Пытаемся подумать, что же здесь в основах – будучи людьми, обычно и при жизни, смотрим на всё, как и на облик разный-всякий и иной-чужой, чаще всего словно бы в глаза друг другу заглянуть пытаемся, и это уже в обязательном порядке рождает разные довольно специфические мысли, ну, а это, в свою очередь, рождает этот самый, исключительно чувственный фон, (след, оставшийся в памяти после таких имевших место взглядов и последствий визуального общения после таких разнообразных взглядов из прожитого) и, как следствие, надлежащие перемены в незамедлительной чувственной оценке в отношении увиденного в том, этом или же всяческом ином. Что же касается знаковой оценки всякого при чём-либо подобном, одно из основных, с чем сразу соглашаешься – повсюду высшее существо, Бог. При этом всё подобное заставляет сформулировать предположение, что смотрит Высший Взгляд на всё, всех, вся из пространства и любыми как-либо увиденными в этом окружающем глазами. Как результат оказываешься лишённым возможности как-нибудь спрятаться, стараясь избегнуть внешнего взгляда на облик свой со стороны увиденного, разного, вследствие чего такое, как можно понять, и может формулироваться сознанием как самый страшный и нелепейший кошмар! Ну, кто захочет оказаться всюду и под взглядом Высших Свойств, и воплощением взгляда Всевышнего? Здесь можно ещё много чего именно такого всякого по ходу дела как-либо придумывать, опираясь на фантазию, в результате чего становиться Божьим воплощением, уж точно, не захочет ни один родившийся-живущий, или, во всяком случае, никто из таких, (как было как-то в ходе прочего показано) бледные отблески которых, оставшиеся после прожитой – кончившейся жизни, ссорясь и перепихиваясь, с постоянством мешают должному течению процесса как-либо происходящего спасения. Представить себя, становящегося воплощением подобной образом судьбы, как видно, в этом сборище не хочет вроде бы никто, ни в какую. Как можно понять, всякий, кому становиться реальным воплощением Образа Божьего, что потом знаменует право и возможность приблизиться к этому, ослепляющему и, как можно понять, рождающему у сторонних наблюдателей мысли, словно и такой возвысившийся при таком горит, ярчайшему на свете, Высшему Сиянию ближе всех прочих, что, в свою очередь, в глазах подобных, сторонящихся Сиянья оценщиков, означает, уж не больше, и не меньше, как страдать более всех прочих разных и других. А ведь этот Свет, охвативший жившую в телесных формах душу, по сути своей это чувства, которые рождаются при восприятии обращений подобным образом некогда жившего при общении с теми, кому предстоит и далее, направляя взгляд в сторону такого образа в поисках помощи обращаться, не иначе, как выпрашивая себе нечто. И именно поэтому неимоверно важно, чтобы шлейф, состоящий из возникающих рождающихся чувств, посетивших любого, кто по жизни посмотрел в сторону оставленных неким ушедшим, узнаваемых изображений и напоминаний, повествующих, как, ныне всё-таки покойный, в своё время жил, творил, при любых обстоятельствах, то есть всегда, оставался только чистым – светлым. То есть, чтобы не наблюдалось на таком, что обычно принято называть этой самой совестью ныне покойного, ни единого марающего пятнышка. Что ж, таким образом формируется для полноты предложенного восприятия, ещё, и не одно, несколько форм восприятия давно известного многим слова Спаситель. Если использовать существовавший, прежний взгляд, то это такой, кто, отгораживая и спасая от сияния-жжения далеко не самых лучших возникающих чувств, закрывает и скрывает всех остальных от наказания. Однако, а с самим-то что? Видимо именно здесь более всего всё и зависит от наличия либо отсутствия тёмных пятен на таком спасительном, желанном образе. Тёмное пятно как проявление злого, похоже, с яркостью вспыхнет на духовном образе избыточным проявлением чувств далеко не самого приятного характера. Однако, при подобных взглядах трудно отстраниться от, например, такого, что, при подобного рода катаклизмах, присутствует следствием, всякое, из-за чего в самую пору и одолевать себя сомнениями. Скорей наоборот, само течение, возникновение не лучших и одолевающих сознание чувств станет, сообразно стороннему взгляду смотрящего, тем самым, далеко не радующим тёмным пятном духовного характера.
