Что там рассказывает тот ополченец – в первом сознательном бою теряет сознание, как сам считает, от впрыска адреналина, ну, а если обдумать ситуацию – по логике побежал сознательно убивать, нарушать тот самый запрет, к чему оказался сознательно, как надо понимать, совершенно не готов, вот и отключился. Правда, а потом что, ведь рассказывает уже как человек опытный, которому такое привычно и который в подобной ситуации сознание уже не потеряет, так что, рубеж, когда сознание терялось, был перейдён, и некий, особого рода порог остался с того момента позади? И вот теперь в развитии своём далее просто не продвинуться, так что ли получается? Как-то не очень перспективно для людей военных. Действительно, что это за военный, которому невмоготу противника элементарно убивать, и одновременно, какой же тут возможен внутренний прогресс, если в самой схеме развития внутреннего-душевного внутри стена?
И так, резюме на всё приключившееся. Первое из того, что было подмечено – яйцо не оплодотворено, отсюда самый элементарный вывод, может, то, на чём жизнь развиваться может, здесь и присутствует, однако самой жизни нет, и никакой жизни внутри того, что продают в магазине, случится не может, а отсюда и вывод – съешь яйцо и никакой смерти от того и никогда не случится. Яйца продукт производства и подобное никогда не оплодотворяют по определению. Значит и тело марать тем, что из себя представляют, яйца в принципе не способны. Теперь относительно всех этих экзотических выкрутасов, которые произошли, большей частью притом в эту ночь с субботы на воскресенье. Ясно, что раскрытие истины относительно чистоты внутренней, внутри телесной, это не что иное, как новый уровень. Даровано, чтобы больше не дёргали мыслями о сверх немыслимой важности пятен на теле от того и другого. Когда даруется подобное понимание, ясно, что во главу угла ставится именно стремление постараться избавить тело по возможности полностью от всего нежелательного. При этом процедура очевидно ускорилась, так как три раза в день полностью мыться, и успевать начинать чуть ли не к каждому мытью пахнуть можно только если наличествуют побуждающие к такому процессы. Что же касается того, чем озаботили через сон, пока всё это выглядит как самый элементарный соблазн. Возможно, какие-то полезные последствия у этого будут, но пока всё сводится к тому, что самым нелепейшим образом спать не давали, и так толком и не дали. Но, ничего, если скажется и начну днём засыпать, просто лягу-посплю. Что же касается всех этих мыслей, полных экзотики, касательно проникновения в тело кого-то особенного, в результате чего даже температура поднялась, и что, вот теперь всё реально, и естество есть нечто большее, в полном объёме и по существу, всё это выглядит именно только соблазном, не больше подобного. Что же касается дел, как было раньше, так и сейчас – самое важное – то, что пишется. Вот и пиши, и пока ничего, чтобы хотя бы подсказкой подсунуло что-то иное попросту не обнаружить. Кстати, это весьма хорошо, что с яйцами так обнаружилось, раньше наличие при изготовлении в тесте, а, значит, и в хлебе изрядно смущало.
ПЕРВИЧНОЕ РАССУЖДЕНИЕ ОБ ИИСУСЕ И РАСПЯТИИ (тут ещё нет смысла слова «свершилось»)
Что ещё с некоторых пор о распятом в голову ныне приходит? Действительно, пока основательней всего то, что среди позывов, которые Иисуса могли на крест привести, впереди всех смотрится желание перечень испытаний всяких-разных в очереди бесконечной, когда одно сменяет другое, более не нести на плечах, мучаясь такой нескончаемой чередой, а покончить со всем, сразу разрешив всю задачу одним знаковым, всё искупающим испытанием. Как надо понимать, вот и предложили-подсунули идею через такое пройти. Смелости решиться на такое хватило, ума не хватило, чтобы подумать-прикинуть, что, к чему, зачем и почему. И тут ещё словно само собой просится напоминание, что Иисус в свою божественную суть к этому времени по всем признакам верил достаточно твёрдо. И это, как можно понимать, стало одной из причин, помешавшей осознать, что не для смерти среди живых был рождён. Скрывать не стану, всё к тому сходится, что осуждать беднягу, находясь на таком уровне понимания, на котором нахожусь сейчас, достаточно трудно. При таком полном непонимании, да ещё и когда по твоему слову под желания подстраивается окружающий мир, как же тут не проникнуться, и при этом достаточно твёрдой уверенностью, что от рождения именно бог? Или