ВВОДНАЯ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЙ ОБ АДАМЕ (из ранее написанного)
Здесь важно отметить, судя по всей той информации, которой на данный момент обладаю, в ипостаси, сложившейся после появления на поверхности планеты людей существует, и продолжает существовать определённая двойственность. С одной стороны, присутствуют Высшие Силы, которые могут управлять в происходящем на планете практически всем, могут, если возникает такая необходимость, вселяясь, использовать обычного, духовно и интеллектуально слабо развитого человека почти что как куклу. Но полнота чувственного и визуального восприятия происходящего будет при этом достаточно слабой. А потому, и именно для того, чтобы возникла возможность для Высших Сил реальными, именно человеческими глазами видеть, и с максимально полным набором дарованных человеческому телу, самых разнообразных чувств ощущать, что там, среди этих, живущих на планете человеческих особей происходит, этот, избыточно совершенный обитатель Рая, и был в своё время специально и так старательно создан. Пожелав категоричного разделения, в том числе и в теле своём, полноты понимания понятий добра и зла, Адам выбрал дорогу жизни обычных живых планетарных творений и потому и был отправлен туда, к этим твореньям жить. Уж во всяком случае того, кто должен был стать главным представителем всех людей перед высшими силами не за сексуальные отношения с Евой из Рая отправили в самый обычный мир. Для всех озабоченных, кто готов с этим спорить, объясняю и здесь: перед тем, сразу после создания, Адаму было дано указанье придумать название для всего, что только существует на тот момент на планете, а также происходит среди живого, поэтому о том, что там между мужчиной и женщиной происходит, и для чего там, на планете, существует эта самая женщина Адам знал ещё до сотворения Евы из собственного ребра, и, уж точно, знал в достаточной степени хорошо. Во всяком случае, именно поэтому сделать и себе тоже женщину и попросил.
АДАМ (отдельно размышления об Адаме приводит к мысли, что здесь представлен первый тот самый, в ком должен был проснуться образом своим Бог, да не сложилось, зато через свершение ритуального съедения того самого плода с дерева добра и зла удалось разделил мир на два действующих в противопоставлении и противоборстве лагеря добра и зла)
Теперь об Адаме, в ходе жизни которого должен был проснуться образом своим первый представитель людей перед ликом Божественным. Да, Бог желал взглянуть через очи Адама на проблемы и заботы людские! И ничего особо странного здесь не наблюдается, во всяком случае, чего-то такого сказано давно и много, и самого разного. То, что человек создан образом-подобием Божьим, тут уж оспаривать никто и ничего точно не станет. Теперь попытайтесь над подобной истиной подумать, растолковать самим себе, что же слова такие в себе несут? По сути, и ничего с избытком сложного придумывать тут необходимости нет. То, что Бог относится к разряду объектов, которые сознанию человеческому практически непостижимы, это понятно. У людей всего лишь пара глаз на голове. Однако живущие-то молятся на образ Бога, на минору, а там знак семи глаз! И как же всё подобное при столь очевидной скудности-ничтожности можно понять? Вот только, у подобного несоответствия друг другу существует и другая, оборотная сторона. Для существа необозримо высшего, понять, что же среди людей, у первобытных и ничтожных, при всех оформившихся вариантах жизни происходит тоже всё-таки довольно удивительно непросто. Можно влиять на всё и управлять, по сути, в сущности, и всем. Вот только, как проникнуться, возникшей между теми, что оформились в такие варианты жизненных форм, полнотой царящих экзотических чувств, желаний, устремлений? А ведь всё это и является первопричиной для всего между людьми с постоянностью царящего-происходящего. Для появлений словно бы непрекращающихся всяческих ссор, конфликтов, устремлений к чему-либо, да хоть всё к тому же мало приятному, и всё равно манящему так многих злу должна существовать причина, и о такой причине было бы значительно благоразумней знать. Для этого и был создан Адам. Каждый из где-либо живущих, прежде всего и отпечаток, образ от Божественного Образа. Пусть по рождению и телом слабы, и духовно смотримся ничтожными, но от рождения в большинстве своём, а всё же тянемся к тому, кого Создателем между собою называем. Стремимся стать такими же, усердствуя возвысится в своём пока весьма ничтожном личностном духовном совершенстве. Вот только, тут и кроется главная-важная беда. Достигнуть уровня, когда возможно понимание происходящего, используя в качестве основы столь слабо развитый и крайне примитивный организм тому, кого между собою называем более чем почтительным словом Бог непросто. По сути, Бог, ну, или же Творец стремится пробудиться в каждом из живущих. Каждый из хоть когда-либо родившихся лишь малый, скромный отпечаток Божественного Образа, образа Высшего. Но для того, чтобы наполненные жизнью, озабоченные чем-либо тела, но поняли в подобном хоть ничтожную по уровню дольку от истины, тому, чему от рождения положено качественно улучшаться, а именно душе, необходимо в собственном развитии продвинуться довольно далеко. Ну, а если этого желательного продвиженья нет, то что, как результат, по факту получаем после окончания такой вот жизни? Жалкий, ничтожный и лишённый собственного Света внутреннего отпечаток-образ прожитого? И вот, Адам, чтобы достигнуть в собственном развитии уровня заметно более значительного, как раз и создавался для того, чтобы Божественный взгляд смог в взгляде глаз Адама как-нибудь, когда-нибудь проснуться. Да только тут беда. Увы, Адам, как образ-отпечаток взгляда Бога, уже, с момента сотворения, обладал достаточной самостоятельностью в действиях, и вместе с тем глубиной сообразительности и мышлением вот этот индивидуум, это уж точно, вовсе не блистал. С самим возникновением