Теперь опять немного будем рассуждать о человеке. Ребёнок, если повнимательней за маленьким понаблюдать, тут многое может оказаться интересным. Пусть говорить такой пока что даже не умеет, а всё равно, почти что с самого начала наблюдается схематика попытки оказать воздействие на тех, кто окружает и, казалось бы, и так полон заботы. То, что некие крики, или надрывный плачь при этом действуют лучше всего, обнаруживается очень быстро, после чего довольно чётко можно разделить, когда таким терзают уши и сознанье окружающих, имея хоть какой-то повод о каком-то неприятном происшедшем так сообщить, а когда к такому начинают прибегать, когда чего-то захотелось, но не дали. Первый жизненный опыт тут становится основой так потребовать что-либо, это понятно. И всё-таки, обычно наблюдается стремление не отказываться от желаемого ни за что, пусть даже, несмотря на крики, слёзы, не дают. По-своему, это же выглядит не иначе, как основа, схема этакой организации возможных отношений в предстоящей жизни. Хочу – делаю так, чтоб дали, и при этом даже если, несмотря на всё проделанное, так и не выходит ничего. Глубина, качество встраиваемости в то, что при таком по ходу протекания процесса происходит, как наблюдается, такое по определению на втором плане. А впереди желания свои. Манящее-влекущее главней всего. И с этим если и способны расставаться некоторые, то точно, только духом повзрослев и возмужав, и некоторая жизненная опытность тут требуется больше чем немалая.
О ЗАЧАТИИ (попытка размышлений)
Прежде всего, надо пытаться всё свести к попытке объяснить возникновение того источника Света, благодаря которому и начинает множиться, превращаясь в тело, первая единственная яйцеклетка. О том, с чего всё начинается, и что идёт от начала, пребывая вроде бы там, внутри, и одновременно вроде бы распространяясь-изливаясь через оболочку телесную не иначе как на всё окружающее и вокруг, что можем о таком себе сказать сейчас? Там видел всё как яркую, но малую, и вместе с тем слепящую-сияющую звездочку во мраке. Как результат на данный момент сделанные выводы заставляют видеть в этом что-то вроде образа, хотя, скорее всё же более похожее на вот такое отражение гораздо более высокого, великого начала, к величию в необычайной яркости и многоцветию свечения которого и стремимся всё своё существование. С одной стороны то, что горит внутри, как вот такое, в сущности, воспринимается? Лишь жалкое ничтожное подобие того, к чему всё время тянемся, живя в своей плоти? С другой стороны, наличие внутри чего-то, постоянно устремлённого стать ещё более похожим на то, что как-то там сияет, словно бы притягивая тем к себе, тут никаких сомнений, это лучший повод для стремления к развитию духовному внутри простого естества. Такой вот, этот яркий Свет, пронизывающий всё вокруг себя, и принимает главное участие в формировании-создании того, что и запоминаем, и фиксируем в своём сознании, представляя в виде узнаваемого образа, когда ведём о ком-нибудь конкретном разговор. Действительно, люди, те, что существуют вокруг, всюду, это как раз такие узнаваемые образы, словно возникшие-сформировавшиеся там, внутри сознания, когда на такую яркую звёздочку внутри или, скорей, из центра вот того, что видим, в эти самые мгновения сияет. И получается, живущих мир, это мир истинных звёзд. Да, может быть пока так скромно и ничтожным образом сияющих, но это яркое, реальной звёздочке подобное начало, присутствует внутри без исключения у каждого. Присутствует с зачатия, с рождения. Само зачатие, само рождение, всё это смотрится лишь оформлением процесса, благодаря которому это Сияние внутри, представляющее воплощение гораздо более внушительного, грандиозного проекта, когда, в процессе общего течения совместного существования и начинает обретать для восприятия смотрящего какую-никакую, чаще всего очень непохожую на других, образность, реальность. Увидеть за подобным внешним обликом тот, внутренний Свет чрезвычайно сложно. Огни внутри души, по ходу дела так как будто спрятались от столь немного видящих, размытых взоров за подобной оболочкой из материи. И вместе с тем Свет есть. А если оболочка, та, которая сама последствие форматирования чего-то, на первый взгляд, уж раньше точно не существовавшего, нового, и сама, спустя определённое время, разрушаясь, деградирует и умирает, то есть, теряет получаемую от зачатия способность яркое сияние внутри обеспечивать должного уровня ответным на позывы действием? Что тут и как реальное