Получается, что теперь следует сознание отныне представлять чем-то вроде такой системы восприятия, реагирующей на прочитанное на уровне – понравилось-нет, не понравилось, или чем-то вроде инструмента оценки получившегося качественного свойства – таким образом лучше-хуже, разделяющей-объединяющей при перечитывании получившийся продукт. Как можно обратить внимание, попробуй объяснить такое самым обычным из участников происходящего, себе-то точно уж, такое замечаешь сразу, пожелать не захотят. Больно пугающе выглядит в обычном среднестатистическом представлении та перспектива, ожидающая чем-либо подобным озабоченных. А вместе с тем в такой ли, иной степени, но проступают сразу же заметные, яркие факторы, со всей определённостью свидетельствующие, что происходящие преобразования и изменения с некоторых пор начинают переваливать за грани до того обыденно и обычного, и общего стандартного. Что ж. Будем искренне надеяться, что в разных и подобных выводах со всей определённостью, а всё-таки не ошибаюсь, теша себя исключительно надеждами только на лучшие последствия после подобных пертурбаций. Что ещё можно здесь сказать? Глупо терзать себя раздумьями, хорошо ли то, что столь далеко продвинулся в вопросах выяснения ранее скрытых истин, или плохо? С одной стороны картинка по полученным результатам вырисовывается такая, что впору начинать себя самым искренним образом всерьёз жалеть, с другой стороны, отказываться от проступившего и выясненного, и всё только лишь для того, чтобы по-прежнему наивно пребывать в счастливом и ничтожнейшем неведении? Увы, но даже сам вопрос, и то, сам по себе, но смотрится до неприличия не слишком радуя и несерьёзно. Сейчас в самую пору радоваться и тому, что эти самые проблемы с памятью, наличие которых с некоторых пор и доли малого сомнения не вызывают, не перехлёстывают за допустимый край приемлемого, а то, приходится, и с постоянством, констатировать, насколько же со всем таким уже до неприличья непросто. Что же касается другого-прочего и остального? Скорее здесь впору задуматься о таком, чем именно себя максимально правильно занять, при этом всё и таким образом организовывая, чтобы всегда, во всяком случае по возможности всегда выглядело исключительно интересующим и должным образом приятным-увлекающим. Как можно понимать, в основе исходя из ныне понятого, по жизни впредь гораздо лучше было бы перемещаться исключительно и сплошь без хоть какой-нибудь одежды. Здесь трудно не отметить, что присутствуют нюансы – ведь где течёт обычно называемая, именно общественная жизнь обычного обыденно и живущего сообщества людского, организовать подобное по меньшей мере очень необычно и непросто, то есть, пусть и возможно всё-таки хоть что-то, но сплошь исключительно лишь тёплым летом. К тому же, при очередном новом развитии сюжета важно помнить, что по квартире полностью раздетым, голым, ходить относительно легко, к тому же нет никакой опасности возникновения конфликта, в отличие от перемещения даже только лишь в трусах по городу – здесь всё-таки желающие организовать ну хоть какой-никакой конфликт, а появляются, и этого отрицать нельзя. С такой с некоторых пор предельно специфической, преобразующейся черепной коробкой, но допускать подобное не в коем случае нежелательно. Поэтому, даже когда изрядно потеплеет, весьма благоразумней будет, если всё-таки возникнет в некоем таком необходимость, а выходить на улицу одетым. Количество одежды при таком не столь и важно, здесь в основном приоритете полное отсутствие одежды, чтоб тело было голое и чистое. Как в ныне уж минувшем прошлом на подобное глядел: А как похолодает что? Да, что творить тогда? Все признаки свидетельствуют, что одежда, при всём подобном независимо какая, если в таком правильно всё понимаю, то практически любая, воспринимается в русле всего происходящего как нечто грязное, недопустимое, по факту наличия влекущее к последствиям, столь нежелательным, сколь это только можно было бы измыслить и придумать. Конечно, всё это, возможно, просто лишь очередная несусветная подсунутая глупость, в конце концов, очередные испытания могут оказаться самыми различными, и здесь может поможет более серьёзное, по ходу дела, разбирательство в разных деталях. Тем более, что в том, окружающем происходящем, а только-только начал толком в тонкостях такого рода разбираться. Куда ещё такое и при постепенном выяснении таких, из новых и пока неясных, в сущности, возможных истин, потом, в конце концов, а приведёт? В преддверии возможного здесь, да ещё и о таком, ну разве что только гадать пока лишь место остаётся. Касательно же нынешней поры только одно и наблюдается в качестве некого приоритета, что двигаться по жизни дальше, ну, а результат возникнет, поглядим – посмотрим. На данный момент присутствует образ Высшего Взгляда в виде сияния Солнца в небе. Основываться следует пока что и на именно таком. Из всех, кто и стоит за всем подобным, уж это точно, обнаружится такой, что позаботится о всяком сплошь различном, чтобы всё в ожидающем, возможном будущем сложилось только правильно и хорошо.