сын божий? Или этим самым богом в результате положено стать? То, что Иисус даже проверять как-то пытался, во всяком случае что-то вроде такой проверки затеял, насколько там именно этот вот бог, о таком там, в Евангелие, есть. Это, между тем, любопытно, что вот там мог чувствовать при таком – протягивая руку, произнося, что за желание есть, и получая что попросил. Насколько можно понимать, приказы выполнялись не все, и получал тогда по возникновению волеизъявления далеко не всё. И это донимало такого проверяющего, так как, как можно понимать, если судить по ученикам как-то сказанному, сформировалось мнение, что именно тот более бог, чьи приказы более просты и без слов, один взгляд-приказ, а всё равно исполняются, вне зависимости от глобальности пожелания. К этому моменту Иисус уже имел возможность проникнуться определённым пониманием, что как оставишь определённый ряд из испытаний и хоть немного, но станешь повыше уровнем духовным, то и способностей, а хоть немного, но добавится. А тут такая вот возможность разом, и оставить позади всё, что полагалось исполнять одно за другим, улучшаясь, как и телесно, так и духовно. И тут, опять же, эта донимающая сознанье постоянно, пренелепейшая песенка, что вот, это уж точно, непременно, а раз какой-то сверх особенный, и уж такому, так это уж точно, надобно над всеми богом тут и становиться. Что же такое из себя представляет этот самый бог, понимания не обнаружить даже в самом сверх ничтожном-малом. Каких богов на тот момент там и тогда поминали эти самые живущие? Когда пытаешься оценивать морально-нравственную сторону и личные качества любого из тех, кому, на тот момент, в храмах службу служили, перед внутренним взором вырисовываются просто чудовищные индивидуалисты и себялюбы, готовые ради исполнения любого донимающего личного желания пойти на самую чудовищную мерзость, подлость, гадость, при этом, если враг демонстрировал силу, склонные и унижаться, и бежать. Вера, строящая схему на единобожии, когда тот самый бог вроде един и абсолютен, и притом во всех вопросах власти, если и есть у кого, то только у тех же евреев. Распространилась через Моисея (Моше). У остальных меж тех богов, которым в храмах разных центры для молений, разве что прямой войны между друг с другом и на поле власти в событийности обыденной не происходит. И что один тут может то, а этот это, об этом говорят открыто, много. Претендовать на абсолют во власти здесь достаточно нелепо, да и странно. И вот, этот живущий, пусть и с сомнением пока, а начинает убеждать себя, что тоже вроде как бы бог. Или сын бога. Только, вот к какому из подобных направлений взглядов, на тот момент главенствующих, такой, немного странно всё воспринимающий отнесёт себя, склоняясь к этим удивительным мыслям? К тем, что там, в Торе, пусть и очень криво, трудно понимаемо, но убеждают, что тот бог, которому так молишься, един и абсолютен в своей власти? Что ж, Тору Иисус знал хорошо, как и другие тексты, на тот момент используемые религией у иудеев, об этом много, и написано, и сказано. Но чтобы вот тогда и там, смог осознать, как это связано между собой – понятие внушаемое, что в облике твоём именно бог, и в Торе утверждаемое, что Бог, Един и Абсолютен Всей Властью Своей, что ж, тут, увы, боюсь, для этого на тот момент у Иисуса общее развитие и пониманье истин слишком слабо в реально достигнутом уровне духовного сознательного совершенства. Одно то, что Христом дал себя назвать говорит, что индивидуализм во многом всё ещё был чрезвычайно свойственен, и часто, если не сказать, что почти что на каждом шагу проявлялся, а потому в первый ряд просится теория, согласно положениям которой прежде всего всё ещё видел себя кем-то вроде вот такого вот особенного сверх явления, которые по разным храмам выставлены, могуществу которых славословия всюду поют, и по желанию которых что-то, где-то, как-то, а, как вдруг захочется, так и случается. Признание внутри сознания какого-то особенного самого себя, своего личного такого вот, возвысившегося над иными, тут заметно, ярок образ, и часто выставляется открыто, и с демонстрацией, и напоказ. К тому же, и как надо полагать, за годом год по стране бродить туда-сюда уже немного и по ходу этого процесса вроде бы немного откровенно подустал. Во всяком случае, если смотреть внимательно на исполнение просьб о чарующей помощи в том ли, или в другом, заметить можно, что такие, с просьбами, уже не очень