ЕЩЁ ОДНО ПОСЛАНИЕ ЛЮДЯМ (ТЕКСТ КНИГИ)
Ожидать от Высших Сил зла неразумно. Человек, прежде всего творение Господа, созданное чтобы радовать по ходу жизни Всевышнего. А потому для человека прежде всего важно научиться во всём, пусть даже оное и выглядит крайне мало приятно, видеть нечто, живущего исключительно улучшающее, способное, пусть и не в этот раз, но рано ли, или поздно, исключительно и во многом помочь. Следует помнить, чем и как такое воздействие поможет такому, которому и подвергаться случающемуся. Поначалу, может, окажется и не рассмотреть, для возникновения такого понимания, возможно, некое время пройдёт, и духом придёт пора для такого определённо окрепнуть, да и смотреть на всё настанет резон слегка по-иному. И, истинно, наступит пора, и возникнет возможность в таком, что на момент, когда вершащееся вызывало только печаль, и тревогу, и заботу, и беспокойство, определённо некую особую пользу увидеть. Правда, следует помнить, что для такого рода перемен во взглядах впору всё-таки хоть немного, но поумнеть, и научиться смотреть на происходящее куда более внимательным, заметно глубже видящим взглядом. Приобрести способность стараться глядеть, преодолевай препятствия, дабы открывалось в особенностях то, что на момент более ранних взглядов оставалось всё ещё скрыто! Следует воссиять внутренним взглядом своим, и да предстанут перед сознанием истины, ранее ускользавшие и неприметные. Необходимо преобразиться, и разумом, и духовно, и да будет вера крепка – коли случится такое, никогда, и ни за какие блага не захочешь вернуться назад, к прежнему убогому неразумию своему.
Критиковать все горазды, а как до дела доходит, увы.
О ПОДТАЛКИВАНЬИ ИНЫХ К ДВУЛИЧИЮ И ОБМАНУ (ТЕКСТ КНИГИ)
Как люди всё-таки любят подталкивать других людей в сторону двуличия целенаправленного и лукавства. Казалось бы, заранее ясно, что требует один из участников затеваемого от других чего-то такого, что те исполнять уж точно не желают и вряд ли станут, и что на первый взгляд ну не бывать подобному. То есть, заранее предполагается, что внимающие, к которым такое требование, а по сути своей понуждение и направлено, обязательно найдут способ как-нибудь по ходу дела подобные нюансы стороной обойти, пусть ложью-обманом, но как-нибудь избавят себя от такого рода малоприятных забот. А как результат возникнет только грязь на душе, потому как обмана, не марающего духовную суть, попросту не бывает. Здесь и вопрос сразу же возникает – а достойно ли сие старание достичь, не столь уж и важно, лучшего или худшего, ну хоть каких-нибудь побуждающих в подобном русле потуг, если конечный итог столь неприемлемый получается?
