Как всё-таки неповторимо удивительно не просто жить среди событий, а понимать, что всё, что происходит, случается с тобой не просто так. Поднять такое, проникнуться подобным пониманием сложно. Ещё сложней наполниться желанием постараться всё заделать лучше. И между прочим полагаю, что всё-таки пока всё получается не то, чтобы не очень хорошо. Но именно стараюсь.
Тревожит то, что люди и пространство пред глазами временами плывет довольно сильно. Уже заметил, что если человек намоленный, лицо его устойчиво под взглядом. У иных такое временами с обликом, что всех таких и толком и не рассмотреть. Все склонно изменяться, и лицо, и тело. Насколько то, что увидел, влияет на конечный результат пока довольно непонятно. Но, судя по всему, какое-то влияние есть. То, что дома или предметы словно плывут и склонны к неким переменам, надо отметить, что тревожит меньше. Тем более, что те крупные, большие перемены, что всё-таки недавно подмечал, на следующий день они исчезли. Дорога снова стала ровной. Да и валидаторы в метро вернули себе свой прежний внешний вид. А люди? Тут утверждать, что всё проходит совершенно без следа уж точно не берусь.
Любопытно, но при всех, любых по сложности, заботах-испытаниях судя по всему чрезвычайно важно, чтобы ты при любых обстоятельствах старался сохранять душевное равновесие и спокойствие. Любое раздражение и расстройство уж точно не приветствуются. Правда, некоторая веселость, особенно когда впору огорчаться, судя по всему, вполне и всё же допустима. И всё-таки душевное равновесие и спокойствие сохранять важнее всего.
Весьма впечатляет количество забот и беспокойств, которые начинают обнимать тебя, когда Творец оборачивается к тебе лицом, смотря на тебя благосклонным взглядом. Жизнь действительно начинает воистину бежать. Всё время есть чем себя занять, хочется успеть сделать и то, и другое, и ещё что-нибудь, пусть разобраться со всем и сразу уж точно не очень-то получается. А как быстро утекает время!
Между тем, как раз в том, что делаешь, и особенно как это делаешь и кроется суть духовного роста. Ощущение правильности того, как поступил, или неправильности, оно потом обязательно придет. При этом ощущение неправильности настигнет и начнет донимать значительно раньше, чаще всего почти сразу. Но что куда больше заботит – на тот момент, когда наступает время что-то решать чтобы действовать, с ощущением правильности или неправильности предстоящих поступков всё далеко не так просто.
Любопытно, но неустойчивость видимого образа, возникнув, даже воспринимается как признак некоего несовершенства. То есть, сказать, что именно не так, трудно. Постоянно преследует мысль, что тут немалое значение имеет, если ты смотришь на человека, его душа. Если на окружающие предметы и ландшафт, то мнение не только твоё, скорее всех окружающих. А мнение людей может быть достаточно неоднозначно.
Что же касается поступков, тех, что следует или не следует в той или иной жизненной ситуации совершить, то тут зачастую мнение о правильности или неправильности содеянного или же не содеянного может спустя совсем небольшой срок времени кардинально изменяться. То есть, существуют ситуации, в которых мнение о правильности всегда однозначно. Для этого, собственно, Божественные заповеди и существуют, чтобы однозначно направлять в правильное русло, когда сомнений в правильности просто по определению не должно оставаться. Но вместе с тем, когда всё далеко не так чётко, например, когда обман направлен в твою сторону, и только догадавшись, в чем подвох, начинаешь о том понимать, тут, хочешь, не хочешь, а действовать так, как в начале обмана, желание по определению пропадает. Вместе с тем, обманутый, в начале общения ты можешь наговорить-наобещать много чего. А как потом отнестись к обязательности таких обещаний, если видишь в тех, на чье благо и должны быть направлены предстоящие дела, сплошное двуличие? Люди, с одной стороны, желают поступать так, чтобы ничем не печалить себя, но одновременно они и обижать себя в угоду другим не готовы.
