До самого вечера кузнец спал. Когда на небе появились первые звезды, он решительно скинул одеяло. На улице моросил мелкий дождь, а по полу тянуло прохладой. Облачившись в грубый кожаный плащ, он спустился вниз. Ноги сами вели куда нужно. Деревня тихо отходила ко сну, где-то неподалеку лениво гавкали собаки. Свет в таверне все еще горел. Войдя в двери Арон огляделся. Среди нескольких завсегдатаев, в самом темном углу сидел тот самый старик. Кивнув хозяину, кузнец тихо спросил:

– Старик в углу… давно он здесь?

Хозяин удивился, посчитал что-то на пальцах и неуверенно ответил:

– Да с месяц уж как… приходит, напивается и спит без памяти. Платит исправно, не дебоширит. Странный какой-то… но пока не напрягает.

Пока они говорили старик тихо встал, тенью прошел мимо и вышел вон. Кузнец поспешил следом, но хозяин таверны придержав его, сунул в руку кувшин вина.

– Поправляйся скорее! – искренне пожелал он.

– Спасибо, я постараюсь…

Выйдя следом, Арон прислушался. Дождь лил ровной стеной, монотонно тарабаня по глиняной черепице. Свежие следы на скользкой грязи уходили в просвет между домами. Через пару десятков метров, впереди замаячил темный силуэт. Арон прибавил шагу, но старик пошел быстрее.

– Эй, постой!

Арон почти перешел на бег. Поскользнувшись и чудом не упав в лужу, он остановился на свету. Следующий шаг был лишним. Блеснув из темноты, острое лезвие уткнулось в его подбородок.

– Чего тебе надо? – грубо гаркнул старик.

– Я Арон! Местный кузнец… мы встречались раньше.

– И что с того!?

– Надо поговорить!

– Не думаю! Иди своей дорогой, а я пойду своей.

Арон мотнул головой, убирая клинок в сторону. Но лезвие тотчас вернулось на прежнее место.

– Тогда всего один вопрос….

– Ладно, валяй, только быстро!

– Скажи… как дорого тебе твое здоровье?

Старик рассмеялся. Арон все еще не видел его лица в темноте, но уже знал, что сделает дальше…

– Угроза, кузнец?

– Ты слишком смело тычешь в меня клинком.

– Хм… чутье редко подводит меня. Ты похоже не шутишь… – Старик медленно убрал меч под накидку и вышел на свет. Арон не ошибся, это был тот самый человек. Долговязый, широкоплечий старец с ясным, открытым взором.

– Я вспомнил. Кажется, у тебя были проблемы с женщинами?

– Да, – вздохнул кузнец. – И они не пропали.

– Этот… кувшин у тебя в руке, он с вином?

– Да.

– Мне бы пригодился… – пробурчал собеседник.

– Пойдешь со мной, и он твой.

– По рукам! – воскликнул старик – Веди, я пойду следом!

– Нет уж. Мой дом вон там, на пригорке. Ступай-ка сам вперед, а следом пойду я.

– Не доверяешь?

– Нет.

– Эх молодежь… умные все стали.

Топая по грязи, они прошли поселок насквозь. Дождь не унимался. И без того хромоногий старик то и дело спотыкался. От недавней прыти не осталось и следа. Когда подошли к дому из-за туч уже показалась луна. Арон отпер двери и впихнул старика внутрь. Разувшись и скинув плащи, мужчины прошли на кухню.

– Я бы поел, – заявил старик невзначай.

– По тебе заметно, – ответил Арон. – Сиди пока, сохни. Посмотрю, что осталось.

Накидав в топку дров, Арон разжег небольшой очаг и подвинул к нему стол. Старик тут же придвинулся к огню и протянул к нему промокшие ноги. С обеда осталось мясо и зелень. Хлеб, завернутый в льняную тряпку, еще не очерствел. Поставив перед гостем две кружки, Арон тоже сел к огню.

Старец ел на удивление проворно, видать пил то он каждый день, а вот питался не часто. Вино из таверны хоть и было прохладным, но согревало кровь изнутри, благодатной волной растекаясь по телу. Арон ждал, пока гость насытится. То и дело подкидывая дров в очаг, он незаметно прислушивался к тому, что происходило наверху. Судя по всему, крылатая бестия уже спала, или напротив, затаилась в темном углу и выжидает момента.