дерева, через плоды которого возможно некое познание добра и зла, уже кое-что ясно. И прежде всего выглядит понятным то, что это просто не могло случиться, ежели бы сам Создатель был не в курсе относительно того, что после этого должно было произойти, при этом и с Адамом в том числе. Бог, в Сути Своей Есть-Главенствует над всем. Меж тем Адам, как видно по написанному в Торе, пытались загружать заданиями чтобы при занятием подобным хоть немного поумнел. Занятия, надо отметить, были связаны с жизнью иных людей. Но там Адам продвинулся в каком-то понимании себя и самопостижении достаточно недалеко, и всё, что высмотрел, так это что у людей есть не только мужчины, но и женщины. И вот Адам, возможно подстрекаемый подсказками, хотя скорее просто глупым любопытством, именно сам ест этот плод. И мир Рая, находясь в объятиях которого такому баловню судьбы просто не получалось оценить, насколько же до этого так счастлив и насколько всё по всюду окружающее для такого вот избранника прекрасно, становится делимым на воздействия, желания, эмоции и устремления, побуждающие, тянущие, как к добру, так и ко злу. Мгновенно возникают мысли, чаянья, желания и устремления, полные чего-то мелочного, недалёкого и вроде бы, казалось бы, совсем необъяснимого. Действительно, с чего могли возникнуть устремления скрывать под листьями своё нагое тело? А между тем Бог, вроде бы всего лишь пожелал, чтобы Адам перед очами Высшими был, как и по факту сотворения, нагим! Изгнание из Рая, полагаю, это прежде всего выглядит как направление на путь постижения до того не выясненных истин жизни. И где ещё Адам мог хоть немного, улучшаясь, поумнеть, повышая совершенство духа своего, как не живя среди сообщества иных людей, которым приходилось каждодневно сталкиваться со сложностями собственного столь обыденного сосуществования? При этом существования, тут можно сразу отметить, далеко не бесконечного и переполненного, как тревогами, так и заботами? К добру надо желать стремиться, такое устремление следует в себе воспитывать, растить, по сути, создавать. Ежели сам положил начало разделению зла и добра, всюду, в чём угодно, где угодно, противопоставив столь неоднозначные понятия, необходимо через опыт жизни в окружении подобного противоборства, научиться отличать, как сами устремления и чувства, так и последствия таких вот чувств и устремлений. Научишься – и сам, идя дорогою душевных устремлений, придёшь туда, где счастье радости главенствует над всем. Не сможешь понимать простого – что устремления не лучшие как раз затем и существуют, чтобы столкнувшийся с подобным сам смог, и в самой полной мере осознать необходимость в чём угодно, всюду и всегда, во всём и без оглядки отстраняться от такого, вот и продолжишь в том, либо ином, в себе желания марающие поощрять, марая самым разным душу. И потому, если уж мир, решением Адама, разделён на то, что, подстрекая, тянет к нехорошим проявленьям, и то, что, поощряя добрые начала, помогает, полезно будет всё-таки напомнить тем, представляющим в происходящем обе эти стороны, что даже если тут деяния и выглядят категорически несовместимыми по смыслу, самое главное, к чему такие стороны должны стремиться, заключено в том, чтобы, в конце концов, после всех всяческих потраченных забот о человеке, смог появится в цельности единый результат, способный собственным решеньем устремляться к лучшему, стараясь всем, чем только можно, избегать плохого.
ОБ ВЫБОРЕ НАДЛЕЖАЩЕГО ОБРАЗА КАК РЕЗУЛЬТАТА ПРОЖИТОГО (первая попытка обдумать)
Тут, кстати, небесполезно было бы вспомнить о тех, кому в это время выпало жить на планете, то есть о тех, кому, при сотворении от Бога было указано – плодитесь и размножайтесь. Помня о том, что, по логике, фактически при каждом зачатии должен присутствовать образ достойных характеристик, благодаря самому участию которого в происходящем процессе, тот Свет, знаменующий новую жизнь и начнётся, и само зачатие и происходит, эта прозвучавшая фраза заставляет задуматься, каким же тогда, сообразно высказанной воле Создателя, виделся путь тех, кто, после подобных рождений, пожив, но надлежащим образом так и не улучшившись, при наступлении надлежащего срока, время наступит, умрёт? Своим собственным Светом, к моменту случившейся смерти такие живущие очень сомнительно, если вот так, не с того, не с сего воссияют, это понятно. Тут, между прочим, видимо очень разумно было бы вспомнить о том, что происходит с живущими при приближении и наступлении старости. Что тут обычно имеем? Тело дряхлеет, становится, и в проявлениях, и в самых различных возможностях жалким, ничтожным. Во всяком случае во многом определённо теряет по отношению к тем, более ранним возможностям, каким обладало в более юные годы. И разумеется, с возрастом появляется и начинает становится заметной некая, обретаемая по ходу жизни, самая разная опытность. Да только в этом вопросе гаснущая и ухудшающаяся с возрастом память серьезным образом начинает вредить. Так что, если подумать, какого-то своего совершенства живущий достигает, когда и после прожитого, некоторая опытность, знания собраны, и само тело, которое всё ещё отличается дееспособностью, по-прежнему достаточно хорошо выглядит. Но, что же тогда, получается, имеем на момент смерти? Если кончина приходит вследствие полной старческой деградации той оболочки, внутри которой вот так, по жизни формирующемуся духу и обитать, образ, который получится, на первый взгляд, выглядит довольно ничтожным. Уж в любом случае смотрится такой образ определённо не лучшим среди самых разных возможных, какими поживший умерший мог в течении всего своего существования обрадовать. Так как же тут быть? Выбирать некий презентабельно-лучший из всех допустимых возможных? Однако, а по каким же критериям здесь определяется приоритет? Там и тогда-то выглядело лучшим одно, но зато там и тогда-то, до того, или потом, уже, если оценивать, смотрится лучшим другое?