Кстати, одно из самых любопытных явлений, которым приходит пора проявляться по мере роста духовного совершенства человеческого, как раз в том и заключается, что человек начинает замечать удивительные странности, которыми сопровождается его жизнь. То есть, можно говорить и о том, что этих странностей становится больше. Но то, что они и ранее окружают нас, в том и доли сомнения нет. И всё-таки, пока духовно тот, кто смотрит на происходящее, не вырос, то и увиденное выглядит для него как-то иначе. Может, даже и удивляет, но увидеть-взглянуть на происходящее глубже, увы, смотрящему не по силам.
А это уже любопытно. Ночью пришло откровение о опасности возможной военной распри. Там основной смысл увиденного сводится к тому, что задавали вопрос относительно того, что, возможно, предназначено воевать, и, как следствие, станет причиной начала беды. При этом сам, демонстрируя радостную уверенность, отказывал в праве начать то одному, то другому. По логике такое должно только обрадовать. И в данном варианте, так и есть, обрадовало. И всё-таки, так как перечень не был доведен до конца, потом всё же стали донимать резонно смутные сомнения. Более всего не желаю возникновения очередной воинственной распил, при этом любой. Что бы нас между собой не ссорило, пусть да не случится такого, чтобы такая ссора переросло в реальный вооруженный конфликт. Бряцать оружием, пусть небезопасно, но можно, а вот пускать его в ход воистину недопустимо, ни при каких условиях, никогда. Если зло не попытается само воевать, время пройдет, в зле порождая зло оно само в нем и захлебнется. Так уж устроена жизнь, радуюсь совершенствоваться можно только творя добро. Только относят к любому соседу так, как хотел бы чтобы относились к тебе, можно ощутить, что вокруг расстилается благодать. Только в любви и заботе тот самый свет, к которому впору стремиться, и который способен вести за собой. Иное, увы, но готовит исключительно и только конфликт и взаимную распрю. И мы так созданы, душой мы тянемся исключительно в сторону мира и взаимной любви. Вот только корыстная мишура, да ещё помаранная самолюбием и тягой в сторону власти и славы, способна понатворить многое. Потом, когда зло уже составило след, многое может прийти, там, среди прочего, может сверкнуть вспышкой даже раскаяние. Да только, если от твоих дел погибло, и погибло немало, много ли в том рассеянии радости? Особенно для тех, чьи родственники своей жизнью и прокатились? И простят ли они тем, кого посчитают виновником гибели, то, что, как результат, и случилось? А потому, не лучше ли ещё до того, как такое начнётся, постараться и заботиться тем, чтобы склонных к безответственным распрям никогда не оказывались у властных вершин? (А войну, между прочим, мы уже заимели. И самое жуткое, что эта война планомерно переросла в третью мировую войну, только вот такого, малого, карманного для всех участвующих масштаба. И воевать никто не хочет по большому счёту, у всех другие интересы, но люди соревнуются в том, кто кого в большем количестве убьёт. А потому у воинственного результата только одна радость – никому желания нет выводить военное столкновение за рамки ныне существующего именно карманного режима.)
Как поступить, если ощущаешь себя обязанным сделать нечто, видишь что-то такое, что другим недоступно, и вместе с тем чётко и ясно понимаешь, что неприятие сказанного тобой будет более чем решительным и самое меньшее, что грозит, так это то, что просто сумасшедшим назовут? Люди если и склонны меняться, так только если к таким переменам зовут примеры других. Примеры, которым впору завидовать, и которыми впору восхититься. Инертность большинства чудовищно велика. Людей в большинстве своем тянет к определенности и спокойствию. Жажда перемен удел немногих. Но и таких в сторону совершенно неожиданных действий прежде должно потянуть. Что-то должно стать неким увлекающим началом. А вот что? Тут варианты возможны самые разные. Христос своим примером породил надежду как-то по-особенному обмануть смерть. Он свернул ярко, увлек многих. Была ли их вера действительно искренней?