последствие имеем? Свет, с которого всё началось? Такое вспыхнул там, где на подобные позывы отвечали измененьем, устремленьем, переменами. Теперь плоть, сколько не взывай, в ответ на все подобные стремления к контакту полностью молчит. Материальное, возможно, некоторое время чем-то и напоминает обликом того, кто жил, но это только для глаз тех, кто жившего при жизни знал. Что тут сказать, оболочка, у такого только лишь один удел, по ходу наступающего разложенья развалиться и стать частью, некой составляющей того, из которого и организовалось-было создано при жизни тела. То есть тогда, когда тот Свет и плоть находились в непосредственном контакте. Но, вот, теперь, когда контакт утерян, выглядит отныне невозможным прежнее совместное единство, и что же, в сущности, имеем в результате? Тот образ, что имелся на момент кончины. И сразу можно тут отметить, далеко не лучший образ из всех тех всяческих, какими представлялся в русле всех смотревших в сторону жившего глаз всех окружающих живущий в разные моменты жизни проживаемой. Ушедший остаётся перед мысленным взором тех, кто так или же иначе о пожившем и почившем вспоминает, таким, каким в тот ли, иной момент рисуется обличье внешности, и красочностью, оформлением душевных свойств. Но это всё, уж если и присутствует, то только лишь для тех, кто сам тем внутренним духовным Светом всё ещё функционирующей жизни наделён, контакт с подобным Божьим даром не утратил и потому всё ещё жив. Именно жив. Распространяет этот Свет вокруг, раз тело всё ещё способно поддержать такое удивительное состояние. Однако там, где жизни больше нет, и тот, кто жил, так и не смог достичь того, так важного и необходимого для продолжения процессов, состояния, когда внутри вспыхивает собственный Свет, способный поддержать создавшийся в процессе жизни образ, что же тут ждать? Свет, тот, в сущности, основополагающий для всех процессов знак присутствия и действия чего-то многократно большего, чем то, чем завершилась жизнь, а раз контакта с плотью больше нет, и устремления, позывы не приводят ни к чему, то что же тут и там ещё искать? То, что возникло в виде образа как результат прожитого? Здесь прежде всего видится необходимость отыскать для этого возможность как-нибудь продолжить совершенствоваться, и это всё притом, что так там живший мог к такому и не устремляться! Отсюда вывод прежний. Одна из главных бед в том, что, по сути, каждое рождение, там, на планете, начинается как сызнова. Накопленный по жизни опыт если и хранится, только в тех источниках, что переходят от рождавшихся и к рождающимся, и для ознакомления и освоения требуют достаточно внушительное время. А то, что было скоплено пока человек жил, такое словно бы как будто пропадает. А между тем, человек, создавший образ тот, жил и учась, и общаясь, постигая истины. Каким оформившийся результат получился, что ж, о таком могут возникнуть споры. Но уровня определённого, когда душою чист и полон дел благих, похвастаться способны многие, особенно если начнут стараться на подобном поприще. Так вот, чтобы получше начали стараться! Пусть образ вот такого, чистого и славного душой словно проснётся в ком-то, вновь родившемся после кончины и отмеченного через добрую память прочими живущими людьми! И знания иных подобных, если только нет на вот таких, выделенных памятью живых, недопустимых, недостойных дел, не пропадают, а как будто снова возникаю-пробуждаются в родившихся, помогая вот таким, вновь появившимся, быстрей и лучше встраиваться в то, что тут, среди людей, в процессе жизни происходит. Помянут умершего при свершении молитвы, и притом в сознанье видя образ, о котором так жалеют, пожелав снова лицезреть среди живых – и коли нет тяжких грехов, пусть, и без промедленья, возрождается! Пусть сразу начинает словно получать возможность пробуждаться в том рождающемся, даруя новому и знания, до того накопленные, и, пусть не полностью копируя, но образ, о котором там жалеют, и если так же были дарования, среди иных хоть чем-то выделявшие покойного, то и такие дарованья тоже! При этом, где рождаться вот такому продолжению духовного развития кого-либо, разницы нет. Скорее даже лучше будет, если вот такие, вновь вернувшиеся к жизни после смерти, могли бы появиться где угодно и в семье кого угодно. И здесь тянуть с каким-то ожиданием точно смысла нет. Коль после смерти есть возможность одарить подобным возрождением, пусть тут же и без промедления откроется дорога к вот такому вот возможному рождению!
