Пройдя сквозь портал в неурочное время, Ольгерд наделал немало шума. Было раннее утро, что-то около пяти часов. Только – только рассвело, и сигнал горна переполошил всю округу. Солдаты «Эсхила», вернувшись с той стороны, включились в общую сеть и тревогу отменили. Пелена портала потухла почти сразу за их спинами. Хансон лично выбежал на край скалы и жестом, не терпящим возражений, пригласил всех к себе.

– Мне кажется, или он не в духе?

– Кира… в тебе проснулся сарказм, или понятие нормали вконец сбилось? – спросил Ольгерд.

– Не знаю, что и сказать, командир. По-хорошему мне бы отключиться на сутки, провести юстировку, калибровку датчиков… боевой интерфейс, опять же, проверить.

– Я тебе отключусь! – пригрозил Ольгерд. – На тебе порталы и оперативная обстановка.

– Злой ты… – вздохнула Кира. – Кстати, наши крылатые друзья тоже здесь.

– Надеюсь еще никого не казнили?

– «Эсхил» это подтверждает. Пока что ничего подобного не случилось, – доложила она.

Поднявшись по узкой тропинке, Ольгерд в сопровождении Киры и механических солдат вошел в ворота. Хансон ждал их возле своего шатра. В лице его, кроме нетерпения, читалось что угодно, но не радость встречи.

– Какого черта здесь происходит, хотите вы спросить? – опередил его Ольгерд.

– Да, черт возьми! – гаркнул Хансон не взирая на то, кто передним стоит.

– У меня хорошие новости, сир. Я нашел решение проблемы, – спокойно ответил Ольгерд.

– Как… совсем? В смысле, окончательно?

– Желаете узнать детали?

Следующие два часа Ольгерд детально излагал все, что случилось по ту сторону портала, умолчав о некоторых событиях, по понятным причинам. Хансона разрывало от бушевавших эмоций, но он заставил себя молчать и хмуро выслушал то, что ему рассказали. Ольгерд был скуп на оценки и красноречив в тех моментах, когда описывал необходимость переговоров. Но помогало это мало, ведь король не был дураком.

– Мне все ясно! – Хлопнул по столу Хансон. – Можете не стараться. Мы прищемили им хвост и в рядах церкви назрел раскол. По всем канонам военного дела сейчас самое время для решающего удара. Мы терпели агрессию столько лет, так почему должны отступить? Мы что крысы? Кто дал им право проводить на моей земле… на моих людях свои эксперименты!!?

– Я понимаю, что вы устали и разделяю вашу злость. Поймите, как оперативник ХАБа, я не имею морального права диктовать вам что делать. Но как же трудные времена и трудные решения? «Эсхил» – машина, и без зазрений совести истребит целый народ. Но моей задачи это не решит. Вопрос стоит выше любых обид и амбиций. Обстоятельства изменились. Как человек, я на вашей стороне, но для ХАБа нет друзей и врагов. Есть только стороны конфликта.

– А что дадут нам эти переговоры? Отсрочку новой битвы? Гадину нужно задавить в ее гнезде раз и навсегда!

– Хорошо, Ваше величество, давайте трезво взглянем на факты. Эта самая гадина уже два столетия пускает корни на Вашей земле. Она построила храм рядом с Вашим дворцом. Церковь ее почитаема в Ваших городах и селах. Войско, атаковавшее гарнизоны в тыл, тоже набрано из Ваших подданных. Так может здесь ее гнездо, а не там? Ваши дворяне отличные поставщики новых тел, – спокойно ответил Ольгерд. – В каждом Вашем городе или замке есть как минимум одна сестра милосердия, которая не сидит без дела. Поправьте, если я ошибаюсь.

Хансон сбавил свой пыл, обдумывая его слова. Это был неожиданный и очень болезненный удар по его королевскому, а главное, мужскому самолюбию. Однако, седовласый пришелец был прав во всем, и этот ком пришлось проглотить, каким бы горьким он ни был.

