаны с протезами и вставками в тело от различной медицины. Ведь в этом всё, в таком уж точно жизни явно нет, (ну, разве что в каких-нибудь лекарственных бактериях, но это всё такие же, обычнейшие микроорганизмы, такого в жизни и без медицины много, и всякое такое, в том числе и в теле, и возрождается, и помирает непрерывно, постоянно, всюду. Такое, в сущности, сопровождает весь процесс существованья.) А тут, когда вопрос встаёт о следе после некого живого, который остаётся, так всё это получается, на том, что составляло и формировало жизнь на момент смерти, то тут, сразу, в разные стороны расходятся два варианта – смерть может приключиться потому, что плоть утратила свою возможность далее поддерживать процесс подобного объединенья, (наверно и за это надо понести ответ, только вопрос, кому ответить-то за вот такое?), а может стать каким-то результатом умерщвления путём элементарного убийства (Тут всё возможно перечислить, начиная от тех механизмов, что тем несчастным курицам их головы по ходу дела задирают, так, простенько и, в общем-то, по ходу линии перерезая горло, и вплоть до создания чего-то супер специфического, но, главное, чтоб от такого кто-то умер.). Когда рассматриваешь весь такой вопрос, то первое, что ясно – тут важней всего эмоции, то есть те чувства, что испытывает от такого умирающий, и те, что подвигали на свершившееся вот того, кто всё подобное, по ходу дела, воплотив, а всё-таки вот так осуществил, убив. Кого и сколько жертв, где приключилось, как? Всё говорит о том, что след останется, и вот такому следу и марать, и вот таким-то и мараться так, что точно, ни в какую не отмоешь. То есть, важней всего морально-нравственный след из тех эмоций и на том материальном, что останется после свершённого по факту? Что ж, любопытно всё-таки там всё, если задуматься ну хоть немножко о чём-то вот подобном! НИЖЕ ПОВТОРЕНИЕ ТЕКСТА ВАРИАНТ НОМЕР ДВА (при чтении подряд читается не лучшим образом)
ВАРИАНТ НОМЕР ДВА ПРИ РАССМОТРЕНИИ В КЛЮЧЕ НОВОГО ВЗГЛЯДА
И так, запишем те идеи, что пришли в голову и касаются некоего горения того или иного образа при приближении оного к Божественному Сиянию. Идея с многими специфическими вопросами своими, в действительности, если на всё это теперь оглянутся, осмотрится несколько по-особенному, и это притом, что, учитывая былые известия, не нова. При этом, и в основах, да и в принципах своих всё выглядит и одновременно, скажем так, довольно просто, и одновременно более чем непонятно и необъяснимо. Ведь те, кто там, похоже, вроде как страдают от своей сверх близости к Божественному Свету, лица подобные далеко не просто так попали в число тех, кто может отличиться вот такой сверх близостью, тут все и к вот такому состоянию как раз допущены, и именно уж не иначе словно избранные среди многих. Во всяком случае, когда о всём подобном что-либо рассказывают, всё подаётся именно вот так – вот этот или же вот тот, так отличился в ходе приключившегося там, тогда, при жизни, что Господь сказал отмеченному: «А ныне можешь подойти гораздо ближе прочих!», но тот, кого так выделили-наградили, только начав, и как можно такое-оное понять, не слишком сильно приближаться, одновременно тут же начинает жаловаться на происходящее – глаза слепит, всё и всюду словно бы горит, как будто весь в огне, о, пожалей такого недостойного, добрый и милостивый Господин! При этом, кому именно адресованы все эти жалобы, так вроде сразу и не скажешь. Толи всем тем из тех, кому так приближаться к Свету столь желанному, Божественному, не сказали, толи вот именно всё Повелителю-Творцу, которому пред тем, как надо понимать, благие славословия всё время пели, сплошь нечто хвалебное говорят. И тут ответ на вот такой вопрос, если напрашивается, то достаточно двоякий. Если всё пелось тем, кому так приближаться не сказали, а именно описаниям таких сторонних наблюдателей и обязаны возникновению повествований, о всяком вот таком вещающих, как и тому, что знаем о подобном вот, произошедшем, хоть чего-нибудь, при этом со времён по меньшей мере древних, то тут ещё большой вопрос, что же за чувства те повествования несут? Панический страх, необоримый, перед Властелином? При этом полный некого ехидства, так свойственного обойдённому? Мол, вот того теперь так подозвали, всем вот таким открыто возвышая над иными, вот и страдай-гори! Иль тут скорее во главе угла именно страх сплошь в отношении того, а как же следует теперь тут самому себя здесь повести? Петь славословия и жутко, сверх панически бояться, что вдруг услышат, подзовут, и тогда тоже вот такой, слепящий, обжигающий огонь охватит?