– Так, о чем ты хотел поговорить, молодец? – осведомился старик, облизывая жирные пальцы.

– Да ты ожил, как я погляжу…

– Мясо и вино – пища богов, не иначе!

Кузнец молча кивнул, давая старику прожеваться. Когда тот закончил, он наконец перешел к делу:

– Скажи, любезный, ты так здорово расписывал мне всякую нечисть в прошлый раз… Откуда ты все знаешь?

– Ну… – тот развел руками. – Опыт, знаешь ли, жизненный. Ведь не всегда я был стариком, бывали и лихие годочки. Правда гордиться можно далеко не всем, но все же… Постой, постой… ты что, поймал одну из тварей!? Так вот оно что. Ну-ка, давай, колись здоровяк!

– Собственно, в этом вся проблема. Только могу ли я доверять тебе, старец?

– А… ты боишься, что я приведу селян и они сожгут твой дом. Я угадал?

– Именно.

– Что ж, резонно. Но это не в моих интересах, – Старик погрустнел на глазах. – У меня есть веские причины не торчать на людях. И не привлекать к своей особе лишнего внимания.

Арон пристально посмотрел старцу в глаза, правдивость его слов не вызвала сомнения.

– Что ж, я вынужден тебе верить, но знай, если что…

– Ладно, – прервал тот. – Я уже понял, что ты грозный противник. Показывай, кто у тебя там.

Арон встал. Наполнив деревянное ведро водой из бочки, стоявшей в углу, он двинулся к лестнице. Заставив гостя разуться, он и сам скинул сапоги. На верху было все так же темно и тихо… Арон помнил, что, когда уходил, оставил бестию в темноте, а потому был спокоен. Тихо поднявшись на этаж, он на ощупь усадил гостя в свое кресло и зажег светильники один за другим. В комнате никого не было …

– Ну и, где оно?! – возмутился старик.

Арон жестом приказал ему молчать и внимательно огляделся. Бестии он не наблюдал, как и ее меча. Только вот цепочка все еще висела на каминной решетке, а другой ее конец уходил под верхний край топки, в каминную трубу…

Неслышно подкравшись к камину, Арон осторожно взялся за цепь, отошел подальше и дернул за нее, что было силы…

В следующий момент случилось страшное: с шипением и визгом, извергая клубы сажи, каминная топка извергла из себя нечто невообразимое…. Лишь облако пыли слегка рассеялось, это нечто, с тихим рыком кинулось на старика… Арон ждал, что тот бросится наутек, но старец удивил его. Вместо этого он, резко вскочив, вскинул небольшой стол на манер щита и обнажил изящный меч. Только сейчас кузнец обратил внимание на форму лезвия. Он точно видел такое и совсем недавно.

Однако, агрессия была не долгой. Бросок бестии ограничился длиной цепи. Она гулко грохнулась на деревянный пол, не достигнув и края софы. Вскочив на ноги, она готова была кинуться вновь, но волна ледяной воды, окатившей ее, спутала все карты. Бестия медленно обернулась и увидела кузнеца с пустым ведром. Она оскалила свои зубы и прикинула расстояние для прыжка….

– Хватит… – тихо, но очень грозно сказал кузнец.

Бестия скрипнула зубами, но ослушаться не посмела. Она сопела, раздувая ноздри и расчленяла его взглядом на части. Но кузнец остался к этому равнодушным. Подойдя ближе, он запросто забрал у нее оружие, сунул в руки безнадежно испачканное сажей покрывало и вернулся к своему гостю. Отобрав у того стол, он занял свое хозяйское кресло. Окинув обоих мужей полным презрения взглядом, мокрая бестия плюхнулась на пол там, где стояла, и обиженно завернулась в покрывало. Кончики крыльев наглядно выдавали ее волнение.

Пока гость стоял в оцепенении, Арон небрежно выковырял из его пальцев меч, и сравнил оба клинка. Взвесив их в руках и бегло оглядев резные эфесы, он заключил, что они практически идентичны. В условиях его мастерской на такое оружие ушли бы месяцы, а тут явно не штучное производство. Да и сталь – просто загляденье. Старик было потянулся за рукоятью, но кузнец безоговорочно убрал оружие под кресло.