– Если бы я не разрушил центральный храм, и не сместил акценты, стянув сюда основные силы врага, власть в столице уже бы сменилась. Первосвященник, мог бы легко занять престол. Думаю, не нужно напоминать сколько солдат присягнуло церкви? И что потом? Гражданская война, упадок, голод, болезни… В трудные времена людям нужна надежда и вера. Как думаете, кто ее даст?

Люций Амадей лишь увлеченный своим делом ученый. В то время, как он проводил свои эксперименты, и исследовал цитадель, его более приземленные соратники быстро смекнули, что к чему, и решили извлечь максимальную выгоду. Я не оправдываю его, но вношу ясность. Сейчас эти люди мертвы, в том числе и верховный примарх церкви. И сделано это руками людей, которые войны не хотели. Так не лучше ли поговорить с тем, кто действительно представляет интересы своего народа?

– Может и лучше… – вздохнул Хансон. – Вопрос, для кого?

В палатку вошла Сольвейг. Лицо ее было хмурым, а взгляд диким. Ольгерд вежливо поклонился.

– Что с моим сыном, посланник?

– С ним все в порядке, сударыня. Арон выступит посредником на грядущих переговорах. Это его решение.

– Где он сейчас?

– На той стороне. В тайной цитадели братства.

Она несколько секунд к ряду смотрела в глаза Ольгерда. Кира, на всякий случай, встала между ними.

– Когда он вернется? – уже спокойнее спросила она.

– Как только мы обговорим условия переговоров. Есть очень… веские обстоятельства в их пользу. Арон очень просил, чтобы вы не совершали опрометчивых поступков.

– Верю, что просил… – усмехнулась она криво. – Я, как раз, собиралась пустить кровь остроухим тварям, что его предали. Но, это может и подождать. Раз он жив, и в состоянии принимать решения, я готова повременить.

– Очень великодушно с вашей стороны, – снова поклонился Ольгерд.

– Так, что там с переговорами?

Устало вздохнув, посланник Богов принялся заново объяснять суть происходящего. К его радости крылатая дева была не столь эмоциональна, как Хансон. Но вопросов она задавала больше. Пришлось рассказать про ядро цитадели, про второй реактор на другом берегу моря и про чудовищное количество биомассы, накопившееся между мирами. Ближе к обеду и Хансон и Сольвейг пришли к пониманию сути вопроса, и с оговорками, но согласились выслушать брата Амадея.

– Ну, с этим все ясно, более или менее. А что с эльфийским гарнизоном? – спросил Хансон, успокоившись. – Я ума не приложу, что делать с этими полоумными эльфийками. С одной стороны, как союзники, они выполнили взятые на себя обязательства и так же, как мы проливали свою кровь. Но факт предательства все же имеет место, и, как король, закрыть на это глаза, я не в праве. Если бы это была личная месть, я бы еще мог понять. Но выдать врагу того, с кем сражался плечом к плечу, кому обязан жизнью… Я хорошо понимаю Сольвейг, которой не терпится учинить расправу. Но, опять же, наказание это несоизмеримо содеянному. Возможно одну, но не всех же! Может быть, вы подскажете мне решение, господин Ольгерд?

– Интересно послушать… – усмехнулась Сольвейг.

– Я не судья, – напомнил Ольгерд. – Но ситуация не нова. К сожалению, люди и сходные с ними виды, в плане поступков не отличаются фантазией. Ваш случай не исключение. Если хотите, я бы вообще отказался от какого либо наказания, учитывая, что Арон Жив и ему ничего не угрожало.

– То есть, как отказаться?! – вспылила Сольвейг. – Такое нельзя спускать с рук!

Ольгерд вздохнул, подбирая слова.

– Там, на скале, живет горстка несчастных женщин, потерявших родных людей. И по прошествии тридцати лет, им вдруг сказали, что любимые их все еще живы, и могут вернуться. Сейчас вы, по сути, в таких же условиях. Ответьте, положа руку на сердце, на что вы готовы пойти?

Сольвейг опустила глаза, а потом и вовсе отвернулась, сжав зубы. Раньше она без зазрений совести сказала бы, что ей плевать на остальных. Но жизнь лучший учитель. Ее уроки она усвоила твердо.