Вся ситуация, а выглядит достаточно нелепо. Но это если посмотреть на ситуацию в том, старом русле. А если тот взгляд, но в новом варианте русла с некоторых пор организуется? То, своё собственное, новоявленное рассмотрение ситуации позволяет видеть все кардинально по-иному – тот, кто сподобится преодолеть определённый порог именно в качественном плане, как надо понимать, уже тем будет отличаться, что обретёт способность посмотреть на всю ситуацию принципиально далеко не так, как вся картина, и притом далеко более в низком качественном взгляде и описывается. При той всей ситуации с величием Сияния Величия, тому, кто превозмог тот свой порог, и тот, Бушующий в своём Сиянье Свет, всем восприятьем будет так же, как тот, имевший место взгляд от поверхности Солнца, протуберанцы представлялись некой квинтэссенцией из вспышек радости, уж точно, ничего обжигающего там находясь не ощущал, и потому полагаю, как считал раньше, так считаю и теперь – самое главное это не то, чтобы все те иные из живущих какие-то там славословия пропели, а чтобы понимание происходящего продвинулось ну хоть немножечко вперед, притом пусть даже хоть на пол шажочка, хоть на шаг. При этом всю благую чистоту свою поддерживать надо стараться изо всех сил. Уж если всё-таки, а обнаружится возможность несколько продвинуться на этом поприще, и будучи подозванным к Сиянию Всевышнего, смогу, в том образе, каким по результату всё-таки оформлюсь и организуюсь, продвинуться подалее иных, пусть всё-таки, а окажусь способным быть достойным некого внимания Творца на этом поприще и оправдаю все, с собою связанные, разные надежды. Конечно, всё расписывается перед воображением-фантазией вот так, что даже и не знаешь, так чего же больше-то бояться? Как жить, когда всё так сверх специфично строится? Ведь должен жить именно как раз как человек! И вместе с тем, всё говорит о том, что должен из себе по результату вот такого вот существования сформировать обличие, достойное приблизиться к обличию Создателя! Приблизится во всяком случае гораздо ближе прочих разных, и уж во всяком случае без всех такого рода жалоб на всё то, что вдруг и как-то там с каких-то пор горит! Что ж, если надо, значит надо постараться. Вот значит как-то там и постараемся!
Теперь вернёмся к старому. Позиция таких, кого бы, как понятно, надо как избранников Божественных, всем постоянно славословить, начинает выглядеть так, словно бы такие вот, конечно, впереди иных, и вот таким бы надо, вроде бы, завидовать, моля себе хоть что-то, но, одновременно, там, подобные избранники, вот так приблизившись, и словно бы сгрудившись где-то кучкой там, в сторонке, и не иначе как и шаг вперед боятся сделать, чтоб, как сказали, подойти поближе, а если так тут всё, то как же все такие выделенные могут за обычного, молящего, хоть что-нибудь Вершителю Всего сказать, хоть что-то из того, что просят через вот таких, а попросить? При этом сам сияющий Божественным Сияньем, религиозные истории такого рода всё достаточно по-разному описывают то, как Центр Божественного Света там реагирует на всё такое, с приближением тех призванных происходящее. То, что Сияющий, Вершина Бытия, таким не очень-то доволен, вот это-то как раз понятно.