А сейчас подумаем немого так же и о тех, кого принято обычно называть в обществе Святыми или спасёнными. И так, подумаем о тех, чей образ, как принято говорить, Свят, так называемые, удостоенные именно спасения, а иначе говоря, такие, чей образ, после от начала до конца проделанного пути жизненного, был удостоен Света, дабы в русле вот такого описания представляться видимым и сохранённым. Ну, в сущности, что имеется во всяком случае на данный момент? Есть образ тех, на кого молятся в храмах, как надо понимать, есть и те, которым, как, кстати, тогда было для поддержания духовного продемонстрировано, из некой высоты и Света, опираясь на увиденное, можно сказать, что будто руку протянули, вознося из низменной серости и безличия туда, где Свет главенствует над Темнотой. Если исходить из понятого на данный момент, таких, кто достиг собственного Света, среди тех, кто сформировался в процессе жизненного пути на момент, когда всё это виделось, было практически не отыскать. Во всяком случае, если такие и были когда-либо, подобные, судя по существующим и замечаемым признакам, явно не слишком продвинулись в понимании сути всего и всякого разного происходящего. И пусть то, что такие особенные оставили после себя, явно больше чем просто заметно на общем ничтожно смотрящемся фоне, уверенно утверждать, что такие индивидуумы сумели пока жили даже попытаться чуть-чуть постичь, что же такое собственный внутренний Свет, было бы несколько странно. А потому, что такие жившие могли оставить после себя? Если рассуждать, то, по всему получается, что точно тоже, что и все остальные, образ, который сформировали на момент окончания существования. И у этого образа, по всему так похоже, так как тела нет, то нет возможности далее развиваться, и для того, чтобы хоть как-то проступить, стать лицом зримым, оному отпечатку прожитого необходим Свет, приходящий как-то там со стороны, даруемый кем-то Свет. Религии обычно распространяют некие вещания о том, что это всё сплошь избранники Божьи, и вот таким, всем и всегда, даровано от Бога некое, ну, а уж там сами догадайтесь какое, такое желанное для всех прочих спасение. А это, если задуматься, по всему судя и есть тот самый Свет со стороны, позволяющий сохраниться, когда смерть пришла, и вот так, в сущности, и быть ярко видимым и полным Света образом. Именно так, не поблёкнуть-посереть бледным, более никому ненужным и ничтожным этаким намёком на когда-то завершившееся, в теле скончавшемся, существование. Однако, какой тут возможен дальнейший хоть какой-то там прогресс, если всё в лучшем случае опирается на только лишь, вещающий о некогда происходившем, рассказ-повествование о том, как это было, там ли, тут, и некогда вот тогда? Хочешь, чтобы развитие продолжилось, озаботься снова в образе телесном где-то вновь возродиться, приложив старанья снова жить, наполнив вот такое вот существование вновь заботами. Или, на худой конец, вселившись в живущую телесную форму, чего-то там из себя представляющую, пока отличающуюся ничтожностью своего духовного облика, стать ну хотя бы для такого воплощения в каждодневном озабоченном существовании настоящим подгоняющим поводырём, ведущим к росту совершенства внутреннего роста и развития. Тут и тот, кому руководящий словно некое ведущее начало, начнёт совершенствоваться и развиваться, и образ доминирующий, словно застывший после завершившей жизнь там, в теле, смерти, продолжит развитие, после расставанья с плотью вроде бы остановившееся. И всё-таки, пока это только одна сторона сложившейся ситуации. Не надо забывать, что подобные Божественные избранники очень часто становятся теми, к кому, во время молений, обращаются люди живущие. Поминая очень часто в том числе и Божественное Начало, такие молящиеся, всё ещё полные жизни, а это значит и наполняющего благодаря жизни Света, очень часто видят перед собой образ того, кого считают достойным быть видимым во время молений, или обращаются мыслями к образу и имени того, кто, по мнению обращающегося, заслужил право становиться центром таких вот, самого разного вида и формы испрошений и просьб. И тут, подумаем, к чему всё это может в подобной ситуации приводить? Тот, кто жив, и в ком всё ещё присутствует, пусть ничтожный по своей сути, особенно если сравнивать с Божественным Светом, и всё-таки