Обезличенная жизнь

Знаки, образы и символы

«Знаки и символы управляют миром, а не слово и не закон»

Конфуций

Итак…

Этим утром, когда он продрал глаза, то сначала не понял, где находится. Но уже через миг мысли вернули его в действительность. Ну, конечно же, он дома. «Дома, дома, дома! Какая радость! – просыпалось в его сознании. – А что было ночью? Надо быстрее вспомнить», – мысли в напряжении начали перематывать пленку в обратном направлении, но почему-то путались и скакали между полушариями по нейронным проводам, возбуждая серое вещество, и вспышками электричества поджаривая синапсы. Ну вот, как всегда, в голове каша, в желудке революция, а во рту…

Ну, впрочем, что вам объяснять, как там может быть после бурно проведенной ночи. Это ведь известно почти каждому. Какая гадость эти утренние пробуждения после веселой и беззаботной ночной попойки!

«Да, вчера вечером ведь действительно было хорошо. А сегодня? А что, собственно, вчера было-то?» – попытался он восстановить подробности.

Тут вдруг рядом с ним кто-то зашевелился, из-под одеяла вдруг рассыпались пряди густых, роскошных, длинных и слегка прокуренных волос.

«Кто бы сомневался, – подумал он. – Всё как всегда. Очередная она, могло ли быть иначе? Так, ладно, надо в реанимацию». Это означало принятие душа, чистку зубов, а также приготовление яичницы и потребление обязательной бутылки пива для восстановления мыслительных процессов.

Когда он выходил из ванной, заглянул в приоткрытую дверь и увидел, что она уже сидела на кровати спиной к нему, держа в руке зажжённую сигарету. И он, конечно же, задержался на это мгновение. А кто бы поступил иначе? Женское тело, кого оно может оставить равнодушным? Ведь кто-то же придумал эти формы, чтобы сводить с ума нашего брата. Вот для чего это? Уж сколько говорено и написано стихов, поэм, романов, а задумано прямо феноменально. Ведь вся литература замешана на сюжетах, останавливающих наше внимание именно на осмыслении женской природы. Какой бы она ни была, а всё равно сведёт с ума и, считай, пропал… Загадка, да и только. Вот и она сидела, глядя в окно, и утренний свет мягко касался её бросающейся белизной кожи. Тонкий стан был наполовину покрыт разбросанными по плечам волосами… талия… бедра…

– Интересно, какое у неё лицо? Ничего не помню! Надеюсь, не очень страшное, – в порыве молниеносно нахлынувшей страсти тихо буркнул он себе под нос, – а впрочем, теперь уже всё равно. Но нет, всё-таки интересно. Хотя ладно, пусть будет сюрприз.

Он направился на кухню готовить завтрак. Заглянул в почти пустой холостяцкий холодильник, где обнаружился дежурный набор продуктов, и уже вскоре на плите кипел чайник, и приятно скворчала яичница.

«О чем же она сейчас думает? – не давала покоя назойливая мысль. – Ведь она находится, пожалуй, в незавидном положении. Впрочем, надо сосредоточиться на вчерашнем дне. Вечером у меня была встреча, я опять занял денег. Долги, долги, вечные долги. Только вылезешь из одного, как тут же оказываешься в другом. Деньги. Вот где силища сосредоточена. Ладно, я сильно не заморачиваюсь – тут сшибанул, там перезанял, хорошо, что с банками не связываюсь. А у других, что за жизнь: жена, дети, кредиты, коллекторы и работа за гроши. И устраивает же народ такая карусель! Как ни крути, а всё равно пойдёшь сдаваться на милость кредиторам. Они ведь, как зараза, вездесущи. Вот она суть жизни – деньги правят людьми, даже теми, у кого их много. И ничего не попишешь, нет здесь никакой другой философии. Не лучше ли жить, как я, сам по себе… Впрочем, куда меня опять понесло? Что там было дальше? Ах да, как всегда, меня занесло в этот долбаный кабак. Да, точно, я встретился с корешем, и понеслось… Неужели я все прос..л? Мне же эти деньги надо было отдать, иначе…»

– Привет, – раздалось неожиданно у него за спиной, что заставило слегка вздрогнуть и оторваться от неприятных мыслей.