НАПИСАНО ЗНАЧИТЕЛЬНО ПОЗЖЕ
А ведь тогда неслабо озаботились по городу босым в одних трусах гонять! И приключений точно уж хватило самых разных и изрядно. Теперь-то точно знаю, что для лучшего совершенствования телесного лучше быть именно голым, но тогда, в свете выполнения навязанного требования, это уж точно выглядело именно как такая неприятная архитектура, когда почти всё время приходилось встраиваться в своём экзотическом обличие в жизнь общества обыденного и обычного. При этом слишком озабоченным претензиями обычно сразу же указывалось на таких из туристов, которые предпочитали в городе прогулки в майке и с трусами, и огорошивал вопросом, мол, а что, столь сурово донимает, что только лишь трусы на себе оставил, а майку всё же не надел? Ну, в общем-то, будем говорить прямо, что слишком озабоченных с избытком чрезмерно много всё-таки не набиралось, да и желающих поддержать таких с претензиями в изобилии не обнаруживалось, а потому, в основном, если с кем и возникали хоть какие-то конфликты, то это с некими приписанными к хоть к чему-нибудь, наёмными, низшего ранга служащими. А в остальном, и в целом, уж куда только не походил, и где только не побывал, и надобно отметить, что, по ходу постоянного процесса изрядно благодаря солнышку подзагорел. Но, трусы, это, всё-таки, по факту именно трусы, а как, вследствие понимания, вылезло на первый план, явно и несомненно, что Адама в Раю содержали голым точно уж не просто для забавы и для шутки, и потому настала пора осваивать ситуацию, когда существование с некоторых пор стало целиком и полностью без перерыва голым. Здесь, надо отметить, что и мытьё, полностью, к этому моменту стало выглядеть уже явлением обязательным.
ВСЯКОГО РАЗНОГО МНОГО (уж очень ранний текст)
Давай-ка разберёмся, как и чем оборачиваются для кого-либо из таких, кто озабочивался творчеством, любым, какие-либо результаты оного творения. Скорей всего, уж если и возникнет нечто в результате именно такого творчества, при этом творчества сплошь исключительно людей, то это будет самой разной вариации объект, предельно, исключительно материальный. Сам человек создать живое новое такое существо, как человек, если и может, то используя дарованные Богом органы-возможности. А если вырастит какое нечто из животных, то здесь о получившемся участии в создании чего-либо подобного если и можно говорить, то косвенно. Зато, когда вопрос касается чего-то, созданного и придуманного исключительно людьми в процессе жизни, хотя бы всем известный продукт химии, пластик, почти не разлагающийся при процессах и круговоротах истинно природного характера, то здесь, согласно вне сомнения понятным обстоятельствам, должна сама собой возникнуть некая двоякость – молекулярная структура-то того, что как-либо, а создано людьми, всё это, как и было, остаётся из природы, сплошь от Бога. Что отличает поминавшийся ранее пластик как таковой? Его активное и самое разнообразное пожизненное применение людьми. Суть в чём, раз человек есть копия, есть образ Божий, внимание и озабоченность подобного сознания, проявленная тем ли способом, или иным, но обязательно снабжает то, что удостоилось внимания, какой-то долей от духовной энергетики, а это, в свою очередь, предполагает изменения и в мире в целом. Вникает ли какой-то из живущих, что влияет больше прочих на какие-либо перемены, в вопросы истинно происходящего, или влияет, оставляя некое происходящее сплошь в стороне от своего сознания? Такое если и оказывает некое особое воздействие на всякое и разное, то лишь отчасти. Важней то самое, возникшее ввиду каких-либо причин внимание и некие, родившиеся вследствие внимания, какие-никакие чувства. Именно некое подобное определяет то, что следует как следствие случившегося ждать. Взгляд, звуки, слово, чувства, запахи, всё это сплошь потоки информации. Снабжают взгляд и слово, ощущения и запахи возможной информацией всё ту же голову, а в голове, внутри, в заботе о воздействии на мир, кипит творенье Господа из завитушек разума. По логике, если подумать, то, если судить по понятому на данный момент, и выглядит то самое, непреодолимое и вместе с тем объединяющее как такое нечто-разделитель, по обе стороны которого, и в окружающем сознание пространстве, расположились уже следующие по тому, что можно было бы назвать развитием, ступени собственного совершенства. А если таким образом рассматривать вопрос, то как-либо марающие человеческую душу пятна, как раз, должны не в радость оказаться и не только для какой-то лишь одной из двух, а для любой из двух, задействованных при развитии сторон. Имеется ввиду, что явная неравномерность фона-разделителя, подёрнутого при развитии процесса весьма серьезными и самыми разнообразными эмоциями, по ходу дела обернётся