радуют, скорее больше донимают-утомляют. И тут такое предложение – все испытания враз сводятся к чему-то одному, пусть жуткому и страшному, зато, вот, после подобного, всё перенёс, перетерпел, и с этих пор уже среди богов, и сразу, и всего достиг, и там, конечно же, сомнений тут нет никаких, такому существу необычайному и высшему окажется приятней, нежели среди людей, во многом грязных, недостойных, к которым можно будет, коль желание возникнет, оборачиваться ликом с милостью, если захочется, или понадобится. И спасать кого-нибудь, раз уж для всех вот этих, так вокруг живущих, как упомянуто было, назван блаженным словом, означающим Спаситель. Что ж, пусть пока всё выглядит не очень безобразно, но и красивого, и симпатичного немного. Создатель, исходя из логики того, что на данный момент уж начал понимать, касаясь разумом вопросов, как наград, так наказаний, так должен был такого вот, сбежавшего от жизни ради некого чего-то там неведомого, но такого притягательного, вот так и наградить, как тот хотел, то есть, что видел в собственных мечтах, то и свершилось, так получается? И тут, если пытаться разобраться с тем, что Иисус там видел в тех мечтах, на первый план выступает тот вопрос, с кем всеми именуемый Христос общался, что закончилось всё вот таким кошмаром, и что должно было там ждать, куда попал, если смотреть на ситуацию с позиции, которая сейчас известна? Общался с кем? Так называемая сторона Света, и те, что от материального, эти-то друг другу палки в колёса, как можно судить, вставляют с постоянством редкостным. Позиция, надо отмети сверх нелепая и глупая, но пока будем смотреть на всё происходящее с такой позиции, что так такие вот участники становятся тем побудителем к возникновению реального повода стремиться не стоять на месте безрезультативно и, хоть и медленно, но продвигаться к лучшему. И так, первое, что вроде бы, на первый взгляд кажется достаточно оправданным и очевидным, так это то, что сам Иисус Христос, как некая попытка прогрессивного начала был порождением стороны Света, именно с этой стороны поддерживался и по жизни проводился, а потому, это сомнительно, чтобы как раз вот те, от Света, и захотели тут подсунуть столь решительный соблазн, по результату приводящий к столь решительному злу. Скорее тут можно отметить, что влияние на всё происходящее со стороны участников от Света и по причинам, может и не очень ясным, но, это заметно, к этому моменту несколько ослабло. Скорей всего тут ослабление случилось из-за этих постоянных и малоосмысленных чудес, так как за всё подобное приходится, приобретая далеко не лучший результат, платить. Тут Иисус сам должен был отстранится от подобного искуса стать для живущих вот таким, если не богом, то богоподобным. И потому, в общении и предложении такого вот решения вопроса скорее начинаешь сразу же смотреть в сторону действовавших от стороны материи. У этих мог возникнуть повод пожелать так навредить, на первый взгляд просто предельно ненавидимому конкуренту, пусть, как можно о таком уже догадываться, скорее больше навредили именно самим себе. Касательно снижения влияния на ситуацию со стороны сторонников Света, то тут из первого, что сразу же на ум пришло, проявились мысли о стремлении вот этого, так по стране бродившего, раздаривать кому попало чудеса, при этом не считаясь с тем, с чем будет связано такое воплощение желания того или иного. Причинность воплощения желания, что именно необходимо сделать, чтобы вот такое получилось, последствия – как можно обратить внимание, подобные вопросы если и тревожат тех, кто вот такими чудесами знаменит, о том хоть сколько широко где-либо не повествуется. То, что, творя такое, с такого рода переменами просто обязан как-то вторгнуться в структуру, схему построения пространственно-следственных временных связей, и при этом у всего, что происходит, боюсь, но на момент, когда хоть что-то из такого где-либо происходило, всё это для участвующих находилось вне возможности представить и понять. Увы, но всё указывает, что фиксируется сам процесс, происходящий и способный удивить, чем за такое, разное вторжение в происходящее придётся поплатиться, когда и чем такое обернётся, все из такого рода факторов признаются как-либо воздействующими на вот это, всё, что происходит, только когда и начинает проявляться некого рода действие-противодействие, при этом чаще всего, тут сомнений мало, крайне нежелательное. Чудеса – изменения