– Дающая жизнь не должна ее отнимать… – рассудил Ольгерд. – Они бьются насмерть только потому, что живут верой в чудо, когда надежды уже нет. И, вдруг, по прошествии стольких лет боли и лишений, это самое чудо стало возможным. Пусть через предательство, пусть через сговор с врагом…

– Вы… чертовски правы, – признал Хансон с горечью.

– Рубить с плеча всегда легко. Особенно с позиции силы, – Ольгерд кивнул в сторону Сольвейг. – Я в этом конфликте личность нейтральная, а от того говорю как есть, уж простите. Все вы – пострадавшая сторона, и случившееся предлагаю рассматривать именно в этом ключе. Арон жив, мужчины, хоть и не все, но вернулись. Вот голые факты. Скоро вражде придет конец… и остальное уже не важно. Советую вам принять это.

Ольгерд говорил ровным, спокойным голосом, мягко расставляя акценты. Но слова его били по голове словно кузнечный молот. В случае Сольвейг, которая всю жизнь провела в битвах и не задумывалась о материнстве, он и вовсе резал по живому. Не найдя, что сказать, она сорвала в сердцах полог и вышла из шатра.

– Я что-то сказал не так? – на всякий случай спросил посланник.

– Да нет, милейший, все так. Вы натыкали меня носом, а Сольвейг и вовсе спустили с небес на землю. Она не ангел, но лезет из кожи вон, чтобы уметь поступать правильно. Может с виду так не скажешь, но для нее это важно, поверьте.

– Надеюсь, что это так. Я многое пропустил… скажите, как дела обстоят сейчас?

– Никак, сударь… – вздохнул Хансон. – Вернулись к тому, с чего начали. Люди и эльфы сидят по своим углам, тихо ненавидя друг друга. Лину, Сольвейг приказала подвесить на дыбу, на том самом месте, где прежде стоял крест. Тех, кто непосредственно принимал участие в заговоре, бросили за решетку. Остальных пока что разоружили и запретили покидать пределы храма. С Нимой вообще все плохо.

– А что с ней?

– Вы же не знаете… Капитан Нима Лимнис, кажись, помутилась рассудком. Она тайком поднялась на стену и прыгнула со скалы. Такие вот дела… – развел Хансон руками. – Кто бы мог подумать, что у этой прожженной… ну вы меня поняли.

– Насмерть? – встревожился Ольгерд.

– А? Нет! Конечно, нет! Солдаты «Эсхила» каким то чудом успели ее выловить. Лимнис связали, и поместили в лазарет под строгий надзор Эмбер. Сейчас она словно овощ. Не ест, не пьет, не разговаривает. Смотрит в одну точку и все. Принц почти не отходит от нее. Он в шоке от происходящего. Благо ему хватило ума не вмешиваться в конфликт. Войска Рорика стоят лагерем на посадочной площадке.

– Я все проверю, – сказала Кира и тотчас вышла на улицу.

Хансон устало взглянул на Ольгерда и спросил:

– Не уж то и правда все, милостивый государь? Мы победили?

– Боюсь, победителей нет… Но это финал, ваше величество. Я уже нашел решение своей задачи, и покину вас через считанные дни.

– Так скоро? – нахмурился Хансон. – Жаль… ваша мудрость была бы здесь кстати.

– Я мог бы закончить дела прямо сейчас, но хочу, чтобы вы сами приняли решение. Ведь вам здесь жить. Как только все стороны достигнут соглашения я расскажу, что и как случится. Но не раньше. Вы готовы на последнюю жертву, ваше величество?

– Чтобы закончить это безумие, я, кажется, готов на все, – горько признал Хансон.

– В таком случае, позвольте все хлопоты взять на себя? – предложил Ольгерд.

– Вы очень обяжете меня, сударь… – сдержанно улыбнулся Хансон.