Он обернулся и увидел милое улыбающееся личико, которое, словно лучик света, на мгновение рассеяло его мрачные размышления. Она была босиком, в его рубашке, верхние пуговицы которой были расстегнуты. Округлости её груди возбуждали в его смутном после вчерашнего вечера сознании мужское влечение.

«Ну вот, хоть что-то приятное за это утро», – подумал он.

Он ответил не сразу, поэтому, вероятно, показался несколько растерянным, но, тут же справившись с этой нелепой паузой, сказал:

– Привет! Я тут приготовил кое-что, прошу к столу, – и жестом показал на накрытый к завтраку стол.

Она ловко, словно кошка, одним неуловимым движением оказалась на стуле за столом, а единственные стоящие на нём тарелка с яичницей и чашка дымящегося кофе оказались перед ней.

– Спасибо, ты очень мил. Из тебя непременно выйдет хороший муж, – услышал он в ответ.

«Впервые вижу такую бесцеремонную особу, – подумал он. – Мало того, что напялила мою рубашку, она уже ест, не поделившись со мной, мой завтрак, и к тому же пророчит меня себе в мужья! Вот это наглость!» – но он не подал вида, так как его в данную минуту мучил иной вопрос.

– Слушай, – начал он как будто издалека, – а где мы с тобой вчера встретились? Честно говоря, у меня небольшой провал в памяти.

– Да в кафе, тут, недалеко, где-то около полуночи. Вы с другом обходили злачные заведения и, как потом выяснилось, это было уже третье. Мы с подругой там и встретились с вами.

– А потом? – с нетерпением спросил он, так как его интересовало не само знакомство, а подробности всего последующего.

– А потом ты мне много чего наобещал, и мы оказались у тебя.

– Слушай, а у меня была с собой такая небольшая сумка на длинном ремне?

– Да нет, вроде ничего такого не видела.

Его вдруг пронзило ужасное предчувствие. Он сорвался с места и начал метаться по квартире. Через несколько минут сел на стул и в отчаянии обхватил голову руками.

– Чёрт, чёрт, чёрт… – пробормотал он, – кажется, допрыгался…

– Что случилось? – в недоумении отреагировала она.

– Что случилось?! Да всё случилось! Я потерял все деньги, да ещё и с документами! – по его телу пробежала волна холодных мурашек, которая вызвала сначала ощущение какого-то животного страха, затем последовало и временное помутнение в голове.

«Нет, это не могло произойти со мной! С кем угодно, только не со мной! – судорожно думал он. – Надо что-то делать. Идти туда, где я был ночью, в полицию, надо…. Впрочем, наверное, все это без толку. Остается только надеяться на порядочность тех, кто нашел мою сумку. Там документы, мне должны позвонить. Идиот! – тут же промелькнуло в голове, – ты позвонил бы, если бы нашел кучу денег? В каком обществе живешь, чем остальные лучше тебя? Нет, ожидать этого бесполезно».

– Слушай, – обратился он к ней, – вспомни подробно всё с того момента, как мы встретились. Что там было?

– Да ничего особенного. Вы пришли, все столики были заняты, но у нас как раз было два места свободных. Вас подсадили к нам, и мы познакомились.

«Так, – вдруг промелькнуло у него в голове, – она сказала, что нас подсадили. Может, тут она проговорилась? Всё было заполнено, и только у них свободно, и нас подсадили именно к ним! Кто подсадил, почему было свободно только у них? Явно что-то не складывается и попахивает сговором».

Он вдруг вспомнил несколько жизненных историй, когда клиентов специально подсаживали, подпаивали, подсыпали клофелин и обирали. Причём такое иногда случалось даже с весьма почтенными людьми.

– С твоих слов всё просто, как само по себе разумеющееся. Все слишком складно, ты сейчас, наверное, ещё скажешь, что у нас вдруг возникла симпатия, проскочила искорка, и все такое. Только финал выглядит как-то печально.