реальности, которым, кажется, что нету объяснения, стремление стать своего рода порождающей причиной для возникновения и проявления, фиксации, при этом и своим сознанием, и другими из рядом живущих такого рода перемен, всё это может стать серьёзным стимулом пойти на многое. Задумываться о причинности и следствии действительно не свойственно. Из схемы восприятия подобного рода где-либо и как-либо происходящего распространение имеет только взгляд в русле – этот может, тот не может, такое может, это не способен, вот это получится, а вот это всё-таки не получится. Взгляд в русле: почему, тут это происходит, там не происходит, у вот того результат будет, а вот этому должных последствий не видать, обычно если и имеет место, то сводится к демонстративному признанию особенностей, как тех, кто так влияет на происходящее, и так влиять не может, так и особенностей самого происходящего. А потому, когда случаются такие выкрутасы с чудесами, непонимающие, как и почему, готовы преклоняться, восторгаться, поражаться, при этом как своим возможностям, так и чужому творчеству, предвидеть-ждать, что всё это чем-то таким побочным обернётся, при даже нынешнем развитии сознания живущих как-то не с руки. И, кстати, есть возможность строить здесь предположения, а почему имеет место нечто вот такое. Материализм как взгляд на всё вокруг в своей основе всюду и всегда возводит объяснение, приемлемое и логичное, как главную первопричину принятого, признаваемого взгляда, а между тем то самое, так называемое чудо и чудом этим самым бы не называлось, если бы можно было так случившееся и произошедшее-происходящее по ходу дела и фиксации процесса взять и объяснить. Сам человек в основе так устроен, что склонен объяснения искать и находит, и пусть настырность и придирчивость с претензиями к качеству того, что признаётся объяснением, тут свойственны далеко не всем, всё равно, стоит начально утвердиться признаваемому толкованию, как всё, что начинает выглядеть на фоне признаваемого глупым, как будто отодвинув в сторону, забудут, признавая годным к потреблению то, что, с некоторых пор, нравится больше. То, что для современного человека выглядит обыденно, казалось бы, совсем недавно выглядело чудесами. Но, снова обратим своё внимание, тут одним из основных положительных последствий можно считать увеличение-рост широты употребляемых-используемых взглядов – пусть некий чудотворец, вслед слову которого, или по движению руки чего-то там творится, это и поныне для сознания живущего всё ещё тот же чудотворец, и потому желание браться объяснять причинность и последствие творимых вот таким, рукою машущим, чудес не возникает, но вот, если увидишь некого, к примеру, инопланетянина, который что-то там творит с пространством-временем, то стоит опознать такого вот участника процесса именно как вот такого жителя инопланетного, то, благодаря вот той известной всем фантастике, все мысли, что возникнут при подобных чудесах, если и будут полниться каким-то удивлением, по результату ограничатся элементарным – просто живущие на Земле пока такому толком объяснения не подобрали, вот подберём, и всё начнёт выглядеть обыденно и повседневно также и для всех людей. Нетрудно понимать, что все, кого среди людей по храмам принято открыто воспевать как чудотворцев, с фантастикой знакомы не были, и потому со стороны тех личностей производимым и происходящим чудесам вполне приемлемое объяснение сводилось к примитивному-простому: Высшие силы так за то, или за это тем-этим наградили-поощрили, непостижимо и необъятно столь великое могущество всех этих сил, и вот нечто свершилось и чего-то там теперь тоже могу. А между тем, как можно понимать, раз тот Иисус был творчеством стороны Света, то и те чудеса, что так желал и получал, осуществлялись именно такими-теми наблюдателями за происходящим, от стороны Света. Не тем же, конкурентам от материального, в таком вот помогать и вот такое воплощать? Но, первая же мысль, которая, как только о таком подумаешь, рождается – если пространство-время надо как-то искажать-кривить для совмещения, как некого осуществления чудес, так и организации течения, в основе утверждённой линии сюжета для всего происходящего, то не возникнет ли по ходу дела хоть каких-нибудь ограничений для какой-то из сторон, если та сторона с такими вот вмешательствами вслед пожеланиям того, кого обслуживает, к тому же и с избытком и переберёт? Особенно когда тут обе