Тут, наконец, а промелькнула некая идея, достойная ну хоть какого-никакого должного внимания и в чём-то похожая на своего рода подсказку. И так, образ по жизни, это своего рода отпечаток от живущего тела? Каково состояние плоти, вмещающей дух на тот или иной момент, таким и образу выглядеть и смотреться? Чем-то напоминает манипуляции с негативом для получения фотографии, только тут, скорее всего, эффект возникновения образа выглядит не как обратный, когда тёмное, преграждая при прохождении путь проходящему свету, становится источником возникновения белого, а прямой, где белое, концентрируя на себе Свет, порождает всплеск белого, и наоборот, темное-чёрное, мешая Свету там вспыхнуть, являются источником возникновения словно обобранного в плане Света пятна. Лик, плоть, тут что, источник вот такого сияния? А что же с образами, возникающими как-то там при жизни? Что там увидел тогда, когда в первый раз из тела сам ушёл? Там, во мраке, сиял яркий, но крошечный огонёк! А мрак, тьма, такое там выглядело воистину необъятным, безграничным! Так как же наиболее правильно это всё объяснить? Зачатие, начало всего, и вот, там, внутри материнской утробы, опираясь на самое малое из возможного, но уже вполне пригодное для такого, порождение женской плоти, вспыхивает этот ярко сияющий огонёк жизни. Своего рода звёздочка, пронзающая-распространяющая во все стороны то, увиденное тогда, достаточно яркое, но и достаточно крошечное по размерам сияние. И это становится толчком, побуждающим началом к тому, чтобы то, что принято в науке называть яйцеклеткой, принялось делиться и размножаться. Расти. Стараться стать тем, кем и способно, благодаря случившемуся зачатию, в конце концов стать. И этот сверкающий огонёк, по всему судя, полон стремления к совершенству, возможно, стремится уподобиться Высшему Образу, который и стал для такого занятия чем-то организующим, главным началом, и это становится побудительным началом к возникновению, росту и последующей жизни той самой плоти. По сути, получается, что то, с чего всё и начинается, там сверкает, сопровождая жизнь той самой плоти, пока эта плоть, отвечая на подобные позывы развитием, ростом и тем или иным взаимодействием с окружающим миром, оказывается всё ещё способна существованием своим поддерживать эту самую, возникающую таким образом жизнь. А то, что фиксируем, видим, с чем общаемся по ходу жизни, всё это образы, которые, с одной стороны, возникают как раз именно благодаря такому сияющему огню, но, вместе с тем, сами оказываются чем-то таким, через что такой, организующий жизнь, внутренний Свет и проходит, и благодаря чему, в зависимости от того, какие получаются эти базовые, формирующие основы, и оказывается влияние на то, каким, в конце концов, выглядит получающийся результат. Материальная структура может обладать чрезвычайно сложной схемой организации роста, необходимого для получения конечного и вот так видимого. Но, между тем, что тут имеем? От зачатия до рождения это время формирования внутри материнской утробы, и здесь как-то незаметно, чтобы присутствовал хоть какой-то, со стороны, информационный поток. Потом, после рождения, тут мир словно распахивается, так как сознание получает первую информацию от органов чувств. А что это значит? Благодаря тому Свету, основе начала, распространяющемуся во все стороны через сформировавшееся на том момент тело младенца, внутри этого самого тела младенца начинает организовываться образ мира, внутри которого этот самый младенец словно бы пробудился. Начинается считывание информации, рассказывающей обо всём, о чём только удаётся узнать, и, в результате, то, что растёт, начинает строить внутри своего понимания схему всего, что на момент ознакомления окружает, уже изначально предполагая как можно более лучшим способом вписаться во всё, то есть всё то, что окружает и происходит. По сути, такое сопровождает живущего всю его жизнь – стремление как можно более толково и правильно вписаться во всё окружающее и происходящее. И тут, так получается, разница между той же уткой, человеком и тараканом по началу только в организации обслуживающих сознание органов, и, разумеется, в степени качества обработки поступающего потока из информации. Устремления у таракана одни, у утки другие, ну, а человек и вовсе способен развить в себе просто неслыханное количество самых удивительных устремлений. А это побуждающий мотив и подталкивающее начало для всего, происходящего в текущей жизни. Качество обработки подобного рода претензий, степень возможности сопоставления чего-либо подобного тоже немаловажны, и тут, опять