ЧУВСТВА, О ВАЖНОСТИ РАЗВИТИЯ ВОСПРИЯТИЯ ЗАПАХОВ (МОЖЕТ ПОДОЙТИ КАК ТЕКСТ КНИГИ)
Любопытно, но что же люди говорят самим себе тем самым запахом, который в таких-иных ситуациях, в самых разных вариациях всё-таки ощущают? Запах по определению несёт в себе информацию. Но люди в основном манипулируют только приятностью или мало приятностью некого аромата. Если только вообще оказываются наделены возможностью какой-либо, способный о чём-то толковом намекнуть-рассказать аромат ощутить. При этом свои собственные запахи живущие крайне редко относят к сколько-либо с избытком неприятнейшим и зловонным. Собственные порождаемые ароматы таким, кто нечто такое в самой различной форме, а воспринимает, обычно худо-бедно, но всё-таки нравятся. Одновременно к чужим телесным запахам обычные люди чаще всего крайне притязательно-критичны. От того и стараются, вне зависимости, есть ли к этому повод, или нет должного повода, чуть что применять ароматизаторы. Кстати, здесь можно отметить, что, по всем признакам, для таких, что действительно наделены способностью запахи относительно остро-особенно чувствовать, сами ароматизаторы особо радующего и приятно воспринимаемого ощущения скорее всего не несут. От таких ароматов для таких, кому дано чувствовать, скорее несёт некой избыточной технической химией. Но здесь скрыт повод задуматься как раз для таких, которым такого рода чувства если и знакомы, то только в самых-самых примитивного характера азах. Задумаются – возможно поймут, почему, после того как старательно поливали себя чем-то этаким, улучшающим аромат, некоторые из окружающих начинают старавшихся пахнуть лучше открыто-демонстративно, сморщиваясь, сторониться. Хотя, для таких скорей более важно было бы, наконец-то, понять-осознать, насколько серьёзно то, в какой мере благоприятны для такого, кто живёт, ощущения от чужих запахов, и насколько серьёзно и о чём именно такой источник информации о таком-ином живущем организме этим своим запахом фиксирующимся кому-то говорит. Слово вонючий придумано неспроста. Человек, пусть даже только для себя самого, выражает таким свою нешуточную антипатию. Одно только, насколько же серьезен такой оценивающий взгляд для людей при откровенно существующей разнице восприятия-взглядов и мнений? Насколько важно для совместно живущих при обязательном и постоянном, при этом более чем тесном, полном запахов, повседневном существовании и общении, чтобы такой, с кем как-либо общаются, мог всё-таки восприниматься, и притом и по запаху, своему запаху, сплошь исключительно и только должным образом положительно? Да, очень может статься, что такое принятие, ну, или неприятие какого-либо личностного запаха несёт в себе какое-никакое некое предвосхищение того, что принесёт, после вполне реально настигающее, и потому ли, или же иному поводу случающееся общение? Конечно, в восприятии таких ароматов люди, в большинстве своём, бесспорно, от рождения, слабы. И всё-таки, если человек, в сторону которого направлено достойное внимание, становится по-настоящему реально близок духовно, имеем склонность перенимать такие ощущаемые запахи того, кому пристало оказаться концентратором бесспорно радующих чувств, по сути, наделяя свою плоть с некоторых пор новым и опять приятным ароматом. Скорей всего всё это говорит более о таком, что в столь всего лишь чуть-чуть приоткрытом для ознакомления, таком обширном море из возможной информации, и среди прочего в огромном числом море запахов как таковом, чуть постаравшись, можно, и притом заранее, немного поднатужившись, по ходу жизни взять и зачерпнуть весьма немало знания о таком, насколько разные обитатели мира людей, лишь едва зная в обществе один другого, а всё-таки подходят при возникновении общения-контакта пусть хоть немножечко один другому. Тогда, всё может быть, и важно-можно-нужно развивать в себе такие, именно благие чувства-ощущения? Ну, если только всякие обычные и именно живые в полной мере люди, действительно способны в чём-либо подобном и достаточно реально преуспеть. Хотя, от себя здесь впору поделиться-сообщить всем заинтересованным, что, при наличии какого-никакого совершенства, по мере роста хоть чего-то непосредственно духовного, и острота какого-никакого восприятия каких-то запахов, пусть и не слишком-то значительно, но тоже начинает потихонечку расти. И если это говорит о таком, что для желанной полноты какого-никакого восприятия мира вокруг такие запахи необходимы уж не менее, чем звуки, или некое особенное зрение, то искренне радуюсь за непосредственно такое всё-таки фиксирующееся усовершенствование собственных телесных отличившихся в применении способностей, пусть, зачастую, все воспринимаемые в процессе приключающегося течения обычной жизни по обыденному такому жизненному руслу ароматы теперь скорее донимают чем-то искренне малоприятным. Короче, всё в целом отдаёт каким-то статистический не лучшим, то есть, скорее огорчает, а не радует.