Если хочется плакать – плачь, если хочется веселиться – пой! Будь по воле Божьей самим собой. Не замыкайся в круг ограничений, лети коли крылья даны, будь Светом для других, коль внутри горит Свет! Ты, по воле Господа, сам творец того, что в результате назовешь словом жизнь. Может, тебе дано и немного, но только от тебя зависит, насколько и то немного в результате проявится. Только ты и больше никто способен справиться со всеми возможными ограничениями и препонами и дать самому себе воссиять звездой общей радости. Только то, как ты жил, прочертит линию памяти о тебе. И уж не обессудь, но только к самому себе можно предъявлять претензии, негодуя, если кажется, что что-то не удалось. Человеку, по воле Господа, всегда даруется выбор, а вот что сделать, куда пойти, тут уже живущего право решать. Тут уж если занесло не туда и натворил несусветных дел, имей смелость в том сознаться-покаяться хоть самому себе, Создателя научись в том покаяния не забывать, научись видеть не просто некое зло, постоянно донимающее то тут, то там, а наказание за грехи. Вот так, глядишь, и откроются твои глаза, обретя возможность по-иному смотреть на иное. А уж коли начнется твориться такое чудо Господне, тут уже и необходимости подгонять самого себя больше не будет. Сам побежишь тем путем, на который тебе Господь Бог указал. Сам начнешь изо всех сил насколько сможешь стараться. Что в результате у тебя выйдет? Заранее предсказывать не берусь. Жизнь в своих хитросплетениях сложна. И всё же, как показывает нам прежде всего опыт чужой, именно так и только так можно, как результат, достигнуть лучшего из того, что тебе отпущено. Старайся. Прежде всего прилагай усилия и совершенствуя себя. Только так достигается результат. И уж точно, получившееся всегда лучше всего лишь задуманного, содеянное всегда лучше просто пустых мечтаний. Живи, радуй своей жизнью других, не марай себя грехом и твори, коли даровано, вот и Господь возрадуется жизни такой. А от радости Господа и другим живущим станет лишь хорошо. От того и жизнь вокруг потечет куда больше радуя, чем печаля.
Ожидать от Высших сил зла неразумно. Ты прежде всего творение Господа, созданное им, чтобы радовать Всевышнего. А потому прежде всего научись во всем, пусть даже оно и выглядит крайне мало приятно, видеть нечто, тебя исключительно улучшающее, способное, пусть не в этот раз, но рано ли, поздно, исключительно и во многом помочь. Помни, чем и как оно поможет тебе, по началу, может, и не рассмотреть, для того время придет, и духом ты окрепнешь, и смотреть на всё станешь слегка по-иному. Увидишь в том, что на момент, когда вершащееся вызывало только печаль, и заботу о тебе, и некую особую пользу. Правда, помни, для таких перемен впору всё-таки хоть немного, но поумнеть, и научиться смотреть на происходящее куда глубже видящим взглядом. Старайся, преодолевай препятствия, и да откроется тебе то, что скрыто! Воссияй взглядом своим, и да предстанут перед тобой истины, ранее ускользавшие, неприметные. Преобразись, и разумом, и духовно, и уж поверь, коли случится с тобой такое, никогда, и ни за какие блага не захочешь вернуться назад, к прежнему убогому неразумию своему.
Критиковать все горазды, а вот как до дела доходит, увы.
Как люди всё- таки любят подталкивать других людей к целенаправленному двуличию и лукавства. Казалось бы, заранее ясно, требуешь ты такого, что исполнять точно не станут. То есть заранее предполагается, что те, к кому и направлено, казалось бы, вполне правое по сути своей понужденье, обязательно найдут способ все стороной обойти, пусть ложью-обманом, но избавят себя от малоприятных забот. А как результат только грязь на душе, так как обмана не марающего душу попросту не бывает. Вот и вопрос сразу возникает, а достойно ли сие старание достичь лучшего, если результат столь неприемлем?
Любопытная особенность, если сразу не записать, потом эти мысли, очень может статься, и вовсе в голову не придут. На фоне того, что записанные рассуждения словно кто-то постоянно, толи подсказывает, толи корректирует, возникает вполне естественный вопрос – а откуда тогда всё это берется? И кто помощник и направляющий в подобном постоянном написании слов, повествующих о том или ином?
