Ну, и что же имеем, очередное продвижение вперёд вроде как опять приключилось. При этом приключилось в самом полном объёме. И это очень хорошо, что, будучи объектом именно человеческого сосуществования, по факту оказался настолько и в достаточной степени хорошо подготовлен к принятию подобного рода потока из различной специфической информации. Боюсь, сама попытка объяснить нечто подобное среднестатистическому человеческому общественному индивидууму уже будет признана неким откровенным проявлением ненормальности. Уж таким образом здесь всё устроено, что люди, во всяком случае пока, в самой основе своего обыденного бытия, предельно, крайне далеки от самых главных основополагающих, базовых истин, знать которые и соглашаться с которыми по определению необходимо, если всё-таки собираешься в такого рода тонкостях ну хоть немного и хоть что-нибудь, а понимать. Объяснять хоть что-либо, основываясь на подобного образа, полностью пустом, почти безликом месте по всей видимости вряд ли получится, попросту не найдёшь какого-либо понимания, можно оставить достаточно заметный, яркий, отмеченный сторонним любопытствующим вниманием след, пестуя себя некой надеждой, что должный срок минует, время придёт, и всё-таки, когда-то, как-то и появится такой, а если дело обернётся к лучшему, то и те (то есть много разных таких), кому не будет в тягость обременять себя столь хитроумными для разных ныне живущих, удивительными постулатами, то есть появится не просто кто-то один, многие, кому окажется, говоря просто, всё-таки по силам двигаться такой дорогой для своего собственного самосовершенствования, с надлежащей, обязательной строгостью придерживаясь по ходу такого-оного движения уже давно известных и установившихся, дарованных в своё время правил. Пока, увы, но нельзя не признать, что попытки докричаться до сознания обычнейших живущих, что вырастают из являющихся в результате самого обычного зачатия-рожденья-развития будут даже смотреться несколько нелепо – самым элементарным образом и просто не поймут, и потому и вопрос такой звучит громче всяких иных – о чём, собственно, с живущими и речь заводить? Что же касается имеющего место сосуществования в нынешнем облике и несколько неординарном человеческом обличии, ещё раз не премину подтвердить, что для достижения понимания хоть чего-либо, и, что наверно выглядит ещё более важным, достойного принятия постигаемой формы полученных-познаваемых истин, пожалуй, самым важным фактором, как являлась, остаётся предварительная подготовка. Вписаться разумом в такое, каким выглядит то, что открывается сознанию, глядя на ситуацию с точки зрения обычного, самого простейшего обывателя было бы катастрофически неразрешимой и уж по меньшей мере критически не легкой задачей. И как раз здесь, в таком-то, вне сомнения предельно экзотичном осмыслении истин, помогает всё, и узнанное прежде, и то, что впору было бы назвать жизненным опытом (вплоть до, и по ходу раньше всё-таки имевших место, но не закончившихся катастрофой, прежних расставаний с жизнью), и также всё как-либо, через знакомство с чужим опытом узнанное, и накопленное за пол века слитного внутри общественного сосуществования, без должного наличия чего с решением самых разных задач всё стало бы элементарно попросту непросто, и, зачастую, вовсе и никак, и ни за что неразрешимым. Увы, но вывод надлежащий просится как будто сам – прогресса большего масштаба в плане понимания, о чём же именно заводится здесь речь, ждать от обычного живущего, как было, остаётся уж по меньшей мере не с руки. Предельно адресная индивидуальность восприятия себя для сформулированной жизнью личности неоспорима и обыденна. С одной стороны, когда нечто такого рода самому живущему необходимо, нужно, почти что сразу появляется то самое, соблазняющее, и в лице, и образе, разнообразие, столь сильно даже больше чем просто всё организующее-важное при построении какого-либо радующего самые любопытствующие взоры спектра в жизни. После чего и вместе с тем как раз такая личностная индивидуальность и громоздит вокруг обычного сознания живущего все те нелепо выглядящие и вроде как едва преодолимые сверх