чем-то далеко не лучшим для любого, претерпевшего последствий такого разделения. И что, по ощущениям, несут при всём подобном рассмотрении вопроса жаркий огонь и пламя? Начнёт что-то такое жечь, испепелять? Осталось только, выяснить, и что, и как, в случае подобном обжигает, раз тела просто нет, одни эмоции подёрнутые чувствами остались? Хотя, всё может быть. Наверно, это всё восприниматься может даже таким образом, одно только, надо помнить, что у таких, кому придётся столь внушительно терзать себя эмоциями с чувствами, вряд ли найдётся даже малая возможность что-либо как-то исправить иль поправить после смерти, ведь тела-то уже, по сути, нет как нет! Всё, смерть делает то разделение на материальное-телесное и исключительно энергетически-духовное отныне окончательным, и потому способной к личностно-осознанному восприятию всего происходящего отныне остаётся только та, в процессе жизни созданная, выпестованная и сформировавшаяся энергетика души, сплошь на неё опора. А тело, как и сама жизнь, всё это достояние мира живых. Одно только, весь вопрос даже немножечко нелеп – ну, и каким же телом задумаешь по-новому обрадовать себя, коль уровень поднятия сознания ничтожно слаб? Не потому-то те, обладающие властью над творящим вокруг, организаторы-затейники происходящего и демонстрировали, именно тогда, когда всё только начиналось, тех всяческих жуков, червей и тараканов в изобилии?! Похоже, что теперь хотя бы именно такой намёк ну хоть немного всё-таки, а понят! А если, и по обстоятельствам, с другой из двух сторон случившегося разделения, и потому, в качестве нового в возможном воплощении, всё некое живое вроде вовсе недоступно? Что ж, получается, доступны только некие материальные объекты, сплошь созданные человеческим сознанием, руками. И если исходить из смысла тех нюансов, что, если уж хоть немного как-то открываются, сплошь исключительно неполностью и лишь сейчас, то, получается, здесь самым важным выглядит всё то, что связано с процессом сотворения объекта теми же людьми, как теми, кто творил и исключительно в границах оного объекта вдруг по смерти сам захочет оказаться, (в сотворённом спрятаться), и, соответственно, теми иными, кто как-либо связал себя с объектом, рождающим у посмотревшего-вспомнившего жившего, какие-никакие, а эмоции, тронувшие неким отблеском стороннее сознание глядевшего живущего. Тем более, в подобном всё непросто, потому как именно таких эмоций, рождающихся при контакте с подмечаемым объектом, а может всё-таки родиться много, разных. К тому же здесь ещё вопрос, каких же именно эмоций? Что ж, как-то очень трудно не заметить, что вопрос, пожалуй, очень непростой! Пока живём, вещам посылаем много разных чувств, пусть, зачастую, противоречивых, друг на друга непохожих, но многие ли думают притом, что именно когда наступит срок платить по этаким счетам, наоборот, скорей захочется чего-то сплошь иного, чтоб то, в сути нелепое существование внутри материального, отгородившись, хоть на чуть-чуть, а всё же радовало чем-то?
ЗАТРОНУТО ВРЕМЯ, И ПРИ ЭТОМ ЖИЗНЬ ПОДАНА КАК ТОЧКА РАЗДЕЛЕНИЯ, А ПОТОМУ НАЙДЁТСЯ ПОВОД И ПЕРЕЧИТАТЬ – ИСПРАВИТЬ, ЕСЛИ ЧТО (предельно раннее и примитивное)
Ну, что ж, пришли к тому, чего, возможно, следовало, а возможно, и не следовало ждать. Очередное откровение, в очередной раз посетившее, при этом больше всего смахивает на своего рода дар-подарок, и, став обладателем чего-то именно такого, более всего немедленно захочется, и без особого какого-никакого надлежащего сомнения, озадачиться главным вопросом: что же с таким откровением-прозрением делать? Ведь то, что в этот раз обременило разум, больше всего достойно чтоб претендовать на званье схемы общего мироустройства, только кому, теперь, о чём-либо таком расскажешь? Да и ещё, если захочешь озадачиться чем-то подобным, вопрос весьма весомый и такой же направленности, а всплывает сразу же – ну, и каким же образом о чём-либо похожем можно что-нибудь и хоть кому-то, где-то, что-то, как-то рассказать? Похоже, что единственное, что при таком, весомом, знаковом раскладе радует, это именно то, что все такого вида думы-чаянья нисколько не мешают постепенно и по мере сил стараться разобраться, копаясь глубже в этом, новом и немножечко по ходу всех забот постигнутом, и вследствие случившегося постижения, пусть хоть чуть-чуть, немножечко, а понятом. А потому, пора взглянуть в самую суть, что же имеем в качестве первоосновы с некоторых пор? Что ж, если разбираться по-простому, то, перед глазами, и, таким нелепым образом, вдруг, и открылась схема некой сверх особенной организации существования всей человеческой текущей жизни. То есть, таким образом всё получается, что разное перед подобным сказанное и немало раз написанное о том, что люди созданы