Любопытно, но чтобы претерпевать некие, далеко не всегда объяснимые изменения, которым свойственно проявляться по мере качественного духовного самосовершенствования, человеку прежде всего необходимо именно верить. Перемены прежде всего именно странны, может быть даже в чем-то, со всей определенностью можно сказать, неожиданны. К таким новшествам, зачастую, надо ещё привыкнуть. И не бояться. Вера, предполагающая слепое согласие с волей Божьей, в данном случае станет самым лучшим помощником. Поначалу. Потом, коли будет на то воля Господа, к человеку может снизойти благодать понимания. То, что раньше выглядело пугающе-неожиданно, после подобного света истины, обретает способность увлечь, вооружает логикой объясняющих доводов, дарит способность дарить понимание в вопросах, до того принимавшихся исключительно как факт, то есть именно на веру. Человек, от примитивного согласия со всем, с чем, так ли, иначе сталкивается лицом к лицу, делает шаг к попыткам объяснить что-либо из и до того ранее ведомого, потом к признанию новоявленного в качестве истины, достойной становиться опорной при рассуждениях о вещах, о которых раньше и вовсе разговоров не заводилось.
Так что же с тем, что здесь вижу? На этот раз увидел некую карту, раздельно города, и мировую. Карты объемные. К чему бы такое? И о чем такое могло подобным поведать? Пока, будем честны, ничего не понять. Скорей только путаница возникает, и в мыслях, и в ожиданиях. И о чем по такому поводу впору писать, тоже скорее один вопросы, ответов что-то не наблюдается. А хорошо бы иметь как раз те благие ответы.
Человек смертен. Истина сея непреложная. Оспорить её не дано никому. Больше того, если ты наделен разумом, ты не станешь спорить и с тем, что вечная жизнь, по определению лишенная развития и совершенствования скорей походит на наказание, чем на награду. Человеку свойственно стремиться к чему-то неведомому, иному, зовущему и манящему. Когда перемен и нового по определению нет, да это же настоящий кошмар! Вместе с тем, Господь по определению прежде всего желает, чтобы мы становились именно лучше. Все дарованные Им поучения направлены именно на это. Совершенствуясь, душа наша должна радовать, и нас, мы рождены, чтобы постараться воссиять в совершенстве своём, и силы высшие, так как мы в немалой степени продукт их труда и забот. Пусть проникнуться пониманием тонкостей сути того, что с нами происходит, даровано далеко не каждому, следовать указаниям и правилам, ниспосланным свыше способен любой живущий. А это само уже просто по определению приводит того, кто ищет, к дороге праведной.
Не без интересны поощрения и наказания, настигающие нас в процессе движения от чего-то начально-простого к чему-то венчающе – более сложному. Истина непреложна – никогда не надо спешить с определением, что из этого знаменует некое зло, а что принесет ту самую, столь желанную пользу. Время обладает удивительной особенностью менять наши взгляды на всё. То, что в недалеком прошлом выглядело как самое подлое издевательство, минует день-другой, изменятся обстоятельства, и вот уже не без удивления констатируешь, что не было бы того, что тогда воистину бесило, и всё, что потом порадовало, просто бы не случилось. Оказывается, надо ещё оказаться готовым к тому, что тебя ждёт, и если не пройти через испытания, то дойти до знаменующей победу цели в подобном путешествии дело по сути своей нереальное.