специфические, сплошь из свойств характера, преграды. При этом, всюду, зачастую, в одном случае просто какие-то разнообразные целенаправленные некие препоны впору рассмотреть, а где-то наблюдаются истинные стены из непонимания, мешающие некому такому результату роста и развития понять, ну, собственно, зачем всё время обращаются с такими странными призывами стараться сосуществовать каким-то исключительно особым образом, а не хоть как-нибудь, но как-то всё-таки иначе, и как же это запредельно важно, со всем старанием прислушаться ко всем такого вида-образа каким-то поучениям, чтобы потом последовать всему подобному в своей обычной жизни. Опыт сосуществования, конечно, копится и формируется, это уж точно, определённо далеко не сразу, и детство может уж закончится, и юность уж минует, но все проблемы, о которых плачь и причитания стояли всё былое время, подобное, скорее всего, как донимало своим собственным присутствием до того, и далее останется. При глупости такого рода всяческих забот заплачут дети, может и не в выбранной семье, а у других, заботы взрослых могут с возрастом в большем объёме обернуться ликом своим к самым, до нелепости обычным из обычнейших запросов окружающих, но ожидать, что вдруг и полностью, решится то, что донимало многих, разных до того и, вне сомнения продолжит как-то донимать в дальнейшем, было бы по меньшей мере несколько нелепо-странно. А потому все те, кого такого рода беспокойства донимали как-либо когда-то, и дальше, двигаясь по жизни, благодаря накопленному за прожитые года, не малому, разному знанию, как обойти, любую видом, и рождающую некие заботы сверх проблему, что ранее приобрели, всегда отыщут повод для какого-никакого оправдания, казалось бы, любых иных, пусть явно и не самых лучших хоть каких-нибудь противодействий. Раскаяние? Причины для организации и возникновения чего-либо, хоть чем-то, в малом, а похожего, могут смотреться, зачастую, несколько достаточно нелепо-странно и, ну, просто удручающе, непоправимо неестественно – раскаивающийся должен обладать возможностью раскаяться. Однако, как чаще всего всё в результате и случается, и получается, покамест для того, кто сформулировал для самого себя вполне обыденную допустимость, пусть и не лучших, но на первый взгляд таких желанных и привычных действий не придёт пора хоть как-то отвечать за всё такое, (то ли, или же другое), то и раскаянье в такой сформировавшейся по ходу жизни, новоявленной душе даже намёка на своё рождение не получит. Такими уж люди в результате прожитого вырастают, что без наличия страха отвечать материально, через какие-то не радующие ощущения, в основном телесного свойства, всё равно, каяться за сделанное что-либо не лучшим образом по ходу уж минувшего существования, вообще-то и не свойственно, во всяком случае для большинства живущих именно такое поведение в реальном проявлении завидная редкость. Обычно для возникновения такого, и от окружающих здесь требуется нечто, что в самую пору было бы назвать уж не иначе, как каким-то сверх прозрением. Такой человек по меньшей мере должен осознать неправоту свершённого, суметь взглянуть на всё происходящее как будто бы со стороны, как следствие приобрести возможность в полной мере суметь и оценить то, что в том или же ином из случаев случилось, и озаботиться построить надлежащего порядка выводы, при этом исходя не только из своих пожеланий, убеждений и претензий, но из претензий и запросов всех других, пусть от даже и не пострадавших, но живущих. А это-то занятие не из простых. В немалой степени важна приоритетность всяческих запросов, благодаря которым то или иное выдвигается на первый план. И пусть такое в общем-то благое поведение, как-либо, где-либо, когда-либо, но проявляется обычно, только, увы, но не без сожаления приходится признать, что, всё такое, и оказывалось раньше, и по сей день удел катастрофический и удручающе немногих. Другим из всюду и везде живущих, вследствие предельной слабости сформировавшегося в результате жизни разума, как и ничтожности не слишком-то развитого личностного образа ещё необходимо обнаружить в том, что окружает рядом, или происходит, некий влекущий к