же, весьма немаловажным выглядит то, как формируются в том, что появилось на свет, эти вот самые, толкающие проделывать те ли, иные, самые разные действия, соответственно, в чём-то похожие, но в чём-то и кардинально отличающиеся, непохожие, и вместе с тем пренепременно обременяющие сознанье заботой желания. Наука склонна утверждать, что таракан ничему никогда не учится у предшественников, по ходу формирования-организации тела, такой объект как будто изначально осведомлён в плане того, в какую сторону следует побежать, спасаясь от того, чему впору выглядеть источником некой опасности, или если одолело желаешь утолить донимающий голод. Для того, чтобы озаботить себя стремлением от чего-то с такой сверх избыточной прытью бежать, необходимо, чтобы это, о чём по первичным установкам не знаешь совсем ничего, чем-то, звуками, перемещением, запахом совпал с неким накоплением некого опыта, который позволит сравнить зафиксированное с определённым накопленным, в результате чего и возникнет сигнал, что всё это сплошная беда! Или сплошная еда! И самое время бежать! Но раз любой таракан обладает подобного рода познаниями, по сути, с момента формирования тела, где и как, и благодаря какому источнику такому участнику жизненного процесса такого рода опытом обогащаться? Наука утверждает, что всё это приходит вместе с генетической схемой построения тела. Что это всё там как будто записано. Но только, кто и как всё это туда записал? И основываясь на чём? Молекулярные схемы и отбор лучшего в процессе естественного отбора, позволяющий строить подобное тело, это одно, но для всего подобного необходим тот самый опыт. Если ещё более старательно подумать об этом, то отбор лучших при постоянно непрекращающейся борьбе за выживание здесь выглядит единственным фактором, способным хоть в чём-то при подобной существующей схеме помочь. Тараканов великое множество. При этом тараканы пища для многих. И вот, один из столь многочисленного сообщества как-то по-особому, или в какую-то особую сторону начал стремиться, зафиксировав некий особенный звук, движение рядом с собой, изменение световой гаммы, вибрацию, нагревание, да, в сущности, всё что угодно, только это помогло в эти мгновенья не погибнуть – спастись. Понятно, что такой таракан теперь приоритет для последующего размножения. Вот только, как такому, отличившемуся каким-либо действием, при этом действием – реакцией, сугубо ответным, исхитриться и только с генетикой передать знания о тех самых, правильных реакциях на те, либо иные, отныне именно так опознаваемые факторы, зафиксированные из окружающей среды, этим самым, отныне способным гораздо более правильно вписываться в окружающий мир, своим ожидающимся неким потомкам? Ведь для такого такой таракан должен прямо при жизни, начав опознавать угрозу и правильнее прочих от такого бедствия убегать, сделать всю эту информацию достоянием генетической схемы организации своего тела. Что ж, сейчас принято считать, что сама генетика, как схема, благодаря которой и фактически по которой строится тело, по сути своей во всех этих вопросах приоритетна. Однако, если рассматривать вопрос именно с этой стороны, то всё начинает выглядеть, скажем мягко, не совсем так. Ну, а для того, чтобы разобраться, попытаемся рассмотреть ситуацию ещё с одной стороны. А что именно необходимо для того, чтобы тот таракан и вот так, по-особому, побежал? Если такой таракан передаст информацию о том, как надо правильно бегать, через некое особенное расположение в структурной схеме построения своего гена неких микрочастиц, возможно даже передача информации случится на молекулярном уровне, то значит, либо сам побежит, потому, что в теле те микротела так, вдруг, и непонятно от чего расположатся правильным образом, либо такой таракан окажет некое влияние на правильность расположения тех микротел, а тут уже должно возникнуть-проявиться некое желание и устремление зачем-то действовать не так, как, сообразно указаньям генной памяти действовать необходимо. То, что таракан, любой, не хочет умирать, вот это-то бросается в глаза. Страх, видимо тоже переданный где-то там, на генном уровне, присутствует. Страх чувство сильное, как, в принципе, и чувство голода. То, что всё тот же таракан может заметным образом менять дорогу, приводящую к спасению, когда бежит, тоже отметить можно, и довольно просто. Что же тогда здесь видится в приоритете? Страх гонит, понуждает убегать. Присутствуют подсказки, как такое делать правильней и лучше. Но мир, по своей сути так устроен, что уж очень разнороден. Какой же информацией здесь можно через генный