ПОИСК ОТВЕТА НА ВОПРОС, ПОЧЕМУ? (КАК ТЕКСТ для КНИГИ СОМНИТЕЛЕН)
Ничто не может как-либо происходить само-собой и не имея хоть чего-то побудительного-мотивирующего или случаться просто не имея должного характера причины, без хоть чего-то подтолкнувшего как будто в спину. И этот, приключилось же, надкушенный во сне язык, и этот рот, полный слюны, с такими капельками кровли, всё и тогда случилось далеко не пустого созерцания последствий ради. Осталось только должным образом подумать и понять, что именно по ходу дела стало основной причиной, по сути, как-нибудь, а всё-таки проникнуться каким-то пониманием, зачем! Только такой дорогой двигаясь, хоть как-нибудь дойдёшь до истины. А что до того-такого – и какое обнаруженное будет? Увы, но люди в большинстве своём чрезвычайно слабо развиты в вопросах осмысления происходящего, и в всяком таком, что можно было бы считать организацией существования, по меньшей мере удручающе убоги, что строить именно такого рода некие догадки, как кажется на первый взгляд, уж точно несколько не человеческий удел. В такой-то удручающей ничтожности и самое простое, зачастую, крайне, удивительно непросто понимать. Когда же даже сложность замысла, когда такое-некое по ходу дела открывается, если, конечно, всё-таки открывается, то выясненное чаще всего непосредственно такого, ищущего, уж точно не иначе как воистину и сходу поражает. И, кстати, потому добавить впору специально – именно теперь, после всего самого разного, что после ранее написанного и в течение весьма немалого и миновавшего, по ходу дела, времени пришлось таким-различным образом, а как уж приключилось пережить, как будто появился ну хотя бы некого характера намёк на понимание, по ходу дела объясняющее, почему же все эти малоприятные последствия и приключались. При этом понимание, отметить надо, выглядит весьма и очень впечатляющим.
На данный, существующий момент суть всяческих причин, из-за которых случилось всякое такое, ну, вроде этого во сне надкушенного языка или кровавой по утру слюны, оказалась донимающая и такого рода, что о таком уж точно, что не очень-то кому расскажешь. И, всё-таки, нельзя по ходу дела не отметить – знать, пусть и понимая, уж насколько трудно будет о таком хоть слово хоть кому-то рассказать, всегда получше, ощущая себя в некоем новом случившемся осмыслении, чем, как и прежде, до того, пребывать в элементарном и тупом неведенье. Уверенность присутствует, и твёрдая, что при любых причинах-следствиях, вернуться к некому убогому незнанию, элементарно, попросту забыв по ходу дела узнанное, это уж точно, что никто конечно не захочет. Поэтому, уж точно, раз хоть в чём-либо на данном поприще, а удалось усовершенствоваться, то точно уже нет ну хоть какого-никакого повода о чём-то и по поводу чего-либо печалиться. Что же касается возможности, как в принципе и невозможности о чём-то именно таком сверх удивительном и, с точки зрения обычных жителей планеты, по меньшей мере необычном и нелепом ну хоть кому-либо, хоть что-нибудь рассказывать или же не рассказывать, то, что же здесь за горечь и печаль? В процессе продвижения по жизни поживем, и те, кто говорят одно, и те, что слушают и говорят другое, в процессе тоже поживут и поглядят-увидят, чем, в результате, всё и всякое-такое разное, в конце концов по ходу жизни обернётся.