– Послушай, я тебя ни к чему не принуждала. Ты сам проявлял неподдельный интерес ко мне и был явно в ударе! Какие комплименты ты мне говорил и не скупился на угощение! Официант еле успевал обслуживать наш столик.

«Понятно. Понесло, так понесло. Узнаю себя», – подумал он.

– Ты хотя бы вспомнил, что мне говорил. Я-то уж подумала, что, вот, наконец, встретила человека!

– Дура! Да я всем вам говорю одно и то же. Стандартный набор фраз, но действует отменно. Сколько раз уже проверено. Ваши уши только и предназначены для этой чепухи.

– Действительно дура, почему я тебе поверила! Думала, что это та самая встреча: совместная симпатия, искорка, что-то родное, надежда на взаимопонимание и любовь…

– Какая там ещё любовь? Любовь – это в кино, а здесь просто обычные серые будни, которые мы украшаем своими сексуальными потребительскими инстинктами. Тебе же вчера хотелось меня?

Она молча кивнула головой.

– Во-о-о-т! А сегодня наверняка уже не хочется! Правда, ведь? – он пытался добиться подтверждения своего мнения. – Ну что не так?

– Нет, неправда. – Она посмотрела на него так, словно только что потеряла что-то очень ей дорогое, и молча пошла к выходу.

– Постой, постой. А может быть, это ты? – он попытался остановить её.

– Что я? – недоумённо спросила она.

– Что-что? Может, это ты упёрла у меня сумку, а теперь пудришь мне мозги своей любовью!

Он был вне себя от отчаяния, поэтому не совсем осознавал смысл своей речи и не отдавал отчета своим действиям. Он сам себя не узнавал: зачем-то хватал её за руки, плечи, тряс и требовал признания. Она вырывалась, отскакивала в сторону, потом вдруг резко оттолкнула его, и он удивился, откуда в столь хрупком женском теле взялась такая недюжинная сила.

– Придурок! – она бросилась в комнату за своими вещами и начала поспешно одеваться, а через минуту была уже в коридоре.

– Не-е-е-т, ты так просто не убежишь! – он перекрыл ей выход из квартиры. – Давай вытряхивай всё из своей сумки! – уже совсем обезумев, потребовал он.

– Ты явно ненормальный! На, смотри! – она с ненавистью высыпала на пол нехитрое содержимое своей дамской сумочки. Бери, что тебе надо. Ты просто псих, а я действительно наивная дура!

Ошарашенно он смотрел на разбросанные прямо под ногами обычные предметы женского туалета, такие можно встретить в сумке любой девушки, и не мог понять, что он делает. Зачем это показное шоу, причем здесь она? «Неужели я на самом деле схожу с ума?» – пришла нелепая мысль.

– Тебя не ждёт ничего хорошего, попомнишь ещё мои слова! – с обидой почти крикнула она и выбежала за дверь. Некоторое время ещё слышны были её быстрые шаги, летящие по ступенькам вниз, потом он услышал, как громыхнула дверь в подъезде. Он вдруг осознал, что от него удаляется то, что он до сих пор не понимал и не ценил, стоял опустошенный и почему-то уже не думал о нависших проблемах. Он пожалел о своем хамском поведении. Чувство потери и какого-то неожиданно сладкого раскаяния и разочарования вспыхнуло где-то внутри, оно было незнакомо ему, но почему-то в то же время и приятное. И он точно знал, что от него не убежишь, не обманешь таблеткой и не зальёшь алкоголем. Из глаз вдруг хлынули слёзы. Они лились сами по себе, и в них не было ничего постыдного. Он добрался до кровати и рухнул на неё лицом вниз.

«Что это? Минутная слабость? – промелькнуло в голове спустя некоторое время, когда он стал приходить в себя. – Сегодня всё как-то не так. Что вокруг меня происходит? Надо успокоиться и подумать, как выходить из ситуации».