фонд обогатить, чтобы такая разнородная и обо всём при всех возможных обстоятельствах могла использоваться и могла помочь? Бежать надо в ту сторону, где потемней, где не шумит, где нет воды? Что ж, если так, то тут в приоритете разговор о неких, лучших или худших факторах, наличие либо отсутствие которых опять определяется органом чувств. Там всё подходит, значит, надобно туда бежать. Там всё подходит может быть чуть хуже, но и такое направление годится. Между тем, вон там, там всё не так, туда не побегу. Полученная с генами память запрещает. Но, вот, тот таракан побежал туда и спасся. Ну, и как же с этих пор теперь фиксировать, что этот путь в приоритете? Да ещё во всей молекулярной схеме генетической внутренней организации такого тела? Нет, всё-таки, во всяком случае пока, в приоритете смотрится такая ситуация, когда гораздо правильнее будет думать, что в основе вот такого измененья направления случайность. И тут опять на первый план выходит то, что тараканов много. И, иначе говоря, в одном из всех такое, правильное изменение не от генетики, а фактор именно случайности. То есть, ещё когда всё начиналось с первой клетки, там и случаются такие, правильные перемены. И вот, которому так повезло, вот там не только от того не гибнет раньше прочих, а начинает выживать, и это всё приводит к некой передаче информации при размножении и, как следствие, улучшению вида в целом, сохраняясь, поначалу в энергетике духовной, а потом и в этой самой генетической памяти. Однако, сколь же долог будет вот такой прогресс! И тут как-то невольно начинаешь думать, чтобы само существование не слишком-то затягивалось, ведь при подобной схеме таким, так вот живущим, просто жизненно важно с постоянством приходить друг другу в чём-нибудь на смену. Тут, кстати, волею-неволей и о человеке начинаешь думать. И о том лучике Света, с которого всё, там, вначале, и должно по ходу дела начинаться. Когда ребёнок появился, видят-то именно ребёнка. Потом тело, прогрессируя, меняется, растёт, и тот, кого опознают в том теле именно как некую такую личность, начинает становиться более отличным и приметным. Меняется, подстраиваясь в мир вокруг, такое новшество по ходу дела принимающий. Дальше по жизни тоже перемены, при этом, есть, присутствует всё то, что формирует образ изнутри, но есть и действия того, кого отождествляют с этой самой личностью. Ведь именно отсюда выбор действий – учиться-не учиться, и чему учиться, как учиться, и к чему стремиться, как стремиться, что выглядит приятным, притягательным, а что наоборот, в какую сторону идти, иль не идти? И это, разумеется, оказывает и своё влияние на формируемое-видимое. Но, вот, проходит должный срок каких-то лет, и тело начинает вследствие того, что правильней всего назвать – старение, приобретать далеко не лучшие, свидетельствующие о подобном знаки, и это проступает и на том обличии, что видимо. И вот так всё меняется, притом, это уж точно, в сторону далеко не лучшую, и так до смерти. И что же этот Свет внутри? На первый взгляд всё получается, что вот этот Свет вот так сопровождал живущего сплошь от зачатия до смерти, источником той жизни проходил сквозь формы тела, позволял организовывать тот самый, сплошь запечатлённый образ. Да только, тело, разрушаясь, деградирует, как все об этом знаем, созерцая из реальности, к старости то, что называют личностью, живое и живущее уж лучше это точно не становится. Ну, что же вот тогда имеем к окончанию существования? Свет, тот, начинатель и организатор, раз тела больше нет, то и такого Света больше нет. А образ, что в течении той жизни так формировался? Сколь совершенным получившийся подобный образ вследствие таких-то вот манипуляций и по ходу жизни стал, и смог ли засиять собственным Светом? Ну, а если нет, тогда, то, что же в результате и получим? Ничтожный бледный отпечаток с прожитого и на тот момент кончины? И для того, чтобы такое вновь могло хоть как-то проявиться, опять необходим, как получается, тот самый Свет, который будет и вести всю жизнь. Но только, Свет, при зачатии, как можно понимать такое, появляется, а потому, пусть лучше будет так, как здесь уже написано – пусть сохранит достойный образ отпечатки нажитого от былого, и передаст тому, кому престало появиться после нового рождения, и пусть постепенно словно проявится или проснётся в вот таком, по ходу жизни снова так родившемся, растущем, накопленными знаниями исключительно и только помогая, а не мешая организации и росту новой личности, несущей знаки от того, что жило раньше. Пока всё говорит о том – так всё устроить будет правильней всего!