стороны так кардинально не желают толком помогать друг другу? То, что тут правое и левое, тот Свет и эта Тьма, скорее склонны помешать, а не помочь один другому, об этом говорит всё, и прежде всего жуткие повествования самих живущих. Тех, что так радуют общением и часто с щедростью одаривают, практически всегда демонстративно восхваляют, любят, почитают, однако очень просто рассмотреть, что очень многие такие вот посланцы от так называемого Света демонстративно сверх кичатся при общении с людьми, да и сами люди, описавшие событие, радуются что вот так снизошли и осчастливили, но если посмотреть на ситуацию уже со стороны иной и теша себя мыслью, что теперь известно больше, чем было там известно тем, кто, испытав восторг, описывал случившееся, то случаи такого вот общения, а начинают выглядеть уже далеко не так притягательно-приятно. И всё-таки такое выглядит не катастрофой, пусть яркое презрение к ничтожности развития сознания людей здесь проявляется достаточно и часто, и открыто. То, что с такой ничтожностью духовной и сознательной положено бороться, а не демонстративно тем презрением окатывать, показывая всю свою брезгливость здесь понимание, возможно, существует, да только далеко ли вот такое осознание способно увести, если с делами-порождениями вот такого понимания, если судить по ситуации, как-то не очень? Но, как уже отмечалось, это всё далеко не самое страшное из творящегося. Другая сторона, настроенная чаще всего распространять сверх притягательный соблазн каким-то чем-то сверх желанным, для получения которого необходимо, и кривя душой, творить что-то на редкость гадкое, марающее, зашла на данном поприще заметно дальше того уровня, который можно было бы признать разумно-допустимым. Подталкивать к делам не самым лучшим, в каких-то проявлениях подталкивающим к откровенной личной деградации, подсовывая в качестве причины согласиться на такое и, потянувшись к сладкому, отправиться не лучшей из дорог, так к себе тянущих, это-то, как раз, вполне понятно. Тот, кто идёт, должен духовно совершенствоваться, осуществляя выбранный жизненный путь, и выбор между правильным-неправильным здесь может послужить помощником хорошим. Но тут, и это проступает как-то сразу и во всём, в чём только можно, эта другая сторона в осуществляемых затеях, всё о том твердит, похоже, напрочь позабыла, что целью у таких вот начинаний должно быть совершенствование духовное тех, кто родился, а не обязательная деградация и гибель соблазняемых. Пора бы вспомнить, что вся эта власть происходящее менять и вмешиваться в сам, так ли, иначе, с постоянством протекающий процесс дана таким вредителям не для того, чтобы при этом обязательно всё портить! Желание вредить настолько ярко проявляется, что даже начинает демонстрироваться, и притом открыто, ярко и кичась такой своей позицией. И результат такого и притом целенаправленного мерзкого марания самих себя заметен, ярок, очевиден. И это всё при том, что нельзя не отмечать, что за историю развития человеческого были весьма весомые случаи, когда именно усилия Тёмной стороны одарили вот таким, казалось бы, в немалой степени благим. Ну, хотя бы те же мусульмане, ведь тут уж точно не стороны Света творчество, над каждым домом-храмом, где идёт молитва, полумесяц. Но, только попытайся здесь сказать такое, что сама Кааба чёрная, и то, что в Каабе лежит, чёрное, и как в Коране сказано, что гораздо правильней молиться ночью, так тут скорей всего из-за сплошных позывов Тёмной стороны всё сплошь и всем вредить обидятся! Открыто и демонстративно так согласиться с этой постановкой схемы веры, перед которой тут так откровенно все склонились, из всех живых людей вряд ли слишком уж много верующих пожелает. А между тем, вероучение врачует душу и необходимо, уж во всяком случае, вполне подходит всем желающим подняться духом при совершенствовании личностном и духовном. Что же касается вероучения вообще, любого, да, находятся отдельные живущие, до срока таким удаётся словно в стороне стоять, но даже эти, ежели на первый взгляд, как будто уничтоженные окончательно, будут стараться, когда старость замаячит в отдалении, от общности с представителями зла отгораживаться, как только у таких такое вот получится и чем только такое будет получатся, отгораживаться от того, что сможет в собственном сознании объединить с какой-либо оформленной в русле религии ответственностью после смерти. Касаемо общей картины, в свете