цели, порождающий желание озаботить себя повод, чтобы, основываясь на таком, или в чём-то подобном, но, по результату, как-то подтолкнуть своё, такое слабое сознание, дабы начать-продолжить должное и радующее именно такую душу продвиженье. Пусть интеллекты у таких людей, что наполняют жизнь, как и рождающиеся повсюду, всякие тела живущих, после прожитого по самым разным признакам разнятся, а всё равно, организация существования общества, создавшегося из таких разнообразных личностей, в основе всё-таки предполагает постулаты, как и стабильные в основе правила и нормы, единые для всех без исключения, всю глубину которых люди постигают, как раз пока растут, взрослеют, что же до того, что происходит после всякого всего такого, когда приходит время выбирать меж чем-то, старым, но знакомым, и вместе с тем приемлемым любыми, и новым, несколько иным, а всё же чем-то более влекущим неких, ещё вопрос, при разнице всех личностных характеристик, какой же выбор хоть каким-то из живущих будет сделан.
Давай-ка здесь предпримем пусть даже самые простые из попыток хоть сколь-нибудь толково описать то, что отныне происходит. Насколько это всё получится, конечно. Если глядеть на всё происходящее со стороны, то, с точки зрения обычного живущего, всё это снова те же, помогающие развиваться испытания. Задачи, те, либо иные, в ходе жизни возникают. Чтобы проникнуться пусть самым скромным, но намёком понимания, что это как раз именно задачи, которые желательно решить, необходимо в должной мере, да хоть в самых скромных из азов, а понимать ту цель, которую впору преследовать с таким, по меньшей мере специфическим существованием. Потребовать такое от людей обычных странно. Для человека из простых, живущего заботами, какие свойственно в обыденности столь знакомого, текущего куда-то без проблем существования, привычно выдвигать на первый, самый главный план иное, и потому сама основа и приоритеты жизни строятся иначе. Ну, а раз таким образом всё поворачивается, для изменения взглядов и оценок, необходимо появление-возникновение каких-то специфических способностей всё это, жизнь, и мир вокруг, иметь возможность принимать не как обычно, а кардинально по-другому. Как именно? Здесь многое зависит от того, каков сам уровень того, кто этим озабочен. Но в данном случае, учитывая некоторый опыт, что уже сумел скопить за время, что в подобном и по самую макушку, можно сказать: то самое, чему главенствовать над всем и вся во всех такого образа вопросах, прежде всего это ответственность проявленного отношения к тому, что сам выбираешь в качестве главных, самых значимых забот. А те заботы, всякими-которыми вдруг вознамерился обременить себя, в сути своей не столь важны по смыслу, раз уж способны выглядеть достаточно различно, и потому здесь главное – уверенно считать, что всё такое было бы воистину необходимо сделать. Первопричины для принятия решения такого рода могут смотреться как угодно. Здесь главное, чтобы сам мог согласиться с неоспоримостью-полезностью предпринимаемого, пусть крайне специфического, но одновременно и не самого на первый взгляд маленького начинания. А при таком, в самую пору на своё участие в такой затее и заботе посмотреть одновременно, и как на то, что впору выполнить, если когда-нибудь и где-нибудь потом, как минет время и по результату пожелаешь радоваться, наслаждаясь тем, что всё-таки, в конце концов, и получилось, и как на то, что, после исполнения, и по полученному результату будет признано оконченным-содеянным, что, соответственно, одарит правом и какое-никакое, но новое очередное испытание признать удачно завершившимся. Что за дары после подобного случатся, уже писал не раз – заранее гадать занятие неблагодарное. Но самое разумное и главное, иметь возможность как-нибудь при появлении принять, приветствуя, подобные дары. И помнить, что всё это, чтобы ни случилось при подобных испытаниях, всё это, что имело место быть со всеми вовлечёнными, а происходит, вне сомнения, не просто и пустого развлечения ради. Если управитесь с заботами, любыми, время придёт, и станет ясно, что всё то, чем раньше столь обременялись, обязано-должно таким проделанным