по образу-подобию Творца, сказано, как и написано, не просто для пустого слова, а потому, что человеческое существо суть воплощение особой точки и источника всё оживляющей духовной энергетики, и вместе с тем, одновременно, чисто плотское явление особенной природы, благодаря которому такое, сплошь материальное, в тело оформленное, Тёмное, и полностью энергетическое, полное радующим Светом, имеет в виде жизни совмещение во времени, как и в пространстве. Такое, именно живущее одновременно смотрит и воспринимает окружающее и происходящее, по мере жизни и имеющего место самосовершенствования, приобретает некие возможности влиять на многое, существующее где-либо и как-либо вокруг такого удивительного человеческого тела сообразно видимому, слышимому, а, соответственно, и как-либо почувствованному, при этом вплоть до того, что в качестве основы для возникновения воздействия может использоваться всё, включая весь набор из всех возможных ощущений. Весь мир вокруг сознания, по сути, результат последствия воплощения воздействия такого взгляда-ощущения живущего, и следствием такой истинной первоосновы из всего и вся и формируется наполненность пространства, окружившего живущее сознание. Чувственный фон определяет всё, и потому, и важен столь первостепенно, ведь человек в определённой степени именно благодаря чувственному восприятию вокруг себя всего организатор, в строгой зависимости от существующего чувственного фона, и происходит перестраивание – оформленье бытия – раз формируются желания, то постоянно видоизменяется и искажается то, с чем и приходится по ходу жизни сталкиваться, по результату оформляясь самым разным обликом и одновременно как-либо влияя на всё – всякое вокруг. Что же касается каких-либо последствий этого воздействия, типа, кому такое нравится, или кому не нравится, то здесь уж какова по жизни создана в сознании живущего первооснова для всего и вся, то таково и то, что может радует, а может, и не радует того или иного, как-то исключительно по-своему осознающего творящееся почему-либо и где-либо вокруг. И здесь полезно было бы не забывать, что в этой самой истинной первооснове для всего таким своеобразным образом преобразуется не только, сформированное и доступное сознанию пространство, но также нечто большее для некого такого окружившего пространства тоже. Другое дело, что для существующего и возможного знакомства с всякого такого рода откровением о многом, и, по сути, совершенно недоступном, как и с вещанием о будущем, для живых обычно всё же, а необходимо научиться понимать, когда, и оттуда, из-за грани разделенья что-то говорят. Увы, но достучаться до сознания живущего обычной жизнью, если судить по всем имеющимся признакам, по меньшей мере удивительно непросто. Такой инструмент, каким рождение одаривает человека, на первый взгляд имеет массу разных складок и извилин, и все как раз и созданы, чтобы служить преображенью мира и пространства вокруг вновь возникающего при рождении сознания, беда здесь только в том, что то, что как-либо пытается попробовать повсюду, всё и всякое на зуб-на ощупь, всё-таки не слишком далеко уходит именно в таких подобных начинаньях, пусть даже и сознание, как и разум в теле после миновавшего когда-то детства, юности, а в должном виде как-нибудь сформировались. Проблема эта с самых древних пор известна – когда обычному живущему пытаются растолковать то, что относится сплошь к истинам вне всякого сомнения малопонятным, высшим и доселе неизвестным, попытки таким способом добиться понимания относятся к задачам очень, крайне, запредельно не из лёгких. Когда о чём-нибудь таком пытаются вещать, вещам и истинам прежде неведомым и неизвестным поучая, в качестве того, что можно было бы назвать конечным результатом, такие самые различные распространители доселе неизвестного обычно получают лишь один предельно нежелательный конфликт и неприятие. Ну, а последствия? Последствия известны, и здесь впору порадоваться, если за в ходе поучений сказанное, все разные и всякие, кого учил, не захотят немедля сжечь, ослепить, убить безжалостно или распять. Всё может статься, и, во всяком случае в те времена, которые относятся к минувшему, ушедшему, былому, с такими, кто когда-либо учить пытался, приключалось самое различное из скверного. И здесь неплохо было бы напомнить и о том, о чём, тогда, в те времена минувшего, пытались поучать-учить: прежде всего важна духовная основа – чистота. Об этом, в сущности, известно – у религий, разных, есть много самых экзотических, и вместе с тем очень похожих наставлений, уже тысячелетия твердящих всем интересующимся, как же положено вести себя в своём движении по жизни, чтобы потом, имеется в виду, по окончании такого, во плоти, существования, о прожитом не