Он опять вернулся на кухню, подошёл к окну и пустым взглядом уставился вдаль. Шли последние дни зимы, морозы почти сошли на нет. И хотя природа не радовала буйством красок, всё вокруг было похоже на чёрно-белое кино, солнце всё же подмигивало своим ярким глазом и, как могло, уже пыталось дарить тепло. На подоконник за окном вдруг сел большой ворон и своими темными и сверкающими, как агаты, глазами, гипнотически уставился прямо на него. От неожиданности он застыл, боясь спугнуть птицу. Однако всем своим видом ворон показывал, что никого не боится и не собирается прямо сейчас улетать. Их взгляды встретились, и какая-то незримая нить связала их в одно целое. Теперь, казалось ему, вокруг них не было ничего, только они, как единое человеко-пернатое существо. Никогда впредь он не испытывал столь странного состояния. Словно в гипнотическом сне, огромные качели уносили его в бездонную высь, где была сплошная пустота. Но одновременно он понимал, что эта пустота была до краев заполнена. Он явно чувствовал, что в ней настолько тесно, что нельзя пройти, не задев кого-то или что-то. Но, сколько он ни напрягал зрение, все равно вокруг было темно и одиноко.

Ворон тем временем подошёл ещё ближе, открыл свой черный клюв и, казалось, хотел поглотить его. «Что за чертовщина?» – отшатнулся он от окна, словно от наваждения. Теперь он увидел нечто нереальное. Чего там только не было: звезды, планеты, кометы, какие-то огромные человеческие, и не только, носы, уши, руки, ноги, части тел неведомых существ… Всё это вращалось, соединялось и вновь распадалось в бурном потоке вечности. Всё это вызывало необыкновенный ужас, от которого хотелось бежать и прятаться. Он даже зажмурил глаза и из стороны в сторону потряс головой. Ворон открыл ещё раз клюв, издал пронзительный и неприятный по тембру звук, а затем вдруг звонко стукнул клювом по стеклу. Ещё через мгновение птица раскрыла могучие крылья и взмыла вверх.

– Это что же такое?! – сказал он себе, ошеломленный случившимся. – Что за мистика, или я точно уже схожу с ума? Похоже, с пьянством пора завязывать, а то не ровен час, ждут меня места принудительного лечения да вышитая, с казенным вензелем на груди, смирительная рубаха.

Он достал из холодильника припасённую для такого случая бутылку пива; присел за стол и посмотрел на стекающие по её отпотевшим бокам капли. Чем-то очертания бутылки напомнили ему изгибы женского тела. «Да, наверное, пора, но только не сегодня», – заключил он. Наполнил стоявший рядом изящной формы бокал и одним махом выпил его. По телу постепенно разливалось тепло, и уже через некоторое время он почувствовал успокоение и улучшение настроения. Потом выпил ещё, и ещё, пока бутылка не оказалась пустой. «Здорово, – поймал он себя на чувстве приятного умиротворения и успокоился окончательно. – Вот, вроде бы, и мысли восстанавливаются. Теперь всё – теперь, пожалуй, можно и бросать».

Вдруг тишину затянувшегося утра нарушил звонок телефона. От неожиданности он даже вздрогнул: «Фу ты, чёрт, кому там ещё чего от меня надо?»

Он ответил. Из трубки раздался голос, который он не хотел слышать в ближайшее время, особенно сегодня.

– Здорово, дружище! Помнишь, какое сегодня число? – как будто заходя издалека, недоброжелательным тоном произнёс голос.

– Да-да, конечно, – запинаясь, ответил он. – Но я ещё не готов…

– Это твои проблемы, – прервал его голос. – Достаточно разговоров, я уже много выслушал, пришло время дел. Итак, когда мы встречаемся, и ты отдаёшь долг?

– Только не сегодня, – взмолился он. – Мне надо ещё пару дней, недостает немного, чтобы полностью рассчитаться с тобой. Надо ещё немного времени.

– Время, время. Вечно его всем чуть-чуть не хватает, а тебе, так я смотрю, его не хватает постоянно и катастрофически, – по-философски прозвучало из трубки. – Но, как это ни странно звучит, твоё время – в моих руках, у тебя теперь нет даже его. Хорошо, – продолжил голос, – ссудный процент не бывает без судного дня. Я так думаю, пусть он наступит для тебя через две ночи, одна из которых только что закончилась! Ха-ха-ха! – раздался из трубки издевательский смех и потом зазвучал длинный гудок.

