Углекислота по большей части представляет из себя продукт, возникший после жизнедеятельности не растений.
Тут, ниже, постараемся написать несколько слов об истинах, о которых следует, если желаешь помогать себе, постоянно помнить, и о которых всюду и всегда будет полезно тщательно подумать. И так, начнём, точнее не начнём – продолжим! И прежде всего прочего напомним, в том числе и самому себе, до какой степени важна надлежащая тональность создаваемого текста для достижения гармонии подобного повествования с сознанием читающего. Написанному полагается так зазвучать в разуме знакомящегося и со всем предложенным, чтобы тот, кто читает, от происходящего испытывал очередное качественное изменение всего, что только удаётся как-нибудь на тот момент улучшить. Насколько это сложно, в этом сам уже имел возможность убедиться. Довольно часто лучшее высвечивается, выступая словно бы на первый план, после того, как и читающий становится качеством духовных свойств заметно лучше. Духовное развитие того, кому отпущено знакомиться с написанным, должно позволить и сознанию знакомящегося с тем-иным изложенным, запеть-ответить в тон и сплошь согласно узнаваемому, но как ещё можно испытывать такие радующие, если только получаются метаморфозы, как только если не читая то, что, благодаря сиянию души создавшего, так и потянет зазвучать гораздо выше тоном? А потому читать необходимо, нужно – так и читающий наполнится какими-никакими разными аккордами, и тон, и чистота звучания станет заметно более созвучной хоть чему-либо желаемому. И такой дорогой можно двигаться лишь только к улучшению сознания. Такое будет исключительно на пользу и тому, кто правильное, радуясь душой прочёл, и всем, кому и выпадет с читавшим после всякого подобного общаться. При этом то, что сотворение правильно написанного текста дело, несомненно, непростое, уже имел возможность, и неоднократно, убедиться – однако сложность далеко не повод от такого отступать! Всегда есть возможность обратить внимание на то, что переписывание ранее написанного является последствием того, что сам стал перед этим лучше, и потому то, что раньше, до того, звучало в разуме созвучно и приятно, теперь, при новом (новом вызревшем) прочтении, как будто на препятствия какие-то, мешающие в тон звучать, всё время натыкаешься, и вот, приходится менять то, что раньше только радовало, доводя до того, такое, вроде бы созвучное, до новых уровней, норм, правил совершенства. Ну, а к каким последствиям такого рода творчество окажется способно привести после забот, потраченных усилий? Тут нет даже намёка на сомнение, подобное продемонстрирует возможность зазвучать каким-то лучшим из тонов, здесь только надо бы по ходу дела и в заботе об одной тональности звучания, сверх меры укорачивая, урезая, не переусердствовать, так как полученный по факту результат не должен оказаться, после всех трудов, при откровенной и заметной яркости, одновременно удручающе пустым, безликим, однотонным. Тому, чему и быть венцом немалого старания для достиженья лучшего, положено сиять набором всех возможных красок и цветов, форм и объёмов. Сознанию, вступившему в контакт с подобным, предстоит ощутить положительные результаты от всего, чем только можно при подобном себя радовать. Такому следует вести любого, кто захочет ознакомиться с до того не узнанным, вперёд, и прежде всего к достижению любых наметившихся целей. Всё должно стать возможным и доступным, и, разумеется, осуществимым. Возникнет яркое стремление идти к тому, что манит и влечёт, и то, что поведёт к каждому новому желаемому результату, в душе, не иначе как воистину воскресшей, воссиявшей для творения и блага, должно рождать одни лишь чувства гордости за то, каким, и после всех подобных перемен, становишься.
Для организации очередного нового повествованья будет неплохо помнить о том правиле, согласно логике которого чистота сверх абсолютная тоже относится к явлениям далеко не самым лучшим. Наверно грязь в избытке тоже совершенно нежелательна, но то, что дополняет тоном, цветом, краской нечто, без этого сплошь однотонное и однотипное, своим наличием, присутствием будет служить при оформлении течения событий только лишь во благо. Одно должно быть дополняемо другим, и каждому из составляющих пристало становиться фактором возникновения должного разнообразия организации процесса. Пусть нечто разное, как кажется на первый взгляд, может смотреться неким нежелательным противопоставлением, всё равно, любое из таких контрастных проявлений должно своим присутствием лишь помогать, позволяя наполнять радующим и достойным восхищения разнообразием происходящее. Одно из непохожего и разного да будет помогать, формируя улучшение единого и общего, другому!