помочь. Как, чем? Заранее себя таким разумней не обременять – придёт пора с подобным разобраться, придёт и понимание. На этом фронте первое по важности всё-таки это собственное отношение, то есть, как на такое всякое происходящее смотришь именно сам. И здесь, прежде всего, ощущай себя воплощением для взгляда Господа на всё и вся, чтоб не творилось. А потому – всё сборище самых различных всяческих каких угодно сверх организаторов происходящего должно, при надлежащего характера подобном взгляде, казалось бы, стараться, чтобы всё, всюду и со всей возможностью, но обязательно случалось очень интересно для такого взгляда.
Что ж, именно таким образом и начинается движение в таком, правильном, по сути, направлении. Только теперь, когда столь много нового в распухшей и разбухшей голове открылось и проклюнулось, одновременно новые, и до того, похоже, не тревожившие, разные проблемы и запросы принялись изрядно беспокоить. И дело даже не в почти что напрочь износившихся босых ногах, и это всё притом, что точно уж не понаслышке знаю, великолепный личный опыт всё-таки имеется, что кожа на подошвах, когда ходишь где-либо по жизни сплошь без обуви, тенденции к изнашиванию не имеет, а, наоборот, склонна толстеть, прочнеть, твердеть. Скорее в свете именно того, что с некоторых пор едва ли не на каждом сделанном шагу в определённом и крайне особенном и ранее неведомом, своеобразном виде открывается весьма разнообразное и многое, и, зачастую, всякое, с чем, как казалось бы, был как-либо знаком ещё с событий детства, после чего начинает выглядеть всё это, как, вроде бы, знакомое, и, одновременно до того неповторимо и по-новому, что впору, с одной этакой подобной стороны двумя руками за голову начинать хвататься, а с другой, поражаясь вновь увиденному и осмысленному, по ходу жизни даже начинать предполагать, что же ещё, а может, совершенно неожиданно, и вновь вдруг распахнуться перед разумом-сознанием, при этом таким образом гадать, угадывая, как-то совершенно и ничуть не получается. Больше того, когда находишься в таком особенном, своеобразном положении, по сути, даже перспективность собственного, и, как, казалось бы, вполне обыденного поведения, и то, с любых из точек зрения отныне смотрится ну совершенно вроде бы непредсказуемо. И, как результат такого, даже появившаяся вроде бы тенденция, с некоторых пор наметившаяся, утренняя, с одной стороны забота, а с другой забава, с выстраиваньем, находясь в постели, радующих и достойных планов о том, чем будем ныне, и в теченье дня, себя, любимого, и чтобы всё и обязательно смотрелось только привлекающим и радующим, сегодня занимать, и то, по ходу дела начинает, постепенно, но терять свою резонность, потому как, и довольно быстро, начинаешь замечать, что, всё-таки, заранее, гадать, когда сам оцениваешь всё с качественной точки зрения (что будет лучше, а что хуже), одновременно и нелепо, и бесперспективно. Сегодня, например, случился уж воистину, во всех возможных отношениях достойный-знаковый, особый день. И это всё притом, что начиналось всё с утра таким нелепым образом, что из-за боли в сплошь распухших и изношенных ногах, ну, уж никаких не наблюдалось шансов чем-то истинно достойным и не бросающим тень удручающе обыденного сплошь на всё, до того случившееся, некое грядущее существование озаботить. Но, начал, всё из-за подобных перспектив, себя, не ведая желания остаться не у дел, жалеть. Как уже понял-принял до того, к оценке сплошь всего, настырно в голову полезшего, отныне подходил, оценивая всё прежде всего с такой точки зрения – а сам признал такое-некое достойным восхищения? И, в результате, когда половина дня лишь толком началась, уже и в церковь за святой водой сходил, и в паре магазинов побывал, и, чтоб подбодрить в именно таких различных начинаниях, уж дважды очередной отблеск радуги показывали, и, как полученный по факту результат, похоже, что действительно собой доволен. И, как отметить можно, многое из до того неведомого стало, пусть и в особом и неповторимом облике, понятно, и, как на первый взгляд такое кажется, опять могу такое вроде бы сказать, что день прошёл не столь уж удручая