уподобляющийся этому Божественному Сиянию, собственный Свет, делает объектом, удостоенным взгляда, мыслей и внимания своего образ кого-то такого, о ком существует и распространяется мнение, что, несмотря на то, что помянутый субъект умер, такой вот Богом спасён и привечен. Ведь тот образ, что остаётся после окончания жизни, в подобном не на плоти запечатлён, тут то, что, благодаря мыслям о упокоившемся, формируется в сознании пока-что живущего. Именно так, через сознанье живущего, тот, некогда живший – умерший, может встраиваться в происходящее и оказывать влияние на материалистичные схемы, существующие-распространённые вокруг пока что пребывающего среди живых. Как-никак, а в этом мире материального, покойные, с момента смерти, то, что порождается сознанием кого-то из тех, кто жив. О таком образе, так и не достигшем в процессе жизни собственного Сияния, следует помнить, знать, чтобы обратиться к такому, способному наделить Светом собственного существования. Это протягивание руки к тому, что осталось от иных, такое, скорее всего, и является этим самым своего рода, и знаком, и утверждением, что тот, о ком идёт речь, в том, что обзавелось некими собственными чертами после прожитого, всё ещё не забыт, что о таком помнят, и такому черты облика своего, сохраняя возможность существования и общения, позволено не терять. Вот только там, где протягивают руку, это уже знак из области тех, благодаря которому в Свете своём духовном, так ли, иначе, а всё же пренепременно возвысился. А что же случается, когда в сторону облика скончавшегося и ушедшего, обращено внимание, мысли и взгляд кого-то из обычных живущих? Раз такие люди всё ещё живы, источником Света при молении быть способны, это понятно. Один вопрос, как это всё проявляется? Образ, изображённый или помянутый, вспомненный, всё это из раздела контактов с сознанием. Ну, а сознание, в данной ситуации, как надо понимать, представляет из себя то, что построилось-организовалось, пока существующий внутри Свет словно проступал-оформлялся по ходу жизни такого рода духовно-личностным образом. Тут можно говорить, как о теле, несущем на себе отпечаток, развившихся при совершенствовании индивидуальном, духовных свойств, так и о чём-то исключительно внутреннем, побуждающем к организации мнения о личных качествах. То есть, вот, присутствует мир, образ которого, благодаря тому или иному восприятию окружающего, сформировался внутри некого организовавшегося вот такого сознания, скорее всего это образы качественно-оценивающего свойства, то есть, вот это такое и такое и такое, и описание образа, того ли, иного сопровождается фоном из чувств, на самом простом уровне сводящимся к элементарному – нравится или не нравится. И вот, среди фона из чего-то подобного наступает пора проступить и помянутому, при этом чувства, которые всё такое вот сопровождают, со всей определённостью это тема отдельная, поэтому, для начала рассмотрения происходящего главное, что такого рода образ всё-таки, а зачем-то помянут, возник в этом вот, пусть каком-то там, но всколыхнувшемся этим сознании. Высвечен, сделался пригодным для сознательного восприятия? Наполнился отблеском взглядов – мыслей того, упокоившегося, в мыслях коснувшегося? Ведь как в этом случае воздействует тот, свойственный живым и важный Свет? Начинает распространяется словно из центра того, что воспринимается в образе тела или лица, и вот, раз возник интерес и внимание, и образ помянутого, вот так, словно возникает, проступает, оформляется, из того, что до того не наблюдалось, но становится видимым, к тому же наделённым некими особого рода свойствами, связанными с ожиданиями, чувственной реакцией, мнением о том, кого так помянули. Может ли тот, кого помянули, как-то повлиять на такого рода чувственный фон-оформление случившегося проявления? Как-то сомнительно. Главенствует тут тот, кто и обладает тем самым сознанием, а для того, чтобы в таком, думающем, сложился определённый фон для возникающих мыслей, необходимо нечто, подталкивающее в сторону тех или каких-то иных ожидаемых взглядов. Обычно этим становится то, чем поминаемый отличался при своей жизни, и о чём те или иные живущие друг другу о таком рассказывали или рассказывают. Иначе говоря, стимул с теми или иными мыслями думать о том или ином, когда-то жившем, а ныне