Бесспорно, надо так же самым внимательным образом рассмотреть вопрос, возникающий с объектами из той самой именно растительной пищи, и во время вот такого вот неординарно важного приготовления, как и последующего поедания приготовленного со всеми экзотическими проявлениями, которые дают о себе знать по ходу освоения процесса. При первой же попытке думать в данном направлении пусть и не сразу, но всплывают мысли, намекающие на когда-то вычитанное, утверждавшее, что разные продукты из того, что поедается, а это значит, из того, что попадает среди прочего на стол, и поедается, всё это происходит далеко не просто так. Там, среди тогда сказанного, проступало, что каждый съеденный объект в определённом смысле обращается к тем, кто потребляет вот такое в пищу, со своего рода этаким воззванием от вот кого-то или же по поводу чего-то, и потому, когда такого, вот так, раз, и поедаем, отдавая предпочтение этому перед какими-либо прочими посланиями, поступающими к тем, кто ест, чтобы таких кормить и так, рождая сытость, удовлетворить, обычнейший для тех, кто ест, и телом ощутимый голод, то словно бы лицом в сторону того, пославшего, или особенных, для таких озабоченных тем, или же проблем тех, в эти моменты потребления подобной пищи поворачиваемся. Кому в таком формировании очередного каждодневного питания и преуспеть, тому и больше пользы от, может и ненаправленных, ничтожных, и при этом всё же существующих возможностей такого вот воздействия.
На первый взгляд кажется, в самой начальной форме начинаю понимать, что значит получить возможность повлиять на что-либо через вот так вот сказанное. Пусть то, что открывается глазам, пока рисуется как труд по меньшей мере основательный. Суметь создать свой текст, достойный слуха и внимания текст, по самым скромным меркам и оценкам нелегко. И всё-таки пока такое, при довольно скромных знаниях, коснулось зрения и слуха. Пока здесь что в качестве объекта для внимания фигурирует? В основе подаётся пища, то есть участники съедания чего-либо, которые, по причине состоявшегося непосредственного своего участию в чём-то подобном, попадают внутрь, как об этом можно, не терзая слух читающего, будет сказать, подобия Божьего в этом порождении из плоти, благодаря чему уже приобретают некую способность вопрошать о чём-либо своём и напрямую? Но что же заставляет этого желать? Что в эту сторону толкает? Человека к потребленью пищи направляет голод. Это желание что-либо употребить в качестве пищи, об этом всё твердит, формируется именно телом, и такого рода мнение, как можно понимать, рождается как следствие того, что степень донимающих малоприятных ощущений, рождающихся внутри организма, вследствие недоедания может меняться, и у большинства людей находится в зависимости от степени нехватки-недостачи самых экзотических ингредиентов. Когда голод катастрофический, чудовищный, являющийся следствием, либо какого-никакого полного отсутствия еды, либо совершенно мизерного ежедневного количества того, что удалось отправить в виде пищи в рот, такое чувство донимающего непокоя, и призывающее, и почти-что каждого, и обязательно питаться, может развиться до таких размеров, что человек с ничтожеством развития духовного, готов, на первый взгляд, на всё, только бы вот такое как-либо, каким угодно способом унять. Что ж, чувство это сплошь из тленных, низших, и двигаясь у таких чувств на поводу к красивому и совершенному уж точно, сколько не старайся, не придёшь. Одновременно вместе с тем, разумеется, о свойствах вовсе обходиться без какой-либо еды, тех, кого, вроде бы, потом, и многие признавали существами высшими, богоподобными, как и казалось наблюдателям со стороны, рассказано тоже немало, разного. На данном поприще встречаются повествования, упоминающие скромность, малое количество съедаемого, а то и полное отсутствие какой угодно пищи в течение довольно длительного времени. И тут как будто сам собой формируется первый из выводов, который так и хочется себе по ходу дела описать – когда вопрос касается съедания чего-либо, то есть необходимости направить что-либо такое внутрь, отправив в рот, чрезвычайно многое зависит от того, насколько вот такой вот испытуемый духовно развит. Если развитие ничтожно, то жизнь по ходу дела движется обычной каждодневной чередой и вот такая вот необходимость так, как-нибудь, а поддержать организм обыденным питанием и возникает каждодневно-постоянно. А если же развитие духовное становится достаточно высоким, то и столь необоримо-острая необходимость именно усердствовать, с настырным постоянством успокаивая чем-то через рот, иначе не дающее покоя чувство голода, либо снижается, а может, в целом, вовсе пропадает. Похоже, в случае роста совершенства духа, пища становится далеко не так незаменима? Что тут сказать? Одно здесь точно – отрицать такого рода утверждения по меньшей мере сложно. И вместе с тем найдётся что и возразить. И тут, подумаем, какие выводы, а можно было бы по ходу дела сформулировать исходя из собственного опыта? Что, в сущности, имеем? Потребление еды сократилось до съедания чего-либо растительного один раз в день, пусть и количество съедаемого маленьким не назовешь. Живот подрос, приобрёл чуть выступающий, слегка обрюзгший вид, и даже иногда при движении туда-сюда ощущается таким трясущимся мешком. Но и не более того. Увеличение размеров явно прекратилось, и то, что случилось с животом, к какому-либо утолщению иных частей, размеров тела, тут сомнений нет, не привело. Скорее даже в некоторых проявлениях наоборот, тело как будто подтянулось, и на ощупь, как и при взгляде на движения с несомненно отмечаемым переливанием мышц под кожей, с некоторых пор стало определённо выглядеть заметно лучше. Поверхность кожи, пусть и не на всём теле, тоже начала смотреться несколько приятней. А это всё заставляет подтвердить для самого себя и без того уже давно подмеченное до того – всё тело, никаких сомнений, больше чем активно переделывается и преобразуется. Тело становится иным, и в этом, кстати, наблюдается одна из причин, побуждающих как можно чаще мыться – вода