Глава 52. Дрожащей рукой

Два дня в стане врага не прошли даром. Арон попросил Люция провести его в реакторную и наглядно показать, что именно с ним произошло. Оставшись один на один с зеленым солнцем, он ощутил странный прилив силы. Ему было разрешено ходить везде, где только вздумается. Так Люций решил доказать, свои благие намерения. Ками следовала за кузнецом как тень. К полудню, первого дня, братья и сестры милосердия умудрились убрать все следы минувшей битвы и отмыть стены от крови. Арон попробовал с ними говорить, и оказалось, что люди то в общем обычные, со своими горестями и радостями. Просто не принято у них выставлять все напоказ. Таких исследователей, как Люций здесь было несколько, а остальные следили за порядком, готовили пищу, стирали белье. Небольшой городок, построенный на скале, парящей в пустоте, теперь казался даже уютным. Жаль, солнечных дней здесь никогда не было. Только серая мгла, как после дождя.

– Как вы себя чувствуете, – спросил брат Амадей за обедом.

– Странно, – подумав, ответил Арон. – Вроде бы ничего не болит, но тело словно чужое. Как будто в нем два меня. Один управляет плотью, а другой духом. Я точно знаю, что могу сделать, но совсем не понимаю, как.

– Сейчас вы словно дитя, которое делает первые шаги. Мне трудно понять каково это, но я от чего-то искренне рад за вас. Возможно потому, что всю жизнь ждал чего-то подобного. Пусть не со мной, но это случилось.

– Есть новости с той стороны?

– Да, я как раз хотел вам сказать. Господин Ольгерд связался со мной, как и обещал. Нас будут ждать утром. Это через восемь часов по нашему времени. – сообщил Люций. – На вашем месте, я бы немного поспал, вы выглядите усталым.

– Ка думаете, чем все кончится? – спросил Арон осторожно.

– Предчувствия мои унылы… – вздохнул брат Амадей. – Боюсь, нам придется покинуть цитадель навсегда. Мы в силах лишь исследовать и проводить кое какие эксперименты, что не закончили создатели. Но, справиться с тем количеством проблем, что скопилось столетиями, мы не в силах. Создатели просто не оставили на этот счет инструкций. Если уж сам посланник богов прибыл что бы на это взглянуть…, то дела совсем плохи. Но, это не самая большая расплата за мои грехи, слепоту и недальновидность.

– Мне даже немного жаль его, – тихо сказала Ками.

– О, благодарю тебя, божественное дитя, – улыбнулся Люций. – Ольгерд был прав, говоря, что благие начинания рано или поздно приводят в бездну. Я оставлю вас, молодые люди. За вами придут, когда время настанет…

Вежливо поклонившись, Люций ушел. Он держался уверенно и спокойно, но волнение трудно скрыть, когда вся твоя жизнь вот-вот перевернется. Арон вернулся в башню, в которой впервые провел ночь в объятиях Ками. Тут было привычней, да и постель была хороша. Жрица, дарящая милосердие, делала все, чтобы он забыл о событиях минувших дней. В купе с отличным вином ей это неплохо удавалось. Гораздо приятнее было думать о ее теле, нежели о том, что ждет впереди. Но сегодня зов плоти уступил голосу разума. Люций был прав, нужно было поспать…

Проснулся он свежим. Ками уже тихонечко привела себя в порядок, и ожидала назначенного часа в кресле. Вскоре в дверь постучали. Двое сестер в белых одеждах низко поклонились кузнецу и испросили дозволения его переодеть. Забрав уже ношенную одежду, предложили чистую. На сей раз, ему принесли белоснежные штаны, новые алые сапоги из мягкой, отлично выделанной кожи, и совершенно другого качества рясу, с изящной золотой вышивкой. Пояс, на сей раз, был из щелка и его намотали на талию в несколько витков. Ками предложили Алую ленту для волос, которую она приняла с благодарностью.

Люций ждал внизу у большого портала. Он заметно нервничал, но увидав Арона, озарился лучезарной улыбкой.

– Вам очень идет эта одежда, сударь! – без тени иронии оценил он.

– Вы готовы? – спросил Арон спокойно.

– Да, готов. Хотя… не думаю, что к такому можно быть полностью готовым. Давно я так не волновался, знаете ли… Наверное никогда.