покойном, должен быть сформирован жизнью скончавшегося и существующими разговорами о былом. Надо понимать, обычные посетители храма, разное можем подумать о Святителе Николае, возникновение внутри обычного сознания образа которого, благодаря всему тому, что простым людям о Святителе говорят, у большинства поминающих должно сопровождаться мыслями исключительно светлыми, или о том, чьи останки были найдены где-то когда-то археологами, и кто жил, где-то там невесть когда, и потому чей помянутый образ если и способен ну хоть как-то в сознании слушающего проявиться-оформится, то, скорее всего, это окажется чем-то неузнаваемо-бледно-безликим, и как будто бы вовсе лишённым хоть каких-нибудь, порождающих мысли и мнения черт. Любопытно, но, если подумать, такое поминание, а всё-таки способно дать возможность забытому проявиться, позволяет словно бы вновь проступить-обрисоваться из не несущего информации ничего чему-то, о чём уже опять можно нечто сказать, но, только, даёт ли возможность такое вот поминание распространять хоть какой-нибудь Свет самому? Образ, такое возникает в сознании тех, кем помянут когда-то там живший. Из безликого ничего как будто бы вновь проявился-оформился не где-то там, на каком-то экране, а именно там, где существуют-присутствуют мысли, формирующие это сознание. Икона, как, в принципе, и фотография, или узнаваемое и привлекающее внимание изображение, это только картинка, позволяющая-помогающая формироваться тому, что, как результат, сопровождающих увиденное, мыслей и чувств, без какого-либо промедления проявляется-возникает внутри. Разница тут, прежде всего, в тех самых чувствах, что сопровождают то ли, иное, зафиксированное при взгляде сознанием. Столь важный для организации оформления существования Свет внутри, именно такая главенствующая основа для организации перемен с этим самым, первостепенным и задействованным в процессе сознанием. Сознание, если всё-таки желает меняться, должно становиться по ходу существования новым, иным. Свет тут основополагающий фактор, без которого и образа не сформируешь, но, вместе с тем, само формирование образа в основе своей предусматривает, что, с постоянством, будет, в ходе процесса, присутствовать нечто, озабочивающее решением, действием. Между тем, что же тут, как результат, получаем, когда вот так, в какой-то там форме проступил, да ещё и наполнился, созданным сознанием, чувственным фоном образ ушедшего? Злым по результату окажется, тот, кого так вот сформировали для самого себя из ничего, добрым, к каким чувствам такой вот конечный продукт, с точки зрения думающего, должен склониться, и, в том числе самого подумавшего склонить, а от каких отвернётся? Ну, и как тут можно об этом браться с уверенностью рассуждать, если при подобного рода взглядах даже то, чему и окажется положено формировать направление мыслей при возникновении поминания, может выглядеть кардинально по-разному? Хорошо, если, как в случае со Святителем Николаем, помянутый образ чаще всего сопровождает поток достаточно одинакового направления мыслей. А если же нет? Если тот, о ком вот так мысленно озаботились, вызовет при упоминании самые разные, и самого разного направления мысли? Картина такая рисуется, как будто помянутого при подобном словно в разных направлениях, в разные стороны без промедленья потянет. Для того, чтобы тот, кого помянули, мог осознавать себя некой отдельной, обладающей какими-то индивидуальными, с особыми свойствами личностью, такой субъект должен иметь возможность эти самые, собственные, индивидуальные свойства хоть как-то, сохраняя некие личностные позывы и, продиктованную внутренними устремлениями, направленность действий, хоть как-нибудь по ходу существования проявить. А тут? Ожидать от образа, который обеспечил вот такое поминание, что, никаких сомнений, начнёт, и при этом незамедлительно, доминировать над зафиксировавшим некие позывы и, вслед за тем, по тем или иным причинам помянувшим так кого-то там сознанием? Конечно, с одной стороны такое выглядит по меньшей мере странно, однако, с другой стороны, намёк на нечто подобное точно присутствует. Любая реклама к такому порыв – увидев предложенное, увидевший должен оставить в стороне всё, что мешало, и, без промедленья, купить. То ли, иное, чаще всего, благодаря чему-то таким образом