плохо и хоть в чём-то радуя! Одна беда, опять нельзя с уверенностью не признать, что о таких особых истинах обычным людям говорить крайне сомнительно, если придётся хоть когда-нибудь и как-то что-то говорить. К тому же, как теперь, а с телефоном тем, тогда навязанным и чем-то исключительно особенным заряженным, в свете открывшегося понимания, поболее всего такого прочего резонно поступить, ну совершенно непонятно. Ну, что, продать? Или, всё-таки, дома оставлять сплошь каждый день, как уж день, и два, вроде сплошь по забывчивости и от некого избытка мусора сам, пусть не без помощи со стороны, но остаётся? Как говорят все вновь открывшиеся обстоятельства, всё здесь не просто нечто, не несущее последствий, и этот телефон, похоже, именно вредит. Ну, что, найти себе другой? А этот пусть валяется отныне дома? К тому же, судя по всему, теперь необходимо несколько заметно по-иному смотреть на всё происходящее вокруг, и потому избыточно тревожиться, глядя на всё, что в дополнение к событиям окажется вдруг связано с тем самым телефоном, что здесь таить-то от себя, ну ни охоты, ни резона нет. Самсунг уже не раз с настырностью хотел что-то по ходу навязать-продать. Ну, что? Самсунгу дать подобный шанс? А этот пусть с тем из оформленных номеров, что не использую, отныне, как все дни лежал, и далее валяется в квартире? Что же касается иного из происходившего, особенно запомнились те радуги, пусть отблеском мелькнувшие, и как стоял и солнечные ванны принимал пока столь долго нужный транспорт не давали. Кайф был такой, обычному стороннему такое просто не понять, да и не опишешь всё подобное, никак. Надеюсь, завтра снова всё таким же образом получится, при этом если уж получится, воистину по полной схеме. Здесь бы, и только в самой полной форме помнить-понимать, что именно, из вдруг пришедшего в сознание, прежде всего если и нравится, то именно когда что-либо всякое подобное проделав, буду прежде всего после и самим собой доволен, то есть, сам и себе уверенно смогу сказать, что, если уж, а всё же загрузил себя, то тем, что позволяет посмотреть на то, что называют личность, и с немалым знаком восхищенья. Одно только нельзя не отмечать – боюсь, но, вместе с прочим разного характера одним из результатов прожитого дня оформилась как раз та самая уверенность, что о таком всём, что по мере продвижения открывается, ни при каких условиях, ни в коем случае не говорят. Уверенность присутствует, притом не отставляющая, полная самого весомого сомнения, в том, что о подобном можно даже слово хоть кому-нибудь сказать.
ЧЕСТНОСТЬ, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПРЕД СОБОЮ САМИМ
Забавно, но, если написать о таком, что, вдруг, по мере продвижения, открылось и из нового, то самым основным прежде всего окажется именно то, что если всё время хочешь радоваться получившемуся результату, то, самое главное, надо оставаться честным пред самим собой, при этом без сомнения, во всём. Притом на этом поприще надо стараться, и изо всех сил преуспеть, и если уж решил изо всех сил постараться быть неоспоримо честным, то, для начала, обремени такого самого себя необходимостью стараться оставаться быть без всякого сомнения честным перед самим собой в любых возможных проявлениях и вариантах оформления жизни, то есть, во всём без исключения, то есть, во всём, в чём только всякое подобное возможно. Что же касается того, как некое такое получается осуществить, то, что ж, обстоятельства и ситуация, когда живёшь, могут оказываться, истинно, с избытком разными, поэтому и получаться, и организовываться может именно такого рода начинание достаточно непредсказуемо по-разному, только здесь главное – ни в коем случае не надо попросту комплексовать и хоть чего-нибудь побочного в ходе осуществления бояться. Прежде всего весь вопрос именно в честности, одной лишь честности, а не в чём-то ещё, побочном и стороннем. Возникла где-либо внутри идея, и чувствуешь самим нутром своим, что, при возможном воплощении-организации подобного, будет действительно душевно хорошо, всё, и не сомневайся больше в чём-то, воплощай! Здесь доминирует над всем, чтобы реально наблюдалось, как воплотить, при