«Ну и что теперь, – продолжил он диалог, уже сам с собой. – Шутки, похоже, закончились. И что будем делать? Вот у Родиона Романовича нашёлся же выход, – вспомнил он почему-то героя романа Достоевского, как будто сравнивая его с собой. – Да и деньги оказались ему не нужны. А что ему, собственно, нужно-то было? Что-то там сам себе хотел доказать. А мне-то что и кому доказывать? Тут не то, что топором не отмашешься, пулемёт не поможет. Да и я не Родя. Ну и мысли! Уже и в классику затащили! Что делать-то будем?»

Хмель исчез окончательно. Он знал, что спрятаться или уехать он не сможет, рано или поздно его всё равно достанут. Надо было искать деньги. Однако теперь он и так уже был должен вдвойне, так как вчера перезанимал деньги именно для того, чтобы рассчитаться с предыдущим долгом сегодня. Долг удвоился, а также удвоились и обязательства. Так что, по сути, в прошедший вечер кто-то странным образом уже запустил процесс его «казни». Очень скоро его все равно найдут, и это может закончиться чем-то, мягко говоря, не очень для него приятным.

Первое, что пришло ему в голову – это все же пройтись по горячим следам ночного рандеву. Вдруг всё же посчастливится, и он найдёт то место, где оставил сумку. «Чем чёрт не шутит!» – с оптимизмом подумал он, собрался и вышел из дома.

Словно тень, он бродил по улицам, которые вчера казались ему наполненными яркой иллюминацией и весельем, бесшабашностью и вседозволенностью. Дело шло к обеду. Кафе, в которые он заходил, чтобы вспомнить, где же он всё-таки был, вновь заполнялись людьми. Кто с бокалом пива, кто с фужером вина, а некоторые даже за чашкой чая сидели, оживленно беседовали и поглощали свои любимые закуски, первые и вторые блюда, десерты и фрукты. Он смотрел на эти довольные лица всех возрастов и думал, что сегодня, здесь и сейчас, он тоже мог бы прожигать свой честно заработанный выходной.

Когда он обошёл почти все кафе, где был вчера, ему стало ясно, что затея с поиском сумки заканчивается провалом. Вот оно то, последнее, где состоялось ночное знакомство с ней. Вчера здесь опустился занавес его бенефиса, он был звездой. Это было его шоу, праздник жизни. Это и была сама его жизнь. Ведь именно для этого он и вынужден находить способы заработать. Если бы не было этой влекущей своими соблазнами жизни, для чего бы ему понадобились деньги?

«Вот интересно, – думал он, – и чего я мечусь в поисках денег? Сколько нервов, эмоций, напряжения ради этих бумажек. Вот ты их заработал – и тут же потратил на шмотки, вино и женщин, а значит, вновь обязан вернуться в этот круговорот, чтобы вновь заработать и так же потратить. Кто меня заставляет это делать? Какая сила? – задавал он сам себе, казалось, бессмысленные вопросы. – Впрочем, куда меня опять несёт, снова в философию ударился. День скоро заканчивается, а я ничего не нашёл и не придумал. Похоже, надо ехать к матери. Может, она чем-нибудь поможет».

Его мать жила недалеко от областного города, в тихом, маленьком городке. Последнее время он стал всё реже её навещать, обещая себе «Вот завтра съезжу», или «На выходные надо обязательно съездить». Но всё время находились причины не приезжать. Так или иначе, встречи были довольно редки, но теперь её возможная помощь казалась небольшим шансом выхода из создавшегося положения, и он решил поехать. Автобус ехал быстро, но хватило времени немного вздремнуть. Уже под вечер он прибыл в свой родной, когда-то процветающий, а теперь заброшенный провинциальный городок.