при всём подобном помогает избавляться от того, с чем тело при такого рода переделках расстаётся. Тут разговор, разумеется, не только о кожном покрове и о волосах. Вода, сомнений нет, уносит кое-что ещё из того, что связано с душевной энергетикой, но об этом пока знаю, вне сомнения, немного, и потому рассуждать здесь всё-таки довольно трудно. Нет, вне сомнения, прекрасно помню, что моча тоже уносит что-то, связанное с информацией, уже сумел предположить, что моча участник некого информационного потока, идущего сквозь тело, но и только то, понятно, что, увы, пока такого мало чтобы делать более внушительные выводы. Поэтому вернёмся к пище. Раз тело перестраивается, и притом активно, внутрь поступающая пища тоже выглядит необходимой. При этом выглядит всё так, что всё, что, после поедания, попало внутрь, в довольно скором времени окажется там, если только можно, в что-либо преобразовано, и так заменит всё, существовавшее до этих перемен. А это значит, то, что так пришло, подспудно станет составляющей такого важного объекта? То есть, как же такое не желать? Вот только, чем же такое заставляет выглядеть подобное заметно привлекательнее всякого прочего иного? Пища, кто только и, питаясь, разное не ест! По сути, все живущие едят. И каждому что-либо съевшему такое вот питание организует помощь в переделке собственной растущей и меняющейся плоти. Разница в том только видится, что в случае, когда голод терзает, то всякое, что в теле происходит, выглядит более активным, ещё, как надо полагать, в плане духовной энергетики те, что способны ограничивать свои позывы к насыщению, определённо побогаче прочих. Ну, а такое что даёт? Что ж, предположим, что частицы плоти, и притом любые, распространённые по миру, несут в себе ничтожный отблеск энергетики образа того творения, в существовании которого, в жизни которого таким частицам удалось когда-то поучаствовать. Немного странная картина получается, довольно трудно зацепиться за идею. Чем могут выделяться эти, просто непомерно бледные, ничтожные отблески памяти о чём-либо когда-либо случившемся, да ещё когда так может получиться, что тем частицам плоти может быть отпущено когда-то, где-то, как-то побывать составляющими самых разных из живущих организмов? Если такие крошечные составляющие хранят в себе намёк на память о каком-то там существовании, то это что, отблеск тогда присутствовавшего там Света от какой-то жизни в тех частицах? Или намёк на словно зацепившийся и в результате не ушедший Свет? Что энергетика таких частиц повыше? Или такие составляющие вдруг окажутся гораздо привлекательнее при создании каких-то клеток и бактерий? И всё-таки пока не очень ясно, что же тут так выставляется в приоритете. Опять же, если есть наличие какой-то важной и принципиально значимой разницы в том, что же в подобном случае и именно за продукт съедается во время действий, и уж тем более несущих признак культовых отличий, то что тут больше разницы имеет – только то, что это нечто было при подобных процедурах съедено, или что тот, кто съел, занимаясь перед тем приготовлением, то есть, самым внимательным образом смотрел как приготовится всё то, что и съедается потом? Желудок и кишечник в организме – это, в сущности, одно, пусть здесь всё и вступает напрямую в непосредственный контакт со всем съедаемым, но глаз тут нет, так что в наличии контакт можно сказать вслепую. Меж тем само присутствие участия в приготовлении с исполнением различных ритуальных действий предполагает яркую фиксацию происходящего, то есть то, что будет видимо и наблюдаемо при всех такого рода действиях, последствием чего имеет некую особенную важность. Ещё неплохо будет не забыть, что если некоторые высшего духовного развития личности и демонстрировали, и неоднократно, явное ослабление своей зависимости, и зависимости целостности и сохранности собственного тела от того, чего и сколько было как-либо по ходу жизни съедено, у людей обычного и не слишком высокого духовного развития обычно регулярно появляющийся и привычный голод, в той ли, иной степени донимающий, как был, так и остаётся явным указанием на то, что если эти донимающие чувства с постоянством и не замечая игнорировать, на тело, которое не накормили, такое безразличие к происходящему окажет только отрицательное действие, и кончится всё в результате для того, кого такое страстное желание питаться донимает и изводит, сплошь только самым скверным образом, недомоганием, слабостью фактически во всём и если затянуть и не кормить себя, то самым откровенно проявляющимся истощением, после чего и даже смертью, если с вот таким недоеданием и вовсе, и серьёзно затянуть. То есть, так получается, что, пока всё ещё слаб духовно, сплошь демонстрируешь, и в том числе для самого себя, через подобную зависимость крайнюю близость и со всеми видами представителей обычной окружающей живой среды, которым так и приходится жить, от еды к еде, такого рода поиском наполняя всё своё существование от рождения до смерти. Что же до качественных совершенствований именно духовного, внутреннего, или же интеллектуального-особенного свойства, то первое, что здесь способно выглядеть хоть чем-то отличающим, так это зарождение, формирование и оформление в нечто конкретное, после чего развитие иного вида стимулов, которые, по мере качественного совершенствования духа, начинают выходить на первый план, становясь основой для иного рода