23
ТЕКСТ ИЗ РАННИХ Жизнь. Здесь возникает осознание личности – такая, непосредственно возникшая, сформировавшаяся личность, оформившаяся в откровенной индивидуальности, имея плоть и достигая некоторого, в том или ином, а хоть какого-то, но совершенства, при этом, сразу и как совершенства интеллектуального, насколько только весь подобный интеллект сумеет сообразно обстоятельствам усовершенствоваться, и совершенства именно телесного, здесь тоже многое зависит от того, насколько должные старания окажутся приложены, и вследствие такого рода прилагаемых усилий, такое воплощение духа во плоти, по сути, обретает для существования своего весь мир. Через дарованную от рожденья плоть можно оказывать воздействие на всё, происходящее в зоне фиксации развившегося интеллекта. При этом от рожденья плотское всё то, что наполняется таким, духовно все организующим началом, наделено не только несомненно выделяющейся и в чём-то, здесь сомнений нет, особой, не похожей и своеобразной в проявлениях индивидуальностью, но и естественной свободой выбора, как поступить, когда необходимость выбора, как поступить, по самым специфическим причинам, но наступит. Конечно, плоть, возникающая при формировании-возведении-строительстве любого человеческого тела, достаточно скромна в вопросе стартовых способностей организации вокруг себя таких, что-либо изменяющих и как-либо и что-либо преобразующих воздействий, и всё-таки возможности такого рода от рождения точно присутствуют и существуют. И что особенно немаловажно, от рождения в теле формируется сознание, дарующее право и возможность на такого рода, именно целенаправленные, формируемые вновь возникшем интеллектом действия влиять. Как можно понимать, знакомясь с теми, вне сомнения разнящимися, но одновременно очень, даже несколько избыточно похожими потоками из информации, которые до сознания, (то есть, имеется в виду сознание как раз рождающихся и потом живущих), уже очень давно пытаются донести те или же иные из существовавших раньше и поныне существующих религий, такого рода преобразование-воздействие по формированию, в течение существования индивидуализирующейся и оформляющейся непосредственно-отдельно-личностно души, дарует как раз именно такой душе возможность после смерти плоти становиться чем-то, способным продолжать существовать, одно только, здесь, сомнений нет, всё же присутствует беда, всё данное существование, как можно понимать, знакомясь с теми же разнообразными религиозными основами, со всех сторон, кольцом окружено воистину набором из разнообразнейших и крайне экзотических ограничений и воздействий. Ну, например, для непосредственного оформления-возникновения чего-либо подобного, то есть чего-то, что когда-то раньше жило, при этом оформления во что-то, что способно воспринять направленную просьбу, после чего как-либо повлиять на то, что формирует и организует мир вокруг просящего, такой, что именно с подобной просьбой обращается, должен в сознании своём, и через образ, видя этот самый образ, или же через слух, да как угодно, главное оказанным вниманием-обращением, но породить в себе к тому, кто столь достойно жил когда-то, должный интерес. Достойно, это значит, пусть уже и время минуло, и поминаемый ушёл, жил этот, о ком при молении ведётся речь, таким неоценимым образом, что всё-таки в сознании и ныне существующих, и обратившихся к нему, благодаря оставшемуся в памяти живущих следу, поныне будет сохраняться истинная вера, или же надежда, убеждённость, да даже самый примитивный радующий фон, способный убедить того просящего, что всё подобное упоминание в своём сознании в религиозном плане этой самой личности со всей определённостью поможет. Или поможет этой самой личности, которую упоминают, взглядом ли по образу скользнув, иль через слух, после чего, и, очень может статься, желают этому как раз, о ком себе любым из способов напомнили, какой-то вне сомнения желанной, с точки зрения живущих, пусть даже и уже посмертно радующей, чистой, истинной, духовной доброты. Раз умер, тело, потеряв поддержку духа, начинает разлагаться, после чего, если не помешать в подобном разложении, то, и при этом очень быстро, плоть возвращается в объятия всей окружающей природы. А тело, даже мёртвое, в сути своей единственное, что, и непосредственно, согласно приключившимся по теченью жизни измененьям при процессах роста от рождения, последующего возмужания, взросления, как и старенья, напрямую связано с сформировавшимся в такой телесной форме интеллектом-духом. Ну, а