сознания людского все, распространяющие злые начинания, отвратительны, гадки до неприличия, и, как всё и выглядит обычно, как результат где-либо и как-либо приложенных избыточных усилий если уж довели ситуацию до состояния, когда всех, сеющих зло, обелить ну хоть чуть-чуть в глазах живущих просто не получится, то сколько тут не старайся выставить себя в образе более симпатичном, точно ничего не получается. Что же касается, прежде всего самих, творящих зло, творцов марающего творчества, то тут на первый взгляд всё просто. Соблазн, смущая, должен только появлением своим давать возможность от такого испытания уйти. Такое если и распространяется, то, тут сомнений нет, не для того, чтобы тот, некто соблазнённый, был просто вынужден идти дурной дорогой, так как другой дороги просто нет. И если соблазнённый выбрал верный путь, и не пошёл кривым путём мараясь грязью, такой внимательный к деталям должен только поощряться, и в том числе и теми, кто старался сделать зло, и уж никак не подвергаться гадостям-гонениям со стороны тех, кто соблазн придумал и осуществил. Вот так, раз тот, кого пытались соблазнить, оказался чище духом, чем, вытворяя всё такое, ждали, и всё-таки не вышло с соблазнённым, то вот такого, соблазняемого, уж как минимум должны духовно поощрить. Но, как не жаль такое констатировать, на данный момент вот с таким подходом крайне плохо. И потому, как надо понимать, раз на момент случившегося там, тогда соблазна, а всё описано, и, нельзя не констатировать, достаточно детально, имевшаяся некая возможность стороны Света повлиять, а то и попросту вступать в контакт с тем, кто соблазнялся, и кому там те участвующие, насколько получалось, помогали, либо ослабла, либо была временно утрачена, насколько можно понимать, и возникает этот план-заговор, имевший целью привести Иисуса к смерти через желание, избавившись от донимавших испытаний, вот так вот, сразу получить желанный, и, как всё выстраивается исходя из реплик, уже обещанный неоднократно кем-то как-то результат. Ума понять, что это всё соблазн и самый неприемлемый обман, что если уж рождён среди людей, то точно, никаких сомнений, не затем и для того, чтобы вот так отправиться туда, где столь неординарное творение среди иных живущих ждёт попросту жестокое убийство, и там вот так и поощряя чьё-то зло, демонстративно умереть, определённо не хватило. То, что обман был очень подлым и двуличным, об этом намекает всё, особенно то, что, что бы там Иисусу перед тем не обещали, осуществимым и возможным это в принципе не выглядело. Но, тогда, что же случилось там с обманутым, Христом, после того, как умер? Тут есть нюансы, о которых стоит чуть подумать. Ведь, как, к примеру, могло выглядеть то соблазнение крестом? То, что там крест с распятым просто показали, да, очень всё похоже, что именно так. Сказали: а вот так вот повиси, как тот висит? Похоже, как раз так. Именно так, а не иначе! Там же не подохнуть так, на том кресте при таком обмане подлом предложили? О том, что там умрёт на том кресте, по всему судя, речь вообще не заводилась, речь шла о сверх особом, тяжком испытании, которое станет венцом всем прочим испытаниям, избавит от необходимости и дальше подвергаться испытаниям иным. Но чтобы даже в виде скромного намёка возникло там упоминание о смерти? Только подумай о подобном, сразу понимаешь, что тогда и там должны будут сказать – а тут не бойся, после смерти вмиг воскреснешь, вознесёшься! Нет, тут просматривается тонкость – вознесенье и одаривание Светом из разряда тех даров, которые даруются стороной Света, вот потому-то на глазах у тех свидетелей тогда и там Светом наполнился, когда взошёл на Небеса! Да и произошло это спустя несколько дней после имевшей место смерти. А что же там происходило после казни, и до момента, когда, там и тогда, надо отметить, только видимо живой, способный говорить, общаться, но в том самом мёртвом теле с дырками – оставшимися ранами, пришёл общаться с этими, разбежавшимися в страхе, знавшими того покойного учителя учениками? Ведь, всё о том говорит, Иисус, получается, по миру так там, в том, дырявом, трупе попросту гулял? Да и с одеждой что? Та, что на теле была, ту те, что на кресте распинали, между собой делили, это всё описано. Та тряпка, в которую был там, в собственном гробу завернут? Вот что-то сильно сомневаюсь, что такое ну хоть как-то походило на одежду. А между тем нет ни пол слова, что, тогда, когда Иисус к тем, любопытствующим, в дырки пальцы сунувшим пришёл, и там, на телесах, представших перед любопытными, хоть что-то, а смотрелось некрасиво, недостойно. Так где же одевался этот вдруг оживший, весь сплошь в ранах труп, или, тут впору было бы спросить и по-другому, кто одевал труп с вот такими дырками от казни? Боюсь, что надо бы по новой кое-что пересмотреть-перечитать.