этом и само задуманное воплощение прежде всего в собственных глазах должно выглядеть чем-то, одновременно и достойным, и духу приятным. Всякое остальное уже просто сор, который возникает как-либо по жизни, и возникает, надо помнить, сор подобный просто с нежелательной-нелепой, удручающей настойчивостью, постоянно. Больше всего здесь важно быть созвучным всем возможным обстоятельствам текущей жизни, а для того чрезвычайно и неимоверно важно всё-таки по мере своего существования накопить достаточную опытность во всём, и, прежде всего, в отношении того, что может в этой жизни в тех-иных возможных приключениях, метаморфозах и различных обстоятельствах случиться, и, благодаря тому, всегда и просто абсолютно точно знать, как следует в такого рода ситуациях предельно правильно и сверх благоразумно поступать. Здесь есть возможность и отметить: при таких неимоверно экзотических нюансах, между прочим, очень серьёзную помощь может оказать, на первый взгляд, достаточно несложный и, казалось бы, вполне приемлемый подход, к которому-подобному, сомнений нет, прежде всего и стоит прибегать – сам, прежде всего сам, именно сам, всей собственной душою должен с непреодолимой, абсолютной, несгибаемой уверенностью ощущать, что именно за то, что сделал, или только лишь намеревался по тому или другому поводу по ходу жизни сделать, по факту, изначально не в чем самого себя хоть как-нибудь, хоть в чём-то упрекнуть. Когда всё и всегда, а будет только таким образом оформляться, то именно тогда и обстоятельства после всего того, происходившего в процессе жизни, окажутся всегда сплошь, исключительно, и только в радость. И прочее иное, всякое, и со случившимся на прямую может и не связанное, скорее будет радовать, чем огорчать. Конечно, трудно с тонкостями и не согласиться – нельзя здесь не признать, как не крути, в подобного рода вопросах ощущать себя удаётся, всё-таки, полегче – по воле Господа, пусть ненамного, но побольше прочих-разных вижу, и понимаю, пусть и не на много, но всё-таки чуток побольше остальных. И это, несомненно, крайне основательно в процессе продвиженья к цели помогает. И всё равно, быть честным, и притом во всём, с самим собой, забота, может быть, достаточно большая, но, по меньшей мере, дело точно уж и далеко не самое сверх трудоёмкое из всех возможных. Здесь ведь вопрос в основе самый главный, по ходу действия, а задаёшь именно сам, при этом задаёшь лишь только самому себе. Как и ответ на столь животрепещущий вопрос даёшь сам и себе, а потому здесь главное, это чтобы всё всякое происходящее сопровождала твёрдая уверенность, что самому, за всё, в результате этого всего произошедшего, ну, совершенно не в чем самого себя хоть в чём-то упрекнуть. Конечно, ежели обременяешь самого себя таким каким-либо подобным, изо всех сил хочется ни в коем случае не ошибаться. Но, при таком развитии сюжета уж как по обстоятельствам всё выйдет. По ходу жизни сам в том или же ином меняешься, поэтому и обстоятельства, спустя какое-то, возможно очень небольшое время, могут реально начинать по тем или же иным причинам выглядеть, при этом в собственных глазах, казалось бы, ну совершенно по-другому и иначе. Правда, каким бы обликом то или же иное нечто, а не наделили собственные внутренние перемены, если и ранее был обоснованно внимателен к тому, что делал, то, и с избытком, слишком изобильно-много разных поводов потом начать серьёзно изводить себя нахлынувшим, малоприятным сожалением здесь тоже, надобно отметить, не найдётся. Запомни, основная, первая задача прежде всего быть – оставаться перед самим собою именно в совершенстве честным. Это-то и станет главным и основополагающим посылом, который и позволит после, при возможной перемене хоть каких-нибудь подходов пусть даже хоть к чему-то базовому, всегда, во всём, а относиться к перемене отношения к любой из существующих проблем легко. Если какой-то грязи, гадости в содеянном и на момент свершаемого, ну, хоть того, да хоть иного, по определению не замечал, то чем, если где-либо вдруг раскрылось нечто, портящее облик сотворённого, окажешься способен сам себя потом попрёками замучить? Строить попрёки только