Что ж, с тараканом хоть немного разобрались, теперь подумаем об утке. Или, скорее, о любой рождающейся твари, которая, с одной стороны, имеет часть каких-то знаний, закреплённых генетически, но вместе с тем, растёт под наблюдением родителей и, пусть частично, но нуждается в каком-то, пусть и маленьком, но обучении. Прежде всего генетика передаст из поколения в поколение то, что необходимо для обеспечения жизнедеятельности самого создаваемого тела. Есть то, что происходит в теле, информацию о чём трудно передать иначе, чем через генетику, любому человеку никогда никто как биться сердцу и как делать первый вздох не говорит. Пищеварение и прочие процессы там, внутри живущего тела, тоже принимаются за дело без подсказок. Как надо понимать, присутствует сам голод как подталкивающий фактор, и это появляется тоже потому, что так должно быть, то есть, раз в самом теле возникает некая необходимость, чтобы в рот засунули еду, сознание начинают озабочивать какие-то, довольно специфические ощущения, которые покоя не дают, пока в рот та еда не сунута, и, главное, такие ощущения потом легко опознаются, и тот, кто где-либо и как-либо вступает в жизнь, один раз претерпев и пережив всё, голод и как фактор, чтобы это прекратилось, потребление еды, потом легко происходящее опознаёт, и если и нуждается в подсказках, так это только в тех, где и как раздобыть ту самую еду, необходимую, чтобы такое прекратилось. При этом, надо понимать, в обыденно-стандартной форме голод далеко не боль, удовлетворение такого чувства чаще всего сопровождается чувствами достаточно приятными, по большей части побуждающими к этому стремиться, чтобы не только успокоить то, что там, внутри чем-то знакомым и малоприятным донимает и покоя не даёт, но и, при совершении необходимых для успокоения действий, рождающимися ощущениями радует. То есть, тут сразу всё, и то, от чего бежишь, стремясь угомонить, избавиться, и то, к чему стремишься, ожидая если не какой-то ощутимой радости, то, это точно, радующих и приятных ощущений, тех ощущений, что скорей всего порадуют. Такое чувство, тут сомнений нет, возникающее в теле благодаря такой же схеме, что рождает и саму плоть тела, изначально, с самых первых из отпущенных на жизнь мгновений становится очень хорошим стимулом действовать и приобщаться ко всему происходящему. Скорей всего птенец в гнезде кричит, пошире раскрывая рот, когда возникает острое желание поесть, потому что есть не требующая разума подсказка делать так, и раз-другой проделанное действие подтвердило важную, нужную дееспособность так свершённого. При этом чаще всего клюв обеспечен знаком для кормящих, видя который те испытывают побуждение кормить. Всё это тоже чистая генетика, обучать здесь некому и нечему, такое возникает сплошь на уровне – раз выполнил всё так, потомство выжило, и результат оставил-сохранил след о подобном в следующей, переданной дальше, генетической памяти, не выполнил, и, либо всё получилось ещё лучше, и тут, как следствие произошедшего, ещё более толково встроился в тот самый, окружающий тебя при жизни мир, как результат, потомство, чья генетика информацию о новом действии распространяет, это новое открытие повсюду разнесёт и сделает приоритетным, либо последствия окажутся катастрофическими и, потомство погибает, и распространения того, что при проверке жизнью оказалось неудачным, попросту не проходит. Но уровень птицы, животного, всё-таки это уже не таракан. То, что чрезвычайно многое приходит при организации самого тела, это понятно, но, несомненно, есть, присутствуют моменты, когда необходимы и подсказки со стороны рождающих и окружающих, пусть даже для того, чтобы то, что приходит с генетической памятью, смогло проснуться, обнаружится и проявиться. Тот же птенец, такое отмечается, желает, чтоб то же самое кормление продолжилось, пусть даже вроде бы уже и вырос. И сам полёт, то, как махать подросшими заметно крыльями, в теле о таком информация точно есть, раз там, на теле сами крылья появились, но то, что к этому моменту управляет организмом, оказывается необходимо побудить к тому, чтобы возникло первое желанье сделать этот самый первый взмах. Кстати, здесь опять, во всей схематике развития событий присутствует своего рода нежелание осваиваться, как-либо, по своему желанью выясняя, так что, зачем и почему там с тем, что, может быть, доступно и возможно, но пока что вроде бы не нужно. И без того, и кормят, и в самом гнезде, вроде бы, достаточно тепло и хорошо, зачем летать? Вот тут, как можно понимать, и возникает некая необходимость в этих, приходящих от родителей, со стороны, начально побуждающих толчках-подсказках. Раз по былому больше невозможно, приходится осваивать и новое из некого возможного. Самих родителей, кстати, к такому, более всего похоже, побуждают изменения во внешности того, кого вот так растят. Сомнительно, чтобы таким вот образом оценивалась сама особенная внешность, мол, внешний вид такой, что вроде бы уже пригоден к побуждающим воздействиям. Само желание к родителям толкнуть, пихнуть, начать показывать, как теперь делать, приходит из генетической памяти, а потому, как надо понимать, побудительный стимул тут скорее всего в том, что на теле у того, кого так кормят, и о ком заботятся, что-либо, яркое и замечаемое, при достижении надлежащего уровня развития, вот так, вдруг появляется, или же пропадает. Случается такое, и предмет заботы с этих пор готов, пора такого вот толкать прочь из гнезда, чтоб крыльями как надобно махал, или, перестав кормить, показывать на собственном примере, как надобно отныне пищу добывать. Как надо понимать, какие-либо сложности с пониманием такого рода обучающих воздействий попросту отсутствуют. Из поколенья новых тех, что отличаются какой-то неспособностью освоится с подобной переменой обстоятельств, сомненья тут отсутствуют, без промедленья ожидает смерть. Способность выжить только с теми, кто на необходимость, может быть даже себя спасая, крыльями взмахнуть, ответит