раз подобным образом картина раскрывается, то потому и этот, пусть даже по смерти плоти, полностью теряющий возможность повлиять на плоть, оформившийся индивидуально-интеллектуально дух способен, пока плоть сплошь, окончательно не разложилась, непосредственно в границах этой самой плоти укрываться-прятаться, спасаясь таким образом от самого различного того, что этот, таким образом оформившийся по процессу жизни дух по смерти плоти непосредственно и в самой полной мере ожидает. Чувственный фон, как следствие, хотя, скорей, последствие прожитой и закончившейся жизни, по смерти формируется вокруг такого, исключительно духовного начала, за жизнь оформившегося в нечто индивидуальное-особенное, личностное, после чего тому, кто как-либо, самым различным образом пожил, придётся в самой полной мере испытать через воспринимаемый поток, сплошь состоящий из такого фона чувств, устремлений, пожеланий, чаяний, рождаемых окончившийся жизнью, насколько и в какой именно мере то, чем удалось наполнить собственное, и теперь уже по смерти миновавшее существованье, согласно восприятию, способно через эти самые, рождаемые чувства, радовать, терзать, манить, а так же веселить и огорчать. Как можно понимать, такой, рождённый среднестатистической, обычной жизнью фон, сформировавшийся из самых разных, истинным потоком донимающих по смерти чувств и ощущений, практически всегда того, кому приходится по результату прожитого всё подобное испытывать, отнюдь не радует. Чаще всего здесь разговор уместнее вести о чём-либо таком, что как раз впору было бы назвать: кошмар! Что ж, если делать вывод по тому, чему пришлось, притом неоднократно, стать свидетелем, спасают эту, обречённую на муки, чью-то энергетику духовную от некого такого чувственного истязания, протягивая образу, молящему о столь желательном спасении, из Света руку. Протягивая руку именно со стороны, где над происходящим по определению доминирует поток из чувств сплошь исключительно благих, со стороны, где если и главенствует над всем, то сплошь и всюду радующий чувствами достойными, такой и самый Истинный Благословенный Свет, дар в проявлениях реальный Божий, но для того, чтобы самому оформившись, по результату, образом спасающим, сформироваться, необходимо, чтобы образ, получившийся в конце концов, мог исключительно продвинуться, во всём, в чём только можно, как следствие по результату доминируя в вопросах, что сплошь исключительно телесной, плотской, что духовной чистоты. Здесь всё равно, главное в состоянии радости отношения к восприятию присутствующему. Важней всего, чтобы сознание не донимало пониманием наличия тех пятен грязи, как-либо портящих духовно-плотскую основу, оставленных чем-либо, некогда вершившимся при проходившей жизни, желательно, чтобы подобного практически совсем не наблюдалось. Телесная основа? Всё таким образом устроено, что человеческому телу по определению положено от грязи, любой возможной грязи, сколько только можно и как только возможно часто, избавляться постоянно. И в отношении духовной чистоты всё тоже очень строго и определённо. Религии, и не одна, самые разные, совсем не просто пустословья ради стараются учить всех верующих, кому, в самой разной степени близки такие обучающие-наставляющие поученья, что именно следует делать в жизни, чтобы на подобном поприще продвинуться духовно можно было в сторону, после кончины душу человека только радующую, ну, а чего после зачатия, рождения творить, по результату расточая зло, ни в коем случае и никогда, ни при каких условиях нельзя.
Ну? А теперь подумай после всякого всего увиденного и происходящего, как и насколько далеко подобное способно, знаменуя результат, зашкаливать. При этом, находясь в такого рода ситуации, пожалуй, впору было бы и радоваться, если бы все, чему свидетелем становишься, возможно было бы списать на некую избыточную нереалистичность для всего похожего, мол, это всё то самое, неоднократно подтверждавшееся через нахождения в больницах, сумасшествие, короче, это всё такое экзотическое нездоровье в очередной раз боком взялось выходить. Да только, ведь имеем с оформлением подобного сплошную, и мешающую отмахнуться неприятность! Здесь, спорить трудно, было бы удобно всякое такое сплошь на некорректность при функционировании разума ли, или же сознания списать, одна беда, все, с кем, когда просто и по улице идёшь, встречаешься, и видя, замечая, как для брошенного в этом направлении, теперешнего взгляда люди выглядят, какими странностями все такие, и, по