поводов совершать некие особенные действия. Становится важнее не еду искать, а занимать своё существование чем-то иным, а уж чем именно, при определении подобного на первый план и выдвигается модификация духовных качеств, на основании чего и строится схема новоявленных приоритетов. Что начинает выглядеть более важным, в том направлении, благодаря организующимся и влекущим душу устремлениям, телесная схематика и направляется, при этом качественно изменяясь, во всяком случае, всё это так начинает выглядеть с точки зрения тех, кого по-прежнему привлекает только пища. Но это уже напрямую тычет пальцем в то, что духовное внутреннее то, что от зачатия организует рост, развитие, существование телесной формы, при достижении какого-то там уровня начинает приобретать свойства более высокие, благодаря чему обретает некие возможности вносить в саму схему той телесной формы, на которой и базировалось всё, что оформлялось жизнью тела с духом до того, некие именно качественного свойства изменения, с одной стороны в саму схематику телесной формы изменения вносящие, с другой стороны позволяющие формировать базу для появления-возникновения-развития новых именно духовных, качественных перемен. При этом схема-форма всех такого рода перемен может уводить заметно дальше прежде и до этого существовавшего, и доходить вплоть до того, что вся структура-схема плоти, организовавшаяся и построенная до того заботами более слабо развитого духа, может претерпеть перемены, как можно понимать, и доводящие всё до того, что та же пища и еда, пусть и становится не самым сверх главенствующим в жизни, но вместе с тем способны обрести возможность как-то по особому влиять на тот же организм. И здесь, как можно понимать, возможно достижение и большего, и разного, если всё организующая схема главная-духовная ещё более качественно в свойствах своих так по ходу дел более возвышенно преобразится. А вот организуются ли вот такие улучшения духовного свойства в процессе возникновения-формирования чего-то нового, или здесь скорее всё опирается на проявление, по ходу качественных улучшений, именно того, что уже, собственно, имеет место быть, и на свойствах чего и основывается появление и рост телесной формы, вот только до того, пока не возникают надлежащие основы для такого, такое базовое и организующее просто во всей глобальности возможностей для постижения полномасштабного оказывается недоступно? То, что организует саму суть рождения, появления, как минимум начального движения по жизни, при этом думая о чём-либо таком, способно опираться в том числе и на более чем распространённое в разных религиозных схемах указание на возможную помощь тем, кто достойным образом относится к молениям со стороны представителей каких-то высших сил божественного-ангельского свойства, обладающих возможностями повлиять на всё происходящее более чем немалым, при этом здесь впору сразу же отметить, что такие высших свойств-возможностей организаторы, меняющие, если захотят помочь, существование кого-то, признаваемого для того достойным, к лучшему, практически всегда, когда о так высших свойств руководителях представители религиозных форм вещают, восхваляя, подаются-поминаются как некие индивидуального свойства личности, чаще всего обладающие-наделённые пригодным к поминанию именем. А это позволяет представлять всю ситуацию так, что вот тот, высший доминирующий и главенствующий над всем, позволил благодаря личному участию и воле, зачаться, появиться и развиться тому, чему и выглядеть новым порождением духовного свойства в так создававшемся по ходу жизни теле, ну, а когда выглядящее новым порождением духовного свойства в данном теле достигает определённого уровня в своём духовном совершенстве, среди того, что открывается для понимания, начинают проявляться, поначалу только намёки, а потом и большее, позволяющие и придумывать-поддерживать мнение, что и существует такого высшего свойства доминирующий организатор помощи, не иначе как руководящий всем, что связано с тем, над кем главенствует, а это, в свою очередь, уже благодаря переживаемому, позволяет предполагать даже, что зарождение, рост, совершенствование, это всё только лишь начальные и базовые факторы, позволяющие именно тому, кто над всем вот таким согласно сущности происходящего и доминирует, если надлежащий результат будет достигнут, в полном объёме проявиться, фактически снова в прежнем высшем виде в новом, так организованном теле воскреснув. То есть всё смотрится не иначе как воскресение и возрождение того, что раньше уже сформировалось и организовалось благодаря имевшей место жизни, и вот так готовит для себя то, в чём можно будет в полной мере и в качественно высшей форме проявиться и оформиться. Такой руководитель, на взгляд так будто проступает постепенно в образе того, кто словно бы формируется постепенно в новом и возникшем теле от рождения, но понимание что нечто высшее ведёт-влечёт, возникает-начинается только когда и телесная, как и духовная степень развития достигает хоть какой-то, столь необходимой для такого степени чего-то лучшего, а чтобы то определённо высшее, что организует, насколько способно, всё, проявилось, по мере совершенствования духовного, во всех своих уже когда-то организовавшихся высших качествах, словно бы как будто бы проснувшись, так надо чтобы и то, что, совершенствуясь, стало выглядеть пригодным для такого пробуждения, оказалось