пожалеть крайне жестоко, пусть, что точно, это точно, запоздало. Расклад простой, коль уж стремился к Высшему Творящему Началу, но всё же не достиг по ходу жизни базовых основ организации всего и вся, то вся духовная энергия, сформировавшаяся в результате прожитого, своим уделом уж скорее опечалит, чем обрадует. Согласно многим поучениям известным, потом всё начинает организовываться и формироваться сообразно пятнам этой самой грязи на душе, и дальше от таких следов по жизни созданного зла, когда уже и тела нет как нет, никак не спрятаться и не укрыться, не сбежать. Как надо понимать, огонь в вещаниях о наказании по смерти известен издревле не просто ради украшения рассказов. Сам человек суть воплощение рождения дарованного права дарить Свет, а потому вполне может восприниматься средоточием вполне возможного, какого-никакого жара и огня. Температура тела, пусть на первый взгляд ничтожна, всё равно, здесь скрыто лишь начало протекающих внутри процессов. Труп холодеет очень быстро, после чего уже другие жизнью полные процессы начинаются, гниенье-разложение идёт, ну, а раз таким образом всё повернулось, то, сразу же, без промедления приключается, пусть небольшой, но новый крошечный нагрев. Над всеми Солнце в небе полыхает, и греет всё и всех, и освещает мир. Для самого обычного сознания людского в подобном суть и истинный первоисточник бытия, дарующий сияние, тепло и Свет всему и вся без исключения. И, в результате, всё, и всякое, и разное внутри сознания кого-либо и где-либо рождённого, если судить о таком по выводам людским, в полном объёме тянется к источнику такого, доминирующего и организующего всё начала. И потому нет ничего хоть сколь-либо, но удивляющего в чём-либо таком, что у людей всё, в плане поклонений, начиналось именно с какого-никакого поклонения Солнцу (радующем всех светилу). И только лишь потом, когда среди живущих вдруг, казалось бы, не ясно и откуда, появлялись те, кто озабочивался страстью растолковывать неведомое ранее, при этом было важно показать всем тем, кому хоть что-то в этом русле говорили, одновременно что-нибудь, воистину и в корне удивляющее, (а то такое можно было ожидать по факту результата сказанного в виде поучений, что только и держись двумя руками за голову), тогда-то, наконец, и начинали являться-возникать такие новые вероучения, зовущие, влекущие, одно только – разобраться бы, куда? Да именно как раз туда же, в сторону стараний в области борьбы за достижение по результату жизни истинной духовной чистоты. И пусть из этого всего сформировался поначалу весьма скромный и ничтожнейший по возникшим проявлениям результат, первооснова с некоторых пор в сознании обычном человеческом присутствует. Ну, а раз намёком, но проклюнулась надежда, что и среди сознания живущих, всех живущих, хоть как-нибудь, когда-нибудь, но проклюнется и утвердится пожелание вести себя по жизни, наконец-то, должным образом, чтобы потом о прожитом не начинать ни в коем случае, пусть и с предельным и недопустимым опозданием, страдать-жалеть, то здесь только что и остаётся, что такой надеждой в самой полной мере тешиться. Что здесь сказать? Понятно, что подобные нюансы запредельно, очень трудно даже попытаться как-нибудь растолковать обычным людям. Обычный человек, увы и ах, но, если напрямую пребываешь в шкуре человеческой, становится избыточно понятно, что сообразно воспитанию, возникшая, сформировавшаяся логика людская скорей находится в противоречье с тем, о чём, после такого рода откровений, и следует вести подобный поучающий рассказ. Найти здесь понимание? Сомнительно. Конфликт, противоречье? Да! И отторжение услышанного – да! Однако если каждый из живущих сам до определённой степени творец того, что происходит рядом и вокруг, то и возможность, и способность ознакомиться с тем, что и позволит при желании продвинуться на поприще подобного развития любому из рождающих просто обязательно должна быть как-либо и каждому дана. А как продвинуться, и что здесь за возможности? Ну, что ж, в подобном случае уже по факту-результату всех приложенных усилий поглядим. (ГЛАВНАЯ ЦЕННОСТЬ ТЕКСТА – ОЧЕРЕДНАЯ ОТРАБОТКА СТИЛИСТИКИ)