логике, обычнейшие люди, последствием того, что видишь, всячески и самым разным образом, всё время награждаются, и с постоянством искажаются! То самым специфичным образом, то этак, да по-всякому! И, чаще всего, ежели по ощущениям судить, все эти перемены происходят в сторону уж точно далеко не лучшую. А между тем меняются и искажаются такие встречные даже побольше, чем полномасштабно! Самых различных, и под взгляд случайно попадающих реально искажает здорово! И, кстати, первое, о чём, лишь начиная видеть всё из этого потока, незамедлительно, но начинаешь думать, что всё всякое такое, и избыточно изрядное количество малоприятных обликов, казалось бы, даже захочешь столь немало малосимпатичных лиц увидеть, и то, вряд ли удастся, да ещё вокруг кого-то одного собрать. Тем более, что, если исходить из пожеланий, то любым живущим, а хотелось бы как раз наоборот, чтобы все встречные увиденные собственным обличием, особенно когда на ком-нибудь остановился взглядом, по меньшей мере становились несколько посимпатичней. А в данном случае! Пусть окончательным обезображиванием всё происходящее, когда посмотришь на такое, взглядом зафиксировав, а тоже вроде всё же не назвать, но, всё равно, здесь впору было бы желать, чтобы все те, кого, вследствие подобных перемен, увидишь, выглядели бы заметно более приемлемо-благопристойно и приятно. При этом перемены эти, пока толком ну никак не объяснить. По первым ощущениям, всё, что касается случающихся перемен, по большей части если и распространяется, то как раз именно на то, что связано с обличием людским. Всё, что относится к чему-либо материальному и неживому и, вследствие такого, по своей сути, образующему окружающее всех живых, обычное пространство, если такие перемены и касаются, то о подобных изменениях, ну, уж во всяком случае, пока, пожалуй, впору лишь гадать. Например, люди, что встречаются, когда из дома выйдешь, здесь, действительно, даже какое-то довольно откровенно повторяющееся однотипно-схожее однообразие в таких искажениях во внешнем оформлении довольно быстро, если же не сразу подмечается. От пожилых вплоть до детей, все чем-то этаким, с намёком на похожее отмечены. То есть, возможно, даже и хотелось, чтобы, в принципе, а как раз наоборот, всё видимое если и менялось, точно, в сторону куда более радующей внешней симпатичностью, да только, уж, во всяком случае, пока, как-то не слишком удаётся что-то некое такое как-то высмотреть-увидеть. Вся ситуация, что складывается? Ну, как сказать, такая ситуация, если судить по первым, и сформировавшимся, и несколько нелепым ощущениям, по сути, даже смотрится с некоторых пор даже побольше, чем необычайно. Во всяком случае, теперь, когда вся голова, заметно изменившаяся с некоторых пор, по-прежнему претерпевает некие, текущие куда-то перемены, мир видимых людских обличий словно бы подстраивается под, таким образом оформляющуюся, своего рода схему-образ восприятия окружающего мира. Правда, пока не очень ясно, почему столь многие из всяких, на кого посмотришь, то есть, элементарно встретишь по дороге, бросишь взгляд, с устойчивым однообразьем начинают выглядеть как раз именно таким образом, что, сплошь, и как-то словно бы само собой рождается желание от этого увиденного поскорее отвернуться. Но, это всё, особенно если пытаться браться растолковывать происходящее с позиции, в которой с некоторых пор находишься, одновременно начинает выглядеть своего рода объяснением наличия в обычном человеческом существовании Божественного все организующего базиса. Действительно, похоже, если уж и сам меняешься, претерпеваешь надлежащего порядка преобразования и изменения, то всё, происходящее вокруг, по мере-степени возможности под чувства-пожеланья начинает словно бы само подстраиваться. Здесь в плане руководства всем, таким специфическим образом вокруг организующимся и фиксируемым всем и всяческим набором чувств, не всё относится к разряду просто-гладко, а всё уж, скорей, как раз наоборот. Ну, например, сейчас вроде бы, довольно ясно, что все и всякие, кого, в меру зрительного восприятия происходящего, фиксируя, хоть как-то всё же вижу, с внешним обликом, в плане всякого увиденного, и, если и судить об этом с точки зрения, основанной на непосредственном восприятии увиденного, претерпевают своего рода специфические нелады, иначе говоря, без объяснения понятно, насколько всё это в определённой степени не как обычно, но как именно всякое такое можно было бы, подстраивая под благие пожелания, улучшить – здесь точно