РАЗВИТИЕ, НАУКА, И О НЕЖЕЛАНИИ ЛЮДЕЙ ПРИНИМАТЬ РАНЕЕ НЕВЕДОМОЕ (КНИГА ТЕКСТ принятие, непринятие нового)
Да, все и всюду и в развитии своём пока продвинулись по меньшей мере относительно недалеко. Во всяком случае, пусть некие первичные препоны примитивного непонимания сложности мироустройства уже, от случая и к случаю, и где-либо хоть как-то начинают, сообразно обстоятельствам отступать, здесь, всё равно, будет по меньшей мере в высшей степени наивно ожидать от среднестатистических людей, что в большинстве своём живущие вдруг согласятся с чем-то как-либо услышанным, если с чего-то взяться просто, поучая, всем вокруг вещать о чём-либо, ранее попросту неведомом и чуть-чуть более сложном чем хоть что-то из разряда общепринятого. Мышление человека в большинстве своём строится довольно примитивно. Да, в большинстве своём люди не склонны обращать внимание на некие нелепости и странности при протекании на первый взгляд случайных вроде бы событий из собственной жизни. И уж тем более обычнейшие члены человеческого общества не склонны как-либо обременять себя, казалось бы, вполне резонным-донимающим вопросом по поводу чего-либо привычного, пусть труднообъяснимого – ну, всё-таки, а почему? Наука здесь ну хоть немного всё-таки, но помогает. И вместе с тем, именно наука чаще всего и становится противником какого-то иного-нового, на первый взгляд не материалистического восприятия такого странного-нелепого происходящего. И что-либо поделать с этакой несогласованностью дело более чем сложное – наука изначально строит взгляд на любые задаваемые и интересующие любопытных в самых разных областях вопросы лишь через схему разрешения некого, по всем параметрам научного вопроса, и если что-то из разряда, скажем, толка именно религиозного, в такой научный взгляд по самым разным направлениям-параметрам хоть в чём-то не укладывается или же не состыковывается, то и удовлетворяющему объяснению не поддаётся, то есть, говоря попроще, все и без исключения религиозные доктрины может по ходу дела поголовно-полностью и не выбрасываются, но в форме таким образом предложенной фиксации скорее начинают более напоминать изображения на занавесках в доме и не более. Как бы подобное при этом и не называлось, при общем и обыденном существовании людей, пытаться разобраться в истинностях что несут такие-всякие доктрины, и уж тем более в таком, почему религиозные объединения подобные учения ниспосылают людям уже много тысяч лет, к несчастью, от такого всякие науки, располагаются на редкость далеко, и хоть какого-то взаимопонимания между науками и религиями в принципе нет.
ЧТО СЛУЧИТСЯ ЕСЛИ ВЕЩАТЬ ОБ ОТКРОВЕНИЯХ И О НОВОМ, СПОСОБНОМ ВСЕХ без исключения УДИВЛЯТЬ (ТЕКСТ КНИГИ) (КНИГА, то, что ниже возможно как довесок)
Жизнь? Что сказать? Существование по определению в своей структуре таким образом устроено, что для большинства живущих выглядит явлением, если придерживаться среднестатистической обыденности взглядов, то достаточно простым. Между тем, откровения о чём-либо в самых различных вопросах удивительном, такое то и дело посещает хоть кого-нибудь и как-нибудь, впечатлённый открывшимся, такой кто-либо, вдохновлённый прежде полностью неведомым, начинает вещать, стремясь поделиться открывшимся с другими живущими, одно только, к чему приведут подобного рода речения, заранее браться предсказывать дело весьма безнадёжное. Опираясь на доставшийся накопленный опыт от прежних времён, более тянет предположить, что о чём бы ни взялся вещать очередной одарённых не иначе как свыше вещать просветитель, сказанное скорее будет встречено окружающими людьми исключительно и только в штыки. Чтобы согласиться с чем-либо необычным и новым, прежде всего надо и самому проникнуться пониманием истин, ранее, зачастую, элементарно