лишь на том, что, на момент свершаемого, в чём-то, как приходится признать, сплошь по незнанью скрытого, вдруг ошибался? Тогда здесь если и находится хоть что-то, то скорее повод, если есть подобная необходимость в чём-либо таком, то, по возможности, вернуться к той, прежде имевшейся проблеме, и попытаться что-либо подобное, ставшее выглядеть в определённой степени малоприятно, по мере сил-возможностей взять, и хоть как-нибудь исправить. Всё-таки именно для чего-либо такого столь предельно важно быть, по возможности, полномасштабно в курсе в отношении того, как именно по ходу дела строятся те, самые разнообразные, обыденные отношения и обстоятельства организации любой обычной жизни. Во всяком случае при именно таком подходе любому из участников событий, особенно если такой, по возможности, а в курсе разного происходящего, будет значительно, и легче, да и правильнее попрекать себя за что-либо свершившееся, и водружать, ввиду необходимости, для самого себя достойные по жизни оправдания. А то, что, как бы не пытался быть сверх идеально честным и в вопросах самого себя, такого рода оправдания по ходу жизни обязательно понадобятся, уж что поделать, но нельзя такого не признать, совсем без этого не обойтись – возможности попросту нет никакой. Уж если именно живёшь, при этом как обычно принято среди людей, которые обременяют в своём обществе проблемами-заботами самих себя, при этом самыми различными проблемами-заботами, то ситуации, что складываются, по определению далёкие от идеала, как возникали, будут дальше возникать. Постоянно. И, если именно живёшь, то и участником подобного рода разных ситуаций становишься довольно регулярно и с обязательным, практический неоспоримым постоянством. Кстати, возможно, в этом-то и заключается главная прелесть жизни, то есть как раз в том самом, что такого рода обстоятельства повсюду окружают, и бурлят, меняются, и всем, чем только в бытие возможно, телом и душой, участвуешь в подобном. Что же до некой симпатичности или не симпатичности такого всякого происходящего, то как раз здесь к главному и самому важнейшему из обстоятельств, позволяющих оценивать, относится твёрдость в правдивости при отношении с самим собой – это дарует истинно непоколебимую уверенность, что без попрёков и ни на кроху не кривя душой останешься в полных ладах с неоспоримой убеждённостью, что сделал что только возможно было в меру посланных способностей и сил, чтобы реально получившееся в обязательном порядке как какой-нибудь конечный результат по факту выглядело исключительно предельно радующим, лучшим. А всё какое-никакое остальное? Что ж, сложности хитросплетения мироустройства как раз относятся к тому, чем та самая жизнь и радует такого, именно живущего. Конечно, здесь присутствует весьма серьёзная проблема крайней некачественности существующих оценок, столь свойственная разным из рождающихся, и, как результат, появленье до предела сверх нелепых взглядов на всё то, как всё и в обществе, среди живущих, в следствии по жизни возникающих проблем и всяческих забот, потом взяло и закрутилось. Но вместе с тем, ожидать от каждого участника таких неординарных и своеобразных всяческих событий сплошь, исключительно и только абсолютного и полного в посылах идеала было бы уже по меньшей мере странно. Само фиксируемое тем или другим сознанием действие в подобном случае немедля потеряет яркость, цветовую гамму, красоту, да, собственно, и смысл. Здесь главное, чтобы для большинства участников происходящего всё лучшее без промедленья становилось поводом для непоколебимого возникновения стремления к подобному, то есть, приобретало некую возможность выглядеть чем-то, порождающим восторг, таким, во всём напоминающим желанный, притягательный и радующий чем-то идеал. Иначе говоря, от лучшего необходимо ждать порождения такого отношения к событьям, где-либо возникающим по жизни, чтоб впору было ожидать-потребовать улучшения во всём от каждого живущего, идущего по собственному путанному сложному пути дорогой от рождения до смерти. Не согласиться трудно, что сама попытка постановки этого вопроса именно в таком ключе, как не крути, а выглядит уже