– Ты должен ее убить! – воскликнул старик, сотрясая руками.

– Не думаю, – ответил ему кузнец.

– Тогда верни мне меч, и, я сам сделаю это!

Арон покачал головой и предложил гостю сесть. Тот кинул на бестию полный ненависти и горечи взгляд, на что та только усмехнулась. Старик глянул на Арона, на свой меч у него под ногой… и решил не рисковать. Вздохнув раздраженно, он сел рядом.

Арон понимающе похлопал его по плечу, и выдвинул осторожное предположение:

– Мне кажется, или вы знакомы?

Старик понуро кивнул головой. По его виду можно было уверенно сказать как сильно он не рад этой встрече. Он совсем поник и повесил нос. Казалось, еще немного и он просто зарыдает….

– На тебя горько смотреть. Еще вина?

Старик поднял глаза, и поняв, что Арон серьезен, охотно кивнул.

– Да, да… я бы не отказался…

Отпихнув недовольную бестию словно кошку, сидевшую у камина, хозяин дома закинул дров. Запалив тонкие щепки от ближайшего светильника, он положил их под поленья. Предусмотрительно сунув оба клинка подмышку, он прихватил и вороненый топор, что стоял у кровати. Оглядев комнату на предмет оружия, он довольно кивнул и спустился вниз. Вскоре, он вернулся с корзинкой в руках. Убедившись, что все на своих местах, он свалил оружие в дальнем углу. Кинув бестии шматок холодного мяса, он подвесил закопченный медный чайник над очагом.

– Она напала на меня в поле… – начал кузнец свой рассказ, глядя на пленницу с высоты своего роста. – Было уже, наверное, за полночь, я нес домой сломанный плуг. А она свалилась на меня сверху. Появилась ниоткуда, только тень и видел. Я и испугаться толком не успел. Но, когда увидел ее силуэт в лунном свете, сразу вспомнил наш с тобой разговор. И тут разум мой затмило…

– Но… как ты справился с ней? – изумился старик.

– Я не помню. Просто сбил ее на землю, вот и все. А потом… овладел, пока удача не покинула.

– Что ты сделал!? – глаза старца поползли из орбит…

– Ну, овладел… как мужчина овладевает женщиной. В этом смысле.

–О чем ты только думал?! – Воскликнул старец с хрипом в горле. Он нервно хохотнул и пробурчал что-то себе под нос.

– Я вообще тогда головой не думал, – признался кузнец.

– Оно и понятно… Тогда, ты точно должен ее убить. Убить и точка!

Арон снял чайник с огня, и разлил подогретое вино по кружкам.

– Не думаю, – твердо заключил он, отдав одну кружку бестии, а другую старику.

– Пора бы научиться… – огрызнулся гость.

– Так, ты скажешь мне кто она?

– А ты еще не понял… смертный?

– Слово за тобой….

Старик, нервозно посмеиваясь отхлебнул горячего вина.

– Перед тобой, смерд, чистокровная, высокородная валькирия, собственной персоной. Дочь Ангуса – старшего сына по королевской линии.

– Угу… – опасения кузнеца подтвердились. – Я примерно так и думал, но не был уверен до конца.

– И это все? Ты что не понял, что я сказал!?

– Вполне… Да ты присядь, не волнуйся так.

– Не волноваться? – не унимался старик. – Да это же самая мерзкая тварь из тех, что я воспитал! Это просто чудо что ты ее поймал. Да еще и обесчестил! Уму не постижимо, сколько прекрасных, достойных людей пало от ее руки… только за намек о близости!!! Она мужчин на дух не переносит. Я не удивлюсь, – он ткнул в нее пальцем. – Если там, на ее бедрах, была кровь!

– Кровь была, – подтвердил Арон. – Я тогда руки о клинок порезал.

– Это ты девственность ее, своим "клинком" прорезал, – усмехнулся старик. – Руки тут ни при чем.

– А мои крылья!? что она сделала с ними…

Старик вдруг осекся, и сжался, словно получив увесистый подзатыльник.

– А что сталось с твоими крыльями? – как ни в чем не бывало уточнил Арон.

– Она… отсекла их, – угрюмо процедил он. – Забавы ради… в ответ на мое замечание.

Старик опустил голову на ладони и тяжко вздохнул.