Теперь в самую пору пробежаться здесь по поводу, открывшихся совместно с основным, и даже и не скажешь, что немаловажных, скорее здесь подходит – крайне важных, всяких, разных, всевозможных мелочей. Внимание людское распространяется вокруг через глаза, слух, ноздри, руки, наделённые способностью пощупать, как, в принципе, и через этот самый рот с зубами, способный, раскусив и проглотив, дарить сознанью всякий-разный вкус. Всё тело, в принципе, в своей первооснове чувств и ощущений словно бы сливается со всем, что окружает всякую живую плоть. Последствия воздействия подобного влияния на всё и вся описаны давно – как сам на всякое и разное такое повлияешь, подобным образом такое, потом, тем ли, иным способом повлияет на влиявшего. Именно поэтому живущих издавна пытались поучать, как только оное возможно, стараться сторониться зла, любого зла, в своих призывах опираясь на простое – ведь жизнь, что от рождения дарована, не бесконечна, а потому, потом, существованию конец, и именно то самое, свершённое когда-то зло, любое зло, тёмным пятном незамедлительно марает, качественно безобразя и лишая благости от Света, к моменту смерти и по жизни созданную собственную душу-совесть. После чего только спасайся, пусть даже хоть какой-либо возможности к спасению и исправлению уже в помине нет. Ведь тела нет! Раз смерть, то больше не живёшь, а потому не удостоен права и способности при совершении дел собственных радовать себя только лишь чем-то лучшим, а раз в прошлом и измаран злом, то, при таком раскладе, впору только лишь, и с постоянством, прятаться от Света, испепеляющего через пятна сотворённого и злого, хотя, сомнений нет, захочется иного. При этом, как спасаться? Да и существует ли возможность при подобной ситуации спастись?! Что здесь сказать? Уж при таком раскладе точно будет несколько не до таких вопросов, как, в принципе, и сожалеть о глупом поведении при жизни окажется довольно поздновато, тогда уж точно будет поздно о свершённом сожалеть. Захочется скорее скрыться-спрятаться от всех, такого рода, и не самых радующих чувств, которые, сомнений нет, вдруг, раз, и нахлынут, заполняя то, что всё ещё осталось от почившего сознания, чем-либо, сообразным учинённому при жизни, таким ужасным образом, по сути, возвращая сторицей всё то, что, по теченью хода жизни, а сам и кому угодно причинил. При этом, можно согласиться, некий, исключительно материальный, пусть не живой и человеком созданный объект, каким-либо нюансом связанный с упоминанием того или иного из ушедших в мир иной, благодаря подобному упоминанию людскому способен стать для духа некого такого, когда-то жившего, потом почившего члена обычнейшего человеческого общества своего рода местом, лишь до срока укрывающим от всяческих таких, по смерти донимающих мучений, однако, зная о подобном, важно понимать, что всякое такое укрывательство за внешней и безликой оболочкой созданного человеческим сознаньем, но не живого, потому напрочь лишённого какого-либо чувственного восприятия вокруг происходящего, по мнению кого угодно, кто когда-то жил, скорее будет выглядеть подобием самого жуткого из всех возможных заключений. Ведь у людей живых присутствует способность посмотрев, увидеть, слушая услышать, нюхая, хоть как-то приобщиться к запаху, живые в теле собственном, как раз живут, и потому способны через настоящие потоки самых разных чувств воспринимать и ощущать весь мир вокруг. То есть смотря, смотреть, ведь это не иконы, на которые необходимо, помолившись, посмотреть взглядом живого, чтобы в сознании смотрящего, сформировалось некое подобье воспринимающего взгляда, и слушая слова чужие, и, полнясь чем-либо в ответ на видимое, слышимое, да хоть даже на учуянное или же нащупанное пальцами, тоже, сознательно, такое ли, или иное своё слово говорить. Конечно, чтобы обладать возможностью использовать живого человеческого индивидуума как некую подобную основу для того, чтобы, хоть как-либо, в теле живущего, возможно было после собственной кончины неким именно таким, воздействующим на происходящее, довеском-духом, гостем словно бы со стороны иметь способность всё же притаиться, необходимо, пока сам живёшь, довольно высоко подняться в плане своего духовного развития, да и сам индивидуум, которого используют, обязан относиться к слабым по развитью сознания, да и достаточно ничтожным духом. Иначе все подобные потуги притаиться после смерти в чём-либо живом дадут возможность духом проявиться в чём-нибудь предельно примитивном, ну, вроде лишь какой-то кошки-мышки, при этом даже это если очень-очень повезёт. А при другого вида вариантах, подаришь сам себе явленье-появленье в тельце насекомого, какого-никакого таракана, мухи, червяка, здесь уж что выйдет, и уж как получится. Коль сам при жизни и в течении, формировавшего сознанье, единенья с телом, в развитии духовном, не поднялся до хоть сколь-нибудь достаточного уровня, то при подобного рода попытках спрятаться хоть в чём-нибудь живущем, здесь сомнений нет, очутишься в тех вариантах, что окажутся, ввиду ничтожности способностей, доступны – от главного, организующего, чисто человеческого, уж точно, здесь сомнений нет, покатишься стремительно и исключительно назад. Правда, именно здесь нельзя одновременно не признать, что разные такие пленники чужого, исключительно духовного стороннего вселения для всех людей, по жизни далеко не