предлагаемому, прежде всего становится чем-то знакомым, узнаваемым, начинает сопровождаться каким-то, определённых характеристик, чувственным фоном, что при продаже уже более чем важно. При этом, ну, а сами если к подобному и присмотреться? Вот сами-то ну хоть чем-то, а одариваем при такого рода хоть каком-то возможном контакте таких, к чему такие пожелают тем или иным способом тянуть и устремлять? Навязываемые-предлагаемые разные товары, услуги, вот взгляд скользнул по рекламе, что, становятся от такого хоть немножечко получше? Образ возник внутри, после чего уже присутствует в сознании источник, формирующий своего рода собственного пользования образ, и образ мира для сознания, сияющего внутри Света, вот только, утверждать, что донесённое до сознания через рекламное предложение, пусть даже и найдя внутри некое согласование и оформление, и в немалой степени, благодаря тому самому Свету, станет в следствие этого, лучшим, худшим, более надёжным, в чём-то особо приятным, или и вовсе хоть каким-то там неким иным было бы несколько нелепо и странно. К образу какого-нибудь примечаемого зрением святого если уж и совершаем некое моление, то почти что всегда желая от того, в сторону кого обратили, по тому ли, иному поводу, направленный поток собственных мыслей, чаще всего какой-нибудь определённой и способной оформиться и оказаться отмеченной в неких реальных проявлениях помощи. Помощи в том или ином. Появятся, проявятся ли знаки, намекающие-указующие на оказание ожидаемой помощи, нет, возможно, подобные факторы способны повлиять на изменение отношения к тому, к образу кого так и тогда обращались. То есть, образ того, к кому так обращались, внутри сознания несколько иную чувственную красочность-расцветку после всех таких перемен-решений всё-таки приобретёт, станет первопричиной для возникновения ещё большего восхищения, или же, наоборот, сменяющего такое вот почитание-преклонение, возникающего проявления неприятия, а то и брезгливости. Но, в целом, как это повлияет на того, кого так вот изобразили и на стену повесили? Чувственный фон, который с некоторых пор будет сопровождать внутри того или иного сознания тот или иной увиденный образ, вот, с некоторых пор если такой, а всё же изменился, и, спрашивается, что же до того тому, кто там изображён, как, в принципе, и тому, кто теперь, так, несколько по-иному, на увиденное изображение поглядит? То, что быть поминаемым определённо важно, если желаешь сохранять в целости образ, сформировавшийся после окончившегося когда-то там существования в телесной форме, это-то понятно. Правда, до сих пор не очень ясно, какими именно чертами будет такой вот образ, после формирования вследствие самого, возможно, несовместимого по смыслу и форме мысленного обращения к чему-то вот такому вот по результату награждён. Но, всё равно, для выявления различных тонкостей, попытаемся подумать о особенных личностях, с постоянством именно не забываемых благодаря оставшемуся после прожитого, яркому следу в культуре или же в миновавшей истории. При обращении к такого рода именам, какие именно образы посещают сознание о таких, отметившихся там, в истории, вот так подумавших? Изображения тут если что-нибудь и предлагают, то это скорее нечто в достаточной степени относительное. Хочешь – верь, что тот и такой так-то или вот так как-нибудь выглядел, а хочешь – так не верь. В основном не забыть об этих людях позволяют, отмеченные ещё современниками, достаточно яркие именно свершения, творения или же выдающиеся, не оставляющие сомнений, впечатляющие заслуги. И тут, уже, можно отметить среди прочего нюанс, достойный некоторой степени изрядного любопытства. Отношение к тому, что делает возможным о тех прославившихся людях, спустя много-много лет вспоминать, так категорично мешая о таких вот, живших когда-то, всё-таки взять и забыть, какое в сути своей? И у всех ли, о таком, и к тому же совершенно по разному поводу вспоминающих однозначно похожие взгляды и до полного совпадения одинаково мнение? Разнящаяся форма оценки предлагаемого в качестве выдающегося и незабываемого всегда отличала любых знающих о чём-то такого рода особенном. И тут, сразу, вполне резонно наступает повод задать вопрос – если отношение к тому, что прославило, может так неоднозначно разниться, то что же тогда с таким