Давно, как только окончил школу, он уехал отсюда учиться и редко бывал здесь. Вся молодёжь постепенно разъехалась, остались в основном пожилые люди. Казалось, что время здесь прекратило свое бурное движение. Жизнь шла по простым стариковским правилам: позавтракать, узнать свежие новости, сходить в магазин и по пути непременно обсудить их с первым встречным. Обед, сон, телевизор, встречи во дворе на лавочке, жаркие споры о политической ситуации в мире, что произошло в городке или в квартире соседа. Но самой главной и болезненной оставалась проблема квартплаты. Постоянно растущие цены в квитанциях никого не оставляли равнодушным. В процессе их обсуждения доставалось всем, начиная от директора управляющей компании до мэра, губернатора, правительства и, конечно, президента. Последнего, правда, чаще жалели, считая нерадивость всех остальных главным источником проблем. Приезжие сюда также принимали участие в этих разговорах и вскоре безнадёжно увязали в трясине провинциальных проблем. Так люди встречали свою старость, сидя на лавочке возле дома, ворчливо рассуждая о плохой погоде, старых хронических болячках, вороватых чиновниках, обнаглевших террористах, и никуда не годной молодёжи. «А вот в наши времена… – были их любимые разговоры, – всё было не так, и молодые были отзывчивей, и старикам почёт, попробуй только…»

Однако в этот раз ему, к счастью, удалось проскочить сквозь кордон цепких глаз знакомых аборигенов. Достав ключ, он щёлкнул замком два раза и оказался внутри своего детства. Этот мир никогда его не покидал, здесь жили уют, радость и счастье. Казалось, сейчас из кухни потянет запахом чего-то вкусного. Там молодая и красивая мама, вечно хлопочущая у плиты. Там находится её тайная алхимическая лаборатория, где её безмерная любовь, словно по волшебству, превращается во вкус разнообразных блюд.

Но… там, в этой тесной кухоньке, сидела за столом уже немолодая женщина, о чем-то думала и смотрела в окно.

– Ой! – вздрогнула она, – ты меня напугал.

Лицо её осветила улыбка, а глаза вмиг потеплели, словно где-то внутри неё зажегся источник света. Она тут же быстрым движением поднялась со своего места и устремилась ему навстречу.

– Я как раз думала, когда ты приедешь, и вот на тебе, ты здесь. Здравствуй, дорогой! – расцеловала она его несколько раз. – Что же ты мне не позвонил, я бы приготовила к твоему приезду что-нибудь вкусненькое. Ты, наверное, голоден? Сейчас накормлю.

И она, не давая ему ответить, засуетилась у плиты, поставила чайник.

– Привет, мам, – сказал он, – не торопись, я сегодня останусь у тебя переночевать, а завтра с утра уеду.

– Вот и хорошо, я так по тебе соскучилась. Хоть поговорим немного, а то ты вечно спешишь. И всё-таки, ты мой гость. Не так ли? – с улыбкой заметила она, – а, следовательно, я должна угостить тебя ужином.

Она заглянула в холодильник.

– Ты знаешь, мне ведь много не надо, поэтому особо ничего не покупаю. Но на всякий случай приберегла кусочек мясца. Как чувствовала, что приедешь. Сейчас приготовлю, как ты любишь.

Второпях она загремела посудой, и вскоре плита, как волшебный оркестр, залилась своей уникальной мелодией, в которой одновременно кипел чайник, что-то бурлило, подбрасывая крышку на кастрюле, шипело на сковородке мясо, а огонь, словно дирижёр, весело задавал всему этому общий тон. Мать, подобно умелому магу, приправляла приготовленные для него блюда своей неутомимой любовью. Квартиру наполнил запах далекого детства.

Он обошёл комнаты, где всё было по-прежнему.

«Как же здесь было хорошо. Мать, отец, сестра и дед, которого частенько не бывало, потому что любил ходить по гостям. Почему там нет такого тепла? Почему там, в большом городе, нет этого чувства родового единения, где ты всегда будешь поддержан: и в горе, и в радости, и в заботах, и в труде? Куда всё исчезло, куда исчезли все? Ведь там, в толкотне и суете, я совсем один…» – неспешно размышлял он, пока не послышался голос матери.

– Все готово, иди сюда! – позвала она, и он поторопился, так как и на самом деле был голоден.