редкость. Да просто невозможно не признать, что рассужденья в отношении того, как странно в жизни, а с чего-то вдруг ведут себя, и кошки, и собаки, пусть не без удивления, но у людей случаются. Точно такое люди, видевшие, и по мнению таких, рассуждающих, почти необъяснимое, могут между собою говорить о мухах, тараканах, крысах, да и о слишком непонятных людях. Однако, в большинстве своём, всё-таки строить хоть какие-то предположения о том, что нечто столь серьёзно трудно объяснимое рождается из-за стороннего воздействия чего-либо иного, и притом чисто духовного порядка, для рассуждающих о всём таком между собой, разных людей, почти всегда всё-таки несвойственно. Что же касается иного из последнего подмеченного, это как раз то, насколько нестерпима-нежелательна для всех, в определённой степени заметно более могущественных представителей двух половин, возникших после знакового разделения, сама возможность пребывания как можно ближе к центру, организующему это разделение и создающему возникновение всего – о чём-то именно таком можно судить хотя бы по тому, с каким усердием все представители от каждой из тем центром разделённых и сформировавшихся сторон стараются подобную заботу и печаль кому-нибудь стороннему спихнуть. Желанные последствия от близости к организующему центру, это уж точно, все из области даров и благодати, всё это-то мгновенно видно, и потому такие результаты близости определённым образом интересуют всех из этих озабоченных организаторов всего, но то, что всё подобное сближение в виде иных, пугающих последствий, и при этом обязательно, согласно высказанной точки зрения, сопровождает, и заметно всё такое сразу, уж точно никого не привлекает. Насколько спорщики в подобном правы или же неправы, и именно в такой оценке? Что ж, значит, хоть какое-никакое время должное придёт, посмотрим-поглядим, увидим, ну, именно тогда и станет ясно, куда, таким ретивым образом, и сходу занесло. В конце концов, насколько впечатляюще прощались пару дней назад! При всём происходящем Солнце, и при этом не на час-другой, на несколько часов, тогда, на небе, изменившись внешне, задержалось. Такое даже описать обычным людям, только лишь начни о чём-то именно таком рассказывать, сама попытка изначально сразу сдохнет! Люди обычные, живущие обычной жизнью, просто не смогут воспринять чего-либо подобного, при этом никогда, и ни за что. На всё такое, для того, чтобы в подобное поверить, надо глазами собственными посмотреть, надо сознанием участвовать в происходящем. Куда уж здесь, и взяться толковать таким обычным личностям о том, что может выглядеть весьма внушительно, но относиться к истинно необъяснимому, если таким и видеть это по определенью не дано? А ведь чего-либо такого, самого различного, и из разряда совершенно, с точки зрения людей обычных, непонятного, вокруг, во всяком случае с определённых пор, но происходит, никаких сомнений, что довольно, и даже с некоторым сверх внушительным избытком, а потому, уж точно, с некоторых пор успел своего рода некую привычку к всякому такому удивительному всё-таки приобрести. И даже, при случающемся, и от случая до случая, теперь стараюсь то, что происходит столь, воистину необъяснимо, ну хоть как-нибудь использовать по мере сил-возможностей поистрепавшегося вследствие всех переделок разума. Во всяком случае, пугаться, как и удивляться, поражаясь, когда некое такое, и необъяснимое, взялось и приключилось, с некоторых пор, а точно, несколько несвойственно. А потому, когда, прощаясь, Солнца диск вдруг задержался столь надолго в небе, просто стоял, согласно указаниям, молился, голым, босиком, сначала просто на полу, потом на табурете и на подоконнике, просто стоял, смотрел, молитву про себя произносил, и ждал. После чего, как результат, дождался, что, когда уж фонари по улице горели, и время было для заката, мягко говоря, немаленьким, диск Солнца, всё-таки, оставил, после ожидания, в покое угол-крышу дома что напротив, и, унося свой свет за горизонт, в поспешности расстался, наконец, со взглядом, что в ту сторону с таким старанием направил. А между прочим, стрелки в это время на часах перемещались, приближаясь к часу ночи, что несколько с избытком для заката даже в таком городе, как Петербург! После чего, поди такое, объясни?! Да кто ж в подобное, и истинно необъяснимое поверит?! Уж точно, что никто! Ведь в это время, и по улице, самые разные живые люди, именно под теми фонарями засветившимися и при довольно светлом небе сплошь повсюду и туда-сюда ходили и гуляли всё потраченное на прощание время, но, вследствие слабости, ничтожности развития сознания, заметить, обратить внимание на очевидную необъяснимость этого происходящего, таким образом получается, что, попросту, всем прочим было не дано.