несколько нелепо-странновато, притом что довольно многое то, что считалось допустимым и вполне соответствующим неким нормативам-правилам когда-то, то есть, именно в том самом прошлом и минувшем, бегущее куда-то время отсчитает что-то среди прочего своё, и, обретая видимость, в виде случившегося результата получите – всё некое такое прошлое станет смотреться в глазах новых участников бегущего процесса жизни чем-то истинно недопустимым. Что по определению изменит качественную оценку всех, прежде выглядевших допустимо и нормально, самых обычных жизненных процессов. И что прикажете при непосредственно такой кардинальной смене обстоятельств делать? Что, начинать всех, кто раньше вёл себя, как почиталось именно тогда обыденным, сурово, в строгости насупившись, решительно и в чём-то осуждать? Уж люди таким образом устроены, что просто обязательно должны в процессе жизни, и особенно в своём совместном и бурлящем, личностно-общественном круговороте становиться в чём-нибудь и как-нибудь иными, становиться лучше, качественней, совершенней. Ну, а уж как будет выглядеть, этот, вновь появляющийся – нарождающийся в процессе смены всяческих участников, имеющий тенденцию к каким-то переменам от рождения к рождению, такой своеобразный новый идеал? Конечно, прежде всего очень важно, чтобы всяческий такой своеобразный идеал, относился к должному разряду некого чего-то из разряда всякого такого, за что было бы нечем самого себя хоть в чём-то попрекнуть. Таким необходимо радовать, и прежде всего самого себя, при этом озабочивая, как и себя, и других стремлением к такому, по определенью лучшему. И здесь ни в коем случае нельзя по ходу дела забывать, что в качестве того, чему отпущено по ходу жизни относится к некому разряду всяческих таких вещей, из-за которых впору будет самому себе адресовать какой-либо попрёк, обычно существуют среди прочего и обстоятельства, согласно коим этот самый человек, стремящийся к такому или же иному улучшению, прежде всего обязан пожелать сам и себе, при этом всячески улучшиться. Именно сам. И хоть какого-либо прочего пути, предполагающего принуждение, на данном поприще происходящего не существует по определению. А потому, вполне возможно, что свой собственный, описанный пример на данном, совершаемом пути, как был, и останется самым лучшим способом решения всей именно такой, возможной и хоть как-то возникающей в процессе жизни проблематики. Одно только, лишь бы именно такой, литературно где-либо описанный пример оказался как желанный результат для оказания достойного воздействия, каким-либо живущим всё же принят, а не как-либо, и по обстоятельствам любым отвергнут. Что же касается столь часто и не раз случавшихся, по ходу человеческого всяческого улучшения, рождающихся кардинальных убеждений в том или же ином, печально, но и здесь нельзя не согласиться с многими, ранее довольно часто, как себя, и других чем-то подобным всячески тревожившими, и, пусть становившимися после и притом достаточно известными, участниками жизненного, бурного процесса – такие попытки убеждать в чём-то, и притом на первый взгляд более правильном, всех именно таких, кого ну совершенно не тревожили заботы своего возможного духовного усовершенствования и хоть какого-либо качественного улучшенья, чаще всего не приводили ни к чему. Любому человеку, чтобы вдруг задумал хоть немножечко, хоть в чём-нибудь улучшиться, прежде всего необходимо ощутить, что к хоть чему-нибудь такому и особенному всё же поманило, короче всякого-всего такого-этого столько показать, чтобы реально удивило, (чем, как, не столь и важно), но самое главное здесь, сомнений нет, заставить именно серьёзно захотеть улучшиться, а на подобном направлении, как раз и становится столь важным некий, поражающий, литературно всячески описанный пример, который, очень всё такое-оное возможно, и поведёт за собою всех экзотических-разнообразных и таких, кому будет даровано по воле Господа, по результату именно подобного возникновения столь яркой и неоднозначной заинтересованности, одновременно наиболее полномасштабно радуясь происходящему, и в этой самой жизни захотеть не больше, и не меньше, как прозреть.