неведомых, ну, а такое, вне зависимости от ситуации, просто и сразу, практически никогда не случается. Люди крайне инертны в подобного рода вопросах, поэтому живущим гораздо легче отвергнуть то, что потребует необходимости каких-то, пусть и примитивных обыденных размышлений и действий, чем без обычных конфликтов принять новоявленное, демонстративно с услышанным, но определённо непонятым всё-таки согласившись. При этом, здесь не имеет значение, о чём пойдёт речь, о науке ли, о вероучении, всё равно. Любое, требующее осмысления, некое новшество поначалу скорей вызовет отторжение и неприятие чем согласие и поощрение. Потом, спустя хоть какое-то время, возможно, взгляды и переменятся, при этом, что станет основой-причиной для таких изменений, не столь уж и важно, в научных вопросах обычно в главных помощниках оказывается большая логичность и объяснимость чего-либо, ранее необъяснимого, если же ищут истину в вопросах религиозных, на данном поприще чаще опорой для перемены во взглядах становятся некие чудеса, всё равно, стоит только новому мнению как-нибудь, а всё-таки утвердиться, то и подобный взгляд прежде всего начинает проявлять склонность к изготовлению монументов из своих новоявленных появившихся утверждений. Ещё немного, и можно поверить, что ранее отторгаемое нечто новое отныне является истиной в абсолюте, о чём, разумеется, и речь заводить просто смешно. Соответственно как ныне монументальное, а раньше новоявленное должно было лезть, пробираясь к признанию, протискиваясь сквозь препоны того, что считалось истиной до того, точно таким же образом и нечто ещё более новое, время придёт, появится и полезет, преодолевая преграды, в почти обязательной борьбе за право называться сразу и новоявленным, и истинным. И, как следствие, такой, который возьмётся и понесёт подобное новое к людям, почти наверное будет прежде охаян иными живущими, и только потом, трудно даже предсказывать заранее, сколько же времени в подобном противоборстве пройдёт, предложенная новая правота будет, наконец, кем-нибудь всё-таки признана. После чего и зазвучит похвала. Одна беда, будет ли тогда от такой похвалы, способный порадовать, прок? Да и вообще, будет ли кого к такому знаменательному-славному моменту хвалить?
ВЕРА КАК НЕОБХОДИМОСТЬ ПРИ ПРИЗНАНИИ НОВОГО (В КНИГУ, возможно к верхнему в довесок)
Любопытно, но, чтобы претерпевать некие, далеко не всегда объяснимые изменения, которым свойственно проявляться по мере качественного духовного самоусовершенствования, человеку прежде всего необходимо во что-либо верить. Перемены, те или иные, в некоторых случаях могут выглядеть именно странно, может быть даже в чём-то, со всей определенностью можно сказать, неожиданно. К таким неожиданным новшествам, зачастую, надо ещё постараться привыкнуть. И не бояться осознания подобного. Кстати, вера, предполагающая безропотное согласие с любой волей Божьей, в данном случае станет самым лучшим помощником. Поначалу. Потом? Коли будет на всякое такое воля Бога Творца, к человеку может снизойти благодать понимания. То, что раньше выглядело пугающе-неожиданно, после подобного снисхождения Света Истины, обретает способность увлечь, вооружает логикой объясняющих доводов, награждает способностью дарить понимание в вопросах, до того принимавшихся исключительно и только как факт, то есть как раз и сообразно воспринимаемому только на веру. Человек, от примитивного согласия со всем таким, с чем, сообразно ситуации по жизни сталкивается лицом к лицу, делает шаг к попыткам объяснить что-либо из до того попросту необъяснимого, готовя себя к признанию новоявленного в качестве истины, достойной становиться опорной при рассуждениях о вещах, о которых раньше чаще всего и вовсе разговоров не заводилось.