доведённым всем происходящим до соответствующего состояния, к осуществлению такого по определению необходимого. Ну, а если же до такого довести дело пока тело живо не случится, (что в подавляющем большинстве случаев и имеет место быть), тело умирает, разлагается, после чего и благодаря чему (в большинстве случаев становясь едой для самых скромных в собственном развитии, ничтожных, малых жизненных форм, бактерий, микроорганизмов и червей) возвращается своими составляющими благодаря тому живому, что поедало-разрушало плоть, обратно в схему организации окружающего мира, где далее более всего присутствует вполне обыденная вероятность для такого вот последствия процесса разложения сделаться продуктом для питания и роста растительных форм, а те, в свою очередь, на это сразу можно обратить внимание, по всем присутствующим признакам, словно специально появляются и существуют, чтобы, восприняв-уловив энергию лучей от Солнца, переработать самые разные продукты разложения, наполняя то, что получится, этой самой солнечной энергией и по результату порождая самое разное всё, пригодное для последующего поедания всеми порождениями жизни, в которых возникает устремление, побуждающее к действиям, необходимым для удовлетворенья голода, а те, в свою очередь, спустя какое-то отмеренное время после рожденья-появленья умирают – разлагаются, то есть, всё, весь процесс как будто начинается по новой, круг замкнулся. При этом основанием, поддерживающим и организующим всё происходящее, выглядит Солнце, что же касается последствия такой вот непрерывной круговерти, то результатом, получается, становится то энергетическое наполнение, которому и удаётся, пока тело ещё живо, там, внутри телесных форм, всё-таки сформировываться. И тут, если попытаться разобраться, довольно любопытные нюансы начинают проступать. Человек, человеческое тело, как об этом сказано неоднократно, всё в это основе создавалось как некое подобие Бога Творца, а потому, то, духовное начало, формирующееся и улучшающееся с рождения внутри такой вот человеческой телесной оболочки выглядит чем-то, потенциально наделённым возможностью-способностью перевалить в своём развитии за некую особенную, высшего порядка грань, миновав которую, такая, появившаяся благодаря телесному развитию душа уже может полнится надеждой сохранить, организовывавшийся, пока тело всё ещё было живым, внутренний духовный облик. По своей сути, после случившегося минования такого вот порога, то, что выглядело личностью живущего, уже способно наполняться собственным внутренним Светом, так получается? А это, в свою очередь, даёт намёк на то, что тут подобный результат может оказаться зачинателем-организатором какого-то зачатия-начала новой вариации телесной формы, и, как следствие, организатором начала и создания-формирования новой, улучшающейся, внутренней энергетической основы. Тут сразу несколько серьёзных направлений для последующих размышлений проявляются – те, кто в развитии до такого важного порога не добрался, с такими что? Ведь тут, если исходить из религиозных постулатов, найдутся те, кому, согласно уверениям священников, по смерти улыбнётся, так как жили все такие праведно, сплошное счастье, радость, а будут среди прочих те, которым предстоит из-за того, что жизнь подобных полнится не самыми хорошими делами, продолжить после смерти бытие в мучениях ниспосланного свыше наказания. Что же касается самих подобных наказаний, то, самое главное, чтобы такие горести-несчастья могли позволить тем, на кого такого рода наказания ниспосылаются, всё время окрылять себя возможностью спустя какой-то срок справиться с исправлением самих себя, что и позволит заслужить, в конце концов, достойное и радующее всех наказанных, возможное прощение.
И так, попытаемся насколько можно более старательно по ходу дела отнестись к вопросам рассмотрения хитросплетений схемы выделения какой-либо отдельной личности, отмеченной вниманием со стороны других отдельных личностей. Что создаёт такой необходимый для, имеющего место, привлечения внимания со стороны других участников взаимного контакта, как надо понимать, довольно необычный образ? Несоответствие глобального характера или же лишь в среднестатистических деталях, в мелочах тому, что выставлено в качестве объекта для внимания у остальных? А если то, что при одновременной одинаковости с точки зренья смысла, как бы не различалось качеством, избыточно много внимания к себе вызвать не может, то тогда что же способно стать источником для возникновения привлекающего интереса? Чему или кому пристало становиться центром концентрации особой заинтересованности многих, тому или такому и пристало становится тем, кому по силам привлекать внимание других, внимание как по отдельности, так и всех вместе. Но, между тем, когда начинал писать, хотел порассуждать здесь и о том, о чём давно уж разные мысли посещали, а именно, чем может отличаться ситуация с качественным улучшением возможностей, свойственных духу человеческого тела, основой для чего становятся последствия личного внутреннего самосовершенствования, и выделение духовных свойств некой избирательной отдельной личности посредством концентрации на некоем собирателе внимания изрядного количества стороннего разнонаправленного интереса. Что ж, попытаемся разложить разницу между подобного рода положеньями по полочкам, представив всё и в составляющих деталях. Прежде