Он живо взялся за вилку и нож. Блюдо и впрямь выглядело так, будто говорило: «Съешь меня!» Да что объяснять, сами знаете, что такое домашняя кухня.

Он приступил к еде, а она с нетерпением стала расспрашивать его обо всём, делясь с ним накопившимися новостями.

– Спасибо тебе, давно я так вкусно не ел, – сказал он, подвигая к себе чашку ароматного чая.

Они беседовали, вспоминали, смеялись и грустили, а память уносила их в далёкое прошлое, пока он не увидел, что совсем стемнело, и не вспомнил, для чего он, собственно, приехал.

Повисла небольшая пауза, и он, наконец, решил заговорить о деле.

– Ты знаешь, мам, а я ведь приехал не просто так. Даже не знаю с чего начать, – промямлил он, стыдясь, – в общем, мне нужны деньги, причем много.

Когда она узнала сумму, то смутилась и спросила:

– Ты что, увлёкся наркотиками или играми на деньги?

– Да нет же, – ответил он, – даже не думай об этом. Просто, понимаешь, жизнь в большом городе, она особенная. Надо подобающе выглядеть, иначе с тобой никто не будет общаться, следовательно, будут проблемы с работой. В общем, надо соблюдать правила этой жизни, иначе окажешься на обочине.

– Что же это за правила такие, что требуют таких деньжищ? Что случилось с людьми, если они воспринимают тебя только через содержимое кошелька? А где же внутренний мир?

– Мам, да всё уже давно не так, ты сильно отстала. Внутренний мир остался у Достоевского и Толстого, теперь духовный мир, о котором ты пытаешься сказать, перекочевал в информационное пространство компьютеров, смартфонов и прочих гаджетов. Он нашёл себя именно там, где и был всегда – в виртуальном пространстве, только раньше люди об этом не догадывались. И если ты заговоришь о душе, то тебя попросят предъявить её, вывернуть её наизнанку, чтобы пощупать, понюхать, попробовать её, как вещь. А если им действительно удастся это сделать, то можно даже не сомневаться, что ей обязательно найдётся практическое применение, и непременно используют для зарабатывания денег.

– Неужели в вашем мире всё так плохо?

– Да нет, там замечательно, только денег надо много. Ну, сама подумай, человек с деньгами везде и всегда че-ло-век. – Намеренно разделил на части он последнее слово, чтобы подчеркнуть свою мысль. – А что он без денег?

– Странно. Вот у меня нет денег, а тем более такой суммы, что ж, я уж и не человек? Впрочем, ладно чего уж там, у вас своя жизнь и ничего с этим не поделаешь. Помнишь, вы с отцом поссорились? Отец тогда сказал больше не давать тебе ничего. Ты же знаешь, он уехал в командировку, даже не попрощавшись с тобой. Он был очень огорчён после последней вашей встречи, – грустно сказала она.

– Да, нехорошо вышло, но я не виноват, что он не хочет меня понять. Времена изменились, и я не могу жить по его архаичным принципам. Они с дедом только и знают, что надо трудиться от рассвета до заката, а все деньги тратить только с определенной целью. Я помню его наставления: «Запомни, деньги – это средство для достижения цели». Но в моём мире деньги – это средство для жизни. Она вот здесь и сейчас. – Он ткнул своим указательным пальцем в пол. – Почему я должен отказываться от своих желаний ради эфемерного потом? Этого «потом» может и вообще не настать. – Попытался объяснить он философию современной жизни, и немного помолчав, добавил: – Отцы и дети.., это ведь совсем не ново. Если мы их не понимаем, то не они ли в этом сами и ответственны?

– Может, и так, – ответила мать, – но заметь, это ты сейчас ищешь деньги, а не отец. Всё же прислушайся к нему, неправильно это, когда нет понимания между поколениями, тем более межу мужчинами. А у тебя дети родятся, тогда что делать будешь?

– Ладно, не надо морали читать, – с долей раздражения в голосе перебил он её. – Я вот что подумал: у вас дом деда в деревне остался… – Его голос дрогнул, и он слегка кашлянул, будто першило в горле, а затем продолжил: – вы же там не живёте и как дачу не используете. Может, уговоришь отца продать его?