взмахом крыльями, при этом правильным взмахом. И теми, что, увидев, как родители находят так необходимую еду, начнут поступать также. То есть, урок от родителей здесь становится позывом, смещающим уже присутствующую там, где-то память о необходимом, из одного раздела, более раннего, к разделу, необходимому, когда телесно, как и должно, уже более зрел. Пытаться отыскать здесь схему некого сознательного выбора, мол, это делать тут хочу, то не хочу, довольно странно. Явно присутствуют мотивы побудительные, голод, страх, но как такое начинает донимать, из той копилки генетического опыта приходит указание, как поступить правильней, чтоб это успокоилось, оставило, или, может даже чем-то там порадовало. И всё-таки, тут есть, просматривается память из уже именно этой, протекающей, идущей жизни. То есть то, что в ходе жизнедеятельности как-то там, когда-то там приносит явно радующий то, что управляет телом, результат. Оно, пусть примитивное, но всё-таки уже сознание фиксирует, что так поступать, возможно, проще, а возможно и приятней, и начинает поступать именно так. При этом, как можно понять, такое новообретённое относится к достоянью именно отдельной особи, а не всех особей подобных в целом. Генетика здесь если и участвует, то только лишь на самом примитивном уровне, когда те, кому, благодаря такому выбору, заметно легче с собственным существованьем, начинают собственным количеством теснить тех, что в подобном выборе не преуспели. И всё-таки, тут главным побуждающим фактором является всё тоже пожелание кормиться и спастись. Такое, даже может быть подмеченное кем-то любопытство, практически всегда сводится к проявлению несколько несвойственного ранее каким-то представителям именно такого вида устремлению выяснить, а не найдётся ли там, где ещё, возможно, никогда не проверял, для потребленья некая еда? Или же запах, приводящий к спариванью? То есть, толчок из тех же, прежних побуждающих мотивов, вот только, вариации возможных действия, которыми можно ответить на такие побужденья, возрастают. Ну, и что же это? Рост свободы выбора, как поступить, удовлетворяя побуждающий мотив? Как поступать, об этом говорит генетическая память, а так, получается, имеет место некоего рода демонстрация возникновения какой-то там свободы в возникающем вопросе выбора тех действий, которыми можно ответить, чтобы тот, побуждающий мотив угомонился? Вот только, варианты выбора откуда? Из каких-то вариантов, опять же предлагаемых всё той же генетической памятью прошлого? Иль просто выбор с некоторых пор становится богаче? Или же тут, с каких-то там особых пор, уже начинает наблюдаться некая особенность в виде возможности ответить на возможно и знакомый побудительный мотив действием, до того, возможно, никогда в подобном направлении не применявшемся, и если и знакомым, то из в чём-то там удавшихся попыток успокоить что-либо иное? Ответить на знакомое иным, попробовать, что будет? Стать тем, кому, возможно, не через чисто косвенные перемены в нынешней структуре генофонда, а именно попробовав, то есть, через какие-то удачи-неудачи на подобном фронте, удача улыбнётся обнаружить некое, более правильное действие? Но, тут необходима уже некая фиксация того, что, поступая так в ответ на ранее, возможно, и знакомый побуждающий мотив, определённо поступаешь лучше. При этом существуют действия, к которым побуждает организм, и сплошь вот эта самая генетика толкает, и вот, теперь, попробовал вот так, и получилось лучше. Какой-то стимул поступить так вновь, и вновь, при этом явно игнорируя, толкающие к некому иному, доставшиеся с нажитой из поколенье в поколенье памятью, знакомые с рожденья стимулы? Сама структура вот таких, иных кардинально действий, предполагает, что там, прежде, были те, у кого, при вот таком-то вот подходе к разрешению проблемы, что-то заметно лучше получилось, и это получилось потому, что так при рождении структура генофонда оказалась несколько иной. И оказалось, что так лучше, и пошло развитие такого направления. Но зато теперь настала та пора, когда не только можно ждать, а вдруг внутри с генетикой хоть что-то и получше станет, а можно пробовать-перебирать в проверке хоть какие-никакие варианты и так выбирать лучшее среди возможного. Потом, побуждая самого себя отныне делать так, как словно бы подталкивает поступать желание, основанное на сформировавшейся уверенности, что в подобном случае организуется заметно лучший результат. Понятно, что известное с рождения не пропадает вот так, вдруг и сразу, как побудительный мотив такое, возможно, сохраняется некоторое время. Но раз существует и желанье, и возможность совершать несколько иные действия в ответ на понуждающие побужденья, тот, кто так поступает, он становится примером для других. Действительно, если такого, обнаружившего лучшее, начинает баловать гораздо более приятный результат, то и поступить так же, поначалу просто именно скопировав ранее незнакомое, способны и другие из тех, для кого доступен выбор при переборе хоть каких-то там доступных вот таких возможностей. А так, что в результате, но имеем? Возникает школа лучшего. Есть то, что получается с генетикой, а есть некий возможный перечень поступков, действий и движений, которые распространяются путём копирования чьих-то более удавшихся поступков. Как надо понимать, с генетикой такое если и получишь, очень много времени пройдёт, чтобы такое так и прямо в теле закрепилось. А так, с одной стороны, развитие заметно ускоряется, с другой стороны, тут присутствует уже то самое развитие по выбору чего-то лучшего самим участвующим в действии, а это уже повод ожидать дальнейшего развития таких вот перемен, что, в свою очередь, из-за вполне возможной и более быстрой смены одного, до того обнаруженного, новым обнаруженным, не даст такому закрепляться в генах вовсе. Тут для такого слишком много времени необходимо, а сама схема с выбором чего-то лучшего предполагает более быстрое развитие прогресса, чем поиск лучшего через