ЧТО БУДЕТ ЛУЧШЕ, ПОРЯДОК ИЛИ БАРДАК? (ТЕКСТ В КНИГУ)
Вопрос для последующих рассуждений поставлен и звучит достаточно оригинально: что лучше, во всём избыточный, но именно порядок, или хоть в невеликом чём-то, а всё же бардак? Мысль выглядит определённо стоящей того, чтобы пытаться рассмотреть предлагаемое повнимательней. А между тем, пока не настало время взяться за такого рода дело и всерьёз, всё всякое такое звучит не более нежели слова пустые и порождает это сказанное только лишь безликие ассоциации. Другое дело, если взяться и копнуть чуть-чуть поглубже? По ходу дела попытаться рассмотреть в тонкостях и деталях всяческий такого направления подобный спор, конфликт всяких плохо составляемых-сопоставляемых приоритетов? В качестве мотива побуждающего захотеть и увидеть, что может скрываться за таким, что и предложено как начало для такого рода всевозможных рассуждений? Может, возникнет желание взглянуть немножечко не таким образом, и по-иному, и на всё, с подобным, и на первый взгляд совершенно не звучащим, пусть и как-либо нелепым противопоставлением связанное? Совсем иные мысли возникают, ведь не правда ли? Осталось только для начала и со здесь оформленным звучанием определиться – ну, и на каком уровне обычно называемого столь своеобразного порядка в подобном начинает наступать обычно называемая чрезмерной избыточность, ну или в какой степени в некоторой не великости допустим этот самый, иногда даже таким образом радующий на просторах, заселённых всякой всячиной бардак!
Что сказать?
Людям свойственно желать себе исключительно лучшего. Порядок при подобных жизненных установках имеет свойство в своей избыточности вызывать даже зависть. Посмотрите как живёт, всем окружающим не чета! То, что подобная, вызывающая откровенную зависть, какая-то, привлёкшая озабоченное внимание жизнь чаще всего требует от человека такого, чего обычно желать себе уж точно ни при каких условиях не захочется, обычно остаётся при рассуждениях и суждениях несколько в стороне. Конечно, хоть немного задумавшись, весьма многие согласятся, что таким образом заплатить за некое подобие счастья, как приходится платить такому, кому позавидовали, почти никто не захочет. Уж больно внушительным самомнением необходимо страдать, чтобы увидеть в чужой необдуманной зависти причину для действий, необходимых для организации вокруг себя того самого избыточного сверх порядка, причину, способную оправдать всё подобное. Вместе с тем, хотеть многого и одновременно не желать за то хоть чем-нибудь из организации жизни платить обычному человеку не просто обыденно-свойственно. Обычный человек таким будто дышит. Что же касается счастья или несчастья, особенно счастья или несчастья от подобного избыточного порядка, прежде всего здесь вся сложность заключается в особенности, согласно которой всякое то, что может выглядеть счастьем вначале, потом, особенно когда познакомился поближе с тем, что раньше столь сильно-избыточно привлекало, способно и оттолкнуть. Только удастся ли избавить себя, тем более быстро и без проблем, от того, что раньше столь радовало, а теперь определённо не радует, особенно если речь идёт о подобном порядке, ставшим по тем или иным причинам избыточным, это вопрос. И, кстати, вопрос, между прочим, по меньшей мере серьёзный. И здесь больше всего проблем, почти неразрешимых проблем может подарить как раз то самое отношение прочих членов человеческого сообщества, восторженное мнение которых ранее, очень может такое статься, больше всего и привлекало, порождая желание заниматься организацией этого самого избыточного порядка. Людям свойственно петь восторженные дифирамбы кому-то иному, но только пока действия этого кого-то иного полностью соответствуют таким, которые от подобного и ожидаются всем этим сообществом славословящих, отступи от ожидаемого хоть немножечко в сторону, и, сменяя похвалы, без промедления такое от окружающих зазвучит, что услышать подобное уж точно ни в коем случае не захочется. При этом такой член человеческого сообщества, которому не было свойственно по жизни отличаться