– Теперь ты знаешь, почему я избегаю людей. В твоих руках моя тайна.

– Покажи… – тихо попросил кузнец.

Старец поморщился. Но, делать нечего, сказался углем, прыгай в печку… Задрав рубаху и стеганный жилет, он повернулся к свету. Взгляду кузнеца предстала спина, испещренная шрамами. Но самые страшные из них простирались от поясницы и до самых лопаток, представляя собой аккуратные зарубцевавшиеся швы.

– Это уже работа хирурга. Он тоже живет при дворе и у него по истине золотые руки. Пришлось удалить все, что было связано с крыльями… иначе было нельзя. Вот так, в одночасье, я познал жизнь смертного. Хотя меня не гонят ни оттуда и ни отсюда, прибиться к одному берегу все же не получается. Лучше бы она меня просто убила.

Меж горьких фраз повисло скорбное молчание….

– Да уж… – Арон нарушил тишину первым. – А как зовут то тебя, бедолага?

– Хаук, придворный летописец, к вашим услугам, – старик встал и вежливо поклонился.

– Ясно… а как зовут ее?

Хаук бросил в сторону бестии презрительный взгляд.

– Сольвейг, ее имя. Солнечный луч… другими словами. Она была последней и самой долгожданной дочерью Ангуса и Гуды – нашей любимой королевы. Все ждали что она прольет свет в их жизнь… и она пролила. Она столько всего пролила! Убей ее, слышишь? Прошу тебя…

Арон встал, и положил руку ему на плечо.

– Никто не умрет сегодня. Вы гости в моем доме. Там внизу, у очага, матрац для тебя и теплое одеяло. Бери вино и отправляйся спать. Тебе отдохнуть нужно, успокоиться. Поговорим завтра…

– А она?

– Она прикована цепью, и останется таковой, пока вести себя не научится.

Старик сгреб в охапку еще теплый чайник, откланялся и побрел вниз.

– Хаук?

– Да?

– Забыл спросить… Она что, говорить совсем не умеет?

– Она то!? Еще как умеет, да ни на одном языке… только шепотом.

– Почему это?

– Это хоть и дрянная, но все же валькирия, – ухмыльнувшись напомнил он. – От ее гласа стены рушатся.

– А, ну да…точно, – кивнул Арон. – Да ты ступай. Будь покоен, она до тебя не доберется.

Проводив старика, Арон прилег на край софы. Следы сажи были повсюду, так, что можно было не раздеваться. Он устало смотрел на огонь, лениво пожирающий прогоревшие поленья. Разогретые каминные камни излучали мягкое, ощутимое тепло. Не досохшая валькирия скромно сидела у огня, цедя остатки теплого вина и тоже смотрела на пламя. О чем она думала, не стоило и гадать… От недавней ярости и следа не осталось. Арон вытянул руку и ощупал ее крылья. Они вроде обсохли и больше не дрожали.

– Так значит… Сольвейг? Луч солнца в темном царстве… Похоже на злую шутку.

Она грустно кивнула.

– Все что сказал старик – правда?

– Да… – прошептала она. – Каждое слово.

– Почему ты раньше молчала? Почему не сказала ничего?

Она покосилась на него, но не взглянула. Только вздохнула тяжело…

– А что бы изменилось? Ты взял меня силой… сломил волю, унизил… обесчестил при полной луне.

– А ты хотела меня убить и, кажется, напиться свежей крови?

– Так и есть… – прошептала она – Я и сейчас хочу этого.

– Это жизненно важно для тебя?

– Нет… просто хочу. Ты вкусный.

– Хм… так ты оцениваешь людей, по вкусу крови?

– Да… – просто согласилась она. – А еще ты первый из людей, кто говорит со мной после встречи.

– Почему же? – удивился Арон.

– Они просто не успевали…

– Ах в этом смысле… Ну, тогда придется привыкать.

– Не придется! – фыркнула раздраженно.

– Ты не в том положении. И зависишь пока от меня. Не забывай об этом.

Она, сузив глаза, пристально глянула на него. Кузнец был задумчив, а взор его грустен и открыт, словно закат последнего летнего дня. Она провела языком по сладким от вина губам, вспоминая какова его кровь на вкус…

– Придет день… – она усмехнулась, глядя на него. – И я снова отведаю твоей крови.