процессы искаженья в генах, по определению чисто случайные, у которых смысл в выборе потом, какой там будет лучший результат. Тут только сразу же на первый план выдвигается вопрос с фиксацией чего-то, признаваемого лучшим, необходимого для некого потом необходимого копированья, и частного, отдельной особью, запоминания такого рода действий в качестве лучшего ответа на тот, либо иной сформировавшийся позыв. Кстати, то, что генетическая память будет продолжать в некотором роде даже новое в себе копить, это можно заметить по довольно характерным действиям растущих особей более развитых животных. Тут, как можно понимать, одним из главных факторов становится то время, в течение которого то новое, которое таким глобальным способом запоминается, признаётся важным, нужным среди особей живущих. Основа для организации подобной памяти – сменяемость немалых поколений, иначе говоря, лучшее, которого начали придерживаться некоторые, должно приводить к тому, что те, кому приспичило так поступать, вне всякого сомнения, выигрывают в непрерывно протекающей борьбе, когда размножится способен только тот, чей выбор, в принципе, не так уж важно в чём, но лучший. Пример здесь для какого-никакого подтвержденья вывода, а просится простой – вот надо для организации лучшего спариванья перед этим как-то посоревноваться, покрасоваться, или же бодаться, и начинается такое. Хотя, казалось бы, и кто к такому подтолкнул, кто подсказал? Такое, разумеется, возможно подсмотреть и у других, но основную и первичную основу для такого если и получишь, как раз с телом, ну, а само тело если и получит, то при своём создании и построении. То есть, то, что обнаруживается, и при этом видится заметно больше привлекающим, ему положено запоминаться как куда более радующий вариант, и вместе с тем, такое устремленье хоть к чему-то, выбранному из возможного, в процессе жизни не оставит в стороне и тело, которому по ходу дела и копить в том, что описывает всю схематику строения-организации-возникновения такого рода вариантов жизни, то, что станет неким перечнем каких-то главных, базовых и необходимых для организации существования позывов. Как правильно управлять телом при полёте, любую птицу, в принципе, учить не нужно, а тут набор движений, действий, лёгким и простым не назовёшь, с другой стороны, сам процесс кормления, поиска пищи, тут есть то, что так же тоже постигается легко, и вместе с тем, присутствует наличие весьма немалого числа самых различных вариантов, освоится с которыми, пусть при наличии примеров от других, вот так же, просто, быстро всё-таки не удастся. Одно, пусть даже сложное, мудрёное, уже запечатлелось в генах и, зачастую, выполняется и вовсе без участия сознания, тут только бы желание возникло, и, даже не задумываясь, что, как, полетели. А вот еда, тут одно относится к тому, от чего сразу, выполняя ряд словно бы подсказанных, знакомых действий, ожидаешь обязательного результата, и вместе с тем, тут же, и практически всегда и всюду существует схема, в которой эта самая еда распознаётся как объект, к которому, подбирая-выполняя ряд каких-то, иногда совершенно нетипичных действий, необходимо устремиться, так себя кормя. И вот такое по возможностям доступно, как показывает видимое из природы, далеко не всем. Вороны здесь особенно продвинулись, при существующем желанье что-то съесть, весьма немалое число, казалось бы, никак не связанных между собою действий тут свойственна, как и способность совмещать здесь велика чрезвычайно. Есть, или возникает стимул, и при этом, чаще всего, нельзя утверждать, что эта птица именно дохнет с голоду, но пожеланье начинает удовлетворяться, как надо понимать, в качестве главного мотива имея некую надежду, что, если здесь смогу такое съесть, то непременно будет хорошо. Какие варианты могут быть представлены-использованы в качестве возможных, вороны тем и интересны, что такое, зачастую, и предсказать практически нет возможности. Если касаться рассуждений, то тут выглядит предпосылкой в качестве побудительного мотива для начала действовать так, или вот так, только пример других способен подтолкнуть, закончившийся чем-то радующим, и желанием, скопировав увиденное, тем себя порадовать. И между прочим, если разбираться, то, в первоосновах при таком, главенствует своего рода чувство зависти – раз у кого-то и так получилось, то значит тоже так хочу! И вместе с тем, больше всего интересным при описанном сюжете выглядит явное наличие у такого рода птиц перебирать, варьируя, осуществляемые действия, по сути, и довольно часто, строя в собственном сознании целую схему из предполагаемых, ну, а потом и совершаемых деяний. Притом деяний, вроде бы не слишком сильно связанных друг с другом. Тут можно было бы отметить, что вороны если и живут совместно, то чаще всего тем самым гнездом, родившие и с рождёнными. А также было бы не лишним подмечать возникновенье у ворон стремления тащить к себе в гнездо довольно яркие, но несъедобные предметы. Иначе говоря, здесь налицо возникновение в качестве стимула стремления иного свойства, не такого, что обычно у каких-то обитающих имеем, когда главенствует стремленье в обязательном порядке что-то съесть, или спастись, или через наслажденья при совокуплении, порадовать себя, создав семью в гнезде. Тут, правда, слышал вариант объяснения такого рода, что это яркое в гнезде необходимо, чтобы и само гнездо с тем, кто вот такое вот построил, при выборе достойного именно самке всё-таки понравилось. И, всё равно, раз предмет сторонний, яркий вдруг становится в приоритете при подобном выборе, что же там за критерии тогда, особенно учитывая, что необходимо выбрать лучшего отца будущим детям? От этого потомства, что, желательно, чтобы и для таких проблемы не составило яркое-красочное, раздобыв, возможность дать оценить существование в гнезде? Как-то невольно начинаешь думать о первичных проявлениях-возникновении тяги к самым разным украшениям, так свойственной, если подумать, обычным людям.