всего, тот, кто качественно улучшает самого себя, такой как будто тянется к какой-то высоте, стремясь подняться выше в ощущениях и понимании происходящего. Та, личность, формируясь-воплощаясь в образ, которой (или же которому) пристало становиться центром, собирающим на своём облике внимание других, при взгляде на происходящее со стороны начинает выглядеть чем-то вроде выставленного на показ объекта, узнаваемого многими, (в сравнении, при таком весьма обильном интересе словно лампочек немалое количество успело окружить). Теперь попытаемся представить поточней, какая разница в способностях может наметиться, (и оказаться после вот такого вот отмеченной), при этом надо понимать, что некое присутствие такого рода разницы должно присутствовать и замечаться, иначе как о чём-либо таком хоть малое, а представление составить? А между тем, не появлялось бы такое представление о вот таких, ну хоть каких-то там особенностях, так и с чего бы возникать тому желанию повсюду и в как только оное возможно большем из доступного количестве, а выставлять своё изображение насколько можно напоказ? При этом тот, кто чаще всего точно уж не сам себя изображал и выставлял демонстративно напоказ, делая так собственный образ узнаваемый, понятно, что такой субъект обременял такой заботою других, могущество, благодаря которому такой-то вот субъект и мог такое вот осуществить, это одно, но для начала всех необходимых для подобного как надо оформления трудов-забот необходимо в представлении сознанья своего как-то связать появление своего изображения перед глазами многих с некими результатами, темами, который от такого ждёшь, и от которого сам ожидаешь только самого приятного. И так, что же здесь может выглядеть, и стимулятором, и поощрением, способным подтолкнуть, как должно, в надлежащем направлении? Конечно, никогда не надо забывать о самолюбии и самомнении. Но тут просто изображение, копирующее чей-то образ, выставленное напоказ, далеко не самый радикально значимый из стимулов, куда важней тут те повседневные, обыденные ощущения, которые, как надо понимать, возникают благодаря вниманию людей, в обычном окружении которых и живёшь. Само изображение, копия чьего-то образа, выставляется как можно более открыто, напоказ, как раз, чтобы иные посмотрели и, для себя выяснив, какой вот этот, тот, кто там так, демонстрируя себя, изображён, обрели способность узнавать и тешиться неким набором побуждающих к чему-то и к какому-то там действию чувству. Так что же может становится той причиной? Желание, чтобы сам и себя мог тем потешить? Мол, вот де здесь вот какой-такой, смотрю-любуюсь, и другие тоже в сторону изображённого глядят-любуются, теперь те, кому выпало проводить жизнь в кругу благих и ближних для такой персоны, с ещё более серьёзным стимулом готовы демонстрировать такой, теперь-то точно узнаваемой и среди прочих выделяющейся личности свой пиетет? Но тут на первый план выступают тонкости: Обычно для того, чтоб выставить напоказ копию-изображение своего облика, уже необходимо быть в среде живущих тем, чьё пожелание осуществляется. То есть тем, в отношении кого поклонение уже имеет место быть. Так что тогда, когда такое вот изображение если и создаётся, то для того, чтобы осуществить какое-то влияние на куда большее количество людей, так что ли? Но что тогда с узнаваньем образа изображённого? Те, кому, из-за положения в обществе, в пространстве, не удаётся с постоянством попадать в тот самый ближний круг и непосредственный контакт, где все подобные смогут проявить свой пиетет? Что ж, как показывают тонкости того, что уже и имело место проявиться в виде обстоятельств жизни, если уж люди сами и целенаправленно поставят у себя перед глазами изображение некой особой личности, такая личность начинает ощущать в предпринимаемых делах определённый рост возможностей. Теперь вопрос, на чём подобное может основываться? Раз есть некие методы, благодаря которым, как такое можно понимать, и происходят подмечаемые перемены в чём-либо, как-либо происходящем, то каковы такие факторы влияющие? Что ж, попытаемся-ка в этом как-то разобраться. И так, что тут имеем? В основе, в сущности, главенствует изображение, которое при взгляде и без промедления отождествляют с кем-то, и известным, и конкретным. Что из себя такое может представлять? И какова должна быть степень внешней узнаваемости именно того, кого вот так, с прицелом на такое опознание изобразили? И что тут выглядит более значимым, сама внешняя схожесть, имеется ввиду одинаковость внешности, или на первый план просится то, что связано с мысленным образом кого-то вот того, кому своим изображением, выставленным напоказ, и получилось сконцентрировать на себе несколько больше чем обычно вот такое вот внимание всех прочих, по ходу жизни, либо только на это изображение, либо и на того, кто так изображён по ходу дела посмотревших? Касательно того, кто как-либо изображён, было бы странно ожидать, что с тем, изображённым, да и ещё в непосредственной форме хоть какого-то контакта, встретится каждый из случайно посмотревших на такое, выставленное напоказ изображение. Разумеется, если такая встреча, да и ещё по ходу жизни вдруг и где-то, и когда-то там случится, то вот так выставленное и какое-то там изображение перед глазами может проявить себя неким реально понуждающим к чему-то стимулятором. Во всяком случае может послужить достаточно веской причиной