– Да, – согласился он. – Так может случиться. Я позову именно тебя, когда придет мое время.

Он похлопал ее по бедру и грустно улыбнулся. Бестию передернуло от его касания. Она вдруг развернулась и вцепилась в край софы когтями.

– Но, почему я? Именно я, в том месте и в то время!?

– Не знаю, наверное, это судьба. И наш выбор от части, – Арон пожал плечами. – Мне нужен был тот злополучный плуг. А ты искала легкой наживы. В жизни ведь ничего не дается даром. За все нужно платить.

– Это, что… мое искупление?! – прошептала она.

– Может быть… одному Богу известно.

– Думаешь, он там есть?

– Я точно знаю… – тихо сказал кузнец, погладив ее когтистые руки. – Давай спать, скоро утро.

Языки пламени тихо угасали, лениво облизывая остатки прогоревших дров. Усталый кузнец крепко спал на пыльной софе. А грозная валькирия мирно сопела, свернувшись на полу, возле камина. Надоедливый дождь наконец прошел, уступив небо ярким, чисто вымытым звездам. Далекий горизонт подернулся алым багрянцем зори. Лишь теплый, пьянящий ветер и отдаленный шум листвы будоражили чуткую гладь предрассветной тишины…

Глава 7. Порядок

Поутру старик ушел. Он не стал никого будить, тихо взял свой меч, и, закрыв снаружи дверь, закинул ключи в окно. На куске бересты, он углем написал несколько строк. Часть из них предназначалась Арону, а часть была написана на чуждом языке.

" Парень, – писал старик – ты выбрал себе не простую судьбу. Если хочешь спокойно дожить остаток дней, убей эту тварь! Сожги ее тело и забудь все что было. Желаю тебе добра. Благодарю за хлеб и кров. Люди не узнают твоей тайны, а ты храни мою. Прошу, передай записку этой твари… Прощай кузнец."

Прочтя эти строки, Арон задумался. Он решил не спешить, аккуратно свернув кору, он убрал ее на полку. Собрав грязное белье, он посмотрел в зеркало. От недавних шрамов остались заметные следы, но заживали они все же быстро. Разорвав чистую ткань, он наложил плотные повязки на нужные места, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Это было ему не впервой. Отец с детства учил его скрывать свои травмы.

– Люди, – говорил он. – Этого не поймут. И Арон скрывал. Так было надо.

Вздохнув при мысли об отце, кузнец стянул покрывало с тряпьем в тугой узел. Не мешало бы и помыться… но в общую баню идти нельзя. Пришлось поставить на огонь старый чугунный котел на треноге, и потрудиться у колодца, чтобы набрать в него воды. Закончив с котлом, он отнес белье пожилой прачке, живущей на окраине поселка, возле самой реки. Женщина не пришла в восторг от вида сажи и засохшей крови, но звонкая серебряная монета вселила в нее достаточно оптимизма. Затем на рынок, прикупить еды. К мяснику, за свежей говядиной. И к угольщику, заказать дров и угля. В работе кузнеца есть свои плюсы. Он всегда при деньгах и при работе.

Закончив с делами, домой кузнец вернулся только к полудню. Дом нуждался в солидной уборке, и он не стал затягивать с этим. Сняв чан с очага, он поставил туда котел, и нарезал в него мясо. Вооружившись щетками, тряпками и ведром, он поднялся на верх. Следующие два часа, чумазая Сольвейг провела сидя на табурете рядом с камином. За это время Арон перевернул комнату вверх дном. Все что ему нравилось, летело в одну кучу. Остальное – в топку. Там, где он проходил, сначала все начинало блестеть чистотой, а потом занимало прежнее место. Все было хорошо пока он не добрался до маленькой ниши, сразу за камином… Представляя, что сейчас будет, рыжая бестия накрылась с головой покрывалом. Она то знала, что именно лежит под перевернутым тазом в том самом углу.

– Черт!!! – воскликнул Арон от неожиданности. – Твою то мать! Дерьма в моей спальне только не хватало!

Он бросил тряпку на пол и вышел из-за угла.

– И как прикажешь это понимать!?

Бестия не знала в какой угол метнуться. С одной стороны, он, конечно, прав. Но, с другой стороны, она на цепи, а гадить как-то надо! Не дождавшись ответа, кузнец сходил вниз и принес ржавый скребок. Бросив его и кусок мешковины ей под ноги он сложил руки на груди и встал напротив.