порядком в избыточной форме, в подобного рода вопросах гораздо более свободен и независим. Если что-либо, не столь уж важно, что именно, в текущей от рождения жизни опять отличилось каким-нибудь, скорей всего не раз ранее случавшимся и незначительным бардаком, всё, что в таком случае может произойти – отличившегося могут, не то, чтобы как-нибудь осуждая, скорей обсуждая, как-либо всем сообществом пожурить. Но и то, ожидать от такого выражения недовольства чего-то избыточно малоприятного и глобального по меньшей мере было бы неразумно – случалось же нечто подобное и до того, и ничего, всё в такой ли, иной степени утряслось. Значит, и в этот раз утрясётся без особых последствий. Что же касается ситуации, когда кто-либо целенаправленно какое-то время назад сделал некий избыточный сверх порядок, (то есть порядок всегда и во всём) нормой своей жизни и поведения, попытка отойти в сторону от такого хотя бы и в малом уже будет встречена всеми прочими участниками совместной жизни в одном общем сообществе по меньшей мере с непониманием, при этом осуждающим непониманием. Конфликтность порицания, хотя бы устного порицания, подобное проявится без промедления, при этом в самых разнообразных каких-нибудь формах. Может быть высказано недовольство в словах, при этом скорее всего в словах таких, которые при подобном порицание как раз виновнику и услышать, хотя одновременно могут прозвучать и слова, сказанные затем, чтобы начать подобного рода случившееся-прозвучавшее незамедлительно обсуждать. Те, кому захочется и дальше поддерживать вокруг себя по жизни такого рода чрезмерный порядок, почти обязательно возымеют желание воздержаться от общения с такими, которые отличились, согласно присутствующей точки зрения, чем-либо недостойным, открыто демонстрируя, что точно теперь будет всё таким образом оформляться. Те же, которые раньше открыто проявляли желание содействовать в таком-ином, теперь почти обязательно начнут отличаться чем-то неприкрыто обратным. И даже те, которые, вследствие жизненных обстоятельств, окажутся в зависимости от отношений таких, отказавшись в чём-либо от прежнего идеала, почти всегда, раз с точки зрения таких участников провинились, даже подобные будут склонны в самом различном, коль всякое такое в такой-иной мере зависит, уговаривать оставить все подобные глупости и вернуться к оставленному избыточному порядку. Как же, после всего такого, несомненно малоприятного, с чего-то вдруг, не осознать, с одной стороны, что от подобного избыточного порядка, которым сам обременил свою жизнь, как сперва покажется, уже не убежать никуда, соответственно и с другой стороны, уже, по всем признакам ненавидя подобного рода порядок всем, чем только возможно, не проникнуться, в дополнение к прежде возникшей, ещё большей ненависти к чему-то подобному?
ЛЮБОПЫТНАЯ ШТУКА ВОЗРАСТ И НАСЛЕДИЕ ПРЕДКОВ (ТЕКСТ В КНИГУ)
Любопытная штука возраст. С одной стороны соглашаться с чем-то подобным, душевно мирясь с протекающими обязательными переменами крайне не хочется, с другой стороны не признать, что перемены идут и чего-либо радующего в таком не найти, просто нельзя. Волосы на голове определённо редеют, белеют, зато подбородок у мужчин начинает настойчиво покрываться точно также седеющей, пусть и достаточно редкой щетиной. Кожа, и на лице, и на руках, не оставляя в таком сомнений, ветшает. Вместе с тем в морщинках, появляющихся по краям глаз, как кажется при взгляде в зеркальную гладь, начинает присматриваться некая мудрость. Правда, возникает ли в реальности эта самая мудрость, порождённая прожитыми годами и опытом, или это всё игра самомнения, вспыхнувшего столь ярко как раз потому, что годы, и немалые, прожиты, а похвастаться даже самому себе по большей части, собственно, нечем? Что при подобном раздумье сказать? Что точно, то точно, с годами, увы, как кажется на первый взгляд, умней не становишься. Опыт-то может и появляется, но разум скорее оскудевает и с куда большей прытью начинает всё забывать. Что-то безвозвратно уходит, а чтобы появилось хоть что-либо новое, которое