Ну, что, опять вопросы к воскресению? Действительно, воскрес мертвец, а это значит что? Предположим, все события идут как видится отныне наиболее реалистично. Кровь собрана, осталось только мясо жертвы раздобыть. Камень отвален, труп украден. Тут, между прочим, сразу лезут в голову ещё несколько любопытнейших нюансов. И первый прост – там от того гроба и до ворот храма очень близко, мертвеца тащить будет несложно, второе тоже там раздумий многих, как казалось бы, потребовать и не должно: гроб вырублен там в помещении и в монолите камня, и, сколько всем известно, точно не затем, чтобы Иисуса, так там и толпой любимого в подобном экзотическом сооружении похоронить, но этот гроб чужой, как надо понимать, предельно дорогой, вдруг сразу отдали такому вот, казнённому, под погребение. С чего бы вдруг? Кто же, так там и тогда на этом настояв, так это поддержал, и так за это заплатил!, что о каких-то возражениях, иных возможных вариантах, как не ищите, никогда, нигде не встретите даже пол слова? Но, вот, наконец-то, получили что хотели. И жертва, вместе с кровью в чаше, и у алтаря. Но это ночь, глубокая. Тут, кстати, тоже появляется вопрос довольно интересный. Что там нашлось кому тот камень отвалить, понятно. Но это рядом с храмом и повсюду, надо полагать, именно город, строения какие-то, любые мысли подтверждают, что это точно не пустырь, и тут вопрос естественный словно бы сам собою формируется – и что же, всю эту возню у входа, грохот там отваленного камня, и весьма внушительного камня!, и там никто не замечает? Совсем никто? Вестей о чём-то вот таком не сохранилось никаких, больше того, там, в центре города, у храма, камень, лежащий рядом с дыркой, ведущей к месту, где покойнику лежать, такое ощущение, никто не замечает вплоть до момента, как туда приходят Богоматерь и те женщины. Когда вот всё такое, и пытаешься представить, тут сразу, и как минимум две мысли: одна проста – если там и тем камнем занимались люди с копьями-мечами, да и пришли выполнять приказ тех, с кем не поспоришь, то тут всё понятно – по домам сидели и наружу нос боялись высунуть. Интересоваться камнем и захороненьем и по утру тут точно интереса не возникло. Но если всё ещё, гораздо хуже? Ведь та, вторая мысль, так сразу заставляет вспомнить о вот той толпе, кричавшей Понтию Пилату – вот этого распни, а не того! Нам отпусти бандита, а распни того! И тут, если такое все одно с другим сложить, картинка получается такая, просто жуть, чудовищнее некуда! Так что же там случается тогда, в том городе, той ночью и в том храме?! И сколько же народу там собралось, чтобы такое жертвоприношение свершить? Какой тут шум от рухнувшего камня, недовольство гомоном, происходящим. Не удивлюсь тому, что если и от храма, и до гроба там просто полыхало всё от света принесённых факелов, и криков ритуальных было столько, самых восторженных, и громких, и различных, что не услышать весь вот этот тарарам так и глухой воистину не смог бы. Тут к Богоматери тоже вопросы возникают. Ну, предположим, может жили далеко от того места, где вот так, раз, и не с того, и не с сего захоронили, и потому весь этот, ночью приключившийся, весьма нехилый тарарам и не услышали, но вот тогда, с чего было с утра, на следующий день, к могиле той идти? На камень перед так заваленным непроходимо входом в ту дыру, через которую идут к каменному гробу посмотреть? Узнать, а не случилось ли с таким булыжником чего? Ну, и с чего такое беспокойство? С чего такой тревоге возникать и толкнуть идти туда, чтобы смотреть и проверять? Или там шум стоял такой, что не услышать было невозможно? Да и, похоже, все уже почти что поголовно знали, что там такое деется, и тут одна надежда трогает за сердце, что сами в том участие не принимали. Боялись просто нос из дома высунуть, так и сидели тихо-тихо до утра, а город, весь тот бушевал такую жертву Богу принося? И эту версию в немалой степени то подтверждает, что именно на следующий день отправились смотреть, так что же после ночи вот такой там с гробом приключилось? Чем же закончилась такая вакханалия?