– Я не буду это убирать! – прошипела она грозно.

– А есть ты будешь?

Она с ненавистью и обидой уставилась на него. Но кузнец был не умалим. А есть так хотелось…

– Ну?!

– Хорошо! – прошипела она. – В первый и последний раз.

Скинув покрывало на пол, она спустила ноги с табурета и схватив скребок со злостью, направилась в угол. Морщась от отвращения, она соскоблила с пола все, что там было и завернув в мешковину, протянула кузнецу.

– В огонь! – скомандовал он, – И скребок тоже.

Она повиновалась.

– И покрывало туда же!

Тяжко вздохнув, она бросила в топку и грязное покрывало, оставшись при своей чумазой наготе.

– В моем доме не гадят! – заявил он. – Если тебе нужно куда то, скажи мне. Только так и не иначе. Это понятно?

– Вполне, – прошипела она брезгливо, залезла на свой табурет и закрылась крыльями, не желая более общаться.

Грязное покрывало вспыхнуло словно порох, брызнув снопом обжигающих искр. Кочерги под рукой не оказалось и кузнецу пришлось быстро искать ей замену. Когда ткань прогорела, он вытер вспотевший лоб и задумчиво посмотрел на чумазую бестию.

– Тебе цепь на ноге еще не надоела?

– Хочешь снять?

– Нет, просто хочу вернуть кочергу на место.

Присев на пол, кузнец поставил ее стопу себе на колено и бегло оглядел голень. Изогнутая кочерга уже натерла небольшие ссадины на ее плотной коже.

– Будет больно, – предупредил он и подтянул к себе ослабленную цепь.

Но больно не было. Повеселевшая, Сольвейг, с замиранием сердца наблюдала, как сильные пальцы кузнеца, виток за витком, осторожно разгибают толстую стальную полосу.

– Ты очень силен, для человека, – заметила она.

– Для человека? Это ты так решила?

– Все знают, что люди слабы!

– Значит не все люди таковы. Я кузнец с самого детства, но есть мирные пахари и земледельцы, что меня на лопатки одной левой укладывают.

Сняв импровизированные кандалы, кузнец встал. Критично осмотрев горе кочергу, он выпрямил ее на сколько смог, а потом, слегка вспотев, скрутил в несколько витков. Получилась, пусть и не идеально ровная, но витая безделушка. Довольный собой, Арон повесил кочергу на место. А свободная Сольвейг снова забралась на свой табурет…

К концу второго часа, кузнец, наконец закончил творить вопиющий беспредел, называемый уборкой. Черный топор снова занял свое место возле софы, а натертый до блеска меч перекочевал куда-то на первый этаж. Оставшиеся же на полу предметы, он просто скидал в мешок, и уволок в подвал, с глаз подальше. Теперь, в просторной комнате стало легче дышать, пахло влажной древесиной, и чистым, свеже постеленным бельем. Солнечные лучи приятно переливались, отражаясь в кристально чистых стеклах… И только Сольвейг балансировала на своем табурете, боясь опустить ногу на что-то чистое. Довольный собой, Арон окинул взглядом свое аккуратное жилище. Когда взгляд пал на чумазую бестию, радости в нем поубавилось. Но, мгновение спустя, он уже недобро улыбался, почесывая небритый подбородок. Сольвейг быстро смекнула – что-то сейчас будет…

Вернулся кузнец не скоро. Он был умыт, чисто выбрит и переодет. На спине он нес широкую деревянную кадку. Однако, бестии не было на виду. Бросив кадку рядом с табуретом, он оглядел пол, и не найдя следов, поднял глаза вверх. Она сидела на балке перекрытия, подобрав ноги так, чтобы нельзя было дотянуться. Покачав головой, кузнец принес ведра с водой, мыло и медный черпак.

– Слезай, мыться будем.

Она отчаянно замотала головой, давая понять, что не слезет.