впору было бы считать достойной заменой утраченному, с этим скорей одни лишь печалящие и удручающие вопросы, сплошь донимающие и огорчающие на фоне неясности. А как же хочется, чтобы за спиной наблюдалось в какой-либо форме и нечто такое, на что и оглянуться всё время и в самую пору, ощущая завидную гордость! Настоящую гордость, без лукавого самообмана. Ведь, нельзя не признать, одно из проявлений человеческого возраста заключается как раз в возникающем и начинающем донимать, таком вездесущем желании, чтобы имелось нечто, на что можно было бы указать и себе, и другим, как на достойный результат уже в заметной части своей прожитой жизни, результат, порождающий именно восхищение. К несчастью, если не пытаться на подобном поприще самого себя обмануть, у большинства живущих возраст приносит только лишь яркое осознание, что восхититься от прожитого практически нечем. У большинства живущих жизнь чаще всего удручает однообразием и пустотой, настолько удручает, что с порождаемой подобными чувствами, изводящей тоской и ощущением безысходности ещё надо найти внутри себя силы хоть как-нибудь справиться! Надо отметить, здесь во многом и очень серьёзным образом помогает религия, любая, достойная, какой бы вера та ни была. По воле Господа живущим даруется вероучение, которое укажет страждущим истинный путь. И этим спасительным путём захотят пойти многие. Многие, но, уж точно, сомнений нет, что не все. Как показывает печальный жизненный опыт человеческого существования, не столь уж малое количество страждущих и страдающих, пребывая в объятиях подобной, донимающей сознанье ничтожности, откажутся от любых форм сопротивления и предпочтут моральное и телесное разложение. Ну, а согласно удручающему результату, в чём это выразится? В самоуничтожающем пьянстве? В нежелании хоть как-то побеспокоиться о собственном каждодневном-обыденном существовании? Да это не столь уж и важно. Куда важней как это скажется на совершенствовании духовном, ради которого человек и рождён. Между прочим, разложение души незамедлительно скажется на деградации внешности. Но о таком если и впору что-либо говорить, то скорей как о чём-то малоприятном-сопутствующем. После прихода смерти, оставляя всякое-такое, в чём жил, и отправляясь в последний путь, ведущий за грань бытия, телесную плоть с собой не берут. Уходит только душа. И здесь уже самым главным становится, насколько ярко и незамутненно будет среди необъятности тьмы сиять как раз души огонёк. Как ни странно, объяснить такую простую мысль обычному человеку удивительно сложно. Что поделать. Уж таким образом устроено совершенствование от рождения разума у обычных людей. Для любого члена человеческого сообщества, растущего и взрослеющего, в первую очередь важен опыт именно собственный, потом берётся на учёт опыт таких, которые, по самым разным причинам, пользуются привлекательным уважением. Книги тоже важны, это чаще всего опыт предшественников, живших когда-то и где-либо до того. Но, вследствие того, что миру людей свойственно от года к году меняться, и, по мере роста-накапливания таких перемен, взгляды на окружающее бытие тоже начинают меняться, и меняться всё более и более быстро, взгляды молодых в отношении прежде написанного могут оказываться крайне критичными. Когда жизнь заполнена результатами куда более прогрессивного знания, признать правоту каких-то и живших когда-нибудь предков, старавшихся через написанное донести до читающего некую истину, увы, на такое способны лишь очень и очень немногие. Большинство склонно отмахиваться, мол, подобные и сами не знали, о чём при таком самом разном и всяком, и взялись судить! А между тем польза от прочитанного не вызывает даже маленькой доли сомнений. Одно то, что написанное, пройдя сквозь века, оказалось доступно для чтения, одно это уже неоспоримо свидетельствует, сколь многие, несмотря на все перемены, сумели увидеть в подобных словах на страницах не вызывающую сомнения пользу. Пользу, достойную того, чтобы не полениться и всё, когда-то созданное, с достойным вниманием и старательностью перечитать.