Последние минуты ожидания пронеслись словно легкий ветер. Огоньки на консоли управления вспыхнули зеленым цветом, и радужная пелена заполнила собою портал. Арон, как посредник, встал первым. За ним, чуть поодаль встал Люций, а за его спиной в две шеренги выстроились шесть братьев – исследователей, работавших под его началом. Оружие здесь было только у Ками, но она не являлась членом делегации и держалась в стороне. Осталось лишь сделать шаг… И Арон его сделал, решив все же прикрыть глаза.

Первым кого увидел кузнец по ту сторону, был высокий человек в черных одеждах, с седыми волосами, но это был не Ольгерд. Выдержав хмурый взгляд, он шагнул вперед и храня завидное самообладание склонил голову.

– Здравствуй, отец, – ровно сказал Арон.

– Здравствуй, сын… рад видеть тебя в здравии, – Арон отец с пристрастием осмотрел повзрослевшего сына и улыбнулся. От хмурости его не осталось и следа.

Следом за кузнецом, выдержав паузу, показались и остальные братья. Отец, как и должно, поприветствовал их поклоном.

– Я знаю, что было с тобой, сын. Сон мой прервался, лишь только я это почувствовал. Мы позже с тобой поговорим. Сейчас я здесь лишь для того, чтобы увидеть этот момент своими глазами, – сказал он, и отступил в сторону, предлагая пройти к столу.

– Спасибо отец…

Сегодня на бетонной плите портала, все было обставлено непривычно торжественно. Метрах в пятидесяти от кромки побережья, стоял большой лакированный стол из дуба. Но стульев не было. Слева на права по ту его сторону, стояли Хансон, Рорик и Сольвейг. Арон когда-то изучал этикет и на удивление хорошо помнил, что нужно делать. Ступая спокойным, размеренным шагом, он проводил гостей из цитадели до стола, а сам встал в его главе, давая присутствующим хорошенько разглядеть друг друга.

– Господа, – сказал он торжественно, – позвольте я вас представлю.

Хансон шагнул к столу первым. Сегодня он был одет в парадны мундир и алый шелковый плащ, расшитый золотыми гербами. На царственном его челе поблескивал золотой венец, украшенный драгоценными камнями. Прежний венец был скромнее, но сути это не меняло.

– Его августейшее величество, король Патрик Бальтазар. Единственный и полноправный правитель этих земель.

Хансон учтиво поклонился. Вторым к столу шагнул Рорик.

– Его королевское высочество, второй наследник эльфийских земель, принц Рорик Сандару.

– Ее королевское высочество, дочь крылатого короля Ангуса, повелителя Белых гор, вторая в очереди на престол, принцесса Сольвейг.

Увидев сына живым, Сольвейг вздохнула с облегчением, но взгляд ее добрее не стал. Она молча шагнула к столу и сложила руки на груди.

– И, наконец, ученый, глава высшего совета братства милосердия и единственный полномочный представитель церкви милосердия на этих переговорах, брат Люций Амадей.

Хансон и Сандару несколько ошалело разглядывали Арона, одетого в те же одежды, что и братья, гадая не переметнулся ли он. Но сын Сольвейг хранил строгость и хладнокровие. Держался приосанившись, спрятав руки в широкие рукава. Выждав, когда формальности были соблюдены, Ольгерд встал с другого конца стола, напротив Арона.

– Посланник небес, – улыбнулся он, несколько разрядив обстановку. – Думаю, представляться особо не надо?

Ольгерд, в отличие от остальных, пребывал в отличном настроении. Оглядев собравшихся за столом, он предложил:

– Господа, дамы… не будете ли вы против, выслушать брата Люция Амадея, прежде чем сыпать упреками? Сегодня он в меньшинстве, отдадим дань его решимости?