в присутствии личности, там, либо где-то, как-то там ещё так вот изображённой, вести себя так ли, или же, в противовес, и полностью иначе. Но и не более того. То есть, это опять рисуется как ситуация, при которой в первую очередь и во главу угла, на первый план, выдвигаются отношения определённого свойства, более характерные при непосредственном ближнем контакте, но вот и только-то то. А между тем, если, благодаря взглядам, направленным на привлёкшее внимание изображение, у этой личности в том, чем изображённая личина там и занята, начинает возникать-проявляться некий определённый, да ещё и замечаемый живущими, своеобразный прогресс, то, значит, между взглядом в сторону такого вот изображения, и тем, кто, как представляется посмотревшему, изображён, устанавливается, похоже что, какая-то, приводящая к надлежащего, соответствующего рода последствиям, какая-никакая связь. И тут, нельзя не обратить внимание, присутствуют сразу несколько способов рассмотреть получающуюся ситуацию. С одной стороны – образ, вот на него, как-то, где-то и когда-то посмотрели, и, как изображение, стал достоянием сознания, которое, как надо понимать, без промедления, тут же, снабдило этот образ чем-то информационным и указующе-описательным, обременяющим это обличие некими мыслями, чувствами, отношением. Одновременно, что из себя может представлять такого рода некое изображение? Копию-отпечаток образа изображённого? Но то изображение может быть создано и при непосредственном взгляде на того, кого изобразили, а может оказаться копией с копии. То есть, если в достаточной степени категорично рассматривать получающуюся ситуацию, даже самим изображением-копией чего-либо или кого-либо, то, что предстало перед посмотревшими глазами того смотрящего изображение делает именно отношение сознания к тому, что попалось при взгляде глядящему и на глаза. То есть, тот, кто посмотрит, увидеть может самое разнообразное, но то, что будет так воспринято и так опознано, должно соответствовать тому, о чём смотрящий уже знает, что это как раз именно то, или вот это. А для подобного так считанное и воспринятое как изображение, так получается, должно иметь возможность совпасть в целом перечне опознаваемых факторов с тем, что уже существует в сознании и используется для понимания видимого. Но, то, благодаря чему возникает возможность осуществлять такого рода некое сравнение и опознавание, такое всё копится-оформляется от рождения и в течение всей жизни. А вот то, что может оказаться перед тем увиденным и до того как будто не опознанным, тут рассмотрение подобного способно оказаться даже более чем любопытным. Один из вариантов – о том, как опознать и впредь использовать попавшееся на глаза в качестве примера для последующих опознаний, а это и, по сути, говорит о создании некой основы для формирования какого-то очередного взгляда на что-то из мира, об этом могут каждому смотрящему как-раз сказать и указать. Такого рода способ нового формирования отношения к такому, самому различному, что в самой разной форме, видимости и фиксируется из, окружающего всякое сознание, обыденного мира всевозможнейших событий, знаком каждому живущему ещё со времени рождения и детства. Как указали или же сказали, тыкая пальцем в сторону того, что виделось, так этому в сознании сохраниться, так и примером для опознания вновь вот такого виденного или же почувствованного и служить. То, что такой способ становится основой для формирования взгляда – восприятия окружающего, сразу понятно, благодаря чувственному постоянному сопровождению контакта с такого рода познаваемым объектом, любое нечто из разряда вот такого вот, подобного, способно словно бы само собой приобрести некие дополнительные тонкости-нюансы, что-то вроде на уровне нравится или не нравится, хорошее или же наоборот, не хорошее, но, как надо понимать, базу для всего закладывает некое начало, то есть то, что указывает любопытному сознанию, так как всё это, вот так вот воспринятое, следует всё-таки внутри себя оценивать-принимать. И тут, опять несколько вариантов сюжета. Одно направление – изменение ранее сформировавшегося и существовавшего мнения благодаря неким, подтолкнувшим к подобному обстоятельствам. Другое направление взгляда на в достаточной степени любопытные вещи ведёт в сторону того, что, вот, выставили на всеобщее обозрение образ, а раз так, то соответственно такого рода изображение в той, либо иной форме снабжается некими указаниями, наставляющими, как выставленное напоказ и кем-то увиденное следует воспринимать, и вот, что за результат у такого? Фактически, тем, кто посмотрит, предлагают в качестве основы для создания внутри своего сознания оценочно-определяющей базы для формирования дальнейшего отношения к ещё хоть когда-то вот такому где-либо увиденному, как то, что выставлено напоказ, так и то определяющее и оценочное, что и сопровождало впервые увиденное при состоявшемся контакте с каким-либо выставленным напоказ образом. Что тут просматривается? Со стороны того, кому взбрело на ум так себя рекламировать, тут на первый план выступает желание повлиять на организацию у живущих какого-то особенного взгляда на мир, и через формирование у этих самых живущих такого вот взгляда, стремление начать влияние и на весь мир в целом. Влияние тут просматривается незначительное, и всё-таки. Тот, кто тут смотрит, каким в сторону изображения направили