образом, которым украсится то или иное сознание? В каком же виде, и в окружении какого чувственного фона эта выдающаяся личность, вспоминаемая по тому или иному поводу, там предстаёт? И к каким последствиям для самой, так поминаемой личности, это приводит? Что, тот, кого помянули так или иначе, из-за разницы отношения к оставленному в истории следу, способен в своём посмертном обличии столь разительно перемениться? И даже если такое, резюмируя перемены в каких-то там взглядах и мнениях, всё же случается, то в какой форме, и в каком виде столь крайне странные изменения где-то там и когда-то имеют возможность хоть как-нибудь продемонстрировать, что подобные изменения с некоторых пор есть или, иначе говоря, сменяя прежнее отношение, взяли и появились? Конечно, если обратиться к истории, такого рода изменения отношений к чему-либо можно обнаружить в прошлом в достаточном изобилии и без видимого труда. Однако, тут и присматриваться особо нет необходимости, практически сразу бросается в глаза, что, по сути, при всех подобного рода переменах в первопричинах изменения прежде всего фигурируют перемены едва ли не самого глобального и именно государственного организационного устройства. Приобретение или утрата возможности оказывать влияние на то или иное, а, зачастую, невозможность с некоторых пор самым элементарным образом требовать, чтобы к чему-то там и тут, везде, относились так-то или же вот так-то.
Всё, что пишу, и в том числе в творениях своих, должно приобретать форму чего-то более неоспоримого – толкового, незамедлительно требующего более толкового и правильного изложения во исполнение!
И так, бледный образ этого чего-то и притом всём определённо более глобального начинает более обширно и масштабно просыпаться в том, что и используется для непрерывного и жёсткого определения себя как словно бы опознаваемой, конкретной и живущей личности. При этом то, что память в теле в очень скверном состоянии находится, уже очень заметно. Так вот, было бы желательно, чтобы все неказистые дела с не лучшей памятью, и состояние памяти в целом, и накопление доступной информации, и доступ к ранее полученной по жизни информации заметно и значительно улучшатся. Способность мыслить от такого пострадать уж точно не должна, здесь всё должно лишь только улучшаться, если память улучшается, а потому тешу себя всяческим желанием, чтобы возможности памяти при всём таком забавном свисте в голове, но всё же раз от разу становились только лучше. То, что такое понимание себя как некого объекта вот такого вот существования, среди иных живых проклюнулось, вот так и утвердилось, тут это всё нюанс особенный, и здесь на всё по факту поглядим на весь вопрос, когда такого рода тонкости и в полноте раскроются. Глядеть пока так мало ясности на самого себя как будто бы со стороны смотря – во всех отношениях ситуация по меньшей мере очень странная.
Любопытное новшество. Озаботьтесь мыслями о степени и важности здесь где-либо написанного, сказанного, или того, о чём искренне и с пожеланьем лучшего подумал! Да буду всё-таки обогащён надлежащего уровня знаниями и возможностями, которые позволят выяснить всё о надлежащих правилах и действиях при создании такого рода указаний, получивших оформление как в тексте, так и в рассуждениях, и в мыслях. И буду обрадован заметным повышением результативности самого процесса написания! И да начнёт заметно более результативно приходить в порядок тело, да начнёт разум, голова обогащаться всем необходимым, чтобы смог, наконец-то, поумнеть! И да начну вызывать положительные чувства у всех тех, кто что-либо, когда-либо и как-либо узнает о столь странной личности! (Нелепость, но в первую голову у самого себя должны появляться более толковые мысли осмысления самого себя, а это далеко не такой простой процесс, как может на первый взгляд показаться. Но всё-таки проскальзывает понимание некоторых странностей, тут, по всем признакам, главное быть внимательным к всякому разному происходящему и к возникающим оценкам этого происходящего, с которым всё в реальности далеко не так просто, как по логике могло бы быть, развивайся сюжет всё-таки как обычно. Хотя в плане фиксации особенностей, с этим возникают нюансы – некоторые вещи явно оказались подмечены, но что по этому поводу можно написать, вроде как и не разберёшь.)