Получив молчаливое одобрение, Люций низко поклонился, и собравшись с духом сказал:

– Господа… все что случилось с вами за последние годы целиком и полностью моя вина. Вы, не ведая того, стали участниками жестокого эксперимента, который я начал, изучая наследие тайной цитадели. Однако, агрессия должна была происходить только здесь, вдали от городов, и строго дозированно. Я не политик и не стратег, и никогда не желал войны. Люди, затеявшие эту бойню, уже понесли суровое наказание. Господа Ольгерд и Арон были тому свидетелями. Приносить извинения уже поздно, и бесполезно, но все же позвольте это сделать. Я… был слишком глуп, слеп и глух, занимаясь своими исследованиями и вовремя не заметил, что братья мои погрязли во грехе.

– Зачем вы здесь, любезный? – хмуро спросил король.

– Я пришел просить мира, ваше величество. С покорностью и смирением. Не ради себя, но ради своего народа.

– Я слышал, что вы убиваете друг друга. Это правда?

– Да, ваше величество, это так. Но власти реальной эти люди не имеют. Высший совет братства согласен с моим решением и поддерживает мирные переговоры.

– На что вы готовы? – спросил Рорик, положа руки на стол.

– На все, ваше высочество. Если воля ваша будет такова, мы расстанемся со своими жизнями здесь и сейчас. Но народ по ту сторону моря не должен пострадать.

– Мы не убиваем послов. А вы не в том положении, чтобы ставить условия, – сказала свое веское слово Сольвейг.

– На самом деле, господин Ольгерд уже все продумал, – задумчиво проговорил король Патрик. – И мы уже пришли к единому решению. Мне очень хотелось услышать от вас эти нужные слова. И я услышал.

– Мы все, хотим побыстрее забыть этот ужас, – со своей стороны заявил Рорик.

– Вы увидели силу нашего оружия и задумались о последствиях? – усмехнулась Сольвейг. – Я бы поспорила с этим решением, но, вижу мой сын на вашей стороне. Если его решение таково, то я не буду мешать.

Ольгерд обошел стол и положил поперед церковником белоснежный лист бумаги. Красивым, читаемым почерком на нем были изложены пункты мирного договора. Вторым листом Ольгерд представил его глазам договор о ненападении. Прочтя оба документа, Люций Амадей прикрыл веки и вздохнул. Арон не понял, что это был за вздох, но ему показалось, что это было больше облегчение, чем горечь.

– Кровью? – спросил брат Амадей.

– Зачем же кровью, – усмехнулся король и протянул ему изящную, инкрустированную золотом перьевую ручку

Приняв сей предмет, Люций Амадей еще раз перечитал оба документа и дрожащей рукой поставил на них свою подпись. Расписавшись во всех предложенных копиях, он передал бумаги Ольгерду. Когда все стороны договора заверили документ, свои подписи поставили Ольгерд и Арон, как посредники и свидетели этого торжественного события.

– Спасибо… – проговорил Люций, с трудом сдерживая эмоции, обращаясь к Ольгерду, а затем и к Арону.

– Что вы намерены делать теперь? – спросил король Патрик.

– Раз цитадель придется оставить, мы все отправимся домой. Хорошему ученому всегда есть чем заняться, – вздохнул он. – Мы наведем порядок на родной земле и проследим, чтобы подобного больше не повторялось. Судьбы братьев, поднявших мятеж на вашей земле, мы вверяем королевскому суду. Надеюсь, он будет справедлив и беспристрастен. Имущество церкви прошу принять в качестве контрибуции. Уверен, что найденное вами покроет большую часть издержек… еще раз простите за все, что пришлось пережить…

– Ну, вот и славно! – Ольгерд потер руки. – Сколько времени вам нужно чтобы покинуть цитадель?

– Могу я просить о трех днях, господин посланник?

Ольгерд взглянул на короля.

– Думаю три дня мы можем потерпеть, – сдержанно улыбнулся тот.

Более не найдя что сказать, Люций Амадей низко поклонился. За спиной его всколыхнулась радужная пелена, и братья сурового милосердия один за другим вернулись в изнанку этого мира. Они были последними, кто прошел через портал, подводя черту под трагическими событиями всего несколько дней назад творившимися у рассеченной скалы.

– Все… – подвел скупой итог Хансон, сбрасывая личину короля вместе с золотым венцом. На глазах его заблестели слезы. Но стыдиться их он не стал. Ибо то были слезы радости и великого облегчения.