– Тебе все равно придется слезть. Сажа впитает всю влагу с кожи, она высохнет и потрескается. Она будет чесаться и зудеть в самых разных местах. А когда сажа въестся в кожу, тебя будет уже не просто отмыть. Ты понимаешь, что я имею в виду? Я уж не говорю о перьях…

Сольвейг, брезгливо поморщилась. Тело уже начинало чесаться и раздражающе подзуживать. Он был прав, на этот раз. Хоть она и не сильно любила воду, сделать это было необходимо. Вцепившись в несущую балку, она, скребя когтями соскользнула вниз, приземлившись на свой табурет. Он подал руку, забыв с кем имеет дело. Бестия, не знакомая с людским этикетом, вдруг оступилась, и рефлекторно вцепилась в его кисть. Он вскрикнул от неожиданности. Скулы вздулись от напряжения, а другая рука сжалась в крепкий кулак. Но он ее не ударил. Молча стерпев внезапную боль, он резко выдохнул, потом еще раз. Словно спуская пар наружу.

– Я не хотела…

Он схватился за ее кисть и жестом приказал молчать. Потом медленно, один за другим, извлек ее острые когти из своего тела. Присев на пол, он зажал раны здоровой рукой, и сидел так, пока боль не утихла. Сольвейг хотела прикоснуться к нему, но побоялась поранить снова.

– Я правда не хотела! – прошептала она, присев рядом.

– Верю, – процедил он сквозь зубы. И посмотрел ей в лицо.

Сольвейг смотрела на него, и впервые в ее лице он увидел, тень сострадания. Сострадание, у нее? Что-то новое в этом мире… Но, когда взгляд ее упал на рану, все переменилось. Его кровь уже просочилась сквозь пальцы и капала на пол. Кузнец терпел боль, но наблюдал происходящие в ней перемены с интересом. Как расширяются ее зрачки… как нервозно поджимаются губы… учащается дыхание… Как умоляюще смотрят на него ее глаза.

– Черт с тобой, хуже уже не будет… На!

Он протянул ей раненую руку и отвернулся. Она мягко взяла его предплечье теплыми ладонями. Из пяти его ран сильно сочилась лишь одна. Прикрыв глаза, она мягко сомкнула свои горячие губы. Теплая, пьянящая кровь медленно наполняла ее рот, смешиваясь со слюной. Желание впиться зубами было выше ее сил, и она слегка прикусила кожу. Смакуя его жизненные соки словно молодое вино, она не позволяла им протекать дальше. Наконец, она сделала первый глоток. Первый и последний… Она знала, что, попав в рану ее слюна свернет кровь и она остановится. А потому, взяла столько, сколько успело просочиться.

Тщательно облизав ранки, она нехотя отстранилась.

– У тебя очень вкусная кровь… но я взяла совсем немного.

Осмотрев тыльную сторону ладони, кузнец пошевелил пальцами и вздохнул.

– Ну взяла, и взяла… можно сказать – день прожит не зря.

Сольвейг опустила глаза виновато и присела на колени рядом с ним. Не рискнув промывать ранки водой, он достал длинную льняную полосу из маленького сундука и плотно намотав на руку протянул ей. Сольвейг чиркнула коготком, и ткань разделилась надвое. Завязав крепкий узел, кузнец посмотрел на нее, с укором.

– Ну что? – спросил он беззлобно. – Мыться будем?

Она кивнула головой и тихо всхлипнула.

– … это еще что? – нахмурился он.

Она отвернулась, чтобы не показывать навернувшихся слез.

– Зачем ты терпишь меня? Ты слышал, что сказал Хаук. Я редкая тварь!

Кузнец встряхнул чистое полотенце и пожал плечами.

– Ну и что?

– Я убиваю людей ради забавы… а ты возишься со мной. Почему?!

– А почему бы нет? – улыбнулся кузнец.

– Не играй со мной! Я хочу знать!

Арон нагнулся и потрогал воду в ведре.

– Ну вот… твоя вода совсем остыла. Я согрею еще, а потом, если хочешь, мы поболтаем.

– Скажи сейчас! – она схватила его за руку, но тут же отпустила, поняв, что снова оставила ранку.

– Позже, – тихо сказал Арон, облизнув проколотый палец. – Когда я вернусь. И постарайся не наследить тут.

Когда он ушел, Сольвейг залезла в кадушку с ногами и сжалась в комочек. Слезы почему-то текли и текли, хотя она не хотела плакать. Вот только было почему-то очень обидно. Не от чего-то конкретного, а так, вообще. Обидно и все…