тайны нет, что что-либо подобное пока определённо вне озабоченного этими благими пожеланиями, задумавшегося о таком сознания. То есть, таким образом всё строится вокруг: С одной, со всей определённостью присутствующей стороны вопроса, такого рода изменениям – искажениям, легко и просто отмахнувшись от такого и сославшись на всё то же, признанное медициной сумасшествие, в существовании элементарно отказать, и вместе с тем, взять-отказать в существовании столь радикальным переменам, по жизни сталкиваясь с этим, в сущности, на каждом сделанном шагу, никак не получается, ну, просто, ну никак не получается, просто нельзя! Такого рода изменения, вокруг способного фиксировать такого рода изменения сознания с определённостью словно текут! Хотя бы тот же мёд, как начались такого рода перемены, засахарился сразу! (А непосредственно теперь, как месяцы прошли, засахарился весь, при всём таком настолько, что ныне разве что ножом такое с силой можно ковырять! И о таком ведь тоже писано немало.) А лица, и на фотографиях, и среди всех таких, что, когда выйдешь, встретятся, под взглядом столь внушительно меняются! И если бы ещё менялись в сторону заметно большей симпатичности! А ноги и иные формы тела всё таких же встретившихся, здесь тоже с некоторых пор перемены с удручающим однообразием, подстраиваются под не самый лучший образ формы и обличия! И если это всё из-за подобных взглядов? Точно, хотелось бы как раз наоборот! Чтобы увиденное впечатляло, радовало! А в данном случае! Уж если по рождающемуся, когда такое видишь, ощущению и возникает некая реакция, то здесь скорее впору начинать желать от такого видимого и без промедления отвернуться, не смотреть, чтобы не знать о чём-либо подобном и таком. Пока, как можно догадаться, всё-таки, во всём столь экзотическом, происходящем рядом, и вокруг, и с тем, что наполняет жизнь и формирует мир, а понимаю удивительно немного. Действительно, такое, что, и постоянно, происходит с некоторых пор, куда сподручней и удобней было бы списать на сумасшествие! Одна беда, то, что фиксируется всем набором чувств, и этому чему, а всё это побольше чем нелепо, странно, уж явно и скорее удивляешься, отпущено участвовать в формировании всего того, что заполняет окружающее обликами разными. Наверно было бы удобней отмахнуться от подобного, мол, всё это сплошь здесь один лишь выдуманный вздор. Да только, есть беда, вышел на улицу, на всех, кто встретился, идёшь, глядишь, и каждый, на кого, может, только скользнув случайно взглядом, посмотрел, без промедленья словно неким искажениям подвергся! А Солнце? Словно бы прощаясь, и на несколько часов в небе задержавшееся Солнце! Такое человеку, пользующемуся для всеми признанного объяснения происходящего, всем тем, что, в базовой основе и среди людей, считается обычным и обыденным, ни при каких условиях и никогда не растолкуешь. Как быть, когда участником такого был, стоял, фиксировал, смотрел, молился, видел! И как теперь, берясь судить о чём-либо подобном, себе, с уверенностью, отмахнувшись от того, чего участником сам побывал, сказать: всё ерунда, пустое, вымыслы и глупость. Да, спору нет. Хотелось бы нащупать объяснения к такому. Тем более, что это, то есть, всё такое-разное и всякое, а далеко не первый образ-форма проявления такого, несомненно удивляющего, с которым по теченью жизни сталкиваться приходилось. Что же по ходу дела дальше будет? Попробуй-ка, предвидь, когда весь череп, голова, и то столь основательно переменились! Если судить по ощущениям, свершившиеся перемены уж по меньшей мере очень основательные и солидные. И что-то дальше может приключиться! Здесь, правда, в отношении используемой памяти вопрос действительно, чем дальше, тем сложней. Во всяком случае, всё то, что донимает-озабочивает ныне, уж если для оценки посмотреть на формирующееся сейчас, совсем не в радость. Конечно. Забываться свойственно всему. И не зависимо от обстоятельств и происходящего. Потом если хоть что-нибудь и вспоминается, то это всё скорее происходит в виде исключения. То есть, понятно, что, и с некоторых пор, глобально, многое переменилось, весь мир вокруг, а словно бы в определении, и в целом поменялся. Не всё, оставшееся от того, что выглядело-было чем-то именно таким же сообразно памяти, в той самой памяти, согласно факту-результату, сохранилось. И всё-таки, пока понятно, что такого рода перемены-искаженья окружающего мира для оного-того, что принято обременять понятьем-словом: личность, определённо, просто без следа не минут.