– Нет, нет, что ты! – перебила она, – это бесполезно, ты ведь знаешь, он дорог как память. Сам должен понимать, что для него он значит. Отец уже давно хочет передать его в хорошие руки. Не думаю, что наследство будет в твою пользу, – заключила она.

– Да, что-то с современными взглядами у нас не получается. Эти патриархальные понятия давно уже не в моде, они никого не интересуют, разве что каких-нибудь фанатов старины, – объяснил он свою позицию и добавил: – ну и что мне делать?

– Даже не знаю. Ты же сам говоришь, что я плохо разбираюсь в нынешней жизни и с трудом понимаю, откуда у вас там берутся деньги.

– Ладно, понятно. Как говорится, утро вечера мудренее. Уже поздно, пойду спать. Завтра уеду пораньше.

Заснуть удалось не сразу. Беспокойные мысли прогоняли сон. Он понимал, что остается слишком мало времени, чтобы добыть деньги. Скорее всего, придётся держать ответ. Об этом он старался не думать. Что его ждало в этом случае? Его воображение подкидывало сценарии один страшнее другого. Чудились какие-то мерзкие бандитские рожи, которые пытались его поймать и требовали денег, причём всё больше и больше. В своей дремоте он видел их почти реально и даже пытался им что-то объяснять. Борясь с кошмарами, он как-то незаметно уснул.

Утром его уже ждал завтрак и, как всегда, заботливая и приветливая мама. Он зашёл на кухню и сел за стол, упёршись взглядом в поставленную перед ним тарелку без всякого интереса и аппетита.

– Что ты думаешь делать? – спросила она. – Я очень беспокоюсь за тебя, практически всю ночь не спала. Даже не знаю, что ещё предложить и чем помочь.

– Да ладно, мам, как-нибудь выкручусь! Не беспокойся, не впервой! – взбодрил он больше себя, чем её.

Быстро позавтракав, он стал собираться уезжать.

– Всё, пока! Я позвоню! – бросил он напоследок, выходя за дверь.

– Да, хорошо. Счастливого тебе пути, дорогой мой! – суетилась она у двери, провожая его и не зная, когда увидит его в следующий раз.

А он возвращался туда, где непременно должно было состояться неприятное для него событие – развязка этого, как казалось, тупикового положения. Выйдя из автобуса, он даже не знал, куда идти дальше и что делать. Он просто брёл по улице. Город просыпался. Мелкие торговцы уже подняли, словно веки больших глаз, оцинкованные ставни своих уличных ларьков и зазывали купить кто цветы, кто перчатки или очки, кто уже готовый утренний фастфуд. Толпа двигалась двумя встречными курсами, и трудно было вовремя увильнуть, чтобы не столкнуться с кем-нибудь плечами. Этот людской поток постепенно редел, отрывая от себя исчезающие на пешеходных переходах, в дверях магазинов и подворотнях движущиеся ручейки, и в пределах видимости распадался на отдельные группы, пары и одинокие фигуры. Каждый шёл своим, известным только ему, курсом. Какие заботы выгоняли всех этих людей из своих тёплых квартир в эту толкотню?

Он следовал в толпе, как какое-то инородное тело, совершенно не соблюдая её скоростной ритм, и оттого его кидало из стороны в сторону, словно маленькое судёнышко в океане, от постоянных ударов в плечо. «Куда прёшь?!» – то и дело слышалось со стороны, но он не реагировал и продолжал брести, нарушая законы этого вечного уличного хаоса. Внезапно почувствовал на себе чей-то цепкий взгляд. Он повернул голову и встретился взглядом с глазами человека, сидящего в инвалидной коляске.

Такие люди, просиживают целыми днями на улице в ожидании подаяния. Прохожие привыкают к этому зрелищу и чаще всего идут мимо. Он поступал так же, но сейчас на него посмотрели по-особенному. Казалось, что если бы этот человек мог ходить, то накинулся бы на него с приветственными словами и объятиями. Но нет, инвалид просто смотрел, слегка улыбаясь и показывая своим видом, что для него не существует никаких тайн.