взгляд, направленный, по сути, на то ли, или другое, таким, в зависимости от проявленного отношения, и будет это нечто в сознании воспринимать. Правда, это отношенье сознания, как такое может на нечто материальное из внешнего повлиять? Квадратное можно обозвать круглым, а круглое, наоборот, зафиксировать в сознании тех, кто смотрит, под названьем слова – квадрат. Только какие перемены можно здесь ждать от такого? На первый взгляд не наблюдается ничего, чтобы как-то могло повлиять на изменение образа. К одному только мнение сводится – первое и основное, что станет последствием чего-то подобного, те, кому взбредёт в голову говорить – это квадратное, тех, которые говорят – это круглое, не поймут. Участники действия видят один объект, по логике, даже для изменения качественных оценок тут основополагающего повода нет, если разобраться, только слово, благодаря которому это нечто в сознании тех, кто воспринимает то одинаковое, разное, а раз так, те, чьё сознание связывает такой объект с одним словом, не смогут сформировать такой же образ при опознании, какой сформируют в своём сознании те, для кого всё похожее идентифицируется с чем-то иным. Что же до выставленного напоказ образа, то каким такому изображению фиксироваться в смотрящем сознании во многом зависит именно от того, каким показанное будет опознано смотрящим сознанием. Например – на одной иконе и на другой иконе образ кого-то конкретного, но пусть внешне изображения не похожи, для смотрящего при опознании на первый план выступит то, что для опознания на том и другом изображении написали, или то, что об этих изображениях было сказано. Так сознание смотрящего свяжет увиденное с чем-то конкретно, вне зависимости от того, насколько будут отличатся выставленные изображения. То есть, именно сознание и станет тем базовым, чему и формировать весь, сопровождающий изображение, шлейф из возникающих мыслей, что же до увиденного, с одной стороны зафиксированное зрением выглядит стартовой точкой для начала формирования мнения, что это там такое на глаза при подобном взгляде попалось, с другой стороны, может проступить-повлиять качественная оценка попавшегося на глаза – красивое, некрасивое, лучше того, хуже иного. Однако более этого что? Если окунуться с головой в опыт человеческой жизни, изображение, которое, связав с каким-нибудь словом, захотят идентифицировать в том ли, ином виде, может выглядеть совершенно специфически. По мнению некоторых, молиться можно и на весьма скверно обтёсанный камень, и на простую палку. Действительно, что тут главнее, что именно изображено, или собственное отношение к такого рода изображению? Тут сильно напрягаться необходимости нет, понимание на поверхности лежит – именно тот, кто молится, наделяет то, что находится перед глазами, способностью обратиться к тому, к кому при молении и обратился с молитвой. Для того, чтобы само моление произошло, должно присутствовать весьма заметное количество не дающих повод отвернуться факторов и должных толкований, по сути, создающих необходимую и надлежащим образом организующую базу в озабоченном сознании молящегося подстрекающей уверенности, организующей понимание, что так, молясь, поступать не просто можно, нужно. Если возникнет-формируется мнение о необходимости так поступать, разумеется. То есть, на первый план опять выходит именно сознание молящегося, то есть, именно сознанию решать, как отнестись к увиденному или как-либо иначе выявленному и донесённому до этого сознания извне. И вот тут два фактора смешиваются. С одной стороны, объекты и изображения, которые будут вызывать одинаковую-близкую реакцию в фиксирующем всякое подобное сознании, могут кардинально отличаться внешне и по сути. Без идентифицирующего мнения опознающего сознания то, что предстало перед взглядом, просто нечто из окружающего внешнего обыденного мира, и не более того. Во всяком случае для этого, смотрящего сознания. Теперь то, что, сформировавшимся на основе существующего опыта, мнением глядящего сознания с этим, фиксируемым, теми-иными мыслями, а так или иначе связывается. Само существование когда-то как-то где-то и чего-то с тем, что напомнило о том, о чём подумалось сомнительно, чтобы имело непосредственно прямую связь. Для возникновения какого-никакого мнения о чём-либо необходимы некие основы, что-то, что напоминает о случившемся или же наоборот, не случившемся, о котором тот, кто смотрит, знает. Но как всё это связано с тем, что тот, кто смотрит и увидел, напрямую? По сути, если рассмотреть вопрос, никак. Всё, что сопроводит увиденное, порождение именно сознания смотрящего, и возникать всему такому именно из жизненного опыта. Само то, после визуального контакта с чем, сознанию смотрящего впору наполниться такими или же иными мыслями, может представлять из себя всё, что угодно. А потому, откуда тут возникнет связь с тем, и о чём, и по тому ли, или же иному поводу возникнут мысли? Объект есть объект, идентифицированный вот такой опознан и, как следствие, наградил сознание узнавшего мыслями определённого характера. Но и не более того. А это значит, именно сознание тот концентратор восприятия всего, что и имеет некое влияние по факту оказания внимания? Всё выглядит так, как будто там, в каждом посмотревшем свой собственный, копирующий внешний